Глава 16 (1/1)

Кай не был уверен, что вообще помнит имя своей мачехи?— она только беременела с завидной скоростью, а заменой матери не стала ни ему, ни Джо. Высокая кудрявая блондинка с грубоватым голосом, которая вечно брезгливо морщилась и шарахалась от него в сторону, как от прокажённого. Или Керсти, или Крисс, или, может быть, Кристен. —?Я тебя уничтожу своими руками! —?рычит Джошуа, заклинанием распахивая дверь в кухню так, что та едва не слетает с петель. —?Успокойся! Ему всего десять, он не стоит того, чтобы тратить силы,?— Керсти-Кристен-Крисс вбегает за ним и хватается за локоть, как будто на его локте расположена какая-то кнопка, которая отключит этот всплеск бешенства. Джо в комнате наверняка делает вид, что ничего не слышит, и упрямо смотрит в гримуар. —?Он опять был в моём кабинете,?— Джошуа щёлкает пальцами, и дверь в гостиную порывается вперёд. —?И опять у него откуда-то появилась магия! —?он наконец натыкается взглядом на Кая, хотя сам звучит, как какой-то подросток, решивший настучать учителям. Эта ассоциация быстро теряется в его гневном тоне. Кай мятежно поднимает глаза и быстрым взглядом обегает стены, пока на его щеках то ли от страха, то ли от злости рисуется румянец. —?Ты не представляешь, как я устал от тебя! Вышвырнуть бы тебя из дома, но,?— он заносит руку в воздух, и мачеха пристыженно замирает на месте, как будто этот шквал негодования обрушится на неё. Если посмеет влезть,?— ты обязательно сделаешь что-то ещё. Можешь ли ты себе представить, как мне надоело постоянно следить, не берёшь ли ты магию? Не убьёшь ли ты кого-нибудь, как сделал это с ней? —?Джошуа одной рукой хватается за волосы и моргает, фокусируя взгляд. —?У меня голова болит от тебя. Круглыми сутками. Кай поджимает губы. Бесцветное, обречённое чувство обнимает его за плечи. Джошуа приставляет большой и средний пальцы друг к другу, чтобы щёлкнуть ещё раз, и мачеха испуганно пятится назад, но он только сжимает-разжимает кулак и оборачивается на неё. Он каждый раз изображает этот жест, каждый раз?— щелчок пальцев означает что-то страшное, наверняка?— и тысячу раз рука замирает на полпути к цели. —?Свободен,?— Джошуа касается виска пальцами и машет рукой, не глядя на Кая. —?Без ужина. Кай переводит взгляд на мачеху, и не в первый и не в последний раз что-то с треском обрывается внутри от собственного бессилия. Грёбаные… да никто даже не спасёт его! Она прячет лицо в ладонях, шепчет ?ужас, ужас? так, что ?ж? почти превращается в ?ш?, а потом толкает заклятьем дверь и вылетает из комнаты. ?Тварь??— вдруг вырисовывается в его голове. Какой-то контрастной, внезапной вспышкой, и Каю становится теплее, и вместо слова ?вечность? он написал бы это ?тварь? на двери её комнаты. Тварь. Правильно.*** —?Ты… норм? —?Да, да, да. Мне нужно или напиться, или пойти с кем-нибудь поцеловаться, или покурить. У тебя ещё есть лаки страйк? —?Там, э… да. Ладно, мне пора было привыкнуть. Поздней ночью или ранним утром, для кого как, Эрика в сворованной у Паркеров куртке?— и лучше бы ей не быть курткой Джошуа?— пробежала мимо ресепшена, мимо дядиного номера и выдохнула, когда дверь её собственного с глухим щелчком захлопнулась. Отгородила от внешнего мира. Сердце даже не колотилось, а как будто просто застыло, не колеблясь, на одном месте. Дерьмо. Картер зашвырнула вещи куда подальше, поклявшись сжечь вместе с ними и куртку с клёпками и сжавшими запястья манжетами, и только в душевой кабинке… что? Расслабилась? Ничерта подобного. Осознала?— вот это слово. Уставилась в мутные матовые стёкла перед собой, обхватила колени и уткнулась в них носом. Выдыхая, контролируя, как будто… Чёрт! И это чувство?накрыло?— едва держишься, чтобы только не сломать что-нибудь ещё, не перевернуть, не смести в сторону стопку учебников и не швырнуть в стену стакан, прямо как тот самый. Касалась острых граней оконной коробки и всё пыталась сберечь мебель от себя. В конце концов, имеет место быть охотничья стрессоустойчивость, но шаблонные дела в штатах не ощущались и вполовину так странно. Даже не странно?