Глава 17 (1/1)

—?У охотников есть такая традиция. Во-первых, при смерти труп сжигают. Каждый охотник живёт по девизу ?все свои тайны я унесу с собой в могилу?, и каждый охотник просит вместе с ним… в будущем, разумеется, далёком или нет, сжечь какую-то вещь, которая больше всего была ему близка. Может, чтоб на том свете скучно не было. —?И что было у отца? —?Эрика делает ещё глоток кофе. —?Ты, должно быть, логически к этому подвёл. —?Нож,?— жмёт плечами Питер. —?Банальщина?— расплавился. А ты бы что положила? —?Ничего. Я не собираюсь умирать и готовиться к своей смерти,?— она тушит подошвой ботинка окурок от выброшенной дядей сигареты. Поднимается с предпоследней ступеньки и безразлично дёргает плечом. —?Пойдём в номер? Ушедших не вернёшь, конечностей не восстановишь. Я хочу жить. Я люблю жить. Но если умру, думаю, мне будет уже всё равно. Дядя усмехается и кивает. —?Пойдём.*** Вспомнил ли Кай о том парне ещё хоть раз после того, как сжёг тело? Вряд ли. Может, только дежурно поставил пометку в мысленном журнале смертей, пока чистил зубы утром. Зачем пошёл в колледж? Тоже хороший вопрос. Наверное, потому что куда большей каторгой казался день в кругу семьи, когда все вдруг решили остаться дома: обставили стол настольными играми, вырядились в дурацкие свитера и среди старого хлама отрыли фотоаппарат. Каю всегда казалось, что он выше всех их, непонятно почему?— просто короткое отвращение к этой рутине проскальзывало где-то у закорок. Не такие совершенные, как он. Бестолковые и совсем не амбициозные бедняжки, которые свою жизнь закончат или с кишками в его руке, или с тупой установкой поклонения главе ковена, и он сошёл бы на милость, если бы всех их выпотрошил и избавил от нужды выбирать. Кай поправляет чёрную джинсовую куртку и утыкается взглядом из-под ресниц в окно. Мрачная картина, хотя, может, он просто сам по себе видит всё чёрно-белым. Вдали мутно блестит верхушка церкви?— он пропускает мысль ?кто вообще верит в эту чушь??. Мир несправедлив. Если ты хороший, тебе или переломают кости, пока не станешь плохим, или сожрут. Точно. Ему слегка холодно. Так завораживающе холодно внутри и снаружи… его тошнит от этих праздников?— только день Благодарения выручает, потому что на нём можно поесть?— и от весеннего тепла тошнит. Он лучше голову себе о стену разобьёт, чем позволит этой весне прорасти внутрь, но она и не сможет. От смертей тоже становится скучно?— всего-то одна недавняя, но эти, которые воображаемые и паразитирующие в голове, тоже начинают надоедать. Точить несуществующие ножи, проверять на прочность под воображаемой водой чужие воображаемые лёгкие. Скучно. Как же мне скучно. ?Как же скучно??— Эрика захлопывает книжку и морщится, толкая на столик в столовой ещё один талмуд. Пробегается взглядом по страницам и раздражённо отлистывает назад, потому что забыла, о чём читала?— опять. Снова. Она пошла в колледж, чтобы учиться. Пошла в колледж, чтобы учиться. Да, внуши себе, и правда покажется, что ты пошла в колледж, чтобы учиться. Она подавляет вздох и зарывается ладонями в волосы. Пустым взглядом прилипает к редким студентам, мелькающим в широком дверном проёме, к машинам за окнами и мраморным разводам на клеточках пола. Ровно до того момента, пока её за плечо не трогает чья-то ладонь, и Картер разворачивается едва ли не через зубы, чтобы приберечь всё природное ?не доставайте меня по утрам и после чьей-то конченой смерти? отторжение, и поджимает губы. Когда она сталкивается взглядом с Паркером, ей кажется, сложно было бы даже оценить, кто из них выглядит более угрожающим. —?Нам нужно поговорить,?— объявляет Кай сходу, толкая стул и опускаясь рядом. —?Мне не нужны твои извинения,?— она говорит, даже не глядя на него и только недоверчиво складывая руки на груди. —?Я не извинялся. —?Тогда тем более. Слушай, иди куда шёл,?— короткая вспышка раздражения колется на кончике языка. Это оболочное спокойствие стоит ей стиснутых зубов. И разве ты не задумала это всё ради того, чтобы твоя собственная семья не пострадала, м? Чтобы смерть твоего собственного отца и дальнейшая линия жизней стала чуть менее напрасной, чтобы отгородить их хотя бы от одной ещё охоты, потому что Кай?