Глава 21 ?Бортовой журнал: финальная запись? (1/2)

Надежда – это очень странная, слепая и определенно жестокая эмоция. Но все же, порой она бывает безгранично сильна, особенно если ее подпитывает искренняя вера.Каждое утро, просыпаясь, я вновь и вновь окуналась в мир, где мне приходилось бороться с самой собой, бороться с эмоциями и всем, что меня окружает. Да, это был именно он – мир в ожидании Джеймса Маслоу.Все было так сложно. Даже не потому, что это причиняло неописуемую боль, а потому, что вместе со мной страдали все, и, в особенности Артур, изо дня в день твердивший, что его отец вернется.Думаю, не говори он мне это по десять раз в сутки – моя надежда не была бы столь сильна и слепа. Моя жизнь превратилась в некую привычку– ждать, что дверь нашего дома распахнется, а за ней возникнет тот самый желанный, любимый до боли человек, которого мы побежим обнимать до хруста костей.

Боже, какая же изящная это была пытка. По правде говоря, иногда у меня случались срывы, и я даже ловила себя на ужасной, но такой реальной мысли – было бы намного проще, если бы все случилось резко, с подтверждением и констатацией факта. Без мучающего ожидания, без боли и слез, которые наполняли мое сердце. Просто раз и все – ты уверен в результате случившегося. Никакой неопределенности, никаких дней, которые превращались в вечность.Вечность, которую я то и дело, что заполняла упорной работой, не в силах даже взять лишний отгул, ведь тогда придется сидеть дома. Вечность, в которой я изо дня в день занимала привычное место – ту самую скамью на набережной, где мы с Арчи сидели, ожидая прибытия Джеймса.Проклятая скамья, которая вдруг стала настолько важной. Маленький, ежедневный ад, в который я погружалась без раздумий – вот, каким теперь стало это место. ?Скамья надежды?с каждым днем все больше превращалась в пункт для душевных пыток, покинуть который у меня просто не хватало сил.

Я не могла прекратить. Мне нужно было верить, что вот-вот, я увижу на горизонте такой знакомый силуэт ?Аполлона? и все вдруг станет на свои места. Все будет так, словно этих кошмарных месяцев просто не существовало, как только Джеймс стиснет меня в своих горячих, стальных объятиях. Изо дня в день, после работы, я приходила сюда на час, или два. Иногда даже три, если у меня хватало сил оставаться настолько сильной.

Первое время я просто сидела и пялилась на горизонт, каждый раз наивно содрогаясь при виде силуэта корабля вдалеке.Позже, я начала брать с собой книги, которые помогали скоротать время, а затем и вовсе разрешила Артуру быть здесь со мной послелетней школы, а не отправляться к бабушке с дедушкой.Иногда я брала с собой ноутбук, и благодаря бесплатному ?wi-fi? из соседнего кафе писала статьи в блог. В основном они были о надежде.

Я слепо твердила о том, что не стоит сдаваться и даже о том, насколько сильна вера Артура в отца. Это было так глупо, но все же, помогало выплеснуть эмоции.

Каждый день был идентичен предыдущему: я просыпалась, отправляла Артура в школу, а затем упорно работала до обеда. После четырех дня ноги автоматично вели меня сюда, к скамье на набережной.

И я ждала. Ждала так сильно, что разрешила надежде поглотить все остальное и стать центральной эмоцией в моей жизни. Я ждала так, как никто и никогда не ждал. Ждала, разрывая свое сердце мукой и не разрешая себе двинуться с места.И мир застыл. Опять. И я не знала, что хуже: чувствовать, как вера начинает трещать по швам, или же наивно возвращаться сюда и ждать? Просто ждать, не смотря ни на что.По правде говоря, я готова была ждать сколько угодно, лишь бы он вернулся. Лишь бы.… Вернулся. Это все, что имело значение.Ненавидеть себя за слабость, ненавидеть за то, что так отчаянно люблю, спать с его вещами и плакать не меньше чем трижды в день – вот, какой была реальность. И порой мне просто хотелось, чтобы все это прекратилось. Чтобы боль перестала быть болью. Чтобы судьбаперестала меня испытывать.Впервые в жизни я была искренне счастлива, и все, что мне было нужно для этого – Джеймс Маслоу. Я встретила его и все изменилось. Он изменил меня, вторгся в мою жизнь, как ураган. И вот, этот ураган исчез. Бесследно растворился, словно никогда не существовал, но.… Оставив по себе руины моего разнесенного вдребезги сердца. И это было невыносимо. Я скучала по нему только тогда, когда дышала.Хуже всего, что в этой проклятой ситуации я была бессильна.

Я не могла прыгнуть в море и рассечь все волны в мире, не могла найти его.

Все, что мне удалось сделать, это отправиться в парочку поисковых экспедиций благодаря папиным связям, которые заканчивались всегда одинаково - ничем.