— охренительно как будто противоестественно. С таким отвращением, с медным привкусом и запахом, с гравием в глазах вместо сна. Надо было бросить Кая там, чтобы захлебнулся дождём и своей кровью, чтобы наконец?остался совершенно один, как и хотел. Одиночество. Всё, что нахрен тебя ожидает в этой жизни, с магией или без, с почётом, ненавистью, любовью… один и будешь. Наедине со своим конченым ?я?. Пусть этот Гарт станет жнецом и встретит его по ту сторону после смерти, и, господи, проведёт куда надо. В аптечке седативных не нашлось. После душа, часов в пять утра, когда солнце уже медленно растекалось по улицам, она думала только, как бы не сдохнуть и где взять хоть что-нибудь, что поможет пережить дальнейший день, потому что сон одновременно тянул и всё не хотел забирать к себе. А потом стадия охренения должна будет сбавить градус, и у неё, может, получится нормально успокоиться. —?От отравления, от отравления, и?— ого?— от отравления,?— Эрика повертела в пальцах упаковку таблеток. Пластинка из фольги заскреблась по стенкам коробки. —?И обезболы. Выпью два… на всякий случай. Хоть бы ничего, господи, не натворить самой. Тело отказывалось сотрудничать с мозгом. Она закуталась в рубашку и попыталась сконцентрировать внимание на чём-нибудь другом. На студенческих книжках, например, на том, как на блистере таблеток шиворот-навыворот читается название фабрики. Волосы после душа сохнуть не хотели, и по спине при любой попытке поворочаться ползали мурашки от холода и пропитанной водой ткани. Эрика коснулась пальцами глаз, соскальзывая к переносице. Вид будет, как у матери накануне смерти. Наплевать. Потом всё же провалилась в сон?— коснулась головой жёсткой спинки кровати и отключилась до вечера, и не снилось, к сожалению или к счастью, ничего. Очнулась под тихое стучание секундной стрелки и стук в дверь, чуть погромче, и, конечно, это брат решил наконец навестить её, и Картер только помнила, как кололся свитер о шею, как всё болело после неудобной позы и как она в ответ Арену несла какую-то пустопорожнюю ерунду. Только бы заговорить и увести в другую сторону от убийств, ведьм и охоты. Клала ладонь на чайник и ждала, пока выдернутый из розетки шнур сам в неё впечатается и нажмёт на кнопку. —?…Так что? —?голос Арена вырывает из прострации. Она опускается на диван и заглядывает в зеркало на стене сбоку, и брат тоже скашивает туда глаза, блуждая осуждающим взглядом по рамке. —?У тебя всё нормально? —?Я просто собралась напиться. Отвали. Одна. У меня такое вот шальное настроение,?— Эрика опирается ладонью о его плечо и поднимается. Выталкивает брата вместе с собой куда-то за дверь номера и бросает ключ в карман. —?Может, даже послушаюсь твоего совета и с кем-нибудь пересплю. Где-то на задворках разума звучат медленные аплодисменты себе самой, и Картер качает головой, стряхивая волосы с плеча. Накидывает капюшон, чтобы не пришлось второй раз лечиться от простуды. —?А… ну удачи,?— он не слишком, похоже, успевает за ходом её мыслей,?— мы тут с дядей кое-что разбираем, но… —?Умнички,?— Эрика зачем-то улыбается и накрывает его плечи ладонями. —?Если будешь искать, не ищи. Я хочу в царство порока, разврата и чего-нибудь ещё. Хочу набить татуировку. Нет, не стану. Но в планах. Вообще-то, ей не хочется пить. Как минимум из-за того, что и без алкоголя она себя чувствует в нужной кондиции, но Картер всё равно стаскивает из ящика фальшивый паспорт с чужим именем и возрастом. Для подстраховки, если вдруг захочется. Ну и какого хрена мне теперь делать с этим вчера? Гарт сдох, а мне что? Дать Каю грёбаную медаль за храбрость? Ей было жаль его. Гарта, а не Кая. Да боже, она поклясться была готова, что такие, как Гарт, побоялись бы вредить даже тараканам. Чувствовала. В баре пахнет жжёной проводкой, духами с потом вперемешку и самокрутками чёрт знает с чем. Она швыряет на барную стойку какой-то журнал из магазина, видимо, для литературной паузы?— бармен не разглядывает, отвлёкшись на клиентку?