— единственная слабость для сильной магии Джошуа? Может, хоть ты включишь голову? (дерьмо) Встреченный взгляд Кая секундно синхронизируется с её собственным. Он тоже думает об этом. —?Я перегнул палку,?— это не звучит, как извинение. Это вообще звучит так пусто и бессмысленно, что её воротит от одного тона, и лучше бы он просто заткнулся и вернулся, сделав вид, что ничего не произошло. Столько этой пустоты в каждой фразе, в каждом слове, как будто ему тяжело и не хочется их произносить, и всё же временами они вылетают из него, и ничего с этим не поделаешь, ровно как и с тем фактом, что заряженный пистолет в его ладони вполне мог бы оборвать ей жизнь. Почему-то во снах она об этом не помнит. О, я на тебя не обижаюсь. Я люблю только месть. Кай смотрит исподтишка, зная, что на большие оправдания не способен. Эрика выдыхает, складывая учебник в карман и касаясь лба кончиками пальцев. Ей чертовски не нравится то, что он каким-то образом тянет из неё эмоции, которых не было, и даже это грёбаное раздражение, и даже эти грёбаные оправдания для самой себя, и даже эти сны. Это бесит, это сбивает, этому лучше бы не существовать вообще, как будто эта натянутая ниточка связи?— может, натянутая её половина, потому что она успела разорваться уже пару раз точно?— подселяет в голову что-то, что не должно там быть. Это всё ужасно утомительно. —?И что? —?наконец выдаёт она. Обставленную деревьями аллею у колледжа вместо редкого солнца перекрывает тень. Середина весны?— тяжёлые дымчатые облака, мокрые окна и рукава выцветших толстовок, кассета в проигрывателе в холле мотеля… и почему-то Кай. С этим городом теперь прочно ассоциируется семья Паркеров. —?Мы ещё работаем вместе,?— его тон становится таким безликим, что почти непонятным. Не вопрос и не утверждение?— прохладный факт с ноткой сомнения. —?Потом будем делать, что хотим. Слушай, тут нет другого выхода. И всё. Как будто я не знаю. Боже, иногда ты так недооцениваешь окружающих тебя людей. Кай будто и сам похож на этот город?— она кидает взгляд на его неожиданно расслабленное выражение лица, на свинцовое небо вдалеке, и это всё вдруг кажется таким друг другу подходящим. Холод и холод?— что-то, лишённое цвета, жизни и того тёплого апреля, который у многих ?пора любви?. —?Может, стоит включить голову, прежде чем что-то делать? —?Картер блуждает взглядом по рукавам его кофты и с трудом отдирает взгляд, и её ?может, стоит включить голову? относится определённо к обоим, но не признавать же вслух. —?Кому и зачем захочется с тобой работать? Вечно бояться, что у тебя случится плохой день, после которого ты пойдёшь и кого-нибудь прирежешь? Или никуда не пойдёшь и просто прирежешь меня??—?голос звучит как-то по-обречённому спокойно. —?Да, мы живём в мире, где существуют вампиры, оборотни… другие ребята, которые тоже убивают, но в большинстве случаев и их потом убивают тоже. Это не ?или ты, или тебя?. Это ?сначала ты, потом тебя?. Ты хоть это понимаешь? Короткий выдох с усмешкой всё же вырывается у него. Кай кусает губу и прищёлкивает языком. —?Нет. Ну так, пятьдесят на пятьдесят. Не знаю. Эрика поворачивает голову, заводя волосы за ухо. Этот его шкодливый тон очевидно выдаёт, что тёмную сторону временно сместила придурошная. —?Ого. Ты что, ответил мне серьёзно? —?губы трогает улыбка, и Картер выпрямляется, опуская ногу на ногу. —?Знаешь, что самое дерьмовое? Это всё ненадолго. Ты порадовал своего внутреннего маньяка, твой внутренний маньяк порадовался, а потом твоё активное расстройство сместилось в сторону и уступило дорогу осознанию. Да, осознанию, точно. О боже, как теперь убивать Джошуа и всё такое. Долго ты продержишься? Кай уклончиво жмёт плечами, хотя сам, кажется, знает всё чуть больше, чем прекрасно. Так и есть?