Глава 20 ?Навсегда - это не так уж долго? (2/2)

- Корабль папы пропал в море. Его все ищут, - признаюсь, недоговаривая только одно – связав свою жизнь с морем, ты знаешь, что из него почти не возвращаются в таких ситуациях. Если океан поглощает кого-то, то он пленит его в своих объятиях навсегда.Он тяжело, даже надрывисто выдыхает, в то время как я боюсь к нему даже прикоснуться – таким разбитым и одновременно взрослым я не видела Артура еще никогда.

- Он ведь… мам, я даже не обнял его, я был в школе, - с глаз мальчишки брызнули слезы, да я и сама не заметила, как начала плакать. – Я не знал, что вижу его последний раз.

Тяну руки к малышу, притягивая его к себе и обнимая так крепко, насколько могу – он дрожит, а с его губ срываются всхлипы.

- Никто не знает, - шепчу я, поглаживая его по спине, - когда мы прощаемся в последний раз, милый.

Его слезы только удваиваются после моих слов, заставляя меня пожалеть о том, что они сорвались с языка. Обнимая его, пытаясь утешить, я приговаривала, что Джеймс вернется и все будет хорошо, но даже сама себе не верила. Это была агония, которую япереживала со слезами и одновременно мужеством, позабыв о собственном горе и пытаясь утешить последнее, что у меня осталось – моего сына.

Может, я все еще могла себя контролировать, потому что уже проходила через эту агонию, а может… Может я все еще не смогла понять, что это не сон, а реальность.

Я чувствовала, как внутри меня что-то щелкает и понимала, что это было что-то вроде часов – однажды куранты перестанут отбивать секунды и я приму эту горькую реальность, которая меня сломает. Но прямо сейчас.… Сейчас я должна быть сильной для Артура. Я его мама, и у меня нет выбора – моя обязанность быть сильной, когда он слаб.

Выплакавшись, Артур бесконечных десять минут неподвижно сидел у меня на руках, уставившись в окно, а затем и вовсе попросил прогуляться с ним по набережной.Мы медленно бродили по украшенной алее с цветами и россыпью скамеек на каждом шагу, не проронив ни слова и думая каждый о своем. Мой малыш выглядел таким разбитым, таким измученным… Мое сердце обливалось кровью, стоило мне взглянуть на его грустное лицо.

Оказавшись у самого пирса, мы долго смотрели, как вдалеке проплывают огромные корабли, медленно просачиваясь в сторону порта, который находился недалеко отсюда, и эта картина ранила нас так сильно, что даже не найдется слов, чтобы описать это состояние – ты чувствуешь себя так, словно умираешь, но ты все еще жив.

Когда последний из кораблей на горизонте заплыл в порт, мы с Артуром переглянулись и, взявшись за руки, молча отступили от перил и направились к той самой скамейке, где всегда ждали прибытия Джеймса.Это место до сегодня было нашим любимым –мы всегда любовались видом, умостившись здесьи наблюдая, как ?Аполлон? медленно и осторожно возвращается домой.Затем, мы бежали в порт, где с объятиями встречали самого любимого и дорогого нашему сердцу мужчину.

- Мам, - голос Арчи тих, но все же, он наконец-то заговорил. – Я… Я Симба, да?Шок пронизывает меня, и я даже не осознаю, что открываю рот – его параллель наносит очередную кровоточащую рану моему сердцу.

Я вдруг вспоминаю, как мы впервые смотрели этот мультфильм там, у Маслоу дома. Арчи так задела смерть Муфасы, что он обернулся вокруг руки Джеймса как плющ, словно больше всего на свете боится его потерять.

Мы пересматривали ?Король лев? не один раз после того дня, но почем-то, в моей голове появился именно этот день – день, когда я осознала, что Джеймс очень важен для меня. Тогда я поняла, что мы с Артуром привязались к этому мужчине. И я даже представить не могла, что однажды эта привязанность будет так дорого стоить для нас.

Проснувшись этим утром, я столкнулась с проблемой, которую я определенно не ждала, а затем этот день продолжился, официально превращаясь в ад. И я не уверена, что найду в себе силы пережить все это.

- Нет, я не Симба, - я даже не успеваю ничего ответить. – Мой папа не умер. Он вернется, и это будет как в фильме, который мы с ним смотрели.

Малыш тут же меняется в лице, и я вижу, как надежда загорается в его небесно-голубых глазах – это было просто потрясающее зрелище, которое заставило слезы заструиться по моим щекам.

- Не плачь, мам, - Арчи поглаживает меня по руке. – Папа вернется и все будет как прежде. Мы просто должны его дождаться. Мы будем ждать его вместе каждый день, пока он не приплывет. Папа всегда сдерживает обещания, а он обещал мне, что вернется. И он вернется. Я знаю это. Папа жив и он ужевозвращается домой. Он у нас сильнее даже самого океана, правда?- Правда, - чувствуя, как его надежда воспламеняет теплый огонек в моем сердце, произношу я. – Если Джеймс обещал – значит, он вернется.

- Он вернется, - повторяет мальчишка, и в этот раз его слова полны веры. – Папа вернется, нам нужно просто подождать.Обнимаю его, целую и пытаюсь привести себя в порядок – во мне боролась вера и пессимизм, который то и дело твердил, что у таких как я не бывает счастливых концов. Это сложно – совладать собой, когда внутри разверзлась третья мировая,сжимая в руках мое изболевшееся сердце.-Мам, - Ачи вновь возвращает меня в реальность. – Помнишь, когда я был маленьким, мы смотрели на корабле ?Русалочку??-Да, - с губ срывается истерический смешок. – Ты назвал нас с папой Эриком и Ариэль. Почему ты это вспомнил?- Потому что… Мам, они справились с Урсулой,и мы справимся, понимаешь? Победим все на свете, у нас будет своя сказка с хорошим концом.

-Артур…-Он вернется, мама, - упрямо твердит Артур. – Вернется, и ты его встретишь, нам только нужно то красивое серебренное платье.- Серебренное платье?

- Да, мам. Как у Ариэль, помнишь? Такое красивое, переливается на свете солнышка. Мы должны найти его, чтобы ты надела его, когда папа вернется. Это будет наша сказка. Ты в красивом платье побежишь к нему навстречу, а папа заново в тебя влюбится.Этот ребенок – послание небес. Я сама не осознаю, как начинаю верить в его слова. Это кажется каким-то безумным наваждением, желанием верить в то, что сказки случаются в жизни. Мне тут же захотелось сорваться на ноги и найти его – серебренное платье, как у Ариэль. Словно если я обрету его, то Джеймс вернется. Словно платье было ключом к его возвращению, неотделимой частью счастливого завершения нашей сказки.-Значит, нам нужно купить платье? – чуть усмехнувшись и смахнув слезы с лица, спрашиваю я, тут же замечая, как в глазах сына загораются счастливые искорки – кажется, он тоже верит в то, что если мы найдем платье, то Джеймс обязательно вернется домой.- Да!- Отлично, - поднимаюсь на ноги, протянув к малышу руку. – Тогда нам есть чем заняться.

