Глава 10. Часть I (1/1)

— Снежная королева. — Северянин. На одном созвучном дыхании произнесённое, едва различимым шёпотом. Расстояние между ними с вытянутую руку, но словно пропасть ледяная, осколками снежными, пургой и вьюгой наполненная. Пасхальный кролик, выглядывающий заинтересованно из-за плеча хранителя чудес, подпрыгивающий от нетерпения, озябшие плечи обхватывает лапами, напряжение это на собственной шкуре ощущая. Отступает на шаг, всего один, потому что больше Зубная фея сделать не позволит, упираясь ему в спину узкой ладонью, останавливая, предупреждая. — О, Ваше Величество, — кончики ушей Банниманда подрагивают нервно, в такт, Марианна уверена, быстро бьющемуся сердцу, как бы хранитель и не пытался показать, что страха не испытывает в присутствии госпожи Метелицы. — Рады видеть Вас здесь. Пришли поболеть за свою внучку? — Как же, держи карман шире, — фыркает хранительница воспоминаний, крыльями взмахивая, покачиваясь, тело отрывает от земли. Осматривается, по привычке выискивая угрозу. Желание сделать несколько кругов вокруг намеченной для Церемонии площадки становится только сильнее. Зудит под кожей навязчиво, качает предвкушение по венам, заставляя ощутить фантомный привкус пыли на губах, когда слишком близко к земле спускаешься, и ветра напевы ласковые или жестокие, в зависимости от скорости и траектории, бьют по лицу. Тут техника нужна, сноровка. Определённые навыки, отточенные годами. Терпение, в конце концов. Зубная фея косится на своих спутников, застывших ледяными изваяниями от одного только взгляда Королевы снежной, и глаза возводит к ясному небосводу. Ни облачка, лишь гладь голубая простирается до самого горизонта. Единственной хмурой тучей остаётся хозяйка ледяного дворца, решившая нежданно-негаданно почтить Долину фей своим присутствием. Да уж, в первую очередь, тут подходящие зрители нужны, а не эти вот зазнобы всякие, готовые по любому поводу носы свои острые задирать. — Вы что-то сказали, Фея? — в голосе Снежной королевы ни грамма сарказма, чистое любопытство, припудренное лёгким высокомерием и превосходством, даже при том что смотрит снизу вверх. Марианна не назло ей взлетела, конечно, нет. Лёгкое подрагивание уголков губ не меркнет даже от немного усталого взгляда Северянина, который сколько убеждал, что в руках себя держать сможет в присутствии владычицы вьюги. — Погода, говорю, прекрасная, — цедит сквозь плотно сомкнутые челюсти хранительница воспоминаний, поддерживая улыбку на своём лице, да так старательно, что мышцы лица немеют. Голос её ядом сочится, можно целый табун лошадей отвратить. Или одну коронованную особу. Давай-давай. Не на ту напала. Кто из нас ещё Королева снежная. Марианна перемещается чуть влево, рукою проведя по плечам боевого товарища, заставив его отмереть. — Королева была ужасная, — отстукивает ритм по брусчатой дорожке. Старательно откашливается. Тихо фыркает Песочник позади них. Фея усмехается, но заметив напряжённые плечи хранителя чудес, его вздёрнутый вверх подбородок и руки, спрятанные за спиной, в кулаки сжатые, приземляется рядом с ним мягко, крылом задевая, пачкая пыльцой. Она золотистыми песчинками оседает на его волосах и бороде, отчего поседевшие пряди поднимаются в воздухе, дрожа и извиваясь подобно щупальцам осьминожки. Пасхальный кролик подсмеивается над выходкой хранительницы воспоминаний, когда как Северянин ворчит негромко, чертыхается и взгляд наконец-то от Снежной королевы отводит, чья физиономия — ну кто бы подумать мог? — принимает выражение излишне наигранной скуки и отвращения. Будто бы Её Величеству стыдно было в компании хранителей находиться. Ну, ничего, думает Зубная фея, сдувая мешающие обзору пряди со своего лба. Пусть смотрит. Пусть терпит. Перебьётся как-нибудь, не растает. Не сахарная. Чего-чего, а этого у госпожи Метелицы в дефиците. — Детский сад, какой-то, а не хранители достопочтенного Луноликого, — не даёт Николасу и слова вставить, руку поднимает в знак соблюдения тишины и Северянин послушно сжимает губы в тонкую линию. Марианне стыдно и обидно очень, за вот это вот кроткое поведение, исходящее от их лидера каждый раз, когда хозяйка ледяного дворца смотрит так, словно имеет право. На своё поведение, на хранителя чудес, на этот всё-здесь-подчиняется-мне взгляд. Фантазии детские, да и только, но Ник почему-то продолжает выслушивать мерзкие комментарии в свой адрес, принимая как данность, как само собой разумеющееся. Марианна рычит раздражённо, руки рефлекторно тянутся к ножнам на бедре, но их там нет, по статусу не положено. Ещё один не менее раздражённый рык и теперь уже Пасхальный кролик мягко обхватывает кисти её рук и в сторону отводит, сдерживая. И так каждый раз, стоит только в поле зрения появиться этой… — Ваш что-то беспокоит, Фея? — наклоняет голову к плечу, пальцы к губам подносит, в том самом привычном движении, когда веер в руках чаще, чем блюдце, наполненное до краёв обжигающим чаем. Северянин однажды угощал Марианну подобным образом, но та, быстро поняла, что для неё пить из чашки практичнее будет. И безопаснее для здоровья эльфов-помощников. — Нет, ну что вы, — елейный голосок под стать, мягкое шелестение крыльев из стороны в сторону. Королева морщится, когда пыльца попадает на подол щедро расшитого инеем платья. Отвлекается и выражение лица Северянина вновь осмысленным становится. Хранитель снимает с себя невидимой паутины сеть, воздухом наполняет лёгкие. Нет больше этих чар. Только уверенность в себе и своих силах. Только желание двигаться дальше. Игнорировать прошлое. Игнорировать людей из этого прошлого. — Церемония скоро начнётся. Нам не стоит оставаться в стороне, феям нужна наша помощь. Марианна… — Поняла тебя, — взлетает тут же, воздушными потоками отшвыривая Снежную королеву ещё дальше от хранителей, злорадно усмехается, не имея возможности и желания сдержаться, когда госпожа Метелица прячет лицо в ладонях, чтобы дорожной пыли не наглотаться. — Я разыщу Видию и остальных. На земле от меня толку мало. — Я с тобой, — подрывается Пасхальный кролик. Кивает на прощание остальным, и особенно выделяет интонацией своё обращение, Королеве снежной адресованное. Обещает, как это обычно бывает, скорую встречу и счастливых дней жизни. А после, бодрыми прыжками уносится в безоблачные дали, к Древу пыльцы, где, как думает Марианна, должна фея быстрого полёта и её подруги находиться. — Увидимся на Церемонии. Песочный человек машет ей рукой, создавая над головой фигуры из песка, передавая напутствия, но Зубная фея уже не видит их, следуя за Пасхальным кроликом, не желая последней прийти. Имея сварливый нрав, она не была лишена азарта и желания хоть кого-нибудь поставить на место, раз королеву ей не разрешают. — А где Олаф? — Остался во дворце. Прибудет с остальными. — А ты значит без конвоя? — Это не совсем то слово, которое я бы употребила, но… — госпожа Метелица устало кивает, подол платья отряхивая от грязи и пыли, после недовольно потирая запачканные руки. Сэнди дёргает хранителя чудес за штанину, жестами интересуется, может ли оставить старого друга одного с Королевой снежной и не чревато ли это будет разрушением Долины фей? Николас хмыкает, согласно кивает, в том смысле, что наедине ему побыть с хозяйкой ледяного дворца не страшно будет и Песочный человек волен идти туда, куда ему вздумается. Хранитель сновидений широко улыбается, и для пущего эффекта маленькую шапочку создаёт, чтобы должен образом перед бабушкой Эльзы раскланяться. Стучит миниатюрными ножками, ручками взмахивает и вот уже золотистое облачко поднимает его над землёй всё в ту же сторону Древа пыльцы, будто бы вся Долина фей — это одно большое дерево, да и только. Хотя, конечно, отрицать не стоит, что наибольшая суматоха именно там, на этих могучих ветвях, сейчас и формируется. А ему, как хранителю, что обитает в этих краях, надо бы за подготовкой проследить. Взбудораженные предстоящим празднеством, феечки едва ли обратят внимание на что-то другое, их не касающееся. Пусть даже у ног Северянина тотчас метеорит рухнет, вулкан за спиной проснётся, едва ли голову повернут. И самому хранителю чудес едва ли хочется вмешиваться в их налаженный механизм. Он привык придерживаться мнения, что среди мастеров от неё будет больше пользы, чем пытаясь помочь хранителям пыльцы, или не дай бог, водным феям. Поэтому, не задумываясь ни секунды больше, Николас осторожно обходит застывшую фигурку Снежной королевы, будто помимо неё здесь толпа ещё целая по кустам прячется, и, насвистывая приставучий мотив, бодрым шагом отправляется в ему одному известные дальние дали. Как бы сказала Зубная фея, усмехаясь довольно, ещё перед ледяной каргой будут они отчитываться о планах своих, мыслях и переживаниях. Ну, не столь красноречиво протекают мысли в голове Марианны, конечно же, Северянин немного их приукрасил, сгладил углы так сказать, но смысл постарался неизменным оставить. И даже не обладая тягой неподъёмной Снежной королеве о наболевшем рассказывать, душу выплёскивать, на хрупком плече лицо пряча, но бесконтрольно прорастающее в его сердце злорадство, напоминает ему о том, как это приятно оставлять госпожу Метелицу с носом. Такая маленькая, несвойственная для него, достопочтенного Санты-Клауса, месть. А затем с ещё большей ухмылкой напоминает себе. Он всё-таки разбойник, Ник Северянин, гроза всей Российской Империи в своё время. Будучи