Ноль. Пустота. Ничего. Никаких зацепок, никакого намека на существование ?Аполлона? и его экипажа, не смотря за то, что за окном царит 21 век. И это убивало.Думаю, если бы грусть была человеком, то у нее было бы мое имя. Так мне сказала мама, разделив со мной один из вечеров на скамье в порту. Не могу с ней не согласиться.Каждый из близких часто составлял нам с Артуром компанию. Они не задавали никаких вопросов, не спрашивали, зачем и почему я это делаю – они просто приходили и молча садились рядом, не разрешая мне тонуть в собственных мыслях и одиночестве.

Первое время я действительно нуждалась в этой поддержке. Нуждалась в маме, папе, Эйс, Кендалле, даже мистере Паттерсоне…. Но в последние дни я больше так не могла.

Все вдруг начало меняться. Надежда, которая, казалось, была сильнее всего на свете, начала угасать, превращая меня в совсем другого человека – я чувствовала себя раненным зверем, загнанным в угол. Мир был слишком сложным, а протянутые руки помощи не придавали сил, а наоборот – вызывали их упадок.Сама того не понимая, шаг за шагом, я начала отдаляться от мира. Закрываться в себе, отказываться от других людей. Гнев. Он был настолько безумным, что я больше не находила в себе сил контролировать его.

Эта обида на весь мир, спровоцированная отсутствием какой-либо информации и трещиной в надежде, была вполне ожидаемой – одна из ?пяти стадий горя? завладела моим рассудком, заставляя сходить с ума.

Оказавшись в этой гребанной ситуации, я вдруг осознала одну очень важную вещь – нельзя связывать одного человека со всем, что есть у тебя в жизни. Ведь потеряв его, ты потеряешь все.Следующая ?стадия горя? наступила так же тихо, как и ее предшественница – словно кот, подкравшийся на своих мягких подушечках в твою постель. В один день бесконечные потоки слез прекратились, а мысли притихли. Это было ожидаемо – приход депрессии.Поглощающей, мощной депрессии, которая сносила на своем пути все живое, что осталось в моей душе.

Она была знакомой, даже близкой.Ощущение пустоты, отрешенности, нежелания чувствовать что-либо было мне слишком знакомым. Я знала, что не должна ей поддаваться, но в какой-то миг это стало проще – запереть свои чувства на замок, обуздать их.

И все же, это было невыносимо – все еще ждать. Как бы сильно я не уходила в себя, как бы ни отрекалась от этого мира – все было напрасно.

Он не возвращался, и каждый день становился хуже предыдущего.

(Спустя еще 30 дней)- Знаешь, это так странно, - чуть слышно шепчу я, поставив букет в вазу и присев на корточки. – Вновь оказаться здесь в таком состоянии.Ветер мягко касался моих волос, развивая их и откидывая назад. Вокруг было тихо, разве что пение птиц на деревьях нарушало это молчание. Молчание, которое услышишь только здесь, в мире, где ?живут? мертвые.-Лорел, я не знаю, как мне с этим справиться, - касаясь могильной плиты, признаюсь я. – Не знаю. У меня больше нет сил. Каждое чертовое утро, открывая глаза, все, о чем я могу мечтать – скорее вновь оказаться в постели, чтобы закрыть их. Этот мир…. Знаешь, он слишком жестокий. Сначала он отобрал у меня тебя, а теперь… Его нет, Лоло. Знаешь, если он уже там, с тобой, просто… Могу ли я присоединиться к вам? Я так устала. Мне нужен ответ. Скажи мне, Ли… Он с тобой? Дай мне знак, прошу.

Вслушиваюсь, замирая. Может ли каменная плита ответить мне? Конечно же нет.Может ли Лорел шепнуть мне на ухо? Глупо даже мечтать о подобном. Делаю глубокий вдох, после чего резко смахиваю с лица предательские слезы.- Даже ты меня бросила, - боль смешивается с обидой, заставляя выплеснуть эмоции наружу. – Даже ты, Ли. Он исчез, а ты перестала приходить в мои сны. Это не справедливо – вот так вот терять все и сразу. Разве ты не видишь, насколько мне больно, Лорел? Ты ведь часть меня, ты живешь во мне. Разве ты не чувствуешь, как я захлебываюсь в бурлящем океане этой проклятой жизни? Почему ты бросила меня?Ее улыбчивая фотография на граните ничего не отвечает, и я прихожу в ярость. Все что происходит так глупо, но я больше не чувствую себя собой. Последние тридцать дней уж точно.-Знаешь, Ли, ты вновь меня бросила. Вновь, слышишь? Сначала ты решила, что можешь умереть, бросая нас с Артуром, а теперь просто перестала приходить в мои сны. Это не справедливо. Ты как была эгоистичной сукой, так ею и осталась. Думаешь только о себе, как и всю свою жизнь. Сейчас ты нужна мне как никогда, а тебя…. Тебя нет. Его нет. Моей жизни тоже больше нет. Осталась только гребанная пустота, которую теперь не заполнишь даже Артуром. И за что мне все это? Почему здесь ты, а не я? Так было бы настолько проще!Резко поднимаюсь, еле переборов в себе желание пнуть могильную плиту ногой. Это казалось каким-то наваждением – неконтролируемая ярость заполняла меня, словно я была чашей, а она водой.

