Воровство карается законом или Я не буду молчать (1/1)

Ничто не вечно. Вечность?— не у дел,Так странно жить, не зная, а зачем,Я верю, было так всегдаБелёсое сменяет чернота. Глава 18. Часть 1.Я не буду молчать.Звуки рукопашного боя, хлесткие удары ног и скрип ботинок натягивали воздух в тонкую струну. Никита громко сопел, а Тим потирал ушибленные пальцы?— спарринг уже затянулся и успел надоесть, напряжение и усталость брали свое, и совершить последнюю ошибку, безоговорочно значило проиграть. Легостаев занес кулак, метя в верхнюю скулу соперника. Тим молниеносно уклонился, на секунду завис, увидев как рука меняет траекторию, распрямляется ладонь и яростно бьет ключицу. Зверев тяжело вдохнул, сжался, всем весом оттолкнул оборотня назад, прижал ногой и переместился за спину, выдерживая натиск и серию ударов сопротивления. Он сцепил кольцо рук у шеи, и Канто остановил бой, хитрой ухмылкой щуря брови:—?Ничему эти мохнорылые не учатся! Все пируэты пляшут, а, балерина?Ученики с трудом сдерживали смех, не желая оказаться на месте Никиты. Тим протянул ему руку, тот ухватился за нее, легко поднимаясь на ноги. Они радостно переглянулись.—?А вы что рты пооткрывали? Десять кругов вокруг корпуса.Веселье покинуло их вместе с ледяным потом. Охая и постанывая, ребята засеменили по площадке, стряхивая ощущение липкой одежды на теле. Будь это первая тренировка, они бы негодовали и не скрываясь, возражали, но, сейчас, нагрузка все росла и росла, у них банально не было времени на пустую болтовню.Ситуация раскалялась, угроза Первородным ощущалась жаром внутри. Их обязали в короткий срок превратиться в армию Королевского Зодиака, как говорит Легостаев, встать на защиту этого мира, быть первыми в бою и дисциплинах, чтобы вырвать из лап Огненного Змея свою свободу и свое будущее. По крайней мере, в это их заставили поверить. Но каждый ученик этого и ждал.Утро встретило их изморозью на окнах и тающим инеем в траве. Вопреки жизни Академии, природа впадала в нерушимый сон, заковываясь в лед, подальше ото всех волнений, страхов, и бед. Иногда, Тимофею так же хотелось скрыться, уйти, бросить все и обрести забытый покой. Однако, эти события вычерканы на пергаменте его судьбы алой кровью, что пролилась и прольется, пока не закончится. А смерть была тем гостем, который раз за разом топтался под дверью, нетерпеливо жал на звонок, но так и не получал приглашения, покидая истертые ступени ветхого крыльца в разочаровании. Ему не претила мысль умереть за дорогих сердцу людей. Просто… просто каким бы героем ушедших историй Тим ни был, он оставался человеком, которому та самая природа жестоко вшила программу жить глубоко, и надолго. И, когда он искренне верил, что это конец, отчаянно вспоминал то, что мог бы еще совершить, что хотел бы сделать, что не успел, и в чем ошибался, сетуя, продавая свою шкуру подороже.Странная штука, эта ваша жизнь. Понять ее не получалось, да Тимофей уже и не пытался?— забот и так хватало.И даже на какие-то дни оставил в памяти бреши. Они не мешали, а он чувствовал себя уверенней, невесомей, словно был способен на большее, не задаваясь безответными вопросами и унылыми воспоминания. Ненавистный кувшин легче разбить, а потом собрать и выкинуть осколки. И смысл того, зачем он вообще стоял на полке, потеряется вместе с разбитым стеклом. Порезы затянутся, боль уймется, горе утихнет?— твердил он себе верную молитву каждый чертов раз, когда ходил по краю острого лезвия.Пролетела неделя, и ничего не случилось. Под кожей ползали непоседливые букашки, чесались, и наговаривали?— что-то да произойдёт!