— и накрывает его рукавом. Нащупывает в кармане кожаную обложку паспорта, чьего-то там, и тянет за край страницы. ?Пить не хочется,?— пальцы замирают в одном положении, как будто задача вытянуть паспорт встаёт кирпичной стеной и загораживает все мысли. —?Пофиг. Так посижу, хотя тут его вряд ли вообще спросят?. —?Девушка что-нибудь хочет? —?Эрика приподнимает подбородок. Бессмысленно листает страницы. —?Может, я мужик. —?Мужчина что-нибудь хочет? —?бармен смеётся, тряпкой протирая стаканы и выкладывая их нестройным рядом. Он выглядит внушительно, вообще-то, в чёрной рваной?— наверное, декоративный элемент?— майке, с татуированными предплечьями и густой щетиной вразрез со шрамом на скуле. Но морщинки вокруг глаз и на лбу, стоит поднять брови, выдают возраст вместе с парой седых волос. —?Нет, я всё-таки… ладно. Налей текилы,?— всё же бармену на вид лет сорок, и наверняка он за всю свою карьеру натерпелся и не таких шутников, поэтому она прибережёт своё остроумие для брата. Просто нужно, чтобы реальность отхлынула. Когда защитная реакция на стресс?— гора тупых шуток и странные необдуманные решения, легче, вообще-то, остаться дома. Пара внимательных карих глаз проезжается по ней. Чтобы сюда дойти, пришлось раза три свернуть по самым неосвещённым улицам, докопаться до прохожих и просто по интуиции выбрать дорогу. Переулки, мокрый скользкий асфальт, выброшенное из головы дерьмо и пустое сознание. Хорошо. Пара глаз прищуривается. Лицо мужчины теперь загораживает тень, потому что освещение мигает, и только белки поблёскивают в свете лампочки над баром. —?Тебе, надеюсь, не девятнадцать? —?он поводит кончиком рта и, не отрывая ладонь с тряпкой от бокала, локтем пододвигает к себе пустой стакан. —?Я угощаю,?— раздаётся мужской голос помоложе. Она вздыхает, когда на плечо ложится чья-то ладонь, и, конечно, она шутила тогда про ?переспать?, и поэтому теперь не собирается ждать, пока ей подсунут клофелин в коктейль или что-то вроде. Картер оглядывается, стряхивая какого-то руку парня. Поджимая губы и снова отворачиваясь к стойке?— пошли. Нахрен. Просто. —?Давай угощу, не стесняйся. Ты одна или ищешь кого? Потому что если ищешь… —?Руки убери,?— она разворачивается и раздражённо вскидывает брови, сжимая зубы и выпрямляя плечи, чтобы отстраниться подальше, когда он вдруг проводит ладонями по её лопаткам. —?Если будешь нарушать личные границы, тебе ни одна девушка даже номерок не одолжит. Мог бы для приличия спросить что-то типа ?как дела??. Для приличия! Я уже не говорю про ?узнать друг друга получше? и всё такое, но… серьёзно? Сначала ?налей ей?, потом секс в туалете, потом провалы в памяти наутро. Иди-ка ты отсюда нахрен. Бармен облокачивается о стойку. Она смеряет его недобрым взглядом и почти клянётся себе, что точно врежет, если тот хотя бы прошепчет ?шлюха?. —?Давай, бро. У девчонки трудный день, а? Парень скрипит зубами, но одолжение делает. Эрика вдруг поворачивает голову и и улыбается во все зубы мужчине, и хочет было поднять ладонь и попросить дать пять, но решает больше не тратить жизней. Подпирает подбородок кулаком, не доверяя особо людям. И себе. Но он крутой дядька. —?Давай шот для настроения,?— вдруг предлагает он. —?Не обращай внимания, таких тут много. В первый раз? —?Держи в курсе,?— пожимает плечами Картер. —?Знаю. Давай. Только много не лей, я всё же не хочу пить, мне и так нормально, знаешь. Чувствую себя фантастически, так бы и… куда столько? А паспорт? —?Если есть, давай. Она под стойкой мониторит взглядом страницы и ругается про себя. Видимо, мозги у неё точно отказали, потому что она всё же схватила тогда свой паспорт вместо бутафорского, и Эрика возвращает равнодушный взгляд на бутылки за баром. —?Нет. Нет паспорта,?— к ней приставляется стакан. —?Я Джо,?— как бы между прочим отзывается мужчина. Картер глотает шот, и усмешка задевает губы. —?У тебя хоть нет брата Кая? —?Кого? —?переспрашивает тот. Она качает головой. —?Забудь. Боже, жизнь такая странная штука,?— Картер воодушевлённым жестом чуть не сбивает стакан,?