Разве нормальный человек будет злиться на мертвого? И как, черт возьми, перестать сходить с ума, когда очередной день ожидания на пирсе подошел к концу, а результата все нет?Я считала дни с его исчезновения. Отмечала каждый в календаре. И сегодняшний был как никогда тяжелым – оказалось, что прошло уже целых шесть месяцев. Шесть чертовых месяцев без Джеймса. И это заставляло меня медленно, капля за каплей сходить с ума.Меня раздражало все – моя мертвая сестра, родители, Кендалл. Но больше всего раздражала назойливая Эйприл, которая на работе не отходила от меня ни на шаг, окружая своей идиотской гиперопекой.

Оказавшись в машине, я сижу неподвижно несколько минут, сжимая руль почти что до хруста побелевших костяшек.

Телефон начинает назойливо вибрировать на соседнем сидении.

Отлично. Эйприл. Если я сейчас подниму трубку, то нагрублю ей, и как бы мне не хотелось отыграться на ком-то – причинять ей боль я не стану.

Когда Эйс кладет трубку, не дождавшись ответа, я все же берув руки телефон, замечая пропущенные звонки от каждого из родителей, которые уже привыкли к моему постоянному нежеланию говорить.

Делаю глубокий вдох и отправляю ?смс? маме, написав, что я в порядке. В ответ она пишет, что любит меня, а я отправляю смайл с сердечком. Разговор подходит к концу, и каждая из нас это прекрасно понимает.Думаю, я должна позвонить миссис Бёрдж, маме Джеймса, но если у меня нет сил разговаривать с собственной матерью, то что я скажу ей? Здравствуйте, поздравляю с ровно шестью месяцами отсутствия вашего сына? Можно ли поздравлять мать, которая ждет так же, как и я, с тем, что ее сына официально можно признать мертвым в суде?Даже в моем озлобленном состоянии это кажется перебором, особенно если учитывать тот факт, что исчезновение Джеймса нас сблизило. Я поддерживала связь с его семьей, мы обменивались доступной информацией и вместе не теряли надежду. Вместе ждали, что однажды как в драме дешевой вдруг все озарит теплый свет, и он вернется, весь такой идеальный и родной, чтобы забрать из наших жизней всю причиненную им боль.Но, к сожалению, это была реальность. А у таких, как мы, не бывает счастливых концов.Дорога домой занимает чуть больше двадцати минут. Этого вполне достаточно чтобы взять свою ярость в кулак и вести себя так, словно я живу нормальной жизнью – наиграно-жизнерадостно.

Забираю Арчи от родителей. Тот неохотно прощается с друзьями, с которыми познакомился еще летом, играя на родительской улице. Без особого желания малыш садится в машину, целуя меня и улыбаясь.Я тоже улыбаюсь, но, по правде говоря, не думаю, что даже Артур верит в эту натянутую гримасу на моем лице. Этот малыш слишком проницателен и умен для своего возраста.-Я слышал разговор дедушки, - за ужином признается мальчишка. – Он говорил с кем-то об ?Аполлоне?. Он сказал, что его нашли.

Сама не осознаю, как давлюсь чаем, кидая на малыша ошеломленный взгляд.-Ты уверен, что слышал именно это?-Я не знаю, мам. Может я просто расслышал то, что хотел?-Арчи… что именно говорил дедушка?-Он спросил, нашли ли корабль, а затем просто…. Сел и долго сидел.

Выдыхаю, чувствуя, как зародившаяся надежда покидает легкие – думаю, папа услышал очередной ответ с отсутствием информации, который его расстроил. И как я могла хоть на миг поверить в то, что корабль могли найти?-Мам, потерпи, - срывается с губ Артура. – Папа вернется, вот увидишь.- Конечно, - усмехаюсь, после чего наклоняюсь и целую его в макушку. – Мы просто должны подождать.-Именно. Кстати, ма… Ты не обиделась, что я сегодня не пришел? Я заигрался с Джорданом и Алеком, а затем ты приехала.-Все нормально, Арчи. Ты должен наслаждаться своими осенними каникулами, к тому же, я рада, что у тебя появились такие классные друзья.- Знаешь,папа Алека часто рассказывает о тебе смешные истории.

-И что он рассказывает? – усмехаюсь, вспоминая о своем однокласснике.

-О, мам. Он говорит, что ты была той еще забиякой в школе.-Совсем как ты, - щелкаю его по носу, вспоминая те деньки. – Мы любили с Майлзом делать всякие глупости.-А это правда, что вы с ним подбросили лягушку в сумку учительницы?-Было дело.-А о взрыве в кабинете химии?Корчу смешную мордашку, заставляя Арчи хохотнуть.-Ничего себе, мам!-Это было в старших классах. Так что пока никаких лягушек и взрывов, обещаешь?-Ладно. Но когда я выросту, то превзойду твои подвиги!- Договорились!-Знаешь, он говорит не только о тебе. Дядя Майлз часто рассказывает и о тете Лорел. Жаль, что я никогда ее не видел.

-Мне тоже жаль, милый. Но, как я тебе и говорила, тетя Ли очень тебя любила. Ты бы видел, как она заботилась о тебе, пока ты был еще в… моем животике. Она пела тебе песни, разговаривала с тобой, дарила свою заботу.