Он хватает мою ладонь с усмешкой и невероятным оживлением. Мы возвращаемся в машину, и я завожу мотор, после чего проезжаю парочку кварталов, сворачивая в сторону лучших бутиков в нашем городе.

Плевать на работу, плевать на весь мир. Мы должны найти платье. Должны купить его. Мой сын верит в возвращение Джеймса, и эта вера настолько заразительна, что я тоже заболеваюею. Мне нужно верить, пока я могу это делать. Иначе.… Иначе я просто сойду с ума, если еще это не сделала.Поход по бутиками вера в счастливый конец оказались только отсрочкой неизбежного.Как только мы подъехали к дому, я тут же почувствовала острое возвращение боли. Это было подобно ножевому ранению – резко, глубоко и очень-очень больно. Стоило мне увидеть родную улицу, я тут же поймала себя на мысли, что я-то вернулась домой, но, вполне возможно, Джеймс больше никогда это не сделает. Затем, я увидела родную обитель и почти что задохнулась – а что, если мое предположение это неизбежная правда?

Господи. Все становится только хуже. И даже серебристое платье, надежно спрятанное от всего мира в пакете не заднем сидении, не возвращало мне эту гребанную веру в счастливый конец.Останавливаюсь у гаража. Заметив машину дедушки,Артур тут же выскальзывает из нашего автомобиля, вбегая в дом. Думаю, он хочет рассказать им о том, что папа пропал, потому так и спешит.

Я же, чувствуя, как задыхаюсь, так что не могу заставить себя покинуть чертову машину.-Помоги мне пережить это, - вжавшись в сидение и со всех сил вцепившись в руль, умоляю я небо. – Помоги не сойти с ума.В ушах шумит, а перед глазами мелькают воспоминания – каждое из них связано с ним. С его улыбкой, его глазами, сильными руками и добрым сердцем.Я сама не осознаю, как начинаю истерить. Мои руки бьют руль, словно он в чем-то виновен, а с губ срывается что-то вроде крика.Это не реально. Это, блять, просто кошмар, и я скоро проснусь. Я открою глаза в его объятиях и вся та боль, которую я пережила во сне, покажется просто игрой моего мозга, который напомнил мне, насколько сильно я боюсь потерять Джеймса.- Проснись, - умоляю сама себя. – Проснись, с тебя хватит. Ты осознала. Хватит.Но я не просыпаюсь. Сон продолжает меня мучить, и я не могу это остановить.-Все не может навалиться вот так вот сразу, - бормочу я, вновь со всех сил ударив этот гребанный руль, который, почему-то, сейчас безумно меня бесил. – Господи. Просыпайся, дура.Странные щелчки, сопровождающиеся вспышкой света, заставляют меня сначала застыть и насторожиться, а затем и вовсе почувствовать такую злость, которую точно не обуздать.Замечаю, как в соседском саду прячется человек с камерой в руках, и от этого мне просто сносит крышу – я пулей вылетаю из машины, громко хлопнув дверцей и направившись к этому ублюдку.- Какого хрена? – рычу я, понимая, что сейчас могу и убить. – Убирайся отсюда!

Но он только фотографировал, ловил каждый миг моей злости, наслаждался полученными кадрами мчащей к нему жертвы.

Господи, и как это дерьмо может быть реальностью? Как чертов папарацци уже знает о случившемся? Как я вдруг стала настолько важной персоной, за которой нужно наблюдать с кустов, лишь бы поймать удачный кадр?Хотя, чему удивляться, в нашем портовом городке пропажа судна это не просто мелочь, а целое событие. Редкое, но глобальное. Да и если родители одноклассника Арчи узнали о пропаже моего жениха раньше, чем я сама, почему меня удивил фотограф, который ищет сенсацию?

- Проваливай, - почти, что кричу я, пытаясь выхватить у худощавого мужчины фотоаппарат. – Или же я вызову полицию. Вали отсюда, придурок!-Эй! – после очередной попытки выхватить у него фотоаппарат (который я мечтала разнести вдребезги), срывается с губ у блондина. – Все, все, ухожу!

-Вали нахрен! – указав пальцем на дорогу, приказываю я, лихорадочно хватая воздух губами. – И только попробуй вернуться! Я разобью твой гребанный фотоаппарат вдребезги вместе с твоими яйцами!Выставив вперед руки, он осторожно проходит мимо меня, принимая поражение, а затем быстрыми шагами удаляется, в то время как я смотрю ему в след и чувствую, как медленно, но моя злость начинает угасать, смениваясь тем, что я определенно не хочу чувствовать.

Делаю несколько шагов в сторону своего дома, ведь кажется, если я не найду опору, то рухну на землю. Прислонившись спиной к стене, я выравниваю дыхание, пытаясь перебороть нарастающее чувство сокрушенности и опустошения.Лишь спустя полусотни вдохов я прихожу в себя, и, поправив растрепанные волосы, возвращаюсь в машину, чтобы взять покупки и вернуться в дом, пока трезвое мышление все еще со мной.Если говорить откровенно, то я ничего не знаю о случившемся. И я больше чем уверена, что папа и все остальные просто как можно дольше утаивали от меня информацию, чтобы сберечь мой маленький хрупкий мирок, который вмиг рухнул, как только я узнала о пропаже ?Аполлона?.

Каждый близкий мне человек знал, что это меня уничтожит. Каждый знал, насколькосокрушительной для меня будет новость о том, что Джеймс пропал. И я понимаю, что они любят меня и пытались уберечь, но от этого не становится легче. Ничуть.Дома я застаю все ту же компанию, правда, без мистера Паттерсона. Думаю, он сейчас в порту, занимается сбором информации и всем, что прилагается к пропаже корабля. Или же мне нужно думать, что он там, чтобы знать, что если появятся новости – мы тут же о них узнаем.- Арчи, отнеси это ко мне в шкаф, - протянув сыну пакет с платьем, прошу я. – И поиграй в своей комнате, ладно?- Вы будете говорить о папе, да?-Нет, мы…-Мама, ты обещала никогда не врать мне.И я уже взрослый, мам.

