Глава 5 (1/1)

Она красила волосы только в тёмно-каштановый цвет. Спрятанные под шапку кудри всегда спадали по плечам. Перекрывали взгляд. Она убирала их двумя пальцами. Ей было некуда идти. Сотканной из протяжного воя ветра за защёлкнутыми ставнями, ненависти и слёз. Одинокой и безоружной. Она была так очаровательна и так заперта?— в этом мире, в этом доме, в собственном теле, как в клетке. Её голубые глаза могли перерисовывать на холст тысячи?— тысячи раз?— и не смогли бы передать взгляда. Стального и хрупкого, нежного и жестокого. Из любви?— когда-то давно, и из ненависти?— сейчас. Из любви к человеку, которому было предписано слияние. Из любви к проигравшему. Она вся была слеплена из того мрачного подобия жизни, которым стало её существование. Из запаха ладана, воска и ведьминских трав. Магия отчего-то стала казаться такой бесполезной?— просто существовала. Толкалась внутри. Но ничего не могла исправить. Она чувствовала себя шлюхой, когда была с Джошуа. Её возвращало к Джошуа, потому что он был на него похож. Совсем другой. Но всё же близнец. Те же глаза, та же улыбка?— взгляд чужой. Взгляд и делал её в своих глазах низкой. Ничтожно-жалкой. А его дети в ней стали счастливой новостью для всех, кроме неё. Два близнеца. Она ненавидела их заочно: не знала, но ненавидела. Джошуа подходил к ней со спины, смыкая ладони на животе, и касался шеи кончиком носа: ?Я люблю тебя, Малия?, а она смотрела на него так мрачно, что он не мог не прочесть этого взгляда. Он любил её. Настолько, что был готов позволить страдать, чтобы только она была с ним?— матерью его детей, холодной королевой в его Ковене. Малия иногда поглядывала на ящик с кухонными ножами и задвигала его плотнее, чтобы не поддразнивали взгляд острые стальные кончики. Было бы так просто убить себя с детьми в себе. Лишить его надежды. Лишить всех надежды. Прокрутить в животе рукоятку и толкнуть его глубже. Кричать, пока сердце не остановится. Джошуа забрасывал крючок ей в горло и тянул, выдирая эту ненависть. Может, сам не знал. Может, намеренно. И она уж точно не могла представить, что когда-нибудь станет способна принять одного из близнецов. Которого возненавидит Джошуа. Она всегда шла ему наперекор. Не представляла, что найдёт в ещё чужих голубых глазах своё отражение и впервые почувствует беспричинный порыв кого-то защитить. Укрыть от холода и помочь. Она чувствовала себя узницей этого дома?— её собственный сын тоже стал пленником. Нужно подставить ему плечо, сделать хоть что-нибудь… это жизненно-важное желание. Единственное правильное. Она сидит возле лестничных перил, покачиваясь взад-вперёд, врезается взглядом в увешанную картинами стену. Они придушили всё то, что ещё могло в ней оставаться живым и целым. Который раз. Джошуа умоляет не уходить от него, но она и не может?— ковен?— это грёбаная тюрьма сам по себе?— а потом хватает её за волосы и шипит ?какая же ты сука?. Называет её своей любимой. Спустя полчаса забывает про это. —?Я люблю тебя, Кай,?— она держит его руки в своих ладонях. Опускается на один уровень к лицу и оставляет на лбу прохладный поцелуй. Искры с её запястий перебрасываются на пальцы и неуверенно мерцают. —?За всех. С её спины сходят фиолетово-чёрные отпечатки. Она всегда надевает чёрные куртки с высокими ботинками и закалывает волосы на затылке, сжимает губы и позволяет сыну брать её магию. Демонстративно. Ей не больно?— она терпит?— сколько угодно готова терпеть. Это меньшее, что она терпит в этом доме. Она неохотно привыкает заботиться и о Джо тоже. Читает сказки и укладывает спать, и целует в макушку, и провожает в школу. Но о Кае больше совсем никто не заботится. О ней самой никто не заботится. Такие, как они с Каем, не живут долго. Не среди ведьм. Мятежников не любят. Мятежники не любят сами себя. Только до неё дозволено дотрагиваться Каю. Только она может дотрагиваться до него. Она умоляла отца помочь ей. С его ?