-Ты никогда не говорила мне, почему она умерла, мам.-Ты был еще маленьким, - чувствую, как по спине пробегается холодок. – И не спрашивал.-Нотеперь я большой, верно?Киваю, шумно сглотнув. С момента, как я впервые взяла его на руки, я знала, что этот день настанет, и вот, это случилось- наш с сестрой сын начал задавать вопросы.-Почему она умерла, мам? Почему не дождалась, пока я появлюсь на свет?-Она дождалась, любовь моя. Тетя Лорел успела подержать тебя на руках, успела зацеловать с головы до пяточек. И знаешь, я до сих пор помню, как она обещала всегда любить тебя больше всего на свете. Но так уж вышло – она заболела, и ей пришлось нас оставить.-Если бы она была здесь, - задумчиво отвечает мальчишка, кидая взгляд на фотографии, прикрепленные на холодильнике. – Думаю, я бы тоже ее любил.-Думаю, ты бы любил ее даже больше, чем меня.-Не правда. Я бы никогда не любил никого больше, чем мою маму.Усмехаюсь, не в силах ничего ответить. В горле застревает ком, а в груди начинает болезненно и предательски ныть.

Я опять ловлю себя на мысли, что здесь, в этом мире должна быть не я, а она. Просто потому, что это она его мама, а не я. Просто потому, что она была гораздо лучшим человеком, чем я. Просто потому, что она умела жить, в отличие от меня.-Ты видел, который час? – пытаясь перевести стрелки, произношу я. – Пора спать, молодой человек.- Но мы ведь еще не смотрелисериал, мам! – широко распахнув глаза, заявляет мой мужчина. - Ты обещала!-Только потому, что у тебя каникулы, - вновь усмехаюсь, сама того не понимая. – Беги, включай своего супермена, пока я не передумала. С меня попкорн.Арчи просиял и тут же сорвался на ноги, в то время как я взялась за уборку и закинула в микроволновку пакет с кукурузой. В зале послышались уже знакомые звуки заставки ?Тайн Смолвиля?, которые мы периодично смотрели с Арчи, пытаясь скоротать время вечером.

Делаю глубокий вдох. Нужно привести свои мысли в порядок и просто пойти на диван к сыну, чтобы обнять его и вести себя так, словно этот день не давит на меня, словно наш с Арчи разговор не выбил почву из-под моих ног.Прежде всего, я должна быть мамой, а лишь тогда девушкой с разбитым сердцем и депрессией, которая взяла ее в плен.Беру попкорн, после чего отправляюсь к сынуи притягиваю его в свои объятия. Он с восторгом наблюдает за действиями любимого супергероя, в то время как я мысленно сбегаю далеко из этого дома, погружаясь в себя. И даже прекрасная, белоснежная улыбка Тома Уэллинга не в силах завоевать мое внимание.Я вновь и вновь задумываюсь о том, насколько проще все было бы, если бы мы с Лорел поменялись местами. Насколько меньше боли бы мне пришлось снести. Но все же, я здесь,и это на моих коленях лежит голова лучшего мальчишки во всем мире.Мне просто нужно найти в себе силы пережить этот день. Хуже уже не будет, верно? Осталось каких то два часа до его завершения. Два часа, после которых начнется шестой месяц без Джеймса. Просто два часа.(Спустя три дня)Просыпаюсь. Делаю глубокий вдох. Кислород заполняет легкие и на какой-то миг мне даже становится легче. Но разве может стать легче, когда кажется, что на твоей груди разместился огромный камень, весом в несколько тон? Он тяжелый, давит, не дает груди свободно вздыматься.По правде говоря, сегодня я даже не повернула голову, чтобы взглянуть на соседнюю подушку. В этом не было смысла. Ни в чем не было смысла.Ни в том, что я проснулась, ни во вдохе, ни вмоем привычном взгляде в потолок.

Этот день… Он другой. Я чувствую это. Меня раздавливает вес скопившейся в сердце боли. Желудок сводит, да так, что мне хочется свернуться калачиком и больше никогда в жизни не покидать постель.

Я долго смотрела в потолок, понимая, чтоэтот день… Он будет не таким как остальные. Каждой клеточкой своего тела ячувствовала, что что-то произойдет. Я знала, чего ждать и не хотела этого. Я не хотела проживать сегодняшний день ни за какие деньги. Не хотела быть его частью, не хотела навсегда запечатлять его в памяти.

Подняться с постели меня заставило только одно – сонный Артур, ворвавшийся в мою спальню с криком ?мама, мы проспали!?. И я просто поплыла по течению и прожила каждый миг этого тяжелого, серого дня, который не сулил мне ничего хорошего.Каждый его миг, каждая даже самая крошечная секунда оставляла по себе странное чувство. Я словно была мишенью, которая отчего-то бежит. Но с каждым часом реальность меня настигала, и к вечеру я уже четко понимала, что мне не удрать. Капкан захлопнулся.Оказавшись в своей постели вновь, я надеялась, что смогу уснуть, но… Ничего не вышло. Мне не удалось сбежать от этого параноидального чувства, я не смогла пасть в объятия блаженного сна.Я просто лежала и ждала.Ждала долго, даже слишком. Сердце билось где-то в горле, и я клянусь– с его ударами я чувствовала, как секунды отбиваются у меня в голове.