И произошло. Но лучше бы не происходило вообще.Представление школьного театра обещало быть грандиозным зрелищем, для такого провинциального городка, как Клыково. В кинотеатре собрался весь свет округа, и премьера спектакля встретили громкими овациями и бурными аплодисментами. Юные артисты именно в этот момент поняли, что все недели тщательных репетиций и подготовки, не прошли зря, и они постарались на славу. Еще ни разу, со дня открытия ?Антарес?, в нем не было столько благодарных зрителей, довольных вечерним мьюзиклом сполна.В дальней части зала вдруг послышался скрипучий треск. Огромные своды люстры затряслись, и откуда-то сверху повалил едкий дым. Люди всё рукоплескали, предвкушая выход исполнителей главных ролей на поклон.Кто-то один стал задыхаться, давясь раздирающим кашлем, и стоящие с ним рядом увидели пламя. Стена жгучего огня прорывалась сквозь занавесочные шторы у дверей, что распахнулись и поддали жару в центральный коридор.Они испуганно взвизгнули.Языки пламени перекинулись на стены, и змеями ползли вверх. Все озарилось красным и алым, учителя пытались докричаться до толпы, но никто не обращал на них внимание. Ужас сковал тело, и поддаваясь звенящей панике, толпа кинулась искать выход. Несколько лампочек хлопнули и взорвались.—?Быстрее. Здесь проход! Все сюда!За сценой находилась небольшая дверца, и проем, ведущий во двор. Никита схватился за ручку, и с шипением отпрянул, сжав обожженную руку. Казалось, весь кинотеатр в огне, и все они заперты здесь. Как в захлопнувшейся ловушке.—?Назад!Полыхали лестницы, наряды, вестибюль. Где-то раскололись окна, осыпая осколками людей. Алиса взмахнула рукой, затворив огненную дверь, и никто не заметил этот мимолетный жест. Несколько, сохранивших рассудок, женщин, звонили в службу спасения.Дым тучами сгущался, сверху лязгнули железные вставки, и рухнули вниз. Легостаев ринулся с места, оттаскивая парня к кулисам, как за его спиной ожил смертельный шум. Визги и вопли становились оглушительней. Зрители хватали друг друга и бежали за сцену, затаптывая, испуганно пытаясь убраться подальше.Парни из Академии прорывались к резным дверям, намереваясь оттеснить огонь, и задержать его хоть на немного. Никита, сквозь кислотный туман и не узнал Тимофея. Он, и несколько других ребят пинками захлопывали створки, а затем шарахнулись к выходу.Зрение разъедала гарь. Оборотень подхватил кого-то, ослабленно ползущего по ступеням, и вместе они выбрались в вестибюль. Толпа начала наступать на пятки, двигаясь назад.Он ужаснулся. Коридор мерцал завораживающими всполохами, закрывая кольцо огня. Тимофей в страхе метался в разные стороны. Отовсюду доносились сдавленные стоны и эхо плача.—?Мы все умрем!И в следующее мгновение запертые двери рухнули, пропуская пламя вперед. Елена Федоровна жестом запретила ученикам что-либо делать. Марат Закревский кивнул, решая, что им придется показать свои силы перед простыми людьми. Лариса Аркадьевна в замешательстве отшатнулась. Никита пытался привести в сознание девушку, что вынес из горящего зала. И так же, как и все, он не понимал, как остановить эту багровую смерть.А Тим ведь умеет гасить огонь.Он помчался в самое пекло. И пламя жалобно дёрнулось, Зверев до хруста сжал кулаки, и гортанный рев перекрыл все прочие звуки. Вокруг него мерцали искры, и одна мощная волна сбила всполохи, закружила в грохотавшем шторме, и этот леденящий ад прекратился.О нем напоминали только тлетворный воздух и черные стены.На него смотрели со страхом и благодарностью. Каждый человек, горожанин, ученик, родитель.