-Ладно. Отнеси пакет и возвращайся.Артур тут же выхватил пакет и рванул на второй этаж. Я же налила себе стакан воды, пытаясь игнорировать взволнованные взгляды родных людей, и с залпом его осушила. Кажется, я готова говорить. Точнее, я просто не оставляю себе другого выбора, ведь понимаю, что должна все знать и сохранять спокойствие и непоколебимость. Хотя бы ради людей, которые боялись дышать в этой комнате, так сильно за меня переживали.Сажусь за стол напротив папы и Кендалла, словно за парту. Затем, я окидываю всех взглядом, оценивая их состояния.Мама смотрела на меня с такой горечью,с такой заботой и таким сострадательным видом, что я даже прочувствовала ее боль на себе. Прислонившись к холодильнику, она, кажется, боролась с желанием заобнимать меня до смерти, словно это могло бы мне помочь. Папа тоже смотрел на меня так, словно я была самым ценным сокровищем в мире, выскальзывающим из его заботливых рук. Он переживал не меньше маминого, но будучи мужчиной, прятал эмоции за непоколебимым выражением лица. Только грустные родные глаза выдавали всю его боль и глубочайшее переживание за последнего живого ребенка, который у него остался.Кендалл же выглядел не просто потрепанным, а разбитым. Его изумрудные глаза хоть и смотрели на меня с волнением, я видела в них еще и мольбу по помощи.

Его лучший друг пропал, и это причиняло боль. Он волновался за него так сильно, как за себя самого. Я знаю, насколько сильно Кендаллего любит. Знаю, что их с Джеймсом дружба уже давно перестала быть дружбой, превращаясь в нечто большее – братскую любовь.

Эйприл же была единственным человеком на кухне, чей взгляд метался то на меня, то куда-то вдаль. Она волновалась обо мне, и одновременно не хотела показывать, что не может прекратить плакать, так что как только в ее глазах появлялись слезы – она отводила взгляд,украдкой вытирая их кончиками пальцев. Ее сердце было разбито не меньше моего, хоть она и пыталась скрыть это. Опять же, скрыть ради меня, ведь ставила мою боль выше своей, как и все присутствующие здесь.- Я хочу все знать, - хрипло, совсем тихо, но все же произношу я. – Абсолютно все, папа. Не нужно скрывать от меня информацию, как ты это сделал. Просто расскажи мне о том, что случилось, где его корабль.

Папа делает глубокий вдох, а затем.… Затем он признается. Он говорит, что о пропаже ?Аполлона? ему сообщили три дня назад. Он рассказывает мне обо всем, что знают в порту. Говорит о примерных координатах нахождения корабля в момент его последней связи с сушей. Рассказывает о своих расчетах и предположениях о местонахождении судна и о том, что пока что поисковая группа ничего не нашла. Кендалл же вставляет свои слова, говорит о расчетах и о поиске, заявляя, что завтра возглавит одну из поисковых групп. Он признается, что будет искать его до тех пор, пока не найдет, и ему плевать на собственное здоровье. Конечно же, он обещает мне вернуть Джеймса, но в этих словах слишком много фальши. Ее почувствовал даже Артур, завертевшись на руках у дедушки. Кендалл собирался искать его до последнего, но, почему-то, комнату наполнила атмосфера отчаянья – кажется, каждый знал, что ничего хорошего Шмидтне сможет найти. Океан беспощаден, и процент найти Джеймса, а уж тем более живого, почти равен нулю.Затем, папа рассказал о возможной причине пропажи ?Аполлона? - в океане бушевал шторм невиданных масштабов.Признаться честно – я не знаю, как справилась с этим разговором без истерик и слез. Лишь дыхание порой было неконтролируемым – я хватала губами воздух, задыхаясь, ведь в мыслях появлялись картинки, которые лучше не представлять.

Пазл собирается воедино. От этого, конечно же, не становится легче, но узнав обо всем, я чувствую себя… опустошенно. Эта информация выжигает в моем сердце огромную дыру, и она поглощает каждую мою эмоцию.Затем, все меняется – мама готовит ужин, мы кое-как жуем еду за столом, спасаясь от этих болезненных мыслей странным, но все же разговором.Дай родителям волю – я больше чем уверена, они бы остались у меня жить. Даже если бы пришлось спать на диване, на полу или на улице – они бы не сделали ни шагу.

Их желание не уходить было очень понятным и обоснованным, но я попросила их это сделать, ведь с каждой минутой в этой компании я все больше хотела остаться сама. Просто в тишине. Без всего мира.

-Артур уснул, - Эйприл показала нос на кухне, напоминая мне, что я забыла выпроводить их с Кендаллом. – Как же я о нем волнуюсь, Лекс. Он принял все слишком… по-взрослому. Это как-то не правильно, да?

- Я не знаю, что правильно, - чуть слышно произношу я, ополаскивая тарелку. – Сейчас все смешалось, и я не знаю. Это сложно.- Знаешь, он трижды мне сказал, что Джеймс вернется, ведь обещалему. Даже после всего услышанного он верит, что наш Маслоу скоро объявится. Думаю, и нам стоит верить.

-Это так неправильно.… Это мы должны заражать его верой в светлое будущее, а не он нас.- Знаешь, я тоже не знаю, что сейчас правильно. Все, что я сейчас осознаю – наш Арчи просто удивительный ребенок. Таких больше нет.Киваю, не зная, что ответить. Может, мне стояло сказать ?спасибо? за комплимент моему ребенку? Или же я должна была поддержать диалог? Но мне не хотелось говорить, так что я просто продолжила уборку после ужина.- Хочешь, чтобы мы ушли? – догадывается Эйприл. Ее глаза тут же наполняются слезами.-Да.… Нет. Я не знаю, Эйс. Все, чего я сейчас хочу, это чтобы входная дверь распахнулась, и в нее вошел Джеймс.

-Так и будет, - уверяет блондинка, тут же украдкой смахнув слезу со щеки. – Вот увидишь.

-Угу, - бормочу я, вытирая руки и заканчивая уборку. – Мне нужно переодеться, я скоро вернусь.Быстрыми шагами я поднимаюсь на второй этаж, по правде говоря, просто сбегая от Эйприл, ведь у меня больше не было сил говорить. Надеюсь, она меня не раскусила, а если и раскусила, то, думаю, она поймет мое желание остаться наедине с собой.

Оказавшись в спальне, я чувствую, как мои ноги подкашиваются. Сама не осознаю, как оказываюсь на полу, а моя спина прижимается к стене у шкафа – у меня даже не хватило сил дойти к кровати.

Опустив голову на колени и обхватив их руками, я теряю счет времени, погружаясь в свои мысли. По большей части я мысленно молила себя прекратить все это и проснуться, периодично представляя, что могло случиться с Джеймсом.

Взглянув на дверь в ванную, я вдруг вспомнила, каким было сегодняшнее утро, прокручивая в голове одно и тоже разрушительное событие, которое случилось еще до того, как я узнала о пропаже ?Аполлона?.

Все смешалось, и это было чертовски тяжело. Мысли поглотили меня. И каждая из них посвящалась ему – капитану идиоту.