Я ждала долго, безумея от тишины и чернильной темноты ночи. Часы показывали не час, и даже не два ночи. Без пяти пять.На какой-то короткий миг я заставила себя поверить, что мои чувства сыграли со мной злую шутку, а предчувствие неладного меня обмануло. Мне даже показалось, что я могу наконец-то закрыть глаза, чтобы уснуть, забыться.

Но затем.… Затем это просто случилось. Мой телефон завибрировал, заставляя сердце провалиться куда-то в пятки.

Позвоночник сковало льдом, руки затряслись. Шумно сглотнув, я поднимаю трубку, дрожащими пальцами прижимая телефонк уху.

-А..лло?-Милая, я разбудил тебя? – папин голоспо ту сторону телефона как никогда осторожен.

-Нет, я… Я не спала.

-Лекси, ты не могла бы.… Поставить чайник? Мы с мамой заедем к тебе через десять минут. Нам нужно поговорить.-Корабль нашли? – резче, чем следовало, спрашиваю я, позабыв обо всей деликатности, которую так отчаянно применял в разговоре папа. – Да?Наступает тишина, которая кажется целой вечностью, вырывающей из моей груди остатки изболевшегося сердца.

-Лекси…-Пап, просто скажи это.

-Да. Корабль нашли.

-А… Джеймс?-Нет. Экипаж объявлен погибшим.Вот она – остановка сердца. Я, правда, почувствовала, как на какой-то миг оно замерло, словно забыло, что должно биться в моей груди. Воздух покидает легкие, меня кидает в жар.

-Алексис… - его голос, наполненный нескрываемой болью и волнением, приводит меня в сознание.

-Я знаю, папа, - тут же срывается с моих губ, которые я так отчаянно сжимала, лишь бы не дать всхлипу вырваться на волю. – Знаю, что ты меня любишь.

Папа тараторит что-то в трубку, его слова должны были бы меня утешить, но, по правде говоря, я ничего не слышу. В ушах начинает шуметь, сердце колотиться как бешенное.Такое чувство, что в мою грудь вонзили кинжал. И с каждым вдохом, он вонзается все глубже, он проворачивается, заставляя рану кровоточить и пульсировать.

Даже неосознаю, в какой момент телефонный разговор обрывается, оставляя меня наедине с этой болью.Мне вдруг становится так холодно, руки, которые я со всех сил прижимаю ко рту, дабы сдержать крик, немеют. Это состояние, оно… Оно неописуемое.Ты не можешь дышать, не можешь думать, не можешь даже шевельнуться. Джон Грин писал, что боль хочет, чтобы ее прочувствовали. И каждой клеточкой тела я ощущала ее. Боль выжигала меня изнутри, она излизывала языками пламени каждую частичку меня, оставляя по себе только пепел. И сейчас я отдала бы все, лишь бы отключить эмоции. Никто никогда не говорил, что будет так трудно. И я не знаю, как мне с этим правится.

Правда, не знаю.Я даже не знаю, как сделать следующий вдох, не закричав от боли на весь дом.Я была так счастлива, и сейчас, разрывая сердце на части, я начинала жалеть, что разрешила себе эту привилегию.

Впустив Джеймса в свою жизнь, я и представить не могла, что однажды это меня убьет. Я не знала, что эта любовь разрушит мою жизнь. Не знала, что я потеряю его вот так вот сразу, даже не разделив пополам жизнь.Я бы сделала все для него. Я бы была хорошей женой, была бы верной спутницей по жизни. Была бы для него самым надежным в мире человеком, его семьей и миром. Господи, ябы даже родила ему детей. Я бы сделала все, что от меня требуется, лишь бы быть с ним. Лишь бы вновь ощутить теплоту его руки, лишь бы оказаться в его стальных и любящих объятиях.

Я бы обменяла все свои ?завтра? лишь за одно ?вчера? с ним.?Господи, за что мне столько грустных песен? За что ты так наказываешь меня? Если это какой-то твой особенный урок, то прекрати это, черт возьми. Прекрати все это, Боже!? - кричала я мысленно, пытаясь совладать с резко нахлынувшей на меня злостью. Я молилась, то кричала на Бога, затем вновь молилась и просила все это прекратить. Но меня ни кто упрямо не слышал.

Каждая секунда в этой проклятой постели казалась хуже предыдущей.

Но я не плакала. Только сходила с ума от боли в своей черепушке, пока…. Пока на пороге моей комнаты не показалась мама.Я увидела ее. Застыла. Даже попыталась на короткий миг сделать вид, что я в порядке, и что мое тело не извивается в постели от душевной агонии. И затем.… Затем шлюзы прорвало.-Мам, - громко, отчаянно зову я. – Мам, я не могу. Я так больше не могу. Мам.Последние слова и вовсе превращаются в громкие, болезненные всхлипы.