ты теперь жена главы и не можешь это расторгнуть? даже не пыталась держаться подальше от своей личной ямы без конца и начала. От места, где с первым шагом в этот дом сама же себя похоронила. Она хотела смерти, но боялась её. Смерть казалось спокойной. И таинственной?— она боялась дверей, за которыми что-то есть, боялась тёмных проёмов и неизвестности. —?Ты помнишь, что я люблю тебя? —?костяшки пальцев белеют. Она сжимает руки в кулаках так крепко, что они начинают дрожать. —?Но я такая эгоистичная, милый. Я слишком эгоистичная для того, чтобы любить тебя дальше. ?Мне страшно и больно?— просто. До тошноты?. Каю только исполнилось шесть?— он толком ничего не понимает, но всё равно чувствует это иррациональное отчаяние. За окном по швам трещит небо, разрываясь на тысячи звёзд. Он ещё не знает слова ?больно?, но уже чувствует его. Наверное, ему больно. У него на судьбе это слово выткано стальной нитью. И разговор о его судьбе под большим сомнением. Потому что вряд ли она вообще есть. —?Прости меня? —?спрашивает Кай, не совсем понимая, что ему делать, и тут же утвердительно прибавляет. —?Прости меня. Я взял твоей магии без спроса вчера, но… Её надтреснутые губы кривятся в тусклой улыбке. Ей кажется, она сошла с ума. Точно?— она ненормальная. Хорошо, если она не передаст это Каю. —?Нет, конечно нет. Ты можешь забрать её всю,?— неожиданно коротко выдыхает она. —?Забери её у меня. Это загорается где-то в голове. Пульсирует вместе с сердцебиением одной сплошной волной, сливаясь со всем остальным и подминая под себя мысли. Вычищает всё из рассудка. За обнесёнными камнем стенами теперь только это. Как надежда. Как спасение. Как что-то правильное. Как что-то, о чём думаешь ?и как я могла не догадаться раньше?. Потому что она боится. А он пока нет. Она даже улыбается. Растерянно и так красиво, как только она способна. —?Так можно? —?Кай хмурится и ныряет под её руку. Она тут же обнимает его за плечи. Склоняет голову, и тёмные волосы из её хвоста щекочут ему щеку. Она не чувствует, как слёзы катятся по щекам. Они стекают по подбородку в воротник рубашки. ?Я так люблю тебя?. Она вспоминает вечер. Этот. Вспоминает Джошуа. Как он сжал руку с заклинанием в кулак ?никуда ты не денешься?. Никуда. От меня. Это порочный круг?— ты всегда возвращаешься ко мне. ?С того света не вернусь?. —?Конечно, так можно,?— она быстро кивает. —?Прости меня, милый, это ты прости меня. Я не заслуживаю тебя, да? Кто-нибудь другой заслуживает, потому что ты особенный. Ты один такой. Твоя жизнь не должна быть ни капли похожей на мою, слышишь? —?она продолжает улыбаться сквозь слёзы. Сжимает его руки в своих и кивает. —?Пожалуйста, Кай… не говори никому, что я просила тебя забрать мою магию, что я вмешала тебя в это. Я просто засну, и никто ни о чём не узнает, слышишь меня? А потом… мы с тобой ещё встретимся. Нескоро. Главное?— ты никому ничего не скажешь. Представь, что я попросила тебя сохранить мой секрет. Ты же никому не скажешь? Она смотрит на него. ?Я так ненавижу себя, но тебя?— люблю?. Она точно не знает, что случится и способен ли он?— это русская рулетка с надеждой на пулю. И ей так противно от собственного желания сыграть в неё, что даже рыдания затихают в горле. Она слабая. Она не смогла. Он сможет вместо неё. Пусть кто-нибудь другой сможет. —?Мам, я не… —?Кай даже не знает, плачет или нет. Он не ощущает слёз, но говорит через ком в горле. —?Я слышу. —?Попробуй забрать всю мою магию,?— слетает с её бледных губ,?— пока никто не видит. Ничего ведь не случится. Он молчит и кивает спустя секунду. Эта секунда словно сменяет один месяц за другим. Она вздрагивает. И боится даже смотреть ему в глаза. Стыдно. Ничего ведь не случится. Она говорила, что будет рядом, но никогда ему не обещала.