когда-то им, сросся, переняв личину, из черт характера это уже не вытравишь, не забудешь. Другим не станешь. Будь хоть тысячу раз хранителем чудес он всё также останется хранителем-разбойником, упрямцем и грубияном в те самые моменты, когда стоило бы смолчать, своего гонора не показывать. Эти слова, госпоже Метелице предсказуемо принадлежащие, до сих пор в голове Николаса вспыхивают, болезненно отдаются под рёбрами жёстким, всепоглощающим ритмом. Королева, Северянин уверен, не чувствует своей вины даже сейчас, спустя не один век после той ссоры. Возможно, она стёрлась из её памяти, как и всё хорошее, ею сотворённое, забывается лидером хранителей. Наверное, в том проблема их отчуждённости друг к другу и кроется. Потому что королева пробуждает в нём что-то неправильное. Изломанное. Тёмное. Завистливое. То, что ни хранителю чудес, ни хитрому, но справедливому разбойнику Нику Северянину, принадлежать и быть свойственно не должно. Покой нам только снится, понимает Северянин, когда спокойный голос в его лопатки ударяется, отскакивая, эхом отдаваясь в ушах. Быть с ней один на один сложнее, чем в компании верных сотоварищей, приходится лицо держать раз в десять тщательнее, убеждая и себя и их, что он способен по её правилам играть. — Иккинг-то соизволит прилететь или всё так же в делах, ни минутки свободной? Не поворачивается, хотя желание руки в бока упереть, взглядом прожечь предостерегающим, разрастается в груди огненным шаром, успевай сдерживать. — И давно ты делами Иккинга интересуешься? Получилось холоднее, чем хотелось бы, и Северянин внутренне морщится. Всё-таки какой же он ребёнок, не умеющий эмоции свои сдерживать в присутствии этой… этой… — С тех самым пор, наверное, как ты меня с ним познакомил. Да, было дело. Как сейчас помнит, Хэддок тогда занимался составлением картотеки разных видов драконов и его внимание привлекли крылатые создания, как он выразился ?из кусочков льда созданные, рукой ледяного мага вылепленные?. Таких в мире земном не водилось, но зато в измерении Снежной королевы с избытком было. Вот хранитель чудес и предложил подопечному своему в гости к госпоже Метелице наведаться. А потом закрутилось всё, завертелось. Концов истории не найти уже, ведь она продолжается. И хозяйка ледяного дворца продолжает за молодого (по меркам хранителей, не людей) покорителя драконов цепляться. Новый экспонат в её коллекцию, так бы непременно Марианна выразилась, выступая, как бы помягче выразиться, в каждой бочке затычкой. Руки на груди сложив, от земли отрывается пятками, подпрыгивая, взлетая. Как делает всегда, когда раздражена. Или когда рядом с ней госпожа Метелица находится. Смотреть на чужой вздернутый подбородок одно удовольствие, когда причина не в упрямстве и гордыне, а банально в том, что Зубная Фея выше становится на несколько голов и хочешь, не хочешь, но хотя бы глаза поднять придётся. С воздухом разговаривать проблематично. За умалишённую принять могут. — Ты ведёшь с ним переписку? Снежная королева молчит какое-то время, и Северянин думает, что ответа уже не получит. Плечами жмёт, мол, не он это начал, не ему расхлёбывать, и поворачивается, подставляя ледяному взгляду свою спину и отсутствие желания говорить о чём-либо, особенно о подопечном, которого под крыло своё взял. Как метафорично, шепчет в его голове голос Марианны язвительно. Аутентично, с умным видом заявляет Ледяной Джек. Ты хоть значение этого слова знаешь? — посмеивается Кролик. Песочный человек отзывается мелодичным шелестом золотистых песчинок. Приятно думать, что хранителю чудес есть кому выплакаться в жилетку при желании, лицо в чужих плечах спрятать. Хотя, о чём это он, разбойники, даже бывшие (ведь бывших разбойников не бывает) не умеет плакать, они сами с усами и друзьям руку протягивают с завидной регулярностью. И всякие Королевы снежные им без надобности. Верю-верю, хихикает Марианна. Видия на её плече улыбается. Эту улыбку Николас представить может. В мельчайших деталях. Как феечка легонько отклоняется назад, цепляясь тонкими пальчиками за край воротника Зубной феи (это тебе не Ледяной Джек, к хранительнице воспоминаний в капюшон толстовки не заберёшься) и ножками в фиолетовых башмачках качает туда-сюда. Будто бы миниатюрные часики с маятником. Туда-сюда. Вверх-вниз. Тик-так. Шелест длинной юбки отвлекает Северянина от глубоководного омута его мыслей, но он одёргивает себя прежде, чем позволяет повернуться. Ребячество, хмыкает Ледяной Джек, ни к селу, ни к городу взывающий в голове хранителя чудес одним из голосов совести. Упрямство, не соглашается Пасхальный кролик. Обида, остаётся на своём Зубная фея. Сэнди успокаивающе шуршит песчаными барханами, прежде чем рука Снежной королевы опускается на плечо Северянина и болезненно сжимает, стискивая ткань тонкими, но сильными пальцами. — Стой, — говорит твёрдо и уверенно, будто бы знает, что хранитель чудес подчинится беспрекословно и остановится обязательно. Зубная фея в его голове упрямо вздёргивает подбородок и арканом тащит вперёд, не давая врасти пятками в землю, как это обычно бывает, когда госпожа Метелица начинает говорить с подобной интонацией. Чуть шепча, опуская свой голос до самых низких нот, заливаясь в уши леденящим душу бархатом, а затем, словно одёргивая себя, тряся за плечи, моля высвободиться из этих бесконечных перипетий сладострастной симфонии, острыми иглами впиваются в самые отдалённые уголки сознания. Николас называет это гипнозом, присущим в основном змеям, когда они вводят свою жертву в своеобразный транс, лишая её воли и желания сопротивляться. На резонный вопрос Марианны, кто же научил королеву таким магическим таинствам, старший хранитель обычно жмёт плечами, уверяя всех остальных, а в первую очередь и самого себя, в том, что способностей, таланта и чрезмерного упорства в достижении своих целей хозяйке ледяного дворца будет достаточно вполне, чтобы пару уроков у драконов замёрзшего мира взять. На самом деле, он бы не удивился, если бы так оно и было. Мягко ступая, Снежная королева плавно обходит хранителя чудес, являя его покрасневшие после бессонной ночи глазам свой тонкий профиль, а затем, повернувшись, лицом к лицу, нахмуренный изгиб бровей и поджатые тонкие губы. Злится. Руки сцепляет перед собой и пальцы, тонкие, ювелирной работы, подрагивают. Последнее время, Робекка предупредила его, такое случалось неоднократно, и Северянин не волнуется, нет, скорее, не хочет чувствовать себя в выигрыше, когда победа нечестной будет. Что толку взять с ослабленного практика, который только и делает вид, что выстоит, храбрится. В такие игры Николас не играет, отказываясь принимать правила, старается королеву обойти, но она делает шаг в сторону, упрямо загораживая путь, не давая и шага ступить дальше. Старший хранитель хочет вздохнуть тяжело, но он слишком вежливый, он сдерживается. — Что тебе нужно? — Поговорить. Обсудить договор. Как мне кажется, обеим сторонам необходимо быть вовлечёнными… — Опустим это, — резкое движение и госпожа Метелица морщится от дорожной пыли, поднимающейся стараниями Николаса. — У нас нет времени на… этот фарс, что ты устраиваешь ежечасно. Каждую минуту, я бы сказала, Её Святейшество, устраивает клоунаду, не в силах раздражения сдержать, тихо комментирует Зубная фея. Северянин уверен, что слова хранительницы воспоминаний не ушли бы далеко от тех, что произносит Марианна в его голове, принимая облик поджавшей хвост гордости. Её Замёршество, хихикает Пасхальный Кролик, всегда чувствующий себя неуверенно рядом с хозяйкой ледяного дворца. Её Снежневство, не может остаться в стороне Ледяной Джек. Не суть важно, фыркает Зубная фея. Песочник поддерживает её молчаливым укором. — Все эти слова… Ты так любишь употреблять их, — королева морщится, пальцами проведя по кромке красной рубахи Ника. — Они раздражают меня. — Манера речи или то, что я говорю? Может, тебе стоит остановиться и прислушаться? — К чему? К твоим бессмысленным душевным монологам? — челюсть хранителя сжимается, но прежде чем он успевает сделать хоть что-нибудь, уйти, быть может, ответить, королева хватает его за рукав, сжимая, жестом вновь приказывая остановиться, выслушать. — Стоит подумать не о том, чтобы ненавидеть меня за мои, якобы, — на этих словах госпожа Метелица поднимает руки вверх и делает пальцами ?