Тимофей понял, что дело паршиво. На руках блестела золотая шерсть, рост вытянулся, лицо обрамляла чешуя. А глаза сверкали тем самым пляшущим огнем.Кто-то вскрикнул:—?Монстр!—?Чудище?—?Что это такое!—?Схватите эту тварь!Зверев ужаленно дернулся, шагнул назад. Димка, Карина, все стояли и глядели, а гневная толпа орала отвратные вещи. Он просто ушел, прорываясь вглубь.—?Подожди! —?голос Димки дрожал,?— Тим!И одна тень прошмыгнула за ним. На входе шевелились приехавшие пожарные. Он чертыхнулся, ведь нисколько не хотел быть замеченным еще кем-то. И стать городским ужасом, наравне со Свиной Головой.Перезвон тысяч хрусталиков за спиной заставил Тимофея обернуться и застыть. Сквозь голубое сияние проявился лик человека. Он протянул ему руку с противоположной стороны, и зеркальная поверхность рябила нечетким изображением.—?Мы говорили тебе,?— сладко, поучая, прошептала Саяна,?— ты для них, чудовище, и, рано или поздно, они в страхе тебя убьют. Королевский зодиак не доверяет волкам, никто не встанет на твою защиту. Кроме нас.Не раздумывая, он схватил протянутую ладонь.—?Стой! Тим, она обманывает тебя!Корф сморщился, удивляясь жалкой попытке незнакомца помешать их плану.—?Ты потом пожалеешь об этом.Никита осторожно ступил вперед, а огненная волчица все настойчивей тянула руку в зеркало.Тим не понимал, зачем это все.—?У тебя же есть друзья. Они знают тебя, и им без разницы, темные у тебя корни или нет. —?Легостаев медленно приближался. —?Я сам?— воплощение своего предка, некроманта и чернокнижника, Иллариона Чернорукова. Ты же не считаешь меня чудовищем из-за этого?Тимофей был растерян, в непонимании. Ему казалось, что никто не осознавал, какого это, быть огненным волком, постоянно скрываясь. Хватка огненновласой девицы была крепка. Шкура слоями исчезала, и он обращался в прежнего себя.Саяна и Корф странно, внимательно смотрели на оборотня. Алексей спрыгнул с парапета, делая резкий выпад к Никите. Этот парень?— прямой потомок Чернорукова? Все складывалось как нельзя удачно. Они достанут и фолиант, и Зверева одним махом.—?Не уходи. Тебе есть, кому верить. —?Легостаев оттолкнулся, и перемахнул через опрокинутое кресло, с ног до головы покрываясь иссиня-черной шерстью, он зарычал.Не становись для них легкой добычей.Никита был уверен, то, что манит в зеркало, добротой не отличается. И может, не будь он знаком с миром по другую сторону, оставался бы спокоен и недвижим. Наблюдая со стороны.Корф подал Саяне знак, и она сильнее сдавила предплечье.—?Это мы?— твоя семья, Тим. Я понимаю, какого тебе. —?Ласково произнесла девушка.Он хотел вырвался из цепкой хватки, но Саяна уже втянула его руку внутрь отражения. Огонь полыхнул по телу, и когти ведьмы выжимали кровь, скручивая пальцы, нашептывая заклятие. Стекло жидкой сталью расплывалось по коже, вскипая, холодным щупальцем обхватывая запястье. Тим тщетно дернулся, сопротивляясь, но после столь сильного выброса энергии, уже не мог создать и язычка пламени. Ослабел.Корф наотмашь ударил, но оборотень рывками прорывался к зеркалу, и одним гулким взмахом когтей, рассек его на осколки.Тимофей мучительно вскрикнул, наблюдая, как кровь струиться к земле.Легостаев парировал выпады огненного волка, отступая и ловко уклоняясь. Меткий, как хлыст, Алексей нападал градом ударов. Раздался древесный треск, и он на секунду отвлёкся. Этого хватило, чтобы оборотень ответно треснул его кулаком в солнечное сплетение, пригнулся, и вместе с Тимом они рванули к выходу.С потолка обрушились сгоревшие балки, погребая под собой Корфа.Они бежали, и не слышали его нечеловеческий вой.Ноги подкосились, и Зверев обессиленно упал на мокрую землю, выдохнув.