*** Погода ночью выдаётся нелётной. По крайней мере, Эрика это знает точно. Арен наверняка отсыпается и не слышит утренний отъезд дяди. Она слышит. Внимания не обращает. Но слышит и колотящиеся о стёкла капли дождя, и его неторопливые шаги. Поднялась бы на проводы, но лежала слишком удобно. Одна из тех поз, в которых можно заснуть сразу же, как отложишь книгу. Она читает и тут же забывает, о чём прочла. Сучий потрох, а не учебник. Картер мечтательно представляет, какие мокрые и скользкие ступеньки перед фойе отеля. Какие-то херовы проверки знаний. Как будто сертификатов недостаточно. Приходится накрываться одеялом и пытаться не сдохнуть. Утром страницы подержанной библиотечной книжки едва не начинают жечь ей руки. Она захлопывает учебник ровно перед тем, как ей в дверь стучатся по выверенному мотиву. Это брат. По их собственной системе. Может, на азбуке Морзе такой стук переводится как ?салями?. Эрика одевается под голосом Арена из-за двери. Влезает в кардиган, вытирает осыпавшуюся тушь, которая какого-то хера не смылась. Успевает проиграть какую-то песню Нирваны по памяти. Маньячно смотрит на неровно выставленные склянки в ванной. Выставляет ровно. —?Арен! —?она отшвыривает в раковину полотенце. Соизмеряет желание сымитировать болезнь с возможностью оправдать труды и отправиться в колледж. Она спала бы часов тридцать. Без перерывов. Двадцать четыре часа в сутках?— варварски мало. Но сучья вторая позиция тут же лидирует. —?Арен, ждёшь? Дверь?— препятствие?— глушит его наверняка нецензурный ответ. Она распахивает дверь, плечом прислоняясь к косяку, и подмигивает. Арен выглядит так, словно этим утром она разрушила его жизнь. —?Ну как я? —?Я же говорил тебе,?— ворчит он неодобрительно. Оттягивая её рукав и волоча следом за собой,?— что нам ещё ждать лифт, вот чёрт. А если Лесли больше не станет заезжать за мной? —?Тебя подвозит твоя девушка? —?Нас подвозит моя девушка,?— быстро поправляет Арен, с усердием атакуя кнопку лифта. Жмёт на неё раз двести. Как будто это что-то решает. Ещё парочка секунд, и лифт крякнется. Эрика убирает его руку с кнопки. —?Учись, пока я жив. Строишь из себя крутого мачо, который за даму сердца кого угодно грохнет, а потом говоришь даме сердца ?моя обалденная машина в ремонте, Лесли, ума не приложу, что и делать?, и она счастлива подвозить своего крутого мачо до колледжа. Как бы обозначая всем остальным, что этот самый тип теперь всецело принадлежит ей. А если подвезёт и его сестру, точно заработает особое место в сердце. —?Ага,?— она морщит нос. —?Она машина тебе, что ли? Ещё раз, и я увожу у тебя Лесли. Мы будем прекрасной парой. Самой необыкновенной в Портленде, и сделают нам памятник, и будешь ты до конца своих дней… Арен вздыхает. —?На самом деле, ей на меня тоже наплевать,?— с укором хмурится брат. Восприняв услышанное за угрозу. —?Куда ты вчера исчезла после пар? Между прочим, я ждал тебя. А если бы я заблудился? Ты не подумала? А если бы ты? —?Тебя не касается,?— лифт раскрывается перед носом. Она шагает первая,?— ладно, проводила знакомство с городом. Ну, такое себе знакомство. Арен даже не бросает своё колкое ?шастаем по мужикам??, которым аргументирует всё на свете, когда начинает ревновать. Привык. Наверное, слишком много места в его голове занимает ждущая внизу Лесли. Слава богу. У лестницы в холле Эрика уже видится с прадедом. Стоило для разнообразия уснуть на пару часов. Что б ты сдохла, херова перфекционистка. —?Привет, Лесли, слышала о тебе только хорошее,?— Картер хлопает подошвами ботинок друг об друга. Избавляется от прилипших листьев и влезает внутрь. —?В следующий раз пойду пешком, а пока я отключусь тут у вас, ладно? Разбудите в колледже. —?Она очень ответственно подходит к своему здоровью,?— многозначительно вворачивает Арен. Глушит голос до полушёпота. ?Как будто я не слышу?. —?