кавычки?, сгибая их быстро и резко, как что-то инородное и чуждое ей, — ошибки в прошлом. — Ошибки?.. — свистящим шёпотом, словно и не ему принадлежит. Хозяйка ледяного дворца морщится, отчего её лицо пренеприятнейшее выражение приобретает, ладони сжимает вместе, но это отнюдь не молитвенный жест, не просьба о помощи. Она скорее камнем на дно пойдёт и за собою утащит, но никогда не признается, что что-то не так происходит вокруг неё, с ней, в её жизни, в жизни близких людей. — Не перебивай меня, чёрт возьми. Я устала видеть эти мнимые упрёки в твоих глазах, словно это я виновата в том… в том… — даже спустя столько времени она не в силах вымолвить. Для Северянина это может значить лишь одно. Не приняла, не признала. И потому. — Это было необходимо, ты знаешь. У меня не было выбора. — Ты даже не пыталась его искать! — вырывается громче, чем он думал, громче, чем он бы хотел. Королева отшатывается, словно её ударили, но оба они знают, что Николас никогда руку на неё не поднимет. — Выход есть всегда, и мы бы нашли его вместе. Стоило хотя бы попытаться. Но ты отказалась, по-своему захотела сделать. — Не было времени. Что тогда, что сейчас я уверена в этом, — упрямство на лице хранителя чудес проступает излишне явно, из-за чего Снежная королева раздражённо дёргает кистями рук, — ледяные драконы тебя дери, ты действительно хочешь обсудить это здесь сию же минуту? У нас более важных дел не найдётся? Куда ты там спешил, корзины плести? — припоминает брошенное вскользь и не ей вовсе. — Ну, пойдем, поплетём корзины. И вот уже она разворачивается, открывая ему тонкую спину, узкие лопатки, просвечивающие сквозь тонкую светло-голубую ткань. Идёт уверенно, лишь напряжённые плечи выдают её беспокойство, наигранная уверенность трещит по швам и шаги запинаются, когда: — Неужели это всё шутки для тебя? Так, хиханьки, да хаханьки. И смерть… — Я отказалась от должности хранителя, — звериным шёпотом, рыком, и вот уже не Снежная королева, драконица словно, распространяя искры ледяные, то тут, то там, рискуя Ника задеть, поранить, убить даже, столь сильна её ярость. Кипящая волна, вырвавшаяся наружу. — Что мне ещё нужно было сделать, чтобы искупить свою вину? Отдать Академию? Распустить учеников? — Окстись, отступи. Не делай ещё хуже. — Замолчи. Закрой рот, — глаза сверкают гневом праведным, когда она взмахом подрагивающих — и вот опять, снова она, дрожь, как что-то прилипчивое, навязчивое, как корень всех болезней и бед — пальцев расщепляет снежинки, пускает их по ветру, песчинками по щекам Северянина. — Не тебе говорить об этом, не когда я… Дышит прерывисто. Отступая. Не соглашаясь, но требуя. Требуя за ней не идти, не приближаться. И Северянин послушно замирает, наблюдая за тем, как собственная гордыня сжирает королеву изнутри. И его тоже вместе с ней. Проглатывая, не пережёвывая, не ощущая вкуса. Да и какой у него вкус, у старого деда? Поймай, да выжми, увидишь — нет сока, нет былой искры, присущей вольному казаку-разбойнику, пыль одна, песок, да пепел стелется. Что от него осталось? Ни Петровича, ни Кэтрин, ни славы былой. Кто он? Кем ему быть? Хранитель чудес. Санта-Клаус. Ник Северянин. Он смотрит на госпожу Метелицу, словно в попытке ответы на свои вопросы найти. Но что ему может сказать она, та, что сама в своих кошмарах запуталась, позволила поглотить себя, впитала до капли, вбирая всю эту горько-сладкую тьму до капли, в самую душу? Не уберёг, не защитил, на грани слышимости, глубоко в груди отдаётся болезненно. Это уже не Зубная фея шепчет ему, не Пасхальный кролик с Джеком Фростом бранятся и языками чешут. Не Сэнди песчинки перебирает ласково. Это он сам смотрит из недр души своей с укором и недоверием. Потому что знает прекрасно, что вины Королевы снежной в злодеяниях ею содеянных, за которые Марианна до сих пор простить не может, нет, и никогда не будет. Потому что он сам виноват. И вина эта ладонями холодными будет за плечи широкие держаться всеми силами, не отпуская, все эти годы, столетия. Крохотной тенью нашёптывая, мысли путая. Северянин знает, как это происходит. Он помнит. Северянин должен бороться. Если не ради себя, то ради королевы, погрязшей в этом омуте и грязи по колено, не видя, не ощущая. Ради тех, кого уже затянуло, что не вытащить, не спасти. А хотелось бы. Сожаления, они гложут изнутри, вырываются куски целые, если бы, да кабы. Лавиной вниз. Бам! Бам! Бам! Снежинка Николасу на кончик носа садится. Он смахивает её, ощущая влагу на ладони. Госпожа Метелица смотрит понимающе и устало. В чужой голове чертей не меньше, чем в собственной. Отходит в сторону, давая возможность дальше продолжить путь, но хранитель чудес лишь откашливается неловко, и приглашающий жест делает в сторону мастерских. — Корзины плести? — Корзины. Они снова вернулись к этому. Как будто иначе быть могло. Видит Луноликий, пройдёт не одно тысячелетие, когда они подобно древним скалам смогут обоюдно одобренную форму принять. А пока единственное, что им остаётся это натыкаться на колючки друг друга и к удивлению окружающих, будь то феи сующие свои любопытные носы из близлежащих кустов, или хранители, что не лучше их будут в подобных вещах, неловко их приглаживать.*** — Ты видел? Джек! Только посмотри! Ой, мамочки! И тролли здесь. А вон, кажется, и Сурок вылез из своей норы поприветствовать тебя. Лучшему на глаза Пасхального кролика не попадаться. Проглотит и не подавится. — Неужто обиду таит до сих пор? — Скорее извечная борьба за право выступать представителями весны. Ну, со стороны Кролика точно. — Так у них же разница в целый месяц. Больше даже. Да, и Сурок выступает на службу раньше. — Ты это Банниманду скажи. — Я что похож на самоубийцу? — Ты похож на того, кого душит собственный галстук. — Не уверен, что у толстовки может быть галстук. Фея быстрого полёта кружит над головой не менее взволнованного духа зимы, не давая ему ни на секунду сосредоточиться на чём-то определённом, заставляя взгляд скашивать, каждый раз, когда она восторженно взвизгивала, застывая фиолетовой капелькой у распахнутого окна. Ладонями опираясь о подоконник, вниз свешивается, так, что тонкие ножки, обутые в новые парадные ботиночки, дёргаясь задорно, поднимаются выше уровня черноволосой макушки. Фрост остерёг бы, да только мысли его забиты совсем не тем сию минуту. Упрекнуть Видию в неосторожности ещё успеется, а сейчас он просто… занят. Да, определённо, всё так и дело это государственной важности. Ему отвлекаться нельзя. Даже на такие мнимо-незначительные мелочи, как радостная улыбка феечки, по которой он успел соскучиться за долгое время разлуки. — Говорят, на церемонию даже подопечные Песочника прибудут, представляешь? — взволнованно тараторит феечка, оборачиваясь через плечо, глаза её сверкают неподдельным восторгом, когда она снова возвращает свой взор к развернувшейся перед Древом Долине. — Это какие-то особые гости? Все с таким благоговением о них говорят. — Бьюсь об заклад, тебе так и не удосужились объяснить, что да как, раз ты такие глупые вопросы задаёшь постоянно. Много чести размусоливать несмышлёному дитю? — Очень смешно. — Да вот как раз наоборот. И чему только учат в этих ваших Академиях? — Уж явно не тому, чтобы отвечать на поставленные вопросы и не темнить, — всё дальше уходя в дебри нескончаемого вранья, хочет закончить Фрост, но не в его привычках изъяснятся столь высокопарно. — Больная тема? — и вроде бы смеётся, хитро поглядывая, голову склонив к правому плечу, но в голосе нотки беспокойства проскальзывают. Незаметные, едва-едва, как только умеет маскировать свою заботу только Видия. Джек отмахивается, не желая надавливать на ещё незажившие раны покусанной гордости, касается пальцами отложенного в сторону посоха — так непривычно не держать его в руке — и повторяет свой вопрос. Насчёт подопечных Сэнди, как самых таинственных из всех. — Это не тайна совсем, на самом деле все только и могут говорить, каких необычных помощников смог себе набрать Песочный человек. У него взгляд на таланты, знаешь… — Ледяной Джек на этих словах, подумав долю секунды, выпячивает нижнюю губу. — Эй! Ну-ну, не обижайся, ты у меня тоже ничего, — пальчики Видии слишком маленькие и она тычет в щёку хранителя веселья целой ладонью. — Хватит мне и одного коллекционера, спасибо, на всю жизнь хватило, не хочу больше, — имея в виду Снежную королеву, конечно же, Фрост слишком хорошо к Песочнику относится, чтобы вот так просто поверить в фальшивость его светлой натуры. — Да кто говорит об этом? — торопливо качает головой Видия, будто одна только мысль о тёмной стороне Сэнди заставляет её испытывать страх небывалой силы. Джека столь неожиданная реакция не настораживает нисколько, но вводит в состояние лёгкого удивления, которое он не успевает скрыть, на лице спрятать. Фея быстрого полёта сконфужено перекатывает в руках пух одуванчика, залетевший на подоконник сквозь открытое настежь окно, прежде чем, сдуть его со своей ладони. Она какое-то время наблюдает за тем, как он пролетает над их головами, переводит взгляд на Джека, которому от любопытства своего не отказаться, из него не вылезти, и не слишком торопливо, будто рассказывая сказку на ночь, молвит: — Считается, что каждый из подопечных хранителя чем-то неуловимо походит на него, — и прежде, чем дух зимы успевает вопрос задать, продолжает говорить сбито и чуть-чуть торопливо, теряя весь свой псевдосказочный тон. — Не обязательно внешностью или какими-то выдающимися способностями. Просто борясь за единую цель, находясь в бесконечном поиске ?