— это всё не перманентно. Просто нужно подождать, пока он сорвётся в следующий раз, пока он найдёт, на ком сорваться, пока у него безвозвратно снесёт крышу, если уже не снесло. Тот короткий и хлипкий мостик, отделяющий его от перехода к убийствам в собственной семье, становится всё невесомее, и её вдруг почти бесит накрывшее осознание того, что они тут просто загоняют друг друга в ещё больший тупик. Жестокость, боль и месть. Не с того начали, а теперь, кажется… а теперь, кажется, да. Хотя едва ли может и могло быть иначе. —?Я позволил тебе навредить мне,?— должно быть, это для Кая хороший довод. —?Я никому не позволяю вредить себе. Больше нет? —?Если бы я вместо этого протянула тебе руку, ты бы её принял? —?вопрос как-то сам облекается в слова, и звучит отчего-то донельзя дебильно. Кай приподнимает кончик рта, и как будто ментальный разговор ?ты бы не протянула??— ?нет, ты не знаешь, что бы я сделала? одновременно проходит через оба их сознания, и Эрика обнимает себя за плечи, и ртуть в шкале градусника на стене катится вниз. Это всё влияние звёзд?— они сегодня хреново построились. —?Нет. ?Мне не нужна помощь?. Знакомо, Картер. —?Но ради примирения я кое-что сделаю,?— доверительно кивает Кай. Она невесело хмыкает и поднимает глаза. —?Завтра дома никого нет. Он у нас почти в лесу, так что скрывающее заклинание никто ставить не будет. Приготовлю тебе ужин. Картер выгибает бровь. —?Серьёзно? Ты пытаешься купить меня едой??—?звучит почти издёвкой. —?Знаешь, я смотрела ужастики. Кстати, ненавижу ужастики. Не потому что боюсь. У меня проявляется эмпатия к жертве и маньяку одновременно. Перенимая на себя образ маньяка, я не хочу, чтобы меня поймали, а в образе жертвы не хочу, чтобы меня убили. Идеальная концовка?— маньяк и жертва жмут друг другу руки и расходятся, или, может быть, два маньяка жмут друг другу руки, чтобы никто не был в обиде, но такое редко случается. Господи. Это всё несерьёзно, наверное. —?Нет, просто ужин,?— уточняет Кай повседневно. Она вздыхает, сцепив руки. Тебе самой выгодно согласиться, разве нет? Перед глазами проносится Гарт, и Картер моргает, разглядывая стол и свои руки за опущенными ресницами. Проносится кровь, дождь и запах спирта. Сушилка для рук. —?Да, я пытаюсь купить тебя едой,?— добавляет он, как будто угадав, что её мысли совсем не туда зашли. —?Ты готовишь? Кай как будто не таких вопросов ждал. Пожимает плечами и недоверчиво прищуривается. —?Ну да. Отец научил давненько,?— поясняет Паркер. —?Так что, тебе норм? Я зайду тогда. Можешь не наряжаться, если что,?— Кай отмахивается с каким-то нездоровым блеском в глазах. —?Человеком больше, человеком меньше, в этом мире нужно сотрудничать. И ещё, я не то чтобы хотел убивать тебя тогда. Просто… хотел попробовать, понимаешь? Не попробовать убить, а… попробовать. Ты должна понять, ты же учишь психологию,?— он щёлкает пальцами. —?Зато ты могла бы стать призраком и вылезать из-за каждого угла в отместку. Хотя нет, не могла бы. Я бы тебя тогда сжёг. —?Кай. Он замолкает, и она ёжится от холода. Круги под глазами скоро станут перманентными. —?Думаешь, меня это задело? —?Ты же так хочешь моей смерти. Картер долгим взглядом блуждает по его лицу. Поджимает губы, накрывая одну свою ладонь второй на столе и как-то неуверенно пожимая плечами, потому что… нет? Не хочу. Это всё как-то слишком сложно. Одновременное жгучее желание и нет, когда мозг, вроде как, доходит до мысли о том, что он псих и уж точно нездоров, и когда что-то ещё способно протестовать. Ведь, господи, Кай и не жил даже по-человечески. И не живёт?— это как отрезать ногу колясочнику. Лишить последнего, что вообще осталось. Глупое сравнение, даже если внутри он точно такой же склеенный и искалеченный, но он не. Всё равно бессмысленно отрицать, что не хочу. Если бы хотела, бросила бы ещё там, а совесть бы куда-нибудь зашвырнула, чтобы не мучила. Бросила бы, что бы сама себе ни говорила, и от этой мысли вдруг становится тошно, потому что ?но я не хочу??— в этом вся проблема. Я не хочу, а вот ты хотел бы. Обалденно. —?Не хочу,?— она качает головой и фыркает. —?Мне плевать на твою жизнь. Сам с ней разбирайся. По крайней мере, это было не сравнение с инвалидами. Стол холодит запястье, и обрывки вчерашнего сна даже больше не долетают до головы. Потому что раньше почему-то так легко было всё отключать?