Ты серьёзно? Тут пешком недолго, а на машине тем более?— собираешься спать? На самом деле, ответственно к здоровью не подходит никто. Последний плановый медосмотр был лет пятнадцать назад. Может, и не был. Дальше?— нечастые встречи с врачами и самодиагнозы. —?Отвали,?— Эрика отмахивается. —?Приятно познакомиться,?— скромно замечает Лесли. Её блестящая заколка едва держит непрочный хвост на затылке. Волосы лесенкой обрамляют подбородок. Она поднимает подбородок и вставляет ключ в зажигание. У волос звенят серёжки. —?Мне сделать музыку потише? —?Там очень хорошая песня,?— хмыкает брат. Какой паскудный.?— Разве что чуть-чуть потише. Взаимовыручка.*** —?Опять вы поругались с братом? Эрика игнорирует вопрос. Только успевает юркнуть под его руку и свесить ноги с дивана. Носки ещё даже не дотягивают до пола. Хотя Арен в свои девять лет уже умеет едва ли не за руль садиться. При спуске с лестницы перескакивает через ступеньку. Она прячет пальцы в рукавах?— холодно. Промёрзнешь до костей, кажется. На синих рукавах оранжевые манжеты. Два её любимых цвета?— тёплый и холодный. —?Нет. Всё хорошо,?— наконец сдаётся она, когда её целуют в макушку и когда отцовская рука приобнимает за плечо. Треплет ткань хлопковой рубашки. Ночевать не дома пока ещё немного непривычно. Без мамы. Только с её фото. Бездушным. Неживым. —?Ты же никогда нас не оставишь? Обещай. Мне. Мама оставила. Грегори прикусывает щеку. Отсчитывает секунды на часах. Как будто они помогут. Да, например, пообещают вместо него. —?Со мной такого не случится. Я же люблю вас, как могу оставить? Это не обещание. Эрика опускает голову на плечо отцу и накручивает на палец русые волосы. Пытается на смятых краях бумаги в его руках различить признаки букв. Где-то там складываются рассказы про оборотней и вампиров. Про ведьм и бессменное ?темноты бояться нужно?. Не про семью. Не про любовь?— про дело. И она знает. Когда закрывает за ним дверь, когда смотрит на Арена. Когда оборачивает отцовский шарф вокруг плеч. С запахом одеколона и табака. Как его куртка. Как он сам. Взгляд её голубых глаз бегает по стене напротив. Из угловатой рамки в пустоту смотрит тусклое лицо Рэйчел. Её у них отняли. С корнем, просто так вырвали что-то необходимое. Как будто его там и не было. Эрика не смотрит на отца. Почему-то не хочет поднимать взгляд. Как будто он отправится следом за матерью. В никуда. Превратится в ничто на окраине штата, как только выйдет за черту. Вечер наполняется его ?я же люблю вас??— родным и неожиданно нечестным. Грегори никогда не простил бы себе то, что вырастил детей охотниками. Хорошо, что ему не придётся даже видеть их взросление. И её в частности. Она справится сама. Без его плеча. Без его руки. —?Не уезжай,?— почти неслышно шепчет Эрика. Пока взгляд замыкает кольцо на рисунке обоев. Пока глаза медленно накрываются ресницами. —?Ты же знаешь… Он помнит все её взлёты и падения. Помнит, как она никогда не умела кататься на двухколёсном велосипеде. Как порезалась его охотничьим ножом, прокручивая рукоятку в пальцах. Поперёк линии любви. Стиснула губы и протянула её на перевязку. Как подралась однажды с мальчиком за что-то второстепенное и неважное. Не была рада. Но была довольна. К тому же, у них была ничья. —?Я должен уехать, но я же всегда с тобой. Помни, что ты особенная,?— кивает Грегори. —?Ты уникальная, птичка. Каждый хорош в своём. Ты даже можешь то, чего я не могу. Наверняка можешь. Это я тебе обещаю. Вот спасибо. —?Расскажи ещё про вампиров. А то ты снова уедешь. Он поддаётся на провокацию и выцепляет из памяти какой-то случай из Небраски. Жестикулирует для яркой передачи чувств. Всех их оттенков и полутонов. Эрика не похожа на него. Не похожа на мать. Его голос?