Я всегда мечтала встретить его. Даже подсознательно, не смотря ни на что, я верила, что в моей жизни будет тот самый мужчина. Он будет знать мою дату рождения, гдея родилась, мой знак зодиака и имена моих родителей. Он будет знать о таких мелочах, как то, что я разбила коленку, впервые катаясь на велосипеде, и он будет знать о самых глубоких и болезненных шрамах, которые нанесла мне жизнь. Он будет знать цвет моих глаз, мои извилины и веснушки, мой смех и каждую родинку. Он будет знать мою любимую книгу, фильм, песню, лакомство, еду. Он будет знать, какие кошмары заставляют меня просыпаться по ночам, будет знать о том, что причиняет мне боль и сколько я стерпела потерь. Он будет знать мои фобии, мечты, страхи, сокровенные желания и переживания. Он будет понимать мои маленькие, но такие важные проблемы с родителями, будет знать, почему мне иногда так тяжело дышать, когда я смотрю на моего сынишку. Он будет знать мою лень, мою вспыльчивость и заносчивость, чрезвычайную глупость и слабость. Этот мужчина будет знать, почему я так сильно люблю лимоны, или же почему я порой настолько несговорчива. Он будет знать о моих плохих привычках, будет знать мои манеры, выражение лица, перепады настроения и почему порой меня затягивает необъяснимой пеленой депрессии. Он будет знать, как я жую, как пью, гуляю, целуюсь, сплю, волнуюсь и проявляю каждую, даже самую незначительную черту характера. Он будет знать, почему я такая глупышка, его будут раздражать некоторые проявления меня, но затем он будет их принимать, потому что и он не идеален. Он будет знать, почему я так отчаянно расставляю книги по размеру, или же почему я всегда так ровно мажу маслом хлеб. Он будет знать, как я себя чувствую, даже когда я попытаюсь скрыть от него свою грусть. Он будет знать, что я плачу, даже не видя слез на моем лице. Он будет знать меня всю до остатка, и это не будет его пугать. И… В один прекрасный день это случилось.

Я встретила мужчину, который знал меня так, как никто и никогда не сможет узнать. Джеймс выучил меня как молитву. Он все это знает. Он любит меня от макушки до пяточек, любит ту самую родинку на моей груди, любит мой странный смех. Он знает каждую мелочь, которую вообще можно знать.

Или, мне уже стоит говорить ?любил?? Эта мысль заставляет меня вздрогнуть. Я никогда не представляла, что в один день все вновь станет настолько трудно и больно. Это так ранило. Я чувствовала, словно умираю только от одной мысли, что могу больше никогда его не увидеть. Будучи запредельно счастливой до этого дня, я ловлю себя на мысли, что нет ничего ужаснее, чем потерять счастье после того, как ты его обрел.

-Эй, - блондиночка показывает нос в моей комнате, вырывая меня из этого убивающего потока мыслей. – Можно я…?Киваю, поджимая губы так сильно, что даже занемел подбородок. Нет, я не заплачу. Я не могу разрыдаться. Только не при ней. Я не хочу ранить Эйприл, ей и без меня тяжело.Она закрывает за собой дверь, после чего бесшумно садится рядом и следующее, что делает – притягивает меня к себе, словно маленького ребенка, разрешая расплакаться прямо у нее на груди.Я сдалась. Просто перестала бороться с собой и дала волю слезам, дала волю своей боли.

- Скажи мне, - всхлипываю я. – Скажи, почему все, что я так отчаянно люблю, забирают у меня?

Эйприл не знает, что ответить, умываясь потоками воды с глаз и поглаживая меня по волосам.Это похоже на один из семи кругов ада, где мы купаемся в собственной боли и слезах.Я плакала долго, плакала неистово, словно слезы во мне никогда не заканчиваются. Но все же, в какой-то момент я выпрямилась и наконец-то ощутила такую знакомую пустоту – лучшую подругу агонии.

-Я люблю его, Эйприл, - чуть слышно произношу я. – Я так его люблю. И только от одной мысли, что он может больше не вернуться домой, я… Я чувствую себя так, словно умираю.

- Он вернется, мы найдем его, - шаблонно отвечает блондинка, пытаясь меня утешить. – Иначе и быть не может.-Эйс, ты и сама знаешь, насколько мизерный процент счастливого исхода. Вспомни все пропажи суден, случившиеся у нас. Скольких нашли, скольких вернули домой живыми?-В ?Титанике? спаслось пару шлюпок, - пытается выкрутиться блондинка.

-?Аполлон? -точно не ?Титаник?, - с моих губ срывается нечто, что даже не назовешь нервным смешком. -И мы говорили о местных кораблях, Эйс. Десять лет назад пропал ?Скай?, корабль и экипаж до сих пор так и не нашли. Затем пропал ?Маучер?, и хоть сам корабль нашли, весь экипаж пошел вместе с ним на дно. А прошлогоднюю историю с кораблем ?Дарнли?помнишь? Ни одного выжившего, шторм не пощадил никого.

- Но ?Каталину?нашли, да и ?Палмера? тоже.

- И сколько экипажа осталось в живых?

- Главное, что нашли хоть кого-то. И я верю, что Джеймс будет этим кем-то в нашем случае. Вера Артура заразительна.

Я киваю, понимая, что днем и сама поддалась ее чарам и купила это дурацкое платье, которое в эти секунды невыносимо захотелось сжечь.- Алексис, - понимая, что я погрузилась в свои мысли, осторожно произносит блондинка. – Я знаю, что сейчас не время, но… Ты ничего не хочешь мне рассказать?Кидаю на нее почти, что безразличный взгляд, несилах понять, к чему она клонит.- Я разбита, - срывается с моего языка. – Что еще я могу рассказать?

Эйприл делает глубокий вдох,после чего осторожно поднимается на ноги и уходит в уборную. Ее не было каких-то десять секунд, но они показались мне целой вечностью, а мой позвоночник сковало льдом.Нет, только не это. Я не хотела вспоминать об этом. Не сейчас. Не сегодня. Мне нужен тайм-аут, не все сразу.- Он лежал на раковине, когда я зашла сюда днем, - вернувшись, признается Паттерсон. – Думаю, хорошо, что его нашла я, а не.… Твоя мама, например.В ее руках находится объект, который сокрушил мое сознание утром. Маленький, бело-синий тестер с двумя полосками, говорил только об одном – я попала в худший из кошмаров, который только можно представить.Еще до новости о Джеймсе я не знала, что чувствовать, но затем.… Затем все стало еще хуже.

- У меня задержка, - признаюсь, дрожащей рукой отбирая у подруги тест на беременность. – Я думала, что это все из-за волнения, но затем… Я просто сделала тест. Сначала это был шок. Я ехала на работу, и не могла даже лишний раз шевельнуться. А затем на меня навалился остаток дня и я.… Я просто пыталась не думать об этом.Потому что если я сейчас буду думать и о беременности, то просто чокнусь.