А Никита только сейчас заметил капли крови на обрубке того, что было рукой. Сломав проклятое зеркало, он отсек Тимофею кисть. Его пробрал железный озноб.—?Тим? —?он стянул куртку и оторвал рукава, перетягивая щипящую рану. —?Ты как?Они оба были напуганы, вогнаны в первобытный шок, ладони Легостаева тряслись, как осенние листки.—?Бывало и лучше,?— прохрипел Зверев.Никита повлек его за собой, пытаясь снова не оступиться.***Женя Степанова с детства обожала свою бабушку. Дни, когда ее оставляли на попечение Натальи Васильевны, до сих пор отпечатались в памяти счастливыми обрывками. Вместе они пекли пироги, обсуждали последние новости, делились историями, ухаживали за домом и содержали огромную оранжерею. Каких только там не было цветов: элегантные акации, пестрые камелии, ветвистые гибискусы. И орхидеи. Бабушка любила их всем сердцем.Женя всецело доверяла ей. Новость о том, что Наталью скинули под поезд, прошибла насквозь. Но ужасало более все то, что за этим последовало. Бабушка долгие годы состояла в Зодиаке, но хранила этот секрет до самой могилы. Она собиралась уехать, не попрощавшись, и вместе с остальными, семнадцать лет назад совершила преступление, убив Клариссу Звереву и учеников, чьими телами завладели шаманы Матери Змей. С этой стороной жизни Степановой старшей Женя не была знакома. И представлять, как любимая бабушка, что готовила для нее горячие пирожки с картошкой, хладнокровно приняла участие в чем-то столь неправильном, злостном, было невыносимо.От встречи с Владом она с трепетом ожидала нового. И оно могло напугать, смутить, но так же прояснить силуэт друга, которого Евгения, кажется, и никогда не знала.Комшарным хлопком пуля пронзила Пивоварова, и кровь черного цвета растекалась кляксой на его белой рубашке. Ее отбросило назад, и Женя увидела точно такое же пятно на своей груди. Она глядела на еще теплое тело Влада, в его глазах отражалась витрина, и застекленел ее лик. Непонятная радость настигла Евгению, может, хоть так она станет ближе к бабушке. А что чувствовала она, когда умирала?Женя Степанова ни о чем не сожалела. Ей удалось поговорить с Серафимой и Климом, ведь так раздражало, когда два человека, любящих друг друга, не могут быть вместе. Никите рассказала о картах таро, Женя всегда наслаждалась беседами о гадании и предсказаниях.Голубые глаза Альфа, казалось смотрели на нее из осколка у дороги. Нестерпимо хотелось бы еще разок прикоснуться к нему. Побыть рядом, чуть чуть.А потом ее накрыла тьма. Белая, как снег, бабочка, затрепетала в лужице крови, улетая и кружа под светом холодной луны.***Зверев в очередной раз чертыхнулся и ускорил шаг. За секунды преодолев лестничный пролет, Тим сорвался на бег, не услышав, как кто-то окликнул его. Открыл дверь палаты, он неподдельно охнул?— неведомое выбило из легких воздух. На кровати, сломанной куклой, лежала Женя. С горла сорвался хрип. Сквозняк шелестил край одеяла, и тонкая фигура, вздрогнула. Парень, прихрамывая, подошел ближе и проверил медицинские приборы. Аппарат стабильно пищал, отсекая удары пульса, а девушка казалась вылитой из воска?— застывшей на долгие годы.—?Она в коме, Тим,?— прошептал за его спиной голос. Зверев опрометью обернулся, заметив Димку, стоявшего у стены, с нескрытой, за уставшими веками, печалью.—?Этот ублюдок возомнил себя в праве вершить судьбы, и застрелил Пивоварова, а Женя была рядом. —?рябь хлесткого голоса друга впивалась в мозг, тисками сдавив сознание, покрыв мысли туманом. Влад Пивоваров мертв? На секунду, это принесло облегчение. Мертв, но какой ценой.