новых способов подкупа детей?, они должны действовать сообща и уметь обходить стороной конфликты. А когда вы мыслите одинаково это лучше всего выходит. Фрост фыркает, скрепя, передвигает табуретку. — Хранители ничего не забывают? — Старательно записывают всё сказанное тобой в блокнотик и растаскивают на цитаты впоследствии. — Толстый, однако, должен быть блокнотик. — Не время для шуток, Ледяной Джек, — строгим тоном, будто бы лектор вещает со своей кафедры. Джейми однажды рассказывал, как участвовал в конкурсе, проходившем в стенах значимого в их маленьком городке, университета, и насколько Фрост понимал это не самое радужное место, хотя, что скрывать, ему-то никакие учебные заведения не нравились. Новоиспечённый хранитель не был уверен, что строгие школьные правила и веселье, дарованное им маленьким детям, могут быть каким-то непостижимым образом пересекаться. — Да-да, конечно, Ваше Всекрылейшество, я слушаю Вас. — Дурак. — Был бы им, да разве ты тогда со мной бы общалась? — Уж терплю, как могу. Излюбленная перепалка, как единственный способ общения между ними, бальзамом на душу после долгого перевыва и Джек уверен, что ещё не много, всего лишь несколько дней, проведённых с Видией бок о бок, позволят ему стряхнуть со своих плеч закостеневший, въевшийся в кожу иней ледяного дворца. Глоток чистого не концентрированного древней магией Королевы снежной воздуха, вот что это такое. И волнение, крепнувшее в его груди, разраставшееся как сорняк, корнями цепляясь, сжимая рёбра, сдвигая их, по ощущениям, ближе и ближе к колотящему сердцу, стискивая, причиняя боль. Дух зимы, будучи не в состоянии навязчивое, прилипчивое, подобно репею, беспокойство из себя выдавить, выдохнуть, рядом с феечкой облегчённо расправляет ссутулившиеся плечи. Видия, его маленькая Видия. Но когда это важным было, её рост, её размер, когда волей своей, убеждённостью, уверенностью в правоте своих мыслей, она заставляет верить — не надеяться, а знать — в светлое будущее, которое вот-вот постучит. Вот-вот ладонь ободряюще протянет, зацепится, но иначе уже, без той набухающей почками гнили, что как показа, в душе и на сердце. Только пепел и выхаркивай, на колени опускаясь, голову склоняя в смирении. Наверное, этого Снежная королева и добивается, наверное, этого и ждёт, наблюдая за Ледяным Джеком сквозь своё волшебное зеркало безжалостно и расчётливо, в уме складывая, роли прописывая. Фрост не думает о том, что это своего рода испытание и Северянин — главный его инициатор, который, так же как и хозяйка ледяного дворца, может подсматривать за ним, за всеми его передвижениями, за его бесконечным содержанием потолка своей комнаты, когда мыслей никаких, один лишь всепоглощающий страх и неведение. Так бесконечный, замкнутый круг и дышать вновь тяжело становится. Что это? Паническая атака? Неуверенность в себе, Ледяному Джеку априори несвойственная? Смешно. И страшно. Потому что там за окном толпа собирается, судя по крикам Видии не маленькая, и все ждут его одного, предвкушая, придумывая себе образы одним за другим. И словно только сейчас осознание приходит. Его, Ледяного Джека, в хранителя посвящать будут официально уже. Ему, Ледяному Джеку, подопечного представить придётся, чтобы верную службу нести, слово перед такими же, как он хранителями держать, перед детьми. Перед феями, которым необходимо уверенными быть, что Фрост справится, выдержит, не разлетится на части, на кусочки мелкие. Духу зимы тоже очень бы хотелось верить, что так оно и будет. Он старательно слушает то, что ему говорит Видия, но слова её прорываются, словно сквозь толщу воды, сквозь плотную вату, добираясь до отчего-то пустой головы обрывками, не более. — …формируют связь… одно сознание, одно течение мыслей… нужно время… доверие… и тогда квами… — Подожди, — новое, доселе неизвестное слово врывается, сшибает с ног, заставляя отмереть, голову поднять, вклиниться в монолог нескончаемого повествования со стороны феи быстрого полёта. — Притормози на секундочку. Я не совсем понял последнее слово, можешь объяснить мне его? — Джек, — звучит устало, и быть может даже обиженно. И попробуй пойми, дело тут в том, что хранитель веселья имеет привычку обрывать всех на полуслове, или в его, видите ли, необразованности. — Ну что? — Дьюи должно быть очень стыдно за тебя, — ага, всё-таки последнее. — В тех книгах, что он мне давал, не было ни слова про этих твоих кмави. — Квами, Джек, — поправляет Видия, намеренно ли, случайно, но госпожа Метелица так и прорывалась сквозь него в этом непомерном желании научить Фроста чему-нибудь. Тут мягким, незаметно подталкивающим в нужном направлении тоном Северянина даже и не пахнет. — Хотя, конечно, тебе, как личности необразованной простительно преподносить название их вида в такой интерпретации… — Тебя что книжный червь покусал? — Положение помощника хранителя обязывает… — Видия, ещё одно слово подобным тоном, и я выйду в окно, клянусь тебе. — Это не считается угрозой, если ты умеешь летать. — Но тогда я не попаду на церемонию. — Как будто тебя кто-то заставляет туда идти, — жмёт плечами, расставив руки для удобства позади себя. — А то нет. — Я тебя умоляю, — двигается в сторону, словно положение её тела помешает Фросту вылететь через форточку с первым же порывом призывного ветра. Было бы желание. — Делай, что тебе вздумается. Хочешь сбежать — сбегай, разве это твои проблемы, что к твоему имени будут добавлять существительное ?трус?. — Я не боюсь. — Охотно верю, — прикрывает глаза козырьком ладони, когда солнце начинает пробираться к лицу золотистыми щупальцами. — Но всё-таки… — Ты не ответила на вопрос. Кто такие квами? — Книжечку открой и прочитай. — Види-и-и-я. — Неужто тебя Снежная королева не просветила? — Издеваешься? Битва взглядов и Видия перекатывается на живот, ноги поднимая, локтями упираясь, лицо ладонями удерживая. Улыбается победно плутовка хитрая, и слов из неё не вытянешь, как ни старайся, ни умоляй. Дух зимы обиженно поджимает губы и делает вид, что рана нанесённая равнодушием феи быстрого полёта будет кровоточить ещё не один год. Феечка фыркает. Феечка сдаётся. — По твоему как единение мыслей происходит? — хранитель веселья плечами жмёт, но это и не удивительно. — Ох, горе ты луковое. Ну, смотри, у каждого хранителя есть источник энергии, благодаря которому он может сеять доброе и светлое по всему миру, — словно сказку рассказывать дитю несмышлёному на ночь собралась. — Защищать детей от злобных существ, чья задача противоположна нашей, а так же подчиняться неписанным правилам древнего устава. — Вот особенно последнее я больше всего обожаю. — Опусти свои комментарии до следующего раза, Джек. Или я ничего говорить больше не буду. — Ну, хорошо-хорошо. — Так, вот, энергия эта берёт своё начало… — А разве не детская вера даёт нам силы? — Фрост не специально это делает, конечно же, нет. И Видия раздражённо прожигает взглядом его переносицу, делая глубокие вдохи и… что это, неужто она числа шёпотом проговаривает? — Ледяной Джек, ты доиграешься у меня. — Всё, молчу, — фея быстрого полёта щурится недобро, и хранитель веселья примирительно руки вскидывает, стараясь не разозлить её ещё больше, — Молчу я, честно. — Ловлю тебя на слове, — двумя пальцами, указательным и средним, показывает сначала на свои глаза, а затем на глаза Фроста, тем самым намекая, что следит за ним пристально. — О чём это я? Ах, да, источник энергии хранителя — это, несомненно, вера людская, вера детская, но энергия эта концентрируется и накапливается одним-единственным существом… — Луноликим? — пробует попытать удачу Ледяной Джек и по недовольному виду подруги понимает, что промахнулся и в этот раз. — Ну что? Я думал, что именно Луноликий наделяет нас силой через веру маленьких детей. Разве не так? — Сейчас к Дьюи отправлю. — А как же Церемония? Как я могу её пропустить и испортить Снежной королеве весь предсвадебный настрой? Взлетевшие в комнату феи-портнихи заставляют Видию отвлечься, тем самым спасая Ледяного Джека от неминуемой смерти, и начать поспешно команды раздавать, подгоняя то одну малютку, то другую. Фрост только и успевает глазами удивлённо хлопать, когда его окружают со всех сторон, требуя порасторопнее быть, словно и сами не запоздали минут на десять-пятнадцать, остановленные кем-то из старших. — Не знал я, что ваши такие модницы, — скрипит натужно, толстовку стаскивает через голову и под смущённый визг замирает, и так и остаётся стоять, наполовину голову высунув из горловины. — Ох, чёрт, — торопливо натягивает ткань на открывшуюся кожу живота и смущённо сверлит стену, пока Видия совсем не по-дружески хихикает, ладошками прикрывая чуть покрасневшие щёки. Смутилась она, как же. Скорее уж в комнате слишком душно от прущего изнутри энтузиазма, хоть вешайся, хоть в окошко сигай. — Ну, чего встали? Церемония через несколько часов, а он всё ещё вылитый дворовый хулиган, а не достопочтенный хранитель. — Ты говоришь точь-в-точь как Снежная королева, — не выдерживает, комментирует. — Ох, мне до неё, как тебе до ?