- Ты делала повторный тест, Лекс?

Отрицательно качаю головой, тыльной стороной ладони вытирая предательские потоки воды со щек. Зная мою удачу, повторный тест мне не нужен – жизнь дает мне очередной удар под дых, растаптывая и уничтожая.

Хуже всего, что днем я разрешила себе представить, как сообщаю эту новость Джеймсу. И эта мысль не устрашала, а наоборот – я начинала привыкатьк ней. Казалось, если бы я увидела его улыбку, если бы он был счастлив, услышав эту новость – я бы тоже заразилась его радостью. Мне даже показалось, что мои страхи можно переступить, если он будет рядом. Я… Я была сбита с толку, но знала, что смогу это пережить.

А теперь мне не просто не по себе. Я в ужасе только от одной мысли, что мне придется самостоятельно родить ребенка. Меня охватывал нечеловеческий страх, стояло только представить, что мне придется пройти через свой худший кошмар. А мысль, что мне придется делать это в одиночестве, она… Господи, я не хочу. Я не смогу. Нет.

-Это так несправедливо, - срывается с губ блондинки. – Но даже если ты беременна…

-Две полоски, - язвлю, не в силах сдержать порыв. – Какое там ?даже??-Даже если ты беременна… Мы справимся, Алексис. Джеймс вернется, все станет на свои места. Только представь – у вас будет малыш. Милый, пухлощекий зайка, похожий на тебя и на Маслоу.

-Милый пухлощекий малыш, который будет расти без отца, как и его брат, - сухо отрезаю я. – У жизни такое странное чувство юмора, правда?-Может, это твоя награда? – предполагает Эйприл, и, кажется, она сама верит в эту чушь. – В смысле… Бог отобрал у тебя одно, но взамен дал другое… Ты знаешь, что я хочу сказать.-Если это такой подарок, то я его не….

-Мы справимся, - она просто не дает мне договорить слова, о которых, возможно, я бы жалела всю свою оставшуюся жизнь. – Ты, черт возьми, Алексис Миллс. Ты лучшая мама в мире, забыла?Чувствую, как подбородок начинает дрожать. Господи, я – лучшая мама в мире? Да я, скорее, возглавляю противоположный список. Какая мать будет не хотеть своего ребенка? Точнее, какая мать не будет понимать, что вообще чувствует?Эта беременность была костью в горле, особенно в данной ситуации. Но…Я вдруг поймала себя на мысли, что возможно, этот малыш – последняя частичка Джеймса, которая у меня осталась. Это его плоть и кровь. Это наш ребенок. Ребенок от мужчины, которого так отчаянно любит мое сердце.Какая-то часть меня хваталась за это, хваталась за шанс оставить в своей жизни маленькую часть Джеймса, в то время как другая искренне не желала этого ребенка. Точнее, она просто боялась. Это так тяжело объяснить, но так легко почувствовать – полный бардак в голове и в душе.

-Ты можешь бесконечно долго сидеть здесь, на полу, и убивать себя изнутри, - чуть слышно произнесла Эйприл. – Или же расставить все точки по местам.

-Что ты хочешь этим сказать?-Сделай еще один тест, или даже два. И если все подтвердится – мы завтра же пойдем к гинекологу. А если нет.… Это была обычная ошибка. Со мной такое уже случалось, но, как видишь, я пока бездетна.

-У меня больше нет тестов, Эйс.-Тогда хорошо, что у тебя есть я, правда?

Эйприл поднимается на ноги, после чего исчезает на некоторое время. Вернувшись, она протягивает мне руку, помогая подняться на ноги, а затем вручает две белые коробочки в руки и силой заталкивает в уборную.

Когда Эйприл нашла тест в моей уборной,который я оставила там, оцепенев от шока, она не просто спрятала его ото всех. В добавку блондинка заглянула в аптеку, купив там повторный тест (даже два), с мыслью, что они будут очень кстати, если верить ее опыту.Как она и сказала, с ней такое случалось. Пят лет назад у этой светловолосой нимфы была задержка, а затем и две полоски, которые, в конечном итоге, оказались пустышкой, которая стоила ей слишком много нервов.

И сейчас она просто хотела помочь мне избавиться от кошмара, через который прошла сама. Эйприл хотела забрать у меня хоть частичку проблем, которые навалились с наступлением этого дня. Она просто брала и делалаэто – помогала мне бороться с тяготами, ничего не требуя взамен. Ей не нужны были слова – она просто была рядом. И это значило больше, чем все существующие слова в мире.

Сама не осознаю, как делаю это – провожу повторную процедуру. Опустив в стаканчик сразу оба теста, я чувствую, как легкие сжимает от нехватки воздуха.

Кажется, я забыла, как дышать. Господи, дай мне сил пережить все это.Взглянув в зеркало, я даже не обращаю внимания на то, насколько ужасно я выгляжу – это последнее, о чем я сейчас беспокоюсь.Мое отражение привлекло внимание совсем по другой причине – я и сама не заметила, как поместила руку на живот.

Повернувшись боком, я попыталась надуть живот, чтобы он выглядел хоть немного округлым. Это было такое странное чувство.… Все смешалось, и я не знала, чего хочу больше – разрыдаться или разбить чертово зеркало.

- Ты справилась? – Эйприл постучала в дверь, заставляя меня тряхнуть головой и тут же выпрямиться.

-Да, - закрываю крышку унитаза и сажусь поверх нее. – Можешьвойти.

Она бесшумно заходит в ванную, после чего останавливается напротив. Я же опускаю голову на ладони, запутав пальцы в волосах и закрыв глаза.

Время медленно отбивало свой ритм, и казалось, это были самые длинные три минуты в моей жизни.В ванной царила гробовая тишина, которую нарушали только наши с Эйс вдохи. А затем это случилось – мой телефон зазвонил, заставляя нас подпрыгнуть.

-Я не могу, - дрожащим голосом заявляю я, выключая будильник. – Нет, не могу.

Эйприл ничего не отвечает, а лишь подходит к умывальнику и достает из стаканчика тест. Я замираю, чувствуя, как волосы на всем теле стают дыбом.-Что? – широко распахнув глаза, я жду, чтобы она хоть что-то произнесла, но блондинка молчит. – Эйс?Она поджимает губы, после чего смотрит на второй тест. Ее лицо – невыносимо грустное. Кажется, мой вердикт подписан. И я сейчас просто упаду в обморок, если поднимусь на ноги.-Всегда делай повторный тест, - чуть слышно произносит блондинка. – Это мое золотое правило.-Эйс, я…?

-Нет, - блондинка отрицательно качает головой, разворачивая тестер ко мне. – Ты не беременна, Алексис.-Правда? – не веря своим глазам и ушам, спрашиваю. – В смысле.… Как?