—?А ты? Почему не сказал мне, Тим? —?Трофимов в упор смотрел на него,?— Я самонадеянно считал себя твоим другом, и, черт побери, ты не мог поделится этой крошечной тайной. Я никогда не скрывал от тебя ничего, а ты?— лгал мне,?— лгал нам всем с первого дня Академии!Димка по-новому, с недоверием, смотрел ему прямо в глаза. И ждал. А Тим не мог посмотреть в ответ.—?Я…—?И ты действительно считал, что мы будем относиться к тебе иначе, из-за того, что ты Огненный Волк!?— Трофимов свирепо перебил его,?— Да мне было бы наплевать, ты же мой друг, и я знаю, что ты не можешь быть чудовищем,?— кровь приливала к вискам, затмевая глаза пеленой,?— Я впервые в жизни так ошибался.В палату зашла медсестра, и выпроводила их, причитая, мол, девушка и так пострадала, ей нужен покой, а не скандальные крики, разговоры. Димка зашагал в сторону лестницы.—?Я не мог сказать тебе. —?Тимофей пытался правильно подобрать слова,?— Это было необходимо. Все твердят, что такие, как я, враги Первородных. Как ты уже слышал, эти твари и монстры, такие, как и я, мечтают возродить моего?— парень поздно осекся, и выдохнул, отступив к окну.—?Что? Что моего, Тим? —?а Дима не смел и шелохнуться. —?Неужели так сложно просто взять и на секунду поверить в меня?Вдруг, ставшие тесными туфли шаркнули об пол. Мир замер, и стрелки часов остановили ход. Оба взгляда пылали, в них бушевало извергалось пламя, одно?— яростное, а второе?— иллюзорное. С лица упала и рассыпалась фарфоровая маска, связки ожили, голос проснулся. Ни один не мог решить, что теперь делать. Для первого надежда угасала, а для второго, просыпалась. Тим уповал, что выберет правильно. Моргнув, он прислушался к сильным ударам грудной клетки, к ровному счету дыхания, к импульсивности мышц, к скорости мысли. И что-то подсказало доверится сердцу, а не уму.—?Вот, значит, как. —?Расслабленно, вздорно ухмыльнувшись, Трофимову почудилось, что он не колеблется. Лишь беспристрастно покачнулся, опустил ладони в карманы брюк, и отправился своим путем. И в этот раз абсолютно один.—?Моего отца.?— Димка остановился, ощущая руку на своем плече. —?Огненного Змея.И они не могли сказать, сколько стояли так. Может, часы, а может, секунды, но этого было достаточно, чтобы понять. Глаза, это отражения души, говорила мальчику его мать. Так Трофимов смотрел и видел, как чувства сплетаются в нити, кружат, ломаются оковы, и все, что было сокрыто, просыпается всеми ветрами, выхватывает крылья у могучего, как тысячелетний дуб, бурана, и кипит, будто бы совершая что-то лишнее, вскрывая вены о наболевшем, прекращая изматывать мысли, распыляясь в желанном облегчении и внезапной эйфории.Димка неловко улыбнулся, сбрасывая с плеч друга груз.—?Расскажешь?Невысказанное да скроила их души заново чистым узором, переплетая, сплачивая незримой сталью. Я не буду больше молчать.Глава 18. Часть 2.Воровство карается законом.После пожара в Академии царил переполох. Учеников разогнали по общежитиям, кого-то отправили ночевать в медблок, кто-то еще не вернулся. О таких беспокоились больше всего. На измученных студентов накатывала дремота, они быстро проваливались в грезы, и Никита не был исключением. Слишком много потрясений заставляли его нервно вздрагивать, стоит только поддаться усталости, прикрыв глаза.—?Эй.—?Я тебе, остолоп, говорю.Никита поднял взгляд на Чарльза, сбрасывая остатки сна.—?Если ты собираешься грабить этот чертов архив, то самое время!Легостаев мгновенно отмер, чуть размялся, подхватил собранный рюкзак и резко нажал на ручку двери, покидая душную комнату.—?Идешь? —?уточнил оборотень, зевнув.—?Ты еще спрашиваешь? Ох, истосковалась моя душа по ночным вылазкам! —?пролепетал ему вдогонку Грей. —?Только не усни, окей?Никита покорно ждал, когда сосед соизволит вернуться. А возвращаться он имел свойство поздно, каким-то неведомым способом прошмыгивая в корпус. А ведь Олег запирает дверь изнутри, на массивный засов.—?Дело есть,?— вымолвил оборотень.Грей угрюмо пробормотал ругательства, сбросил кофту и приземлился на кровать.—?Я хочу попасть в полицейский участок.Кукловод без интереса, барабаня пальцами по простыне, сказал:—?Называй вещи своими именами. Посидеть захотелось? Причем тут я?От него несло дешевой выпивкой и фирменным пирогом Стахеева, непонятно как сочетавшиеся в одном человеке.—?