достопочтенного хранителя?, прыгать и прыгать, поверь мне на слово, мой дорогой друг, — старательно копирует манеру подачи госпожи Метелицы, параллельно подталкивая особо сдержанную феечку в сторону сложенной в углу комнаты ширмы. Босые ноги хранителя веселья пружинят на деревянном полу, когда он скрывается от хитрого взгляда Видии не столь торопливо, как ему хотелось бы показать. Всё-таки он был смущён не меньше, чем кружащие вокруг него малютки в фартучках и платьицах цветастых. Волнение пробивало изнутри, заставляя пальцы путаться в серебряных пуговицах, отрывая неосторожно, оставляя безобразный ворох ниток, на пол роняя, и взгляд испуганный, затравленный, когда Видия, заслышав его испуганный полузадушенный вопль, осторожно стучит по твёрдой поверхности перегородки. — С тобой там всё хорошо? Помочь чем-нибудь? — Ох, нет, не стоит, не н-нужно, — и как доказательство его преступления, пуговица катится, катится прямо под ноги замеревшей феечке. Джек чертыхается тихо и вжимает голову в плечи. Он слышит, как Видия усмехается, может представить её взгляд, когда она смотрит на удивлённых донельзя портних, а затем: — Я надеюсь, ты не успел стянуть штаны, потому что я… — Нет, Видия, стой. Тебе не нужно… Ох, это действительно был тяжёлый день. Суматошный, бешеный, вывернутый наизнанку, наполненный, чем-то для Джека непривычным, чуждым, местами неправильным. Он топчется на месте неловко, позволяя тройке феечек, Видии и двух швей-мастериц, кружит вокруг него, поправляя складки одежды, то тут, то там, доводя её до идеального состояния. Дух зимы проводит ладонью по расшитой голубыми узорами рубашке, чувствуя себя неловко, Ледяным Джеком себя не ощущая. Ткань тёплая, рукава непривычно широкие, словно не его размер вовсе, но феи-портнихи губы поджимают обиженно, уверяя, что это последний писк моды и нечего в их таланте сомневаться. А Фрост ещё даже не начинал. Мягким весенним ветерком фея быстро полёта безуспешно пытается его взлохмаченные волосы в порядок привести, притаптывая непослушные пряди, зачёсывая из назад, но, увы, принца из Ледяного Джека не сделать, сколько лоскутов ткани на него не навешивай. Фрост обиженно фыркает, тем не менее, поднимая руки, в стороны их разводя, послушно повторяя, что велено. Одна из феечек, журчит ему ласковым ручейком, на подбородок мягко надавливает, подлетает бесстрашно к самому лицу, нижнюю губу оттягивает, словно и там надобно повязать бантик. Её подруга крутится чуть ниже, сосредоточенно поправляя несколько незатейливых браслетов зимней тематики. Хранитель веселья осторожно вытаскивает кончик языка, и первая портниха отшатывается поспешно под тихий злорадный смех Видии, которая, Джек замечает, остаётся довольной. — Давайте девочки, закругляемся, времени в обрез, — хлопает в ладоши вторая портниха. Окончательная подборка наряда занимает больше времени, чем надеялся Ледяной Джек. Феи присылали ему несколько последних вариантов эскиза, но он всегда честно отвечал, что ему не столь важно, в чём выходит в свет, так что не стоит утруждать себя и беспокоится. Стоит ли напомнить, что все его пожелания были безжалостно проигнорированы и вот теперь он стоит, словно кукла тряпичная на верёвочках и им всё равно остаются недовольны. — Видела бы тебя Снежная королева. — Раньше ты не упоминала её имя при каждом удобном случае. Что изменилось? — Может быть, то, что ты совсем скоро сроднишься с ней? — Видия шутит, но тон её далёк от будничного веселья. Она строго оглядывает друга с головы до ног, словно прикидывая все ли махинации были проведены с ним или может стоит постараться ещё лучше, доведя до идеала. Всё как Королева снежная любит. Тьфу. Чтобы ей пусто было, королеве этой. Джек тем временем вспоминает, от чего их отвлекли влетевшие в комнату чуть запыхавшиеся портнихи, и решает на свой страх и риск — вдруг фея быстрого полёта обижена всё ещё на его нетерпение — разговор в нужное русло повернуть. — Если моя сила была дарована не Луноликим, то кто же мне её дал? Швеи переглядываются удивлённо, но Фрост смотрит только на Видию и та усмехается тихо, щёлкая хранителя веселья по носу. — Вспомнил, таки. — Да, вспомнил и хочу тебя послушать. — А перебивать не будешь больше? Феи-портнихи всё так же косятся друг на друга в немом удивлении, продолжая поправлять брюки духа зимы, шнурки ему завязывать на ботинках особым способом, чтобы он ненароком не учудил ничего, решив обойтись без обуви, ведь ему же ?удобнее так, всю жизнь без неё обходился, так зачем сейчас надо??. — Не буду, — улыбается приторно и сладко и новый щелчок по кончику носа заставляет это неприятное Видии выражение сползти с физиономии, как и чуть просторные брюки, ещё неподпоясанные ремнём с его худых бёдер. Джек торопливо подхватывает ткань, не давая ей возможности своих коленей достичь. Портнихи вновь смущённо отворачиваются, одна из них старательно скашивая взгляд подаёт хранителю недостающую вещь в его гардеробе и тот благодарно пыхтит, едкую ухмылку феи быстрого полёта игнорируя. — Стой-стой, Ледяной Джек, так и без штанов остаться недолго. Кого ты своим голым задом на Церемонии радовать будешь? Уж не Зубную фею случаем? Или Северянина? — Только не Снежную королеву, и на том спасибо. — Ох, не волнуйся, она без внимания твой зад не оставит. — Прекрати шутить на эту тему, мне противно. — Ути-пути, какие мы нежные. К Видии возвращается её волнительно-восторженный настрой, когда она облетает хранителя веселья в последний-предпоследний раз, дабы удостовериться, что костюм сидит на нём как влитой и не одна складка не торчит, как ей вздумается, и пыль не собирает у всех на виду. Довольная результатом проделанной работы — не принц всё ещё, но и не пастух уже, Джек, поставь свою палку обратно, пожалуйста, она с этим образом не смотрится совершенно — она открывает припрятанную заранее шкатулочку и снежинки достаёт, большие и маленькие, желая ими голову духа зимы украсить. Ей в этом неотступно помогают малютки-портнихи. — А это обязательно? — Ну что ты как ребёнок маленький, постыдился бы, — журит его Видия, поглаживая мягкие белоснежные пряди, ощущая приятный аромат от них исходящий. — О, ты голову помыл? — Искупался в ручье. — Поверю тебе на слово. Закончив все приготовления, феи разрешают Джеку аккуратно присесть на краешек стула. Все трое портнихи, помахав хранителю ладошкой на прощание, оставляют его, предупредив Видию, что постараются прийти по первому зову — сегодня изысканные наряды не только духу зимы понадобятся, пускай их и заказывали заранее, за несколько месяцев. — Итак, квами… Дай мне сил закончить, пожалуйста, третий раз уже начинаю, — фея заворачивается в плотную ткань толстовки, аккуратно сложенную после того, как Джек торопливо скомкал её на табуретке. — Эй, — приподнимается на локтях, хмурится из своего уголка, поджимая губы, готовясь к новому нравоучительному залпу, — спину прямо, Ледяной Джек, а то как дам по хребтине — ткань-то мнётся! Квами, квами, квами… Где там мой проектор завалялся? Фрост наблюдает за её ребячеством, как она исчезает в складках его безразмерного кармана, ноги вытягивает, чувствуя напряжение, стеснение обувью напряжённых стоп. Там даже каблук есть, вроде. Джек поднимает ногу, чтобы удостовериться, и тут же ставит её обратно, заметив, что Видия из своего укрытия поглядывает за ним. — По древней легенде, дошедшей до наших дней… Только попробуй ляпнуть что-нибудь, я клянусь тебе, Ледяной Джек, я и рта больше на эту тему не раскрою, — и только дождавшись, когда дух зимы кивнёт согласно, продолжила. — Луноликий создавал отряд хранителей, решив тем самым защитить людские души, а прежде всего, души беззащитных детей, от темноты, от коварных теней, коих пруд пруди по земле ходило, только повод дай ребёнка выкрасть из кроватки. Отряд этот рос и ширился постепенно и за каждым хранителем числился квами — маленький проворный дух, накапливающий его силу в себе и впоследствии раздающий самому хранителю и его помощникам. — Маленький проворный дух… — повторил было за ней Фрост, но феечка жестом показала ему замолчать. — Цыц, Джек, здесь я говорю сейчас, а то не дослушаешь, воспримешь всё неправильно, да и сбежишь с Церемонии, так своего квами и не получив, — а затем, откашлявшись, возводит глаза к потолку, руки сложив молитвенно, цитирует по памяти. — Да снизойдёт до нас Лунного малыша благодать, да появится на свет новый квами, подобно феечке, только не из смеха детского, а от веры людской, хотя… — прерывает себя же на полуслове, меняет позу, полностью из кармана толстовки вылезая. Задумчиво теребит края, водя пальчиками по узорам инея на ткани, всем видом показывая, что продолжать разговор не намерена — посетившая её идея куда важнее. — Что? — дух зимы подаётся вперёд, не в силах любопытство своё сдержать, но под пристальным взглядом феи быстро полёта, присаживается обратно, вспомним, что ему нельзя мять костюм. — Если учитывать, что ты у нас хранитель веселья, а не каких-нибудь там воспоминаний или чудес, можно предположить, что твой квами будет создан как раз из детского смеха? Хм… — задумчиво чешет кончик носа, брови хмуря, абстрагируясь в своих мыслях и о присутствии Джека забывая будто бы. — Теперь понятно, почему наши с тобой так носятся, — ухмыляется, а у Фроста закрадываются подозрения, что она для него новую шутку готовит. — Да ты очень важный для нас хранитель, почти свой. Тема крыльев остаётся актуальной? — Больно надо, оставь их себе. — Я подумаю над этим только после того, как увижу твоего квами. — Почему другие хранители ничего мне про своих квами не рассказывали? Малютка жмёт плечами, не зная, что ответить. — И почему я раньше их не видел? Они что тайна какая? Как подопечные Песочника? Видия щёлкает пальцами, благодаря Фроста за напоминание. — Помощника Песочного человека считаются самыми первыми помощниками, и немудрено, их наставник-то первым хранителем был, и самыми древними и редкими существами. — Всего-то? — И что ты этим сказать хочешь? Вообще-то, чем старше хранитель, тем больше сил накопил его квами и смог раздать его помощникам, чтобы вершить доброе и вечное. — Не уверен, что доброе и вечное нужно именно вершить. — Квами у тебя такой же вредный будет, как и ты сам, помяни моё слово, Ледяной Джек. — Зато с ним не скучно будет, — складывает руки на груди, косясь на всё ещё непривычно широкие рукава, длина которые позволяет его пальцам едва-едва выглянуть. Крылья, а не рукава. — И почему ты думаешь, что мой квами будет не девочкой? Что за сексизм, Видия? — Квами не имеют пола, — ещё одна монетка в копилку незнания Джека. — Но вполне делятся по гендеру, так что, чисто теоретически, опять же у тебя может быть и девочка… Ах, да, вспомнила, — нехотя вылезает из складок толстовки, на ноги встаёт, отряхиваясь. — Установленная связь между тобой и квами позволит тебе увидеть и квами других хранителей. — Значит так это работает? Поэтому я не мог видеть их раньше, да? — Всё работает на связи, Джек. Луноликий постарался объединить нас в единое целое, в слаженный механизм, вылети хоть один болтик из которого и всё развалится, — он так часто слышит это сравнение, что оно скоро станет его девизом. — Вот почему Церемония так важна, — Фрост кивает понимающе, хотя, честно говоря, ему ни черта непонятно. Но Видия начинает говорить первая, и в этот раз всё за него решив. И да, такое положение дел его вполне устраивает, когда все организационные вопросы решались феей быстрого полёта непосредственно, вполне его устраивало. К сожалению, он на мгновение забывает, что ему в этом ещё и участвовать придётся, ведь стоит Джеку этой мысли порадоваться, о надуманном свободном времени и сбережённых нервных клетках, как малютка подлетает к самому его лицу, ухмыляясь и приговаривая: — А теперь дуй к зеркалу, мы будем репетировать церемониальную речь.