— прямо как вампиры с отключённой человечностью. С щелчком переключателя, с вытравленными чувствами. С ничем. Дорога, мотели, охота и семья?— всё, что когда-либо имело значение. Смысл?— Эрика усмехается самой себе и поводит головой. —?Тогда отлично,?— подхватывает Паркер, хватая с чьего-то подноса яблочную дольку и засовывая в рот. —?Курица? Индейка? Наконец-то я могу кому-нибудь показать наш дом. Пожелания по музыке? Ладно, это слишком. Кай мечтательно подпирает подбородок кулаком. Волосы выбиваются из хвоста, и Эрика заводит их за ухо. Кладёт ногу на ногу и утыкается носом в стол, не глядя на него. Так хочется, чтобы ты исчез из головы, твою мать. Её единственные в жизни почти-отношения были не такими уж дерьмовыми, но всё же скорее да, чем нет. Он был симпатичным, а она была шестнадцатилетней и не в меру кокетливой, и на очередной охоте в чужом городе, когда дядя решил задержаться и когда брат уехал вместе с ним, они тусовались вместе столько, сколько хватало свободного от учёбы времени. Без привязанности и влюблённости?— поцелуи с целью поцеловаться, школьная романтика и разговоры ни о чём, вроде планов на будущее, которые не сбудутся, или мечт, которые не осуществятся. Вечера на обшарпанной крыше школы, и тот парень был слишком уж хорошим для кого-то, вроде неё. Для кого-то, по умолчанию втянутого в нечто темнее тех вечеров с запахом шифера и побелки, для кого-то, кто ничего к нему не почувствует. Во всяком случае, не почувствует того же. Может, ощутит ветер в волосах и лёгкий привкус табака во рту, но взаимностью не ответит. Без ?люблю?, без ?поцелуй меня?, без ?я буду твоей девушкой?. Просто вечера, чужая растянутая кофта и голова на плече?— подростковая романтика. Картер не влюблялась. И не знала толком, как это. Боялась сделать ему больно, предупреждала, что уедет, и когда уехала, назло себе и всему миру и как бы ни старалась, даже не вспоминала его. Как будто помнила только, что он был там, когда-то, в тепле и на крыше?— с сигаретой её брата в зубах, которую она стащила, хотя наверняка даже не курил, и с её джинсовкой на локте?— но словно исчез давно. Не пару дней назад, даже когда там и были эти пара дней. Влюблённость?— что-то обязывающее и прилипчивое, наверное. Непозволительная роскошь для охотников?— что-то, что всегда и у всех обрывалось или смертью, или потерей, или болью. Или фотографией на полке с чёрной лентой наискосок, прямо как та, в доме Джошуа, в комнате Кая, но… Я не знаю. И не могу. И хорошо. —?Ты собираешься уходить? —?выдыхает она наконец, захлопывая книгу так, что обложка ударяется о браслет. —?Мы, кажется, всё уже обсудили. Отвали до завтра. Кай заинтересованно опирается локтями на стол. —?Я тебя раздражаю. —?Это двоякое понятие. Раздражать можно вкусовые рецепторы, зрение, далее по списку… —?Эрика так упрямо держит марку, что даже Каю с его навыком избегать чувств и читать людей не удастся ничего разобрать. Это точно плюс связи со сверхъестественным?— учишься владеть мимикой, даже когда, кажется, чёрт знает что происходит и даже когда перестаёшь сам с собой ладить, но это же всегда ненадолго, потому что важнее всего?— ладить с собой, потому что в конце концов, может, только ты у себя останешься. —?Немного. Насколько можешь раздражать после убийства. Не то слово?— скорее… …отвращение? Это тоже стало просто как-то пусто. Всё произошедшее в загородном доме четы Паркеров осталось там, покрытое сепией и запечатлённое на невидимую плёнку, которую мозг сжёг самостоятельно. Словно этого не было?— тщательно натренированная на уход от стресса жизнь решила отчеркнуть всё то, что точно будет мешать. Картер снова поднимает взгляд, едва заметно качая головой. Улыбается сквозь зубы. —?Скорее, то, что ты убил человека. —?Будешь винить меня в этом оставшиеся пятнадцать лет, как семья? Она мрачно хмыкает. —?Не буду. Ты сам всё знаешь, и если тебе каким-то чудом не наплевать, то мне незачем тебя винить, а если тебе наплевать, мне тем более незачем винить тебя,?