Мама тут же пересекает комнату и ложится рядом, обнимая меня что есть сил и разрешая выплакаться у нее на груди .И я плачу. Так громко, так горько и болезненно, что заставляю расплакаться и ее. Мои всхлипы, наверное, разбудили половину квартала, но мне было плевать.Мой мир разрушен, моя жизнь тоже. Связав с Джеймсом всю свою жизнь и потеряв его, я потеряла все. И это доказывает горькую истину: чем любовь сильнее, тем печальней у нее конец.

***Церковь медленно заполнялась людьми. Признаться честно – большинства я не знала, но все они соболезновали и обращались со мной как со старым другом. Наигранное, фальшивое сочувствие вызывало только дикую злость, которую приходилось держать в себе, слегка улыбаясь и отвечая стандартными фразами благодарности за поддержку.

С каждым новым, сочувствующим лицом, обращенным ко мне, дышать становилось все труднее, авнутри словно что-то скапливалось, превращаясь в одну из тяжелейших эмоциональных нош, которые мне доводилось носить.

Этот комок в груди все рос и рос, пока я не почувствовала, как он застревает в моем горле.

-Прошу прощения, - чуть слышно бормочу я,касаясь плеча матери Джеймса, стоящей рядом. – Мне нужно на минутку отлучиться.

-Конечно, - моя почти свекровь кивает, и я замечаю в ее глазах тот же тяжелый груз, который не дает дышать. – Ты в порядке??А разве кто-то из нас может сейчас быть в порядке?? - мысленно фыркаю я, чувствуя собственный яд во рту. Приложив усилие, я киваю и еще раз извиняюсь перед миссис Дженкинс, которая приносила нам с миссис Бёрдж свои соболезнования.

Быстрыми шагами я покидаю церковный холл, проскальзывая мимо людей в черном и пытаясь не смотреть никому в глаза.

Это был срыв. Я чувствовала, как он наваливается на меня, заставляя задыхаться.

-Алексис, - кто-то хватает меня за руку, вынуждая остановиться. – Ты куда?

Мама смотрит на меня как никогда обеспокоено, даже не пытаясь скрыть всю глубину волнения.

-В уборную, - вру самой родной женщине в мире, чтобы не ранить ее. На самом деле я даже не знаю, куда бегу. – Пока не началась церемония.Мама отпускает меня, но выражения ее лица остается прежним. Ее боль эхом отражается во мне, заставляя груз увеличиться в несколько раз. Даже не удосужившись взглянуть на Артура, я продолжаю свой побег, просачиваясь мимо незнакомых лиц.Я не понимала, что мной движет,и даже не пыталась контролировать эмоции. Столько времени подавливая их, я просто в один миг потеряла контроль, и теперь не знаю, за какую нить ухватиться.

Мои шаги настолько быстрые, что лавируя между прихожих, я чуть не врезаюсь в корзины с цветами, которые стояли возле большой, даже огромной фотографии, привлекающей взгляд из самых дальних уголков храма.

Нет, это была не икона, и даже не образ. Это было его фото. Улыбчивое, безрассудно красивое фото живого человека, который так мне дорог.

На секунду застываю, прикипая взглядом кснимку и чувствуя, как сердце пропускает один удар.?НЕТ? - кричу себе мысленно и возвращаюсь к побегу. Ноги кажутся чужими, тяжелыми, но они упрямо продолжают ход, отдаляя меня от толпы и их сожалеющих, раздражающих меня взглядов.Закрываю за собой дверь и прижимаюсь к ней спиной. Прямо передо мной красуется огромное позолоченное распятье на стене, и я кидаю на него взор, моля помочь мне пережить этот день.

Кто-то пытается открыть дверь, так что приходится отпрянуть от нее и поспешить скрыться в ближайшем уединенном месте.Точнее, я хотела даже не этого. Мною руководило острое желание сбежать отсюда и никогда больше не возвращаться, ведь останься я еще хоть на несколько минут – та фотография у алтаря точно уничтожит остатки моей веры в лучший исход происходящего.

-Алексис, - знакомый голос заставляет меня застыть на первых ступенях лестницы, ведущей на второй этаж. – Куда ты?Клянусь, будь я ближе к стене – точно начала бы биться об нее головой. Неужели так сложно просто оставить меня в покое? Дать мне пять минут, чтобы я могла перевести дыхание?

-В уборную.-Она в другой стороне, - подлавливает меня блондинка. Я закатываю глаза, сжимая кулаки и еле сдерживая порыв ярости. – Куда ты?-Эйприл, оставь меня в покое, -громче, чем следовало, произношу я, оборачиваясь к подруге и испепеляя ее взглядом, словно могу сделать так, чтобы она исчезла.

-Не могу, - ее глаза на миг расширяются, но она тут же берет себя в руки. - Тебе сейчас нужна поддержка и я не собираюсь отказываться от тебя только потому, что ты ведешь себя отстраненно.-Мне не нужна твоя чертова поддержка, Паттерсон, когда до тебя уже дойдет?-Ошибаешься. Всем нужна поддержка. Тебе сейчас больно, и это нормально…Господи, очередная лекция о том, что я чувствую и как должна переживать горе, которую я уже по привычке пропускаю мимо ушей. Эйс учит меня жизни, пытаясь быть лаконичной и убедительной, но я настолько устала от этого дерьма, что просто хочу ей врезать.Я знаю, что Эйприл хочет как лучше, но ее постоянная забота начинает меня раздражать. Да, она просто пытается подобрать нужные слова, сделать так, чтобы мне стало легче. Только иногда бывает так, что легче не станет, как ни старайся. И тут никакими дурацкими словами не поможешь.