-Два против одного. Ты не беременна, Лекс.-Что же… Вау… Слава Богу.

-Ты рада?Поднимаю на нее глаза, не зная, что ответить. Я ведь хотела этого. Хотела, чтобы этого ребенка не было. Но эта вторая часть меня, которая потеряла надежду на то, что во мне живет частичка Джеймса.… Кажется, она берет верх.

-Да… думаю да, - растерянно произношу, поднимаясь на ноги. – Теперь.… На одну головную боль меньше.-Уверена?

-Да.Схватив стаканчик, я опустошаю его, затем резким движением отправляю в мусор. Тоже самое происходит и с тестами, прежде чем я пулей покидаю ванную, проскользнув мимо растерянной блондинки.-Ты в порядке? – осторожно спрашивает Эйприл, следуя за мной по пятам.

-Да, я.… Нет. Я не знаю. Сегодня я уже просто ничего не знаю.-Какая-то часть тебя хотела его, правда?

-Это ребенок Джеймса, - мой голос предательски дрожит. – Конечно же, какая-то часть меня хотела его. Я.… Когда тест оказался отрицательным, я... Не важно, Эйс. Все в порядке. Это к лучшему. Значит так нужно.

-Я могу еще чем-то помочь? – вижу в ее глазах проблеск слез, смешенных с горечью и болезненностью этого дня. – Я, правда, хочу помочь хоть чем-то.-Ты и так помогаешь, - выдавив из себя усмешку, бормочу я. - И знаешь, ты, правда, можешь помочь…. Я искренне благодарнатебе за все, но… мне нужно побыть одной.-Я понимаю. Хорошо.-Езжайдомой, Эйприл. День был долгим, ты должна отдохнуть.-Ладно, - она натянуто усмехается, после чего обнимает меня как можно крепче. – Я с тобой. И я люблю тебя.-Я знаю, Эйс. Спасибо.

Она отстраняется, а ее взгляд…. Еще никогда в жизни я не видела ее такой грустной, такой беззащитной и раненной. Но она прячет свою боль, чуть усмехнувшись мне на прощание.-Эйс, - прежде, чем она закрывает за собой дверь, срывается с моих губ.-Мм?

-Я тоже тебя люблю.-Я знаю, - блондинка вновь усмехается, после чего закрывает за собой дверь.

Я слышу ее шаги по лестнице, а затем.… Затем становится невыносимо тихо.Делаю несколько шагов назад, после чего сажусь на кровать.

Мой взгляд прикован к двери в ванную, а мысли… Мысли все еще спутаны в тугой морской узел, и я не в силах развязать его. Не в силах справиться с собственными эмоциями. Когда твой мир рушится – очень сложно держать себя в руках.Порой бывает настолько плохо… Что ты уже просто не чувствуешь этого ?плохо?. Ты просто сидишь, смотришь куда-то, существуешь. Это чувство.… Эта пустота поглощает тебя. Она разъедает изнутри, убивает душу и режет сердце на куски. Миллиметр за миллиметром. Секунда за секундой. И чем дальше – тем тяжелее становиться каждый вдох, каждый миг.Сама не осознаю, как кидаю взгляд на прикроватную тумбочку, на которой красуется наша с Джеймсом фотография. Он так красиво улыбается, его глаза светятся искорками жизни и счастья. Это только усугубляет ситуацию, заставляя желудок судорожно сжаться, а сердце облиться кровью.-Все к лучшему, - произношу я в пустоту. – Так, правда, должно быть. Значит, так нужно.

И заплакала.Эти чувства были знакомыми, но одновременно они ощущались так по-новому, так остро и даже в какой-то степени обжигающе.

Я не знаю, сколько я плакала. Не знаю, сколько после этого молчала. А затем я просто… Просто уснула на несколько минут, даже во сне чувствуя тяжесть этого мира.Проснувшись, я обнаружила, что уже почти три часа ночи. Отлично. Двадцать минут дремоты это больше, чем я могла рассчитывать в моем состоянии.Поднимаюсь на ноги. Тело ватное, в душе словно повис огромный, размером с планету камень, а сердце… Я знаю, что оно бьется, но такое впечатление, что больше нет.

Мир вокруг меня словно застыл, поддавшись этому временному опустошению. Оно подобно пеплу – это остаток от силы огня, который разъедает все на своем пути.Сама не осознаю, как захожу к Артуру. Он спит, а его сопение такое неспокойное, тяжелое. Может, до сегодняшнего дня, его сон был для меня некого рода успокоительным, но не сегодня. Так что, поправив как всегда обвисшее с его кровати одеяло, я целую малыша в лоб. Прежде чем уйти,я кидаю на него долгий, даже слишком долгий взгляд.Может, я сошла с ума от горя, а может, все дело в том, что мне не помешало бы нормально отдохнуть – спящий Арчи был как никогда похож на Джеймса. Это невозможно, но я видела в немкапитана. Видела его длинные ресницы, его форму лица, даже губы, которые Арчи мило выпятил вперед, были в точности как у Джеймса.

Его и без того потемневшие с взрослением волосы, в темноте выглядели в точности, как волосы Джеймса. Даже зная, что Арчи намного светлее Маслоу, я разрешила ночной темноте показать мне что, что я хотела видеть– точную копию человека, который, возможно, больше никогда не вернется.Странно. Мое поведение странное. Но как я должна себя вести в такой ситуации? Джеймс тот самый. Как говорится, он – моя истинная любовь. И вот, узнав о шансе его потерять, я то и делаю, что предполагаю только худшее. Возможно, я даже хороню его заживо.Но.… У меня есть дурацкая привычка – я всегда воображаю себе худший из возможных вариантов, чтобы, когда это случиться – быть готовой. Или же быть бескрайне счастливой, если все окажется неправдой.В этом есть своя устрашающая красота творческого человека – мы настолько любим все преувеличивать, что сами не замечаем, когда теряем черту.

Покинув детскую, я опускаюсь на первый этажи сворачиваю на кухню.

Дома так… тихо. Эта тишина даже давит на уши.В любой другой день это было бы нормально, но не сегодня. Так что, спустившись за стаканом воды, я только усугубила ситуацию – эмоции, закопанные глубоко внутрименя, нашли маленькую лазейку наружу.Мне вдруг бесчеловечно захотелось этого проклятого ромашкового чая, который я так и не научилась любить. Джеймс всегда заваривал его, когда нервничал, или когда нервничала я. Это стало нашей маленькой традицией – успокаивать друг друга противным, невкусным, но очень действующим напитком.Возможно, дело было даже не в чае, но когда мы его пили – наступало чувство спокойствия, умиротворенности.