*** — А Джек что же? — Джек? Ну… он общается, когда ещё доведётся, если моя бабуля его дальше меня никуда не пускает. Даже попрощаться с остальными не дала по-человечески. — С остальными? Что-то я не заметила, что он много друзей в Академии завёл. Интересно, почему так? — сколько бы не ёрничала, поддержка подруги верной приятна и к месту будет, и принцесса благодарна ей очень. Вот-вот Церемония грянет во всём великолепии своём, ни к месту тревога и волнение, поздно уже паниковать и от слов своих отказываться. Эльза своё слово держит, осталось только Джеку своё сдержать. Страшно осознавать, что твоя жизнь лишь от чужой зависит всецело. Пан или пропал. Тут уж беги, не беги, спасение единственное лишь в нём видится, хоть и не догадалась сразу, над просьбами госпожи Метелицы измывалась всеми силами. Но Ледяной Джек с юмором хранитель оказался, не обиделся, принял правила игры. Стоило только вспомнить воспитательные беседы, начинающиеся сразу после того, как за хранителем веселья дверь закрывалась. Хозяйке ледяного дворца ничего не стоило в любой его комнате очутиться, стены минуя, коридоры и лестницы. Запыхавшаяся, раскалённая добела, как только пар из ушей не идёт, уму непостижимо. Девушка выглядывает из-под обложки очередного толстенного тома, коих в её комнате, как строительных кирпичей в сумочках особо худеньких дамочек, переживая за своё здоровье не только душевное, но и физическое. — Обязательно было так делать, да? — Делать как, бабушка? — Эльза страницу перелистывает, делая вид максимально в разговоре заинтересованный. — Я делала все, так как ты и велела мне. Кто же виноват, что твои методы на Ледяного Джека не действуют. — Ну, уж нет, послушай меня, милочка, — сжатым кулачком стучит по столешнице столь сильно, что письменные принадлежности подпрыгивать начинают. — Глупо рассчитывать, что я не догадаюсь о твоих намерениях. И не надейся даже обмануть меня. Ни на одну из твоих уловок не поведусь. Буду ухо востро держать. Ага, как же. Только спит и видит, как наглухо к хранителю веселья её привязать, да только не выйдет у госпожи Метелицы ничего. Ничегошеньки. Эльза отталкивается от гладкой поверхности выступа балконных перил, за которые цеплялась несколько томительных минут, как за единственное спасение своё, вглядываясь в даль распростёртой перед нею Долины, и взор переводит на зеркало во весь рост, феями льда созданное. Их лорд Милори в помощь прислал, в непрерывное бдение за будущей подопечной будущего хранителя, как если бы она, подумать только, сбежать может, испугаться возложенной ответственности. Принцессе и горько от этого и смешно. Одно радует, любимой бабушки на периферии не наблюдается, возможно, занята беседами государственной важности с самой королевой фей, или, что более вероятно, на глаза ей хранители попались. А пройти мимо ни единой колкости за собой не оставив в адрес почётного отряда, — это всё равно, что Эльзе не рассказать о пролетающем мимо на очередном златокрылом петухе влиятельном герцоге. Помнится, особенно ранним утром, заставшим её сонную, едва разлепившую веки, вот так же своё отражение рассматривающую, как что-то удивительное для себя, неизведанное и чуждое, пока Снежная королева задумчиво колдовала над её волосами, принцесса, не выдержав, спросила: — А если я бедного полюблю? Без титула, без влиятельных родственников, обычного парня, с которым я буду счастлива до конца своих дней. Неужто ты противиться нашему благополучию будешь? — Ох, как заговорила, певунья, заслушаться можно, — усмехается хозяйка ледяного дворца, чьё лицо бледное, под стать маске её же магией созданной. Сухие тонкие пальцы ловко вплетают в волосы ленточки бирюзового цвета, цветочки и пёрышки. Эльза молчаливо наблюдает, думая о том, сколько времени она потратит в попытке всю эту красоту из прядей своих вытряхнуть. — Я тоже долгое время думала, что это любовь до гроба и ничего между нами не изменится и год спустя, и десятилетие. Но люди имеют привычку перерастать самих себя, становиться другими, — короткий выдох, мучительный и болезненный, как показаться может, и маска вот-вот трещинами пойдёт, так больно госпоже Метелице даже просто говорить об этом. Принцесса замирает, не желая ни слова пропустить, но королева лишь потуже затягивает узелки шёлковых лент, чтобы волосы снежной лавиной по плечам не рассыпались, как это было несколько раз, ?совершенно случайно, бабушка, я не знаю как так вышло, честное слово?. — Не надо думать, что придёт однажды прекрасный принц и спасёт тебя из ледяной башни, — задумчиво добавляет, с минуту подумав. — Да пусть даже не принц, а драный башмачник. Придёт пешком, даже на осла и то денег не хватило. — Ага, ты покорно вручишь ему ключ от моей комнаты, я могу это представить даже, — отвращение на лице Снежной королевы уж точно. — Когда это я тебя запирала, бесстыдница неблагодарная? — шлёпает по плечу холодной ладонью и Эльза вздрагивает, сжимаясь внутренне. Снежная королева посмеивается, словно не замечая. — Любовные муки глупость, что не должны стоить нашего внимания. У нас слишком много обязанностей, которые легко проигнорировать, залечивая душевные раны, — уходя в себя, запираясь, превращаясь в ледяную глыбу, лишённую каких-либо кроме холодной расчётливости. — Посчитай меня жадной, но я не намерена тратить ни своё, ни твоё время на подобные глупости. Феи зимней вьюги просят принцессу голову чуть приподнять, чтобы было удобнее вплетать пёрышки, цветочки, ленточки бирюзового цвета, опять же. Не иначе совет Королевы снежной, к которой малютки прислушиваются с особым благоговением, ставя её едва ли не выше лорда Милори. Ну, хоть не королеву Долины и на том спасибо. Не хватало ещё свержения власти, вместо долгожданной Церемонии. — Вы, наверное, изрядно взволнованны, Ваше Высочество, — предполагает одна из помощниц. — Вам хорошо спалось здесь? — Эльза прибыла сюда раньше остальных, оставив всех фрейлин и слуг во дворце, чтобы подготовится к предстоящему празднеству не только в плане примерки наряда и повторения написанной ещё с неделю назад речи, но и морально, просто вот так в зеркало смотря. Чувствуя, как дрожат пальцы и голубые искры с них сыпятся, опускаясь на начищенный до блеска пол пушистыми снежинками. Принцесса извиняется тихо и заставляет их исчезнуть взмахом руки. С лёгким опозданием, словно магия с трудом пробивается сквозь учащённые удары сердца. Это мешает сосредоточиться, мешает себя под контролем держать, да и всю ситуацию в целом. А Эльза собой не будет, на месте усидеть не сумеет, если шагов на пять хотя бы впереди всех не окажется. Идеальность, граничившая с безумием, почти как вторая кожа. Маска, что так любит Снежная королева надевать по утрам и снимать только глухой ночью, уверенная, что рядом нет ни одной живой души. Только ледяные стены, хранящие не один её секрет. Так легче. Так безопаснее. Принцессе хочется думать, что это единственное правильное, что могла ей горячо любимая родственница привить. Насколько глубоко внутри сидит, что уже не вытравишь эту правильность, это практически занудство, которое не каждый терпеть сможет, рядом находясь. Эльза голову хочет повернуть, но другая феечка, будучи посмелее, шикает на неё тихо, приказывая на месте замереть, а не то ?