-Эйприл, ради бога, заткнись.

Девушка застывает на полу вдохе, шокированная даже не моими словами, а выражением лица. Холодным, каменным выражением, которое пропитанное ненавистью к ней и всему происходящему.-Ты только и знаешь, что молоть всякую чушь. Ты никогда не замечала, что люди попросту устают от твоей болтовни?-Отлично, отыграйся на мне, - подавливая обиду, заявляет блондинка. - Только не закрывайся в себе. Лучше злость, чем отсутствие эмоций.-Ты, правда, такая тупая? Ты ведь не натуральная блондинка, Паттерсон! Сейчас я впервые за полгода говорю искренне, а ты настолько глупа, что не понимаешь этого!Гневные слова срываются с моего языка, и я не в силах остановить этот поток яда. Не сегодня. Не сейчас. Никогда.Я никогда не буду готова к тому, что мне нужно сделать. Даже думать об этом слишком…воздух, мне нужен воздух.-Зачем ты так? - Эйприл на секунду опускает глаза, а когда вновь смотрит на меня – вижу, как старательно девушка пытается спрятать проблеск слез. – Мне ведь тоже больно.

По бледным, исхудавшим из-за нервов и недосыпания щеках блондинки скатываются несколько слезинок, которые она поспешно вытирает ладонью, слегка приподнимая свои тоненькие очки.

Ее слезы служат мне огромной, болезненной и возвращающей на землю пощечиной.-Эйприл… - чуть слышно произношу я, попятившись, но та отрицательно машет головой, заставляя меня замолчать.-Я тоже его потеряла, Алексис, - все, что произносит блондинка, прежде чем вытереть очередной поток слез и уйти.

Я так и смотрю в след тонкой фигурки моей подруги, пока та не скрывается за огромной дверью, ведущей в главный зал храма.

Становится еще паршивей, несносней. Груз заполняет меня всю без остатка, и это похоже на полное перекрытие кислорода.Поднимаюсь по лестнице на второй этаж и прячусь в гардеробной, захлопнув за собой дверь.

Я не могу. Когда этот кошмар уже закончится? Когда все вернется на круги своя? Когда Джеймс обнимет меня и скажет, что это был просто кошмарный сон? Когда я смогу хотя бы увидеть его, чтобы почувствовать блаженное успокоение? Когда, черт возьми? Когда?-Прекрати, - замечая даже здесь иконку с Иисусом на руках Богоматери, прошу я. – Пожалуйста, разреши мне проснуться.Чудо не происходит, Иисус смотрит на меня пусто и даже не думает помогать. Ноги подкашиваются, и я сползаю спиной по стене, после чего поджимаю под себя колени. Грудь неистово вздымается, я задыхаюсь, ловля губами кислород, но тот словно не может найти путь к легким.-Пожалуйста, вернись ко мне, - срывается с моих губ мольба. – Никто не верит, что ты вернешься. Сверши чудо, Джеймс. Вернись ко мне. Просто будь, прошу.

И тишина. Ничего не происходит, лишь я ловлю губами воздух. Может, заплачь я, стало бы легче, но даже эта функция недоступна. Мое тело и эмоции живут своей жизнью, забывая даже о том, что это я их хозяйка, и слушать надо меня.

Не знаю, сколько проходит времени, но я успокаиваюсь. Точнее, просто отдаюсь во власть пустоты, которая накрывает не хуже истерики, из-за которой я покинула церковный холл.Даже не могу представить, как миссис Бёрдж может держаться. Она ведет себя так, словно знает, как жить с этим дальше. Эта женщина даже умудрялась поддерживать плачущихпришедших, переступая через свою собственную боль.Я всегда считала свою маму самой сильной женщиной на земле, но на похоронах Лорел даже та была сломленной, разбитой. За нас отдувался отец и тетя Оливия, родная сестра мамы.Я помню тот день как вчера. И он был наполнен бесконечным потоком наших с мамой слез, которые было невозможно остановить.

Но Кэти не плакала. Она только принимала сожаления и даже находила в себе силы с чуть заметной улыбкой благодарить каждого, кто пришел на церемонию.Миссис Бёрдж определенно самая сильная женщина, которую я знаю. Даже потеря сына не смогла подкосить ее, и это стоит восхищения.

Но я не моя свекровь, и я даже не моя мама. Я никогда не была сильной. Джеймс делал меня такой, ведь я всегда знала, чтов любой даже самой страшной ситуации он будет стоять за меня каменной стеной. Но сейчас его нет рядом, а вместе с ним нет и моей силы, подпитываемой его любовью.Думаю, с момента моего ухода прошло больше десяти минут. Пора бы возвратиться до того, как церемония начнется, но я не нахожу в себе сил подняться на ноги.Дверь тихонечко скрипнула. Я тут же подняла глаза, мысленно веря в свершенное чудо. Но вместо Джеймса предо мной оказалась высокая блондинка в обтягивающем ее знойную стройную фигуру черном платье.