— Эрика нехотя поводит плечом. —?Всё будет нормально. Когда закончим, точно. Если вдруг захочешь отмолить грехи или сменить настроение, дай знак?— нож возьму. Мысли о тебе можно поджечь чем-нибудь другим, и они исчезнут. Я о тебе тоже не вспомню. Когда Эрика возвращается в мотель, она замедляет шаг возле двери дяди, слыша знакомый голос за стенкой, пару раз касается костяшками двери и выжидает, пока кто-то из людей внутри впустит внутрь: параллельно с этим стягивает капюшон с волос. Может, и не впустят?— будет повод отгородиться от собраний. Дверь всё же открывает брат и чему-то радуется, спешно обрисовывая, что, кто и зачем, пока Картер проходит в комнату и натыкается на Тео, который с таким сконцентрированным лицом пялится в экран, что едва успевает отклеить свои глаза оттуда и глянуть вверх. Арен что-то говорит о том, как они с Тернером созвонились и решили глянуть соревнования по лакроссу, и Эрика идёт на кухню ставить воду под что-нибудь съедобное, потому что готовка успокаивает. Помнится, после смерти отца в ближайшие годы?— и в совершенно случайные моменты, тут как небеса укажут?— у них сами по себе появлялись партии кексов, пирогов и всего остального, чего она не ела, но готовила. Питер больше любил еду навынос, но выпечку они всё же делили пополам, потому что Арен то и дело решал заделаться веганом или пропагандистом ЗОЖ?— при всём при том, что мог скурить перед школой полпачки, ведь ?моя одноклассница сказала, ей нравится запах сигарет от куртки?. Дяде запах сигарет от куртки, кстати, не нравился. А теперь, спустя полчаса, Картер что-то размешивает в глубокой тарелке и впервые за чёрт знает сколько лет тянется к пачке ?Lucky Strike?. —?Ты куришь? —?вскидывает брови брат, вплывая на кухню на запах теста. —?И готовишь. У тебя всё нормально? Эрика разводит руками. —?Спрашиваешь. Решила вспомнить молодость,?— кашляет, прикрываясь запястьем,?— какая дрянь, блин. Но прикольно. Дым колыхается во рту, и она втягивает его носом. —?Больше сигарет не возьму. По рукам меня бей,?— подмигивает она, стряхивая пепел. —?Будут блинчики. Есть хочу ужасно. Могу ещё салат намутить из обрубков того, что у вас есть, но… знаете, ребят, я покупала сковородки, чтобы вы хоть ели прилично, но ты по-прежнему жрёшь сырые овощи. Ты серьёзно? Это издевательство над организмом! У нас с тобой хороший метаболизм, расслабься. Покури. —?Мне готовить,?— Арен жмёт плечами почти вопросительно,?— впадлу. —?Впадлу,?— энергично кивает Эрика и отсылает его обратно к Тео. —?Не мешайся. Пользуйся случаем, пока я всё ещё достаточно в настроении, чтобы вам готовить. Как там говорил Питер? Ешь лёд. Шагай отсюда. —?Вечно ты меня прогоняешь. —?Вечно ты жалуешься,?— передразнивает она, подсовывая ему в ладонь пачку сигарет. Туша окурок о край пепельницы и убирая волосы под шов горлышка футболки. Опирается запястьями на плиту и смотрит куда-то сквозь стену, кажется, даже сквозь все стены мотельных комнат. Картер дёргает плечами. Когда всё готово и когда Арен и Тео вдвоём?— она резко ссылается на то, что сигарета перебила аппетит, и вообще?— получают свои тарелки, Эрика опускается рядом с ними, искоса наблюдая за движениями игроков на экране. Тео одним взглядом спрашивает ?когда в следующий раз пойдём тренироваться??, и она кивает почти молча ?любой день после завтра?. Тернер качает головой в ответ, тайно показывая большой палец и указывая им на тарелку. Ей почти неинтересен лакросс, но она зачем-то сидит чуть поотдаль от брата, изредка только комментируя своими вставками матч. Подпирает щёку кулаком, и кое-что в голове, наверное, стоит упаковать под вакуум в полиэтилен и зарыть под одним из выгоревших фонарей на улице. Ты же не думаешь о лакроссе. И не о прошлом, и не о будущем, и почти не о настоящем. Всё как-то само собой, бесполезно и неправильно, возвращается или сводится к одному ?— впервые за всю жизнь мозг просто спотыкается об одни и те же мысли. И даёт сбой.

Эрике решительно противны эти перемены. Наверное, лучше сказать, что ты думаешь не о лакроссе.