Покинув кухню, я уже собираюсь к себе, но вдруг что-то заставляет меня остановиться – в глаза кидается ярко-белая ветровка, которая определенно не принадлежит мне. Она спокойно висит на вешалке рядом со спортивной кофтой (точно такой же, какесть у Джеймса). Хмурюсь, ничего не понимая.

Затем, делаю несколько шагов назад и захожу в гостиную.

Там, на диване, я замечаю непривычную картину – наш диван у телевизора разложен, а на нем располагаются два спящих тела. Все становится на свои места – вот, чьи это вещи. Они так и не ушли. Думаю, я бы тоже не смогла, случись такое с кем-то из них.Усмехаюсь, чувствуя, как по венам разбегается тепло, а тонкая пелена слез затягивает глаза. Не понимаю почему, но увидев их здесь, в моем доме, я чувствую такое… облегчение. Думаю, я правда не хотела оставаться одна. И вот, они здесь, на неудобном старом диване, спят на этих жестких подушках, укрывшись лишь тонким пледом. Эти люди знают меня лучше, чем я сама.Поднимаюсь наверх, хватая парочку запасных подушек со шкафа и стягивая со своей кровати огромное, теплое покрывало (оно уж точно согреет их лучше пледа), после чего в мгновение ока оказываюсь в гостиной.

Сначала я с легкостью меняю подушку под Эйприл, ведь та спала на плече у Шмидта, а затем укрываю их одеялом. Осталось самое сложное – заменить подушку Кендалла, не разбудив его.

-Не смей, - как только я обошла диван и взялась за угол его подушки, произнес Шмидт. – Мне и так хорошо.- Не хочу, чтобы у тебя болела шея, -устало усмехнувшись, шепчу я.

- Не хочу, чтобы у тебя болело сердце, -парирует златовласый. – Но не все коту масленица.-Не хотела тебя разбудить, извини.-Я не спал.Закатываю глаза и радуюсь, что благодаря темноте он этого не увидел. Пять минут назад он похрапывал, но у меня нет сил доказывать обратное. Пусть верит в свою сказку, я не против.Не знаю, что на меня находит, я, но в наглую вытягиваю из-под его головы диванную подушку, после чего он покорно поднимает голову, разрешая положить пуховую.

-Зачем вы здесь мучаетесь?

-Ты знаешь, зачем.Киваю, поджимая губы. Знаю. Но не спросить не могла.

-Спасибо.Теперь кивает он. В ответ я лишь чуть усмехаюсь, после чего разворачиваюсь, намериваясь уйти.

-Лекс, - останавливает меня Шмидт. – Подожди.

Он выскальзывает из постелиочень осторожно, пытаясь не разбудить сопевшую на его плече блондиночку. Когда Кендаллу это удается – он покидает гостиную.-Куда ты? – замечая, что он схватил свою спортивки, интересуюсь я.

-Ты знаешь.Конечно же, знаю. Я хорошо знаю Шмидта. И знаю, что он делает, когда не может совладать с эмоциями.

Еще там, у вешалки, рядом с его кофтой, я ощутила этот еле уловимый, но все-таки существующий знакомый аромат. И это были не духи.Хватаю свою куртку и следую за ним – мы садимся на крыльце, не произнося при этом ни слова. Шмидт достает их потайного кармана пачку сигарет, и вот, я сама не осознаю, как беру одну из них. Сегодня я вообще мало что осознаю, по правде говоря.

-Раз уж я все-таки не беременна, - бормочу, поджигая сигарету.

-Что, прости? – Кендалл, бедняга, закашлялся. - Мне не послышалось?-Думала, Эйприл тебе сказала.-Она не рассказывает мне ваши секреты, - с легкой обидой признается тот. – Говорит, что если ты захочешь, то поделишься со мной сама.-Вот я и поделилась.-Ты была беременна? Ты потеряла ребенка?

-Нет, Кендалл… Я просто…. Я думала, что могу быть беременна. Но затем мы сделали повторный тест. Артур остается единственным ребенком в семье.-И когда ты узнала, что, возможно, ты беременна?-Сегодня.- Господи, слишком много всего длявсего лишь одного дня.-Да…Затягивается пауза, которая разрешает нам докурить сигарету, а затем взять добавку. Кажется, я могу так бесконечно долго – сидеть, вдыхая и выдыхая дым. Все что угодно, только не агония.-Алексис, я хочу извиниться, - прерывает тишину Шмидт, заметно ссутулившись, словно под каким-то грузом. – Прости меня.

-За что? – непонимающе спрашиваю я, прокручивая в голове множество нелепых вариантов, даже таких, как ?я виноват в том, что корабль потерпел крушение?. – Не понимаю.-Я… Алексис, я должен был быть с ними. Но я здесь. Извини меня.Шок. Я несколько раз моргаю, прежде чем прихожу в себя. Он.… Он извиняется за то, что он жив? Это неправильно. И даже будучи эмоционально раздавленной, я отчетливо это понимаю.-Ты такой идиот, Кендалл, - шепчу я, чувствуя, как в глазах начинает щипать. – Разве ты не понимаешь, что то, что ты здесь – это настоящее счастье?-Счастье? – фыркает тот, кинув на меня озлобленный взгляд. Правда, злился он точно не на меня, а на себя.-Он где-то там, возможно, на дне океана,Кендалл. И это чертовски больно. Но потерять вас обоих…. Прости, но я даже не хочу об этом думать. Я рада, что ты здесь. Правда. Рада настолько, насколько могу радоваться сейчас.

Он делает глубокий вдох, и я понимаю, что это странное чувство вины разрушает его изнутри, но не могу это исправить. Выкинув недокуренную сигарету, я пододвигаюсь к нему, разрешая себя обнять, что Шмидт тут же и делает.Становиться теплее, спокойнее, но… не легче. Реальность все еще здесь, а мы – ее искалеченные пленники.

- Помнишь, когда мы в последний раз так сидели, покуривая?

-На больничной парковке, - с усмешкой признаюсь, смахивая со щеки предательские слезы. – После всех тех ужасных событий, случившихся с Эйприл.-И вот, опять мы здесь – разбитые и сломленные.

-Только на этот раз все куда хуже, Кендалл. Потому что если он не вернется, я не знаю, как мне дальше жить.

-Я тоже, - он лишь целует меня в висок, теснее обнимая. – Тоже не знаю.

-Кендалл, пока я могу трезво мыслить, можно тебя кое о чем попросить?-О чем угодно.-Не оставляй меня, когда я сойду с ума от горя. Когда я оттолкну от себя весь мир. Не дай мне совершить какую-то глупость. Я буду вести себя как последняя сука или же сумасшедшая, буду поступать нелогично, ведь это то, что горе делает со мной – оно сводит с ума. Так что прошу, пока я могу это признать – пообещай, что не оставишь нас с Артуром. Я буду кричать, что мне никто не нужен, но, как и сегодня, я буду отчаянно нуждаться в чьем-то присутствии, сама того не понимая. И каждый раз, когда я буду отказываться от каждого человека в мире, когда я буду всех ненавидеть, просто напоминай себе, или Эйприл, что это неправда. Ведь однажды я приду в себя, и… Я не хочу понять, что вокруг меня пустошь. Однажды я с ней уже столкнулась – второй раз ее не переживу.