не сносить им всем головы от рук Королевы снежной за непотребный вид венценосной особы?. Девушка хмыкает повторно, скашивает взгляд, раздумывая над словами. — Вы правы, волнение не давало мне и глаз сомкнуть, — и предыдущие несколько ночей тоже, с тех самых пор, когда Ледяной Джек объявил о своём решение ей самой и Снежной королеве и отбыл на Землю. Вместе с ним ушла и Робекка, поклонившись сначала госпоже Метелице, а затем, улыбаясь уголками губ, словно два тайных агента под прикрытием, передающих тайное послание, склонила голову в поклоне перед Эльзой. — До скорого свидания, Бекки, — щебечет хозяйка ледяного дворца сладко-приторно и Стим, щёлкая поводьями, исчезает в дымке телепортации, оставляя после себя воспоминаний шлейф и ощущений дрожь лёгкую. — Что же вы так? — цокает языком неодобрительно феечка с глазами ясными, подобно небу голубому, заправляет аккуратно выбившиеся из строгой причёски пряди за ухо, любуясь тонкой длинной серёжкой, подаренной когда-то очень давно Северяниным, самолично её изготовившим. Эльза удивлена, что Снежная королева позволила не то, что надеть украшение, из шкатулки достать. — Нужно заботиться о своём здоровье. — Как уж тут позаботишься, когда времени кот наплакал, — подаёт голос её подружка, мягко взъерошивая чёлку принцессы, придавая надлежащий объём. — Наверное, и присесть за день не успеваете, Ваше Высочество. — С такой-то наставницей, — вздыхает тяжело третья. Эльза фыркает беззлобно, не решаясь переубеждать фей-помощниц, хотя бы потому, что доля правды в их словах всё-таки была и она с нею согласна будет. Каблук её туфель необычайно высок, непривычен (и не надо думать, что раз принцесса, то по ледяным коридорам гарцевала на шпильках, из балеток не вылезала ведь, поскользнуться опасаясь, особенно когда туда-сюда из кабинета в кабинет, вверх и вниз по лестницам) и девушка просит прощения за нетерпение своё, но возможность присесть на любую пусть даже трёхногую табуретку будет как нельзя кстати. Феечки хихикают, старательно под манеру речи Эльзы подстраиваются, но уж больно карикатурно, беззлобно, но с особой долей ехидства у них получается. Пододвигают стул с высокой спинкой, и принцесса осторожно присаживается, старательно оглаживая подол, чтобы не помять хрупкую полупрозрачную ткань, льющуюся со стройных колен до самого пола. Она, как и волосы, усеяна снежинками, цветочками белыми-белыми, вызывая у Эльзы лёгкий приступ недоумения. — А при чём тут дары флоры, раз Ледяного Джека чествовать будут? Он же дух зимы, а не весны. — Ещё бы он за весну отвечал, Банниманд никому свою должность не передаст по собственной воле, — и, оглядываясь по сторонам, словно их кто-то подслушать может, да тот же Пасхальный кролик, подпирая могучими плечами незапертую дверь, ожидая своего часа, чтобы войти, подлетает ближе, в руках сжимая украшение очередное. — Говорят, он даже с королевой Клэрион договаривался, о том, чтобы хранителя веселья отправили туда, где они пересечься не смогут. — Чушь всё это, — качает головой темнокожая феечка в белоснежном комбинезончике, ловко наматывая на запястье ленточку цветастую. — Подумать только, Банниманд и вымаливать у королевы будет решение своё изменить, так сильно Ледяного Джека боится. — Да кто же сказал, что боится-то? — возмущению её товарки предела нет, она ладошками всплёскивает, едва цветок не обронив, но его успевает перехватить третья феечка, та самая, что о госпоже Метелице выразилась ёмко, по делу и не поймешь, похвалила или же выказала осуждение. — А зачем ему, по-твоему, просить Джека отправить куда-нибудь в Китай, где он сам, Банниманд, я имею в виду, уж лет двести носа не выказывал, всё помощников туда отправляет. — Для культурного обогащения, — бурчит себе под нос третья феечка, цветок поймавшая. Вплетает его ловко теперь в пряди белоснежные, посыпая их нетающим инеем. — Вы были когда-нибудь в Китае, Ваше Высочество? — спрашивает между делом. — Да куда уж мне, я из ледяного дворца не ногой, всю жизнь только снежные угодья перед глазами, — улыбается широко, глаза прикрывая мечтательно. — Но в Срединных землях я побывать буду не прочь, — взмахивает рукой в позволительном жесте. — Пусть Пасхальный кролик договаривается, я не против совсем. — Договорится он, как же. Если только новоиспечённого хранителя в Антарктику отправить, зимовать с пингвинами. — А пингвины, пингвины водятся у вас, в зимнем царстве или только ледяные драконы облюбовали себе пещеры на самых вершинах гор? — неугомонная феечка, кажется, знает толк в культурном обогащении, глаза её восхищением переполнены, что впрочем не отвлекает её от кропотливой работы, требующей большой концентрации и внимания. — Ты так много знаешь о моём доме, это смущает даже. — Ох, простите, Ваше Высочество, и в мыслях не было… — Ну, что ты, я и не думала останавливать тебя, с охотой на любые вопросы отвечу. Только просьба у меня будет, ко всем вам, — феи замирают, переглядываясь. — Не зовите меня больше ?Ваше Высочество?, пожалуйста. — А как же вас тогда называть? — Эльзой можно. Просто по имени, — и улыбается старательно. Феи кивают радостно в ответ, свои имена они принцессе сказали, только-только за порог комнаты ступив. Когда же спустя каких-то минут сорок Робекка, которой срочно отлучиться пришлось (спешно убегая, говорила что-то про корзины и фей-мастериц) стучится в дверь, получив трёхголосое подозрительное ?кто там??, а затем не менее громкое ?войдите?, принцесса продолжает рассказывать об особенностях кормления снежных кротов, которые, как известно, роют туннели глубоко под заледеневшей землёй, там, где даже магия Снежной королевы бессильна. Приручить таких многого стоит. — И что же, их продают? Совсем маленьких ещё? — Какой ужас! — Фей животных на них нет! Да, они бы им… Робекка голову просовывает в образовавшийся проём между дверью и косяком двери, подозрительным взглядом обводит просторную комнату (а не случилось ли чего, пока её не было?), отданную принцессе на личное пользование ещё с той поры, когда Снежная королева прибывала в Долину в поисках новых рекрутов для своей Академии. Тогда, помнится, не шуточные споры рождались между членами Совета, феи поделились на два лагеря: тех кто ратовал за сохранение традиций и тех, кто был ?за? рождающиеся при таком соглашении перспективы. Ссорящихся еле помирили, а госпоже Метелице пришлось уехать практически ни с чем, прихватив с собой не пару десятков, как рассчитывала, а может быть, всего феечек восемь во главе с министром Зимы, которая переложила свои обязанности здесь в Долине на лорда Милори. Конечно, потом приток зимних фей будет шириться и расти (иностранные студенты по обмену станут особенно популярны в своё время), но сама процедура перевода, отстранение крылатых кудесниц и их не менее талантливых партнёров от родных угодий будет болезненной и долгой. Возможно, это тактика была такая, чтобы сильно Снежную королеву гневить, или же феи и правда были столь сильно привязаны к своим корням, что заземление на новом месте казалось им делом трудным и длительным. Поэтому в ледяном дворце сейчас много фей и не встретишь. Прилетая туда на месяц, два-три, если повезёт сильно, они совсем скоро возвращаются обратно в Долину, раздаривая своим друзьям полученные впечатления о снежном королевстве, где летним феям прожить будет неимоверно трудно. О дивных животных, коих и на Земле сыскать будет трудно, подобных спящему сейчас Графу, об разноцветных узорах, что разрисовывают чёрное небо подобно граффити баллончиками краски талантливыми уличными художниками. О правящей твёрдой рукой королеве, что неповиновения не терпит. И о принцессе, её внучке, талантливой красавице, чей лик подобен упавшей звезде, так и оставшейся среди древних снегов. О, Робекка уверена, Эльза и не в курсе сколько госпожа Метелица вкладывает в ?раскрутку? любимой внучки за пределами ледяного дворца, во внешнем мире. Неудивительно, что все приставленные к ней феи, заранее проинструктированные своими наставниками, долго не могли свыкнуться с тем, что им тоже можно принцессу по имени называть. Стим так и видит растерянность на их лицах, ведь Эльза Эльзой не будет, если в какой-то момент старушке наперекор не пойдёт, отойдя от своего образа наследницы, и начнёт нелепо шутить (опыту-то откуда взяться, на одном дурачестве Ледяного Джека не уедешь далеко) и истории своего детства рассказывать, те самые, которыми особа королевских кровей славиться не должна. В любом случае, не смотря на оставшийся неприятный осадок после той давней поездки и у госпожи Метелицы, и у министров времён года, комнату не только в надлежащий вид привели, похоже, такой её содержали с тех самых пор, когда королева здесь обитала вместе с внучкой своей. И что-то Стим подсказывает, что цели сугубо брачные хозяйка ледяного дворца тогда преследовала. Хотя что уж таиться, она их до сих пор преследует. — Стоп-стоп-стоп. Ни о какой торговле речи не шло. Кроты, как и драконы, очень важны для экосистемы ледяного мира, да и вид этот настолько редкий, что было бы глупо разбрасываться особями, словно в каждой норе их найти можно. — Звучит так, будто для вас только деньги и решают. — Да, как же так можно, разве животные вещь какая-нибудь? Просто так продавать, за бесценок, небось. — Наоборот, втридорога, наверное. Цену заломят и радуются прибыли. — Откуда же ещё у ящериц летающих такие сокровища несметные по пещерам припрятаны? Складируют, конечно же, драконам на хранение отдают. А бедные кротики страдают. — Вот-вот. Эльза удивлённо переводит взгляд с одной феечки на другую и нужных слов подобрать у неё не получается, так сильно малютки крылатые её с толку сбили. Стим хихикает злорадно, чувствует себя отомщённой за все те годы препирательств на тему чужого таланта в красноречии, но подругу в беде оставить это другое совсем, и потому Робекка откашливается показательно, одеяло перетягивая на себя. Феечки воззираются на неё, словно и не Бекка минуту назад стучалась в дверь с просьбой впустить её в королевскую опочивальню, клятвенно обещая, что кроме неё за ставнями тяжёлыми и нет никого. Ни войско целое, ни толпа фанатов, ни Ледяной Джек, решивший нарушить запрет увековеченной традиции и полюбоваться невестой до свадьбы, за спиной Стим не прячутся. — Сколько раз повторять, Фрост не жених мне, и не будущий муж вовсе, прости Луноликий, такое счастье себе на голову, — принцессе и разозлиться не дают, заглушенная возмущёнными криками фей, что ?