— ровный и спокойный. Его асфальтная куртка. Кожаная, треснутая в складках. С рыжиной и бессмертной молнией. Грубые ладони, грубый голос. Мягкое сердце. Было мягким. Теперь… она не знает, что теперь. Он сам был бы рад узнать. Но его здесь нет. Он ненастоящий. Асфальтная куртка тоже фальшивая. Пропитанная насквозь какими-то иллюзиями. Херова куртка. Херовы сны. Пошли бы вы к чёртовой матери. —?Эрика?*** —?Эрика. Или как там тебя… Картер,?— она прикладывает усилие, отрывая лоб от своего локтя и выпрямляясь. Студенты потихоньку начинают разбредаться из аудитории и складывать материалы в сумки. До Картер доходит поздно. Сначала вообще не доходит. От машины до второй пары, кажется, она ничего не запомнила. Или уже успела забыть. Помнит только какие-то смутные передвижения по угловатым лабиринтам кампуса, терпкий запах остывшего кофе. И развязанные шнурки. —?Мне-то без разницы, собираешься ты лежать тут дальше или нет, но сейчас моя пара. —?Картер, да… Твоя кто? —?Кай щёлкает пальцами прямо перед её носом, едва не задевая кончик. Она возмущённо отклеивается от своего рукава. —?А, это ты. Да на здоровье. Ты что, бываешь в колледже? —?Иногда для практики нужно немного теории, а ещё меня вышвыривают из дома,?— Паркер разводит руками и за плечо отодвигает её в сторону. Скорее, нагло сдвигает со своей дороги. Эрика моргает, не до конца проснувшись. Звёзды перед глазами превращаются в выведенные на доске латинские буквы. Она бросает на него недоверчиво-злобный взгляд. Борется с желанием отвесить ответного, но только брезгливо отряхивает от чего-то невидимого плечо. Непреднамеренно. Не чтобы его отшвырнуло в дежавю. Если бы Картер хотела сказать ?ты отвратительное дерьмо?, она сказала бы ?ты отвратительное дерьмо?. Эрика стискивает зубы. Это не из-за прикосновения, боже мой, я же не такая сумасшедшая, как твои предки. Понимаешь? Я, конечно, не буду отчитываться. Но ты должен понять. Нет, ты ОБЯЗАН понять. —?Тебе отдельное приглашение на выход? —?Кай тяжело выдыхает. Он с собой даже почти ничего не носит. Учебников, тетрадок. Рюкзаков. Ему не надо. Может, его и правда вышвыривают из дома?— может, он уходит сам. —?Отвали,?— почти ненамеренно брякает она напоследок. Обходит его и выруливает на путь куда-нибудь подальше из аудитории. Тебе что за дело? Заинтересовала жизненная история? У отца сострадания было в избытке. Как у примерного охотника. У неё сострадания меньше. Потратила на себя, брата и подопечных вампиров. Зачем-то отец двадцать лет назад решил не предохраняться. Картер выталкивается из кабинета наружу и жмёт плечами. Надеется, что он догадался. Прочёл между строк. И слов. Хотя кто вообще знает, убивал ли Кай кого-нибудь? Может, убивал. Хотя не похоже. Хотя его послушать… хотя это не твоё дело. Просто заткнись уже. Он не может быть ничем интересен. Единственный потенциальный интерес должен вертеться только вокруг Джошуа. Джошуа. Плевать на Кая. Пусть хоть подыхает?— ни горячо, ни холодно. Пока он не лидер, всем на него плевать. —?У меня, бога ради, есть Тео, чтобы тусоваться здесь,?— напоминает себе Эрика. Почти довольно. Тео правильный. И Арен правильный. Все они. Даже удивительно. —?И Арен. Это?— рецепт спокойствия. Безразличия. Арен умеет из практически любой ситуации извлекать урок. В стрессовые моменты его единственный ориентир?— постройка новых схем и тактик. Планирование и анализ. После смерти отца единственным его занятием были вопросы в один конец ?кем и с кем теперь буду я??. Тем, кем захочет. Иллюзия выбора?— как будто он есть. Хотя за тебя всё уже решили, когда оставляли в разных городах каждые два месяца, в разных штатах?— каждые четыре. Но он боялся одиночества. И всё равно ему не хватало материнского тепла. И отцовского участия. И всей этой родительской грёбаной поддержки. И Эрике всегда было проще помогать ему, чем себе самой, проще подменять то, что должны были дать другие. Удобнее. ?Должно быть, ты родилась раньше, но три года тебя держали в пробирке?. А ещё ?