-Обещаю, - тут же уверяет Шмидт. – Чтобы не случилось – ты всегда будешь моим другом. И ты могла не просить об этом, ведь я все равно буду рядом. Не смотря ни на что.

-Хорошо, - все, что срывается с моих губ, прежде чем я помещаю голову к нему на плечо. – Спасибо, Кендалл.Мы так и сидели, уставившись на обсыпанное звездами небо, пока солнце не показалось на горизонте, а рассвет не окрасил все вокруг своими яркими, почти нереальными цветами.

Он молчал, да и я тоже. В этом была наша с Кендаллом странность – мы могли молчать долгое время, понимая друг друга без лишних слов. Не было никакого напряжения, ничего не происходило – мы просто молчали. Молчали до тех пор, пока не захотелось кричать. И лишь тогда, так же без слов мы поднялись на ноги и вернулись в дом. Он – к Эйприл на диван, я – в свою пустую, бездушную и как никогда холодную спальню.Я знала, что не смогу уснуть. Сон теперь казался какой-то привилегией, которую я не заслуживаю. Так что я просто сделала то, что, казалось, умею лучше всего – открыла ноутбук, а затем написала все, о чем думаю, к себе в блог.

На его страницах было так ?шумно?. Люди один за другим писали мне о надежде, писали о сильных сторонах веры и о том, что мир не может быть настолько жесток, отобрав у меня любимого человека в шаге от свадьбы.Я делилась с читателями всем, и это была их своеобразная благодарность – они сопереживали, они любили и страдали вместе со мной.Блог жил собственной жизнью, и она была не менее яркой, нежели реальность. Люди обменивались советами, обсуждали мои слова, и просто писали то, что думали. Здесь я могла выложить свои мысли и знала, что всегда найду единомышленников, и со временем, их стало столько, что я даже не успевала читать все комментарии.Статья, написанная мной сегодня, отличалась от других своей сухостьюи официальностью, но все же, она была как всегда искренна – я рассказала о том, что случилось, написала все, что знаю.

Многие и без того знали о случившемся, многие не верили или сомневались, так чтоя просто сделала это – написала все, как есть. У меня даже хватило сил, чтобы рассказать историю с папарацци, которая закончилась душевной просьбой уважать частную жизнь моей семьи. Поблагодарив напоследок всех за поддержку и еще раз попросив сохранять дистанцию, я запостила статью и закрыла ноутбук, понимая, что больше не выдержу комментариев о том, что я должна оставаться сильной.Я не сильная, как бы мне этого не хотелось. Я слабая, маленькая женщина, которая нуждается в своей опоре, которую у нее безжалостно отобрал океан.Поднимаюсь на ноги, разглядывая вид в окне – солнце медленно поднималось на горизонте, согревая все вокруг. Утро уже давно наступило, и если бы я не чувствовала себя раздавленным жуком на подошве у человека, то, думаю, смогла бы даже насладиться солнечными лучами, которые переливались на утренней росе, окутавшей траву и цветы в клумбе у окна.

Без пятнадцати шесть утра. Через час зазвонит мой будильник, и я должна буду взять себя в руки и начать собираться на работу. Как это сделать – не имею ни малейшего понятия.

Но я должна. Если не для себя, то для Артура. Для родителей. Для парочки, спящей на первом этаже. Мне нужно притворяться нормальной, нужно быть сильной, хотя бы с виду, лишь бы они были спокойны. И я уверена, что сделаю это. У меня, в принципе, нет выбора. Я должна это сделать.А пока я одна, в плену своей комнаты, я могу… Могу не скрывать свою боль. Эти 4 стены – моя крепость. И здесь я могу быть собой, могу дать волю чувствам.Я долго смотрела в окно, пока не поняла, что мой самоконтроль растворяется в тепле солнечных лучей.

Мне так нужен Джеймс. Просто нужен. Каждой клеточкой тела я мечтаю, чтобы он был рядом, чтобы он легким движением пальцев стер потоки слез с моего лица. Мне так нужно, чтобы он прижал меня к своей груди, заставляя забыть обо всей боли, которая вдруг навалилась на меня сегодня. Я готова терпеть все что угодно, лишь бы в конце он просто прижал меня к себе и больше никогда не выпускал. Мне просто нужно, чтобы он был. Ничего более.

Метнув взгляд на комод,я застыла, прикипев взглядом к фотографиям. Нашим совместным фото, которые в эти секунды стоили дороже золота. Они словно доказывали, что моя боль реальна, и что этот человек был в моей жизни.

Меня охватывает какое-то безумное чувство, а ком подходит к горлу. Все, что я делаю для того, чтобы унять свой всплеск эмоций – открываю комод. В моих руках тут же оказывается его любимая черная футблока, которая так сексуально подчеркивала его тело. Он любил носить ее дома, а я любила смотреть на Джеймса, когда он в ней. По правде говоря, я любила смотреть на него во всем – будь то ?костюм?, в котором он появился на свет, или же одежда любого цвета и стиля.

Джеймс. Я так отчаянно нуждаюсь в нем. Как сумасшедшая, я вдыхаю аромат этой футболки, пытаясь на секунду представить, что он рядом. Прижимаю ее к себе, укутываюсь в нее – порыв не сдержать, как и не остановить поток слез, непослушно брызнувшихс глаз.Лишь возможность его потери сводила меня с ума, и я правда не знала, как дальше жить, если он не вернется.Сама не осознаю, как оказываюсь в кровати с этой проклятой футболкой, которая даже после стирки пахла Джеймсом. Слезы просто не остановить, да и прекратить обнимать футболку тоже.Однажды потеряв веру, в эти секунды я вновь ее обрела, обратившись к богу за помощью. Я молила всевышнего об одном – чтобы он вернул мне Джеймса. Взмолилась о том, чтобы он просто был жив. Чтобы был жив и нашел путь ко мне.Разве это так много?Мнебы было достаточно только его дыхания рядом, на соседней подушке. И больше ничего. Но, наверное, всевышний подумал, что я не достойна этой роскоши – просто быть с ним.Он забрал у меня мою опору, моюистинную любовь, мою жизнь.Нам с Джеймсом было предначертано быть счастливыми, и мы были такими, пока не наступило вчера.

Почти каждый день моей новой жизни я задавалась вопросом: ?за что мне такое счастье?? И сейчас, когда моя жизнь вновь превратилась в ад, наполненный агонией, я вдруг поняла – за это.