посторонним здесь не место, вообще-то, будьте добры удалиться?, она забывает, что хотела сказать. Робекка плечами жмёт, руки на груди скрестив, зачем пустили тогда если выгоняете уже, хочет она спросить, но уничтожающий взгляд Эльзы, не предрекающий для Стим ничего хорошего ещё хоть слово в адрес помощниц-малюток, заставляет её замолкнуть, пустив в ответ взгляд из разряда ?тебе значит можно язвить, а мне нетушки??. — Мы-то думали ты с посланием от госпожи Метелицы. А ты так просто, смотришь по сторонам и молчишь. — Она гонца обещала отправить? — Нет, ну, а вдруг, мало ли что может случиться, — улыбается широко, голову чуть вперёд наклонив. — По правде говоря, мы ожидали, что Снежная королева не доверит нам заботу о своей дорогой внучке, караван своих слуг пришлёт. И то, верно, в прошлый раз так и было, но, наверное, в этом и дело кроется. Ещё свежи в памяти королевы удивлённые перешептывания, смешки, и взгляды косые маленьких фей, что не понимают, да понимать не должны нравов королевского двора, традиций и обычаев. И наличия слуг — два десятка при хозяйке, это в разы больше, чем зимних фей, что с ним отбудут в ледяной дворец спустя несколько утомительных дней переговоров. Это смешным для жителей Долины кажется, вот они и смеются, чувств не скрывая своих. Да и зачем им это делать? Здесь так не принято. В чужой монастырь, как говорится. Вот и вьются феечки-помощницы вокруг смолкшей принцессы, что вновь о чём-то своём думает. Робекка надеется, что это лишь последствия волнения и бессонницы, опять же, по той же самой причине. И спешно в разговор вклинивается, чтобы феи Эльзу расспросами о кротах не докучали, в тупик не ставили своими пламенными речами. — Снежную королеву мы ещё долго не увидим, — подходит ближе, касается плеча подруги невесомо, и она вздрагивает едва-едва, извиняется, не желая труды феечек по ветру пустить, всё заново начать заставить. Устало вздыхает, к голосу Стим прислушиваясь. — Она мастерам помогаем с Северянином вместе. В комнате тихо становится. Робекка изгибает брови вопросительно, когда помощницы замирают, головы повернув одновременно. Одна из них интересуется тихо, словно не веря, не ожидая такого расклада вещей: — А чем Снежная королева помочь им может? — про хранителя чудес вопрос отпадает сам собой. В отличии от хозяйки ледяного дворца он частый гость в Долине, прибывая то с Иккингом, который слабость питает не только к драконам, но и к своим маленьким талантливым друзьям, то с Хиро, который пусть и человек наполовину, к магии тянется ничуть не меньше, чем к технологиям своим. Природа, основа мира сего, всегда для него чем-то близким будет, неотрывным от души, от пышущего светлой энергией сердца. И пускай, в отличие от брата он чувствует себя, как рыба в воде, именно внутренности Робекке перебирая, когда гаечным ключом размахивая, йети строит в мастерской Северянина, покрикивая на них изредка, заставляя пошевелиться, тщательнее работать. Сроки, сроки же. Стим умиляется, наблюдая за тем, как мальчишка пытается на наставника своего походить всеми силами, а люди снежные лишь посмеиваются сквозь усы, головами кивают согласно, а стоит парнишке отвернуться всё по-своему сделают. Даже эльфы, бубенчиками на шапочках звеня, его не слушаются. — Корзинки небось плетут. — Корзин… эй, ты-то откуда знаешь? — прищуривается Робекка подозрительно, в ладоши хлопает звонко, феечки вздрагивают, Эльза улыбается, глаза опустив. — Вот я и поймала тебя. Сбегала из комнаты, да? К Ледяному Джек, да? — Конечно-конечно, через балкон только что перелезла, через перила верёвку перекинула, а их вот, — взмах руки в сторону суетящихся малюток, — я подкупила конфетками. Мятными, говорят уж больно зимние феи их любят, — носки туфель выглядывают из-под подола платья, когда девушка от нетерпения больше, чем от усталости, ноги вытягивает. — А я больше клубничные конфеты люблю, — жмурится счастливо малютка с голубыми глазами. — Особенно с жидкой карамелью внутри. Их разгрызать одно удовольствие. — Нет уж, если конфеты, то только шоколадные, — не соглашается её подруга. — Терпеть не могу сладкое, — третья фея кривит лицо. — Вот орехи грецкие дело другое. — Да, об них же зубы сломаешь. — Технику знать надо, — хмыкает победно, ладони трёт друг об друга, оглядывает бегло результат трудов своих, подружек в сторону отводя. — Вот и всё, Ваше Высочество, Эльза, то есть, — на одном дыхании произносит, сделав последний круг, почётный, над головой девушки. — Можете встать уже. Ножками подвигать там, затекли, наверное. Вам бы попрыгать. Принцесса встаёт, приподнимая подол платья, чтобы ненароком не порвать или испачкать его. — Нашлась мне тут шутница ещё одна, — фыркает беззлобно, косясь на хихикающую Робекку, грозя ей пальцем на манер Королевы снежной. — Мне цирка и дома хватает, слишком много клоунов вокруг развелось. — Их настолько много, что кажется кто-то из них даже ты сам, — ох, уж этот юмор мира современного. Эльза с трудом понимает его, но делает вид старательно, что ничего мимо себя не упускает, вокруг зеркала и так и эдак крутясь, Бекку в сторону оттесняя.Но та не в обиде, послушно отходит, стараясь свет не загораживать, да только ли едва такое смирное поведение на её говорливость повлияет. — Вернёмся к корзинам. Откуда такие подробные сведения о местоположении Её Величества, если ты из этой комнаты не ногой даже через перила балконные? — А то я не догадаюсь куда первым делом моя горячо любимая бабуля направится, — настолько горячо, что почти раскалённой сковородкой по затылку. — Детское увлечение, привитое в своё время ещё Омриком, и Северяниным подхваченное, не оставит её веков ещё десять так точно. — Да не может такого быть, — руками всплёскивает, голову поворачивает в разные стороны, на манер Эльзы, которая в свою очередь, подол платья раскачивает туда-сюда, желая каждый искусно пришитый лепесточек рассмотреть, не скупясь на похвалу, оханье восторженное и восхищённые попискивания. Феи-портнихи алеют щеками подле неё, с удовольствием принимая заслуженную похвалу. — Сколько раз в ледяном дворце гостила ни разу госпожу Метелицу за рукоделием застать не застала, — стоит на своём Стим, дёргает принцессу за рукав, когда та продолжает речи её пылкие игнорировать. Эльза отмахивается от подруги, ближе к зеркалу подходит, разглядывая узоры инея вокруг глаз, переливами голубоватыми любуясь, что так глазам идёт и белизну кожи не портит. — Врёшь ты всё, я уверена. — А вот и нет. — А вот и да. — Не спорь со мной, а то уверенностью своей подавишься обязательно, — хлопает по плечу, ладонь удерживая в этот раз придерживая, притягивая к себе, вдвоём у зеркала становясь, только сейчас внимание обратив на внешний вид подруги, её церемониальное одеяние. Торжественное событие всё-таки, необходимо соответствовать хоть каким-то правилам. Вот Стим и принарядилась, хотя, по словам Николаса, даже Хамада-младший согласился сменить извечные, уже приевшийся и найденный по всем уголкам их внушительной мастерской комплект одежды на все случаи жизни. Эльза ладно имитирует удивление, ладошку к лицу поднося, ей бы ещё платочек и вот уже принцесса из башни, косу спусти и через окошко вытянет. Но Робекку вытягивать никуда не надо, особенно через балконные перила, чтобы иметь возможность за Снежной королевой понаблюдать, как она корзины на пару с хранителем чудес плетёт. Зрелище то ещё, на самом-то деле. И не поймёшь, то ли соревнуются, то ли делятся многолетним мастерством, успевая при этом поочерёдно беседу с феей Мэри вести, словно она не одна здесь, а, по крайней мере, в наличии двух экземпляров, чтобы хватило каждому. Главная мастерица не теряется, видимо, не первый раз сталкивается с подобного рода поведением (опять же, когда успела, или Северянин и госпожа Метелица с частой периодичностью сбегают в уголок укромный, желая под чутким руководством профессионала корзины поплести?), забрасывает накопившейся работой, словно специально припасла, превратив взаимодействие двух почтенных гостей в подобие соревнования. Умная женщина, что сказать, у таких только и учиться. — И всё-таки, не верится даже, что королева увлекаться способна чем-то подобным. — Наивная ты, Робекка, хоть и умнее меня должна быть, — приподнимает подол чужого синего платья и ахает притворно пуще прежнего. — Это что же, туфли на каблуках? — Эй, — хлопает по руке, поджимая губы. Очередь Эльзы настаёт хихикать. Стим признаёт, что это отвратительно со стороны смотрится и ощущается, когда не ты смеёшься, а над тобой. — С чего это я наивная? С чего, ну с чего? — Ох, утомила, — хватается за спинку стула и целеустремлённо, одновременно пританцовывая при этом, тащит его в другой угол комнаты. — Уйду я от тебя, ты шумная слишком. — Стоять! Эльза, а ну ответь мне немедленно! — спешит за ней, цокая каблучками, подобно одному из подопечных Песочника, чья личная информация была намеренно Видией скрыта, в угоду личному с Джеком знакомству, что состоится вот-вот, стоит Церемонии начаться. — Ага, сейчас-сейчас, через перила перелезу. — Да отстань ты уже со своими перилами, эта тема не актуальна уже давно. — Она актуальна точно так же, как и наша с Ледяным Джеком свадьба. Феи-помощницы переглядываются между собой, руки разводят, не зная, что и сказать друг другу.