одного идеального ребёнка разделили на двух кретинов?. Она не любила чувствовать себя ни младше, ни слабее. Ни чем-то ещё херовее. Хотела справляться сама?— быть, вообще-то?— той, кто сама себя спасёт, кто сама сможет кого-нибудь спасти. Без принцев, чудесных братьев-охотников и небесной благодати. Арен научился с этим мириться?— тоже сойдёт как компенсация остальной чокнутой или мёртвой семье. Они слишком разные вдвоём. Наверное, этим и сходятся: искусно избегают конфликтов. Противоположности дополняют и соединяют в цельный образ. Его?— спокойный, уверенный и обаятельный. Её?— хаотичный, прямой и выборочно-внимательный. Присматривающийся. С Ареном было просто. За его нервы было почти спокойно?— он психически здоров, слава Христу. Было просто: играть в прятки в детстве, читать книжки в детстве, кататься по городу в подростковом возрасте. На запретной машине. Мы друг у друга оставались и остаёмся. Этого хватит.*** Спустя полтора часа лекции из размышлений её выдергивает скрежет шин по гравию. Точнее, выдёргивает уже на улице?— она даже вздрагивает и поднимает подбородок. Картер выпрямляется, пальцем ведя по ряду металлических клёпок на ремне куртки и отзываясь на звук невнятным ?чёрт тебя принёс?, а затем обходит колонну у входа. Сбегает с пары невысоких ступенек. Она придушила бы каждого, кто только посмеет устроить покушение на дорогу к номеру и ужину. Ей хотелось есть. Больше всего. —?Это же не та самая… —?вопрос замирает во рту,?— ага. Это же та самая машина. Удивительно. А главное?— как неожиданно, и… —?она недоверчиво замолкает. За небольшой аркой, где дневной свет ещё не выхватывает тьму, припаркованный на кромке дороги. Подмигивающий фарами на свету. Тот самый загадочный автомобиль с тем самым загадочным?— уже не таким загадочным, но всё же?— мужиком. Она поджимает губы, стискивая ткань куртки в карманах пальцами и делая пару шагов вдоль дороги. Хоть на семейные разборки успеваю? Не жалко тебе его. Наверняка сам нарывается. —?О, приветик,?— Эрика вырывает рукав из чьей-то хватки, когда он там оказывается. Взбрасывает подбородок и отвоёвывает манжет. —?Помнишь ещё моего… э-э… отца моего отца. Так лучше. Назовёшь дедом?— обидится. Помяни чёрта? Кай стоит, сложив руки на груди и спиной оперевшись на одну из стен арки. Какой-то непривычно уставший. И, тем не менее, не стирающий из взгляда насмешки. Непрозрачной и холодной. Она в упор смотрит на него и жмёт плечами. —?Как думаешь, когда он меня заметит? —?И знать не хочу! —?она дёргает рукой. Избавляет Паркера от возможности снова схватить за куртку. —?А, я понял, ты за мной следила,?— он перехватывает её вопрос и жестом закрывает ей рот. Она вскидывает брови. Кай виновато пожимает плечами. —?Кто так поздно уходит из колледжа? Лично у меня была уважительная причина?— я наблюдал за тем, как этот придурок то тут, то там паркуется. Вот же бестолочь. Кай заговорщицки качает головой. —?Слушай, мне… без разницы, вот совсем. Да, я задержалась, потому что следила за тобой. Ты раскрыл меня. Ты невероятно талантливо раскрываешь людей. В следующий раз буду шифроваться лучше. Ещё вопросы? Я пойду, можно? Паркер скользит небрежным взглядом по её скрещенным рукам и приподнимает брови. Она бросает почти неслышное ?спасибо? ему в ответ, и он усмехается. Слегка поворачивает голову в сторону машины. Из колледжа все ушли. И он ушёл бы. Но за ним опять приехали. Снова. Может, не за ним?— расспрашивать профессоров о нём же. Как будто так необходимо следить. —?Стой, стой, стой,?— Эрика не успевает оглянуться, как врезается в него спиной. Вот же любитель подкрадываться. Она трёт запястье и поворачивается всем корпусом. Что??—?У меня появилась идея. Раз уж здесь немного людей… мало ли какой криминал может случиться. Подыграй мне. Она не успевает вывернуться, когда