Ты помираешь от скуки, друг,?— брезгливо фыркнул Легостаев. —?Я заберу дело человека, который вел записи, о, внимание, каждом когда-либо родившимся Первородном. Перспектива узнать, кто твои предки, достаточный мотив, а?Собеседник поморщился. Внести в память имена тех, кому он не был и нужен, желания не было. А вот размять обмякшие кости, тряхнуть стариной! Засиделся он на одном месте, что-то.—?Идет,?— недолго думая, согласился. —?А тебе что там занадобилось?—?Документы,?— Легостаев не собирался вдаваться в подробности, отводя взгляд.—?Ты заказник, что ли? Под Бароном ходишь, или там, в банде по делам бегаешь?Он не ответил.Грея же просто забавляет постоянство жизни Пандемониума, верно? И гнетет унылое, ужасно медленное развитие событий. Он жаждал адреналина, резких ощущений, проверенных методов убийства будничной рутины.Пьянящая жидкость в крови клонила в сон. Он опустился на подушку. Последняя мысль пронеслась в уголке, и так же быстро забылась:А если они где-то есть, и я им нужен?Город в ночи?— темный город. Он не завораживал, не чаровал атмосферой тусклых огней фонарных столбов и мирных улиц. А настораживал, вводил в состояние готовности тотчас ринуться с места, чутьем предупреждал о риске пропасть, единожды и надолго, в этот сумраке озябших переулков. В их деле собранность и невозмутимость стояли на первом месте, но Клыково странным образом пронизывал лютый мороз, а промозглый воздух вежливо предлагал вернуться в уют и тепло.А покров мрака благоволил всякому преступлению.Из общежития они выбрались по запасному выходу, от которого у Чарльза были ключи. Дубликат?— пояснил он, выводя Легостаева с территории Академии, по возможности минуя камеры видеонаблюдения. Никита непроизвольно усмехнулся, сам он на такое не был способен. Планировал подобные выходки один Бажин.А чем Легостаев сейчас лучше него?Перемахнув через забор, они долго брели по лесу?— ориентироваться в нем, оставаясь в тени, было сложнее, чем проникнуть в участок. Опушка поредела, из дремучей хвои оборотень и Первородный вышли у безлюдного автовокзала, украдкой двигаясь вдоль дороги. Если автомобиль гудел по проселочному перевалу, Грей, затаив дыхание, замирал, и они оба сливались с деревьями, проскальзывая незамеченными.Свет в участке не горел?— шериф, как все немногочисленные полицейские разнюхивали причины пожара. Или поджога, не суть. Но самым значимым было то, что происшествие прекрасно отвлекало внимание. И открывало пути для тех, кто желает нарушить закон.Достав вытянутый, напоминающий консервный, нож, Кукловод пошарил в замке и дверь отворилась. Они беспрепятственно начали поиск, Никита моментально перебирал бумаги, изредка вытаскивая и тщательно просматривая отдельные листы.—?Быстрее,?— Грей безмятежно стоял у входа. —?Машина. Если это сюда, осталось минуты три.Легостаев чертыхнулся, спешно складывая материалы в сумку. Он еще не нашел всё, что должен был. Тревога отсекала секунды, заставляя экстренно мыслить.—?В кабинете шерифа. —?догадался он,?— Взломать сможешь?Кукловод зашагал вглубь, и Никита жестом указал на замок. Уголок ничем не отличился от остальных, и если бы не табличка с подписью В. Мезенцев, возникла бы новая, никому не нужная проблема. У них не было времени на поиск плана здания, или ненавязчивый расспрос жителей. Возможность подвернулась удачно и неожиданно. Даже слишком удачно.

Ловкие, выученные пальцы вертели инструмент вокруг скважины, однако, замок не торопился доверчиво щелкнуть. Легостаев судорожно сглотнул, становлясь единым с темнотой, он подцепил ее острием когтей, и с силой отворил дверь.У входа послышался скрип. Они уже не были одни.Грей выжидающе смотрел на Никиту, осмотрительно попятившись к двери.—?Кто здесь?!Оборотень осунулся, сдвинув брови. Бумаг здесь не было.Шаги скрипели по половицам. Кукловод ждал от него чего-то, а он все никак не мог решить, спрятаться или рвать когти. Полутьма дурманила и мутила, мешая построить цепь решения.За миг терпение Грея иссякло, он нажал на ручку окна и выскочил, исчезая среди ветвистых зарослей в другой стороне дороги.—?Медленно опусти рюкзак.Никита подчинился, оседая на пол с поклажей. Лицо было скрыто черной шерстью и капюшоном, он натянул его сильнее, стараясь не выдать себя.—?Поднимись, и отойди к стене. —?выкрикнул шериф. —?Живо!