— живёшь себе, и… а потом не живёшь. Смерть?— ещё более странная штука, чем жизнь. Что легче вообще?— убить смерть или убить жизнь? Или лучше никого не убивать? Или… Джо. Я уверена, ты меня понимаешь. —?Ага,?— энергично кивает он, поправляя джинсы. —?Прекрасно понял. И между делом придвигает ещё шот. В конечном итоге с ней случаются пять стаканов текилы, шесть долек лимона и три из них с кожурой, потому что Джо решает поспорить и проверить, сможет ли она съесть их, не поморщившись, и проигрывает ещё два стакана. ?Или это я проиграла два стакана???— она в упор смотрит на текилу, когда зачем-то всё же платит карточкой за все шоты. Эрика в конце концов даёт себе остановиться и дёргает плечом, заглядываясь на людей. И на столики, и на танцплощадку, и на какого-то брутального мужика в караоке и в кожанке с бахромой на рукавах. И можно, наверное, в любой момент пойти и поцеловаться с тем парнем с граблями вместо рук?— как-нибудь пошло и как-нибудь так, чтобы забыть и больше никогда не вспоминать, и просто чтобы это всё из головы выветрилось. Нет. Просто так нет?— отвратительно потому что, и вся эта бессмысленная тактильность просто ей не подходит. И когда он прикасался, это почему-то ощущалось так противно, что всплывало желание стряхнуть руку и отшагнуть на два метра влево. ?Дистанцию держи?. Хочется верить, что Кай ощущается так же мерзко. Эрика просыпается второй раз за день, когда начинает зачитывать из магазинного буклета фирмы дистиллированной воды. Уже не для Джо?— Джо, как и та самая Джо, куда-то свалил, кажется, потому что Картер намерилась заговорить его насмерть и уже начала подбивать пойти петь дуэтом в караоке и танцевать, дала пару советов по отношениям с женой и пообещала найти друзей-юристов, чтобы отсудить у неё полквартиры. —?Моя жена была стервой. Я с ней развёлся, купил тачку, а она загребла дом себе,?— негодовал Джо с намерением убить бокалы тряпкой. —?Никогда не женись. Особенно на тех, кто красит собакам ногти. —?Не женюсь. У меня уже есть брат,?— она ловила косой взгляд и закатывала глаза. —?Мой брат старше меня на три года, но этот дурень… растёшь в окружении одних только мужчин и становишься им типа как мамочкой. Ну, забавно, да, женщин больше нет, и ты как отец и мать вместе взятые и всё то, что недодали родители. Хвалишь, контролируешь, такая ранимая душа же,?— она смеялась. —?Это клёво. Хотя мне с братом повезло. Он и сам такой клё-ёвый… —?Понимаю. У меня младший такой же. Я ему на учёбу откладываю из зарплаты,?— скромно признавался Джо. —?А старший всё пытается спиться, но я его кодирую. Эрика клала ладонь на его плечо. И кивала. —?Твоя жена?— тупица. А может, Джо просто двинул хвастаться друзьям и угрожать жене. В таком случае, предприимчиво. —?Вода ?Винтаж?,?— Картер успевает отвоевать у длиннорукого парня ещё одну девушку-потенциальную жертву, и теперь девушка-жертва с кудрявыми рыжими волосами сидит по правую руку от неё. Видимо, в благодарность за спасение, потому что умотавший куда-то Джо впрягаться не собирался, и Эрике пришлось на страх и риск собачиться с длинноруким, но он, кажется, ещё был под впечатлением и сдался без боя. —?Вода… хрен знает, как оно читается. М-м. Давайте поиграем в слова? Тема?— фирмы тракторов. Спереди ещё сидит какой-то пожилой мужчина?— возможно, даже чей-то отсюда дед?— вполне трезвый и немного печальный. Эрике не слишком хочется видеть его таким печальным, хоть имена и рыженькой, и его оставались под слоем тайны, и она всё пытается уломать народ на караоке. Дышать легче, когда в голове ничего нет?— всё дерьмо отселили, все дрянные воспоминания отослали. Никакого Кая?— а главное,?— никакого Гарта. Никакой смерти, никакой крови. Никакой чужой и до тошноты вязкой боли. Замирающей в лёгких, накрывающей ладонь своей, сжимающей запястья. Неизбежной, непролеченной, и от этого как будто ещё более жуткой?— осязаемой и вылитой в каждый жест. Почему-то под парой шотов об этом думается легче, и ей кажется таким чертовски несправедливым и неправильным это всё, потому что её осмысленное отвращение к Каю перемешивается с этим послевкусием боли. Но да, Паркер, дерьмовая правда жизни номер раз?