Это был последний человек на земле, которому я бы обрадовалась – Сара.

-Я думала, здесь никого нет, - чуть слышно произносит та, и я замечаю на ее лице искренне удивление, смешенное с чем-то непонятным. – Извини.

Только подумать. Впервые за столько лет она извиняется за то, что нарушила мое личное пространство. Странно вообще, что я молчу, не плюясь ядом в лицо этой гадюки.

Наверное, все дело в пустоте – я не чувствую ничего абсолютно, даже по отношению к своей бывшей сопернице.

-Там столько людей, - голос стоящей напротив девушки дрожит. – Можно мне… можно присесть?Никогда не думала, что замечу подобное, но эта девушка явно чувствует все тоже, что и я. А еще ей страшно и хочется закрыться под куполом от всего мира, лишь бы не видеть происходящего. Ах, да, я тоже мечтаю об этом.Лишь дождавшись моего кивка, сопровожденного безэмоциональным выражением лица, девушка опускается на землю рядом.

Ее плечо на мгновение касается моего и это заставляет меня отдернуться. Нет, не потому что мне неприятна ее компания, а потому что чьи-либо прикосновения кажутся невыносимыми.Блондинка некоторое время молчит, но я слышу, как ее накрывает. Дыхание девушки учащается, ноги подгибаются под себя, а руки прикипают к лицу.

Даже не знаю, что на меня находит, но я пододвигаюсь к ней и склоняю голову к ее голове.

-Спасибо, - шепчет Сара и хватает меня за руку, крепко сжимая ее.

Спустя несколько десятков глубоких рваных вдохов блондинка наконец-то взяла себя в руки, а ее ногти перестали впиваться мне в кожу.

- Дурацкий, бредовый и наигранный похорон. Я хочу сбежать отсюда, - признается она. – Хочу, но знаю, что никогда не смогу это сделать.

-Я тоже, - чувствуя, как внутри что-то шевельнулось, прорываясь сквозь пустоту, отвечаю я.

-Знаешь, я ведь действительно любила его. Думаю, не так сильно, как ты, но любила. По-своему.

-Не говори в прошлом времени, - раздражение возвращается. – Я люблю его. Люблю.-Оглянись, Алексис, - глаза Сары наполняются слезами. – Мы в церкви, а внизу много людей в черном и цветов.-Это ничего не доказывает, тело не нашли.-Я тоже не хочу принимать правду, но хочется нам или нет – от нее не сбежишь, как бы мы не пытались.-Сара… - я уже собираюсь заткнуть ей рот, но она не дает мне закончить.-Я тоже не готова отпускать его. Не готова. И никогда не буду.

-Зачем ты говоришь мне все это? –мой голос дрожит, а сквозь пустоту прорывается очередная эмоция, несущая за собой боль.

-Затем, что нам нужно вернуться и принять реальность, какой бы ужасной она не была.

Дыхание вновь учащается, а ее слова никак не выходят из головы. Я твержу себе,что не готова, что это все обман, что я сплю. Это затянувшийся кошмар. Но разве в кошмарах заклятыйвраг будут протягивать белый флаг?Это даже не был белый флаг. Это было горе, которое объединяло даже таких разных людей, как мы с Сарой.

-Дыши, Алексис, - теперь уже Сара успокаивает меня. – Дыши, милая. Нужно просто пережить этот адский день.

-Я не выйду отсюда, - всхлипываю я. – Я не могу.

-Ты сильнее, чем думаешь. Дыши. Сегодняшний день – просто прелюдия. Худшее начнется завтра утром, Лекси. Утром, когда исчезнут последние следы его присутствия, когда не останется никаких сомнений в том, что его больше нет. Каждое утро будет адским, но даже к аду можно привыкнуть.Ее слова,наполненные горькой правдой, только усугубляют ситуацию. Слез все еще нет, но я никак не успокаиваюсь, сбито дыша, так что после взгляда на наручные часы блондинка приходит в ужас.

-Слушай сюда, - Сара обхватывает мое лицо руками, заставляя взглянуть на нее. – Начало церемонии через 15 минут. Ты сейчас же успокоишься, Алексис. И ты переживешь эту церемониал просто потому, что так надо. Мы должны проявить уважение к его семье. Похороны для них, а не для Джеймса. И ты сделаешь то, что должна – переживешь этот ад.

Я не знаю, как Сара это делает, но она словно возвращает пустоту на место, заставляя меня успокоиться. Я киваю, и только тогда она отпускает меня, после чего поднимается и подает руку.Может, именно это мне было и нужно – взбучка от кого-то столь далекого, как она? Я даже не понимала, как она, находясь в том же состоянии, что и я, смогла найти в себе силы, чтобы встряхнуть меня?Не знаю, что только что произошло, но знаю, что не появись Сара в гардеробной – я бы никогда не нашла в себе силы подняться на ноги.

Не обменявшись больше ни единым словом, мы с Сарой возвращаемся в холл.