— всем плевать, что ты сломлен, если тебе плевать на жизни других. Эта уничтоженная и уязвимая сторона сдохла, стоило первый раз позволить себе отнять чью-то жизнь, и не существует никаких противоречий, потому что всё ясно?— прошлое, каким бы оно ни было, там и осталось. Там умерло, там растворилось, как и каждая секунда, пролетающая мимо и превращающаяся в прошлое. Особенно такое далёкое. Если ты теперь ранишь других, какое другим к чёрту дело до того, что ты сам был ранен? Нет статьи, оправдывающей убийства. Смягчает срок только признание невменяемости, а это ещё один неутешительный диагноз. —?Давай поедем ко мне, выпьем чай? —?предлагает вдруг мужчина. Рыжеволосая девушка тут же тушуется и делает вид, что отвлекается на заказ в баре, и Эрика теряет к ней интерес. —?Я недавно купил новый сорт?— говорят, хороший. В твоём возрасте лучше чай. Он указывает пальцем куда-то, и она только замечает, что ещё держит в руке раскрытый паспорт. Картер закидывает ногу на ногу. —?А давайте. За окном поблёскивают фары автомобиля. Эрика сползает со стула, плывущим шагом пересекает помещение и оглядывается. —?А вы не маньяк? —?она плечом толкает дверь из бара. Пожилой мужчина придерживает рукой, брякая ключами, и усмехается. Одновременно по-отцовски и жутковато, и, может быть, в фильмах маньяки чаще всего ответили бы ?нет?, но, если он ответит нет, она, так и быть… —?Нет. —?Ну хорошо тогда,?— жмёт плечами Эрика, хлопнув кедами друг о друга. Влезает на заднее сиденье чьей-то машины с длинным багажником?— боже, сохрани её ассоциации?— и сцепляет руки в замочек. ?Ей хотелось приключений??— с этого обычно начинаются криминальные сводки в газетах и документальные фильмы. Мужчина вставляет ключ в зажигание, и мотор нехотя начинает урчать. Машина трогается с места, скользя шинами по асфальту, и перед глазами всё крутится ещё больше. Картер стискивает в пальцах воротник своей куртки, прилегая лбом к спинке переднего сиденья. На секунду мелькает вполне резонная мысль ?какого хрена??, но она кажется такой скучной и неинтересной, что Эрика перевешивается через сиденье и захлопывает её вместе с бардачком машины. Главное, что не с ним. Остальное… остальное поправимо. Мужчина гладит большими пальцами руль, оборачивается через плечо и снова усмехается.*** —?Это точно заварка, а не травка? —?Картер поводит плечом, кутаясь в куртку. —?Дома есть кто? Она закусывает язык. В комнате?— запах уже полумёртвых цветов с подоконника. Одна лампочка в люстре горит ярко, вторая?— тусклее, а третья каждую пару минут трещит, пугая живущих за чашкой пауков. В машине, как назло, её укачало, но в тёплом свете Эрика хотя бы не выглядит болезненно-бледной, и это определённо заслуживает её экспертной высокой оценки дому. —?Конечно, точно. Я живу один, моя жена давно умерла, это её цветы… —?он машет рукой куда-то вбок,?— я всем предлагаю попробовать чай. Мы с ней сидели в этой комнате, пили чай и играли в карты ещё обычно, но тогда дети были с нами. Сначала на монетки, потом ни на что, а потом… а потом всё. Кстати, никто ещё не соглашался. Помимо тебя. —?А что детки? —?она опять прикусывает язык. Удивительно, как Питер не воспользовался случаем во сне ввести её в какой-нибудь наркоз и отрезать связки. —?У них своя жизнь,?— грустно улыбается он, тасуя колоду карт для покера в руках. —?Тебе нужно быть осторожнее. В таких местах много кто может встретиться. —?Некоторые кажутся лапушками, а оказываются тварями. А некоторые кажутся маньяками, а оказываются лапушками. Но вы нормальным показались. Да и что мне? Жизнь одна, живи весело, играй в карты. Меня дядя фигово научил, правда, он так чуть нас с братом не проиграл как-то, поэтому я играть не стану,?— она мешает чай ложкой, почти утыкаясь в чашку и глядя на то, как вокруг ложки рассеиваются малиновые разводы. —?Возьмёшь крекеров? —?при таком освещении все его морщины кажутся глубже. Эрика энергично кивает, отсчитывая шесть штук. —?Честно говоря… я уже говорил, что никто пока не соглашался? Не знаю, что и предложить тебе. —?Викторину,?— она стучит кончиком указательного пальца по столешнице. —?Вы давно тут живёте? —?Сколько себя помню. Портленд?— мой город. Картер помнит это тошнотворное ?мне так жаль…?, стоило только открыть рот и сказать об отце. Неуместное и прямо противоположное любому человеческому сочувствию, и для проформы это говорить?— тупо, поэтому она молча крутит в пальцах ложку. Плечи слегка напрягаются даже от одного слова ?Портленд?, которое складывается из совсем не созвучных букв: из них большом при желании можно выложить куда более приятное слово ?мясорубка?. —?Жизнь многогранна. Иногда скоты родители, иногда?— дети. Как будто кто-то один должен страдать,?— её локоть проезжается по столу. —?Я ваших ни в чём не виню. Не моё право. Просто кто-то постоянно остаётся один. Но вы классный мужик. Правда. Они молчат. За окном по асфальту громко тащится машина. —?Спасибо,?— он сидит вполоборота, но всё равно усмехается куда-то в свой воротник. —?Не нужно оставлять одних тех, кто тебе дорог. А ты здесь давно? —?Наверное, вы правы,?— отзывается она. —?Неа. Я тут недавно. —?Спроси что-нибудь, если хочешь. О городе, о праздниках… не знаю, что рассказать. Эрика пожимает плечами, в который раз, и вдруг инстиктивно выпрямляется. —?Вы знаете Паркеров? Такая крупная семейка,?— она суёт в рот ещё один крекер и в упор смотрит на мужчину. С какой-то стороны то, что они не знают имён друг друга, даже хорошо. Нет имён?— нет обязательств, нет фактического знакомства. Легче. —?Пару лет назад они переехали сюда, но больше,?— он мотает головой,?— больше не видел. Может, в другой район перебрались, но… я работаю в библиотеке, туда часто заходили их детки, у меня до сих пор их фамилии в журнале. Я всех запоминаю, у меня кратковременная память, может, сдаёт позиции, но так?— алмаз! О чём я… так вот. Джозетт такая милая девочка была. Приходила, наверное, с младшими братьями и сёстрами, выбирала что-нибудь, улыбалась, всегда ?спасибо? говорила, ангел. Ангел, а не девочка. Она мне и запомнилась?— такая хорошая. Светлая. Светлая. Противоположностями рождаются? Слишком много Джо сегодня. Джо, и ни одного Кая. Она против воли качает головой, ощущая, как непроизвольно сжимает и разжимает ладонь. Старая заевшая пластинка лезет в голову сквозь окантованные шторами окна в комнате, катается по языку и зачем-то остаётся единственным из того, что воодушевляет. Как будто отшвыривает в прошлое. Я не хочу думать о тебе. Я не хочу, господи, ненавидеть тебя, жалеть тебя, понимать и не понимать тебя одновременно?— я просто хочу, чтобы ты исчез отсюда. К чёртовой матери. Чтобы оставил мне мою собственную темноту, которая поднимала на ноги, которая гладила по голове, силой хватала за шиворот и выталкивала вперёд. Запрещала чувствовать, как будто это неестественно, хотя это и есть по-человечески?— вместе с плотью, кровью и бьющимся сердцем. Некоторым лучше остаться с собой наедине и не пускать никого, потому что так легче, и не впадать в это пространственное и чувствительное дерьмо о любви, страданиях и страхах. Я не хочу думать о тебе?— опять. Таких в тюрьмы сажают, вообще-то. Запирают на ключ в камере с такими же отбитыми, и спасла бы тебя твоя магия, м? У всех людей свои проблемы. Каждый думает о себе, каждый делится своим, каждый лечится, как может?— кто-то зарабатывает брату на учёбу, кто-то приглашает к себе на чай. Не копят настолько, чтобы убивать людей! —?Можно я тут ещё посижу? —?улыбается во все зубы Картер, поднимая глаза и складывая руки на столе. Забудь, заткнись и вычёркивай.?—?Расскажете о своей жизни, если хотите, я послушаю. Могу даже анекдот рассказать, если только вспомню какой-нибудь. —?Конечно, я не против,?— он суетится, зажигая лампочку возле дивана в прихожей и дёргая шторы, чтобы впустить уличный воздух. —?Ты не против, если я включу телевизор фоном? Там сейчас один сериал, кажется, мексиканский или бразильский, я… —?он натыкается на её оживившийся взгляд и тянется к пульту,?— так люблю его. Нет проблем, да? Её лицо светится улыбкой ещё ярче. —?Я вас обожаю.*** Хороший день. Она возвращается в мотель, узнав о морском флоте больше, чем об анатомии на лекциях?— о том, кто такой артельщик, что хранят в отсеках и как правильно грести. Влияние текилы спадает ещё в доме у мужчины, из-за которого новым девизом можно поставить ?рискуй, твори хаос и радуйся жизни?. Эрика решает только заскочить к дяде и брату, возможно, чтобы отдохнуть душой ещё больше в родной обстановке и чтобы порасспрашивать о чём-то там, что говорил Арен. Сырой запах ночи пытается вернуть её во вчерашний день, но пошёл к чёрту. На сегодня хватит, и, пока остатки текилы ещё не выветриваются из её души, не будет никакого грёбаного Гарта. Только Арен, который обязательно попытается приколотить к ней колокольчик или типа того после частых пропаж, и дядя, который скоро забудет, как она выглядит. Брат пускает так быстро, словно караулил у двери. Дальше она ничего не помнит, потому что в номере у них чёрт сломал бы обе руки и ноги?— помнит только то, как вдруг решила стать их клининг-сервисом. Кажется, договаривалась с уборщицей на швабру, и… Громкий хлопок выдирает её из воображаемой альтернативной вселенной. Громкий хлопок?— это Арен усиленно трёт пыль на столе под её диктовку и сшибает учебники. —?…Ты просто поехала с каким-то мужиком к нему домой пить чай??—?Арен выделяет тоном каждое слово так, как будто ?чай? обретёт новое значение или перерастёт в ?убийство, в его доме могло случиться чьё-то убийство?. Эрика только против воли хрюкает от смеха в свои ладони. —?Это был интересный опыт,?— скромно отмахивается она, шваброй залезая под кровать. —?Вы, ребята, совсем не умеете пользоваться услугами уборщиков. Вот какого хрена вам нужно так зарастать пылью? Боже, видела бы мать, прости-господи мою грешную душу,?— брат уже не раз подшучивал над её привычкой вечно обращаться к небесам, хотя они в них не верили, но со временем эта привычка подменила весь лексикон и вплелась в жизнь к обоим. —?Она бы вас четвертовала, но четвертую вас я. Где вторая насадка на швабру? —?Какие швабры? —?стонет Арен. —?Какая уборщица?! А шкаф с оружием? Да любую уборщицу удар хватит,?— он принюхивается к тряпке и корчится от запаха хлорки. —?Где ты откопала эту дрянь? —?Взяла у прачки. Увидела ваш тихий ужас, вышла и обворовала прачку. Молчать бунтовщикам, пока не заставила искать вторую насадку от швабры,?— она разворачивается к Питеру. —?Дядя. —?Понял,?— он суёт чистую кружку под холодную воду. Он суёт чистую кружку под холодную воду уже раз сотый. Задумчиво глядит в потолок, с какой-то усердной яростью имитируя мойку посуды, возвращает кружку на поддон со всем вымытым, потом берёт обратно в руки и снова проходится по ней губкой. —?Сковородка,?— намекает Эрика. —?Ну нет. Пожалуйста,?— дядя бросает тоскливый взгляд на плиту. —?Сковородка. Сейчас. —?Арен, зачем ты впустил её? Почему не отговорил Рэйчел рожать её? —?он бросает взгляд на племянников и берётся за ручку сковородки, к которой уже что-то пару дней назад присохло, отсохло обратно и наложило свой трагичный отпечаток. —?Так вот, что я говорил. В окрестностях начинает происходить какая-то чертовщина, и нет ещё никакой точной информации, но будьте осторожнее. Мы думаем, это могут быть оборотни, но где одно сверхъестественное, там и другое. Не забывайте про отца, прежде чем говорить, что вам всё равно. Он был один тогда, и это наверняка были вампиры, но… —?Почему он вообще был один? —?она щёлкает пальцами и пытается вспомнить. —?У него же был этот его… бро? Дик, кажется,?— Картер недвусмысленно кашляет. —?Что он за абзац? —?О, у их дружбы долгая история. Грегори его поначалу ненавидел, а Дик ненавидел его, потому что они постоянно соперничали. А потом как-то накидались вместе, начали душевно болтать… Дик тогда ещё потерял родителей, и твой отец поддерживал его, познакомил с будущей женой, вместе они ездили на каждое дело. Я даже ревновал, помнится, к нему, слишком уж они спелись. И на всех снимках они были вместе, и даже Рэйчел привыкла к тому, что Дик к вам в дом, как в свой заходит. —?А потом? Эрика стаскивает насадку со швабры, швыряет в ведро и, вздохнув, приближается к раковине. —?Потом твой отец где-то за полгода до своей смерти стал сам не свой. Раньше он редко выезжал на охоту, всё берёг вас, а потом его как будто подменили,?— она кивнула, мол, помню, и сама недавно вспоминала. —?Дело, одно, второе… Дик должен был что-то знать, но молчал же, как партизан. Я, вообще-то, удивился, почему на последнее дело они не поехали вместе, а там уже не до выяснений было. Похороны, вы мелкие, все дела. —?А сейчас что с ним? Можно же его отыскать? —?она крутит в пальцах кухонный нож как-то угрожающе, подставляя его под воду и выкручивая кран, пока дядя шаманит над сковородкой. —?Давай помогу уже. —?Вряд ли. Через месяц-два Дика убили вместе с его женой. Мстительная стая оборотней попалась?— он однажды их сородича пристрелил, который съел полгорода, а потом стая его нашла. Хотя к тому времени он охотиться уже перестал, карма настигла. Или судьба. В общем, больше мы их не видели и о них не слышали, но об этом происшествии многие тогда узнали. Не повезло и ему, и Грегори. Год ужасный выдался. Эрика поднимает голову. Кухонный нож врезается в органайзер к своим собратьям. —?Какой кошмар. —?Не говори,?— он вздыхает, откладывая в сторону губку и сковородку. —?Жаль его, конечно, но… ничего не поделаешь. Эрика разбирается с паутиной на шкафу ещё минут пятнадцать, а потом решает, что это больше не её собачье дело, оставляет Арена наедине с программой по философии и хлопает дверью их номера. Уборка иногда помогает сосредоточиться, потому что руки работают, а мозг отключается или переключается на сторону, где всяких скотских мыслей в разы меньше. Мыслей, слов на языке и воспоминаний. У себя Картер стаскивает цветастый плед и заворачивается в него почти с головой. Даже если не спать, редко когда в последнее время удаётся полежать спокойно. Она зачем-то сжимает и разжимает кулак напротив лица, рассматривая то улицу за окнами на заднем плане, то кольцо на большом пальце. Вспоминает с ноткой сожаления, что завтра по общепринятой программе учебный день, и, хоть половина колледжа плевать на него хотела, можно было бы и отличиться. Об остальном забудет. Кай ей никто, и они никто друг другу, и она ему тоже никем не приходится. Эрика вывешивает эту мысль на главный стенд в голове. И перед тем, как заснуть, крутит в голове только мексиканские (или бразильские, чёрт их разберёт) сюжеты. И всё равно. Он снится ей. Она почти понимает, что это всё сон и не по-настоящему, даже находясь там, но происходящее не контролирует. Кай такой, какой есть, или какой должен быть, или каким кажется?— у него руки перепачканы чем-то тёмным, и из-за тусклого мерцания луны на стёклах она не видит, чем. Не видит, но знает, и они знают оба. ?Кай?… его имя всё ещё звучит странно?— контрастно и странно. Если бы им можно было отравиться, она пошла бы в аптеку за рвотным корнем. Его-из-сна рука касается её плеча, и даже в подсознании это ощущается так холодно. Каю наплевать на дешёвые драмы, громкие слова и всё остальное на свете?— может, его немного это раздражает, и Эрике плевать тоже, но почему-то Кай всё равно снится ей. Несовершенное, незавершённое чувство оплетает запястья, и его хочется заткнуть или перебить, и от него хочется проснуться. Такие чужие друг другу, что даже смешно и забавно думать о том, что как-то могут ещё друг друга выносить, и… Он приподнимает ей подбородок, и на шее остаётся влажный след. Надеюсь, это твоя кровь. ?Так сложно от меня избавиться?? Она выдыхает. Стискивает зубы, мотая головой в сторону. ?Я ненавижу убийц?. ?Но ради моей смерти хотела бы стать ей?. Нет? Уголки её губ вдруг трогаются в улыбке, и воздух застревает в горле. Как будто невыносимо тяжело просто находиться в этой иллюзии?— среди её кривых зеркал. Или да? Это же не Кай?— это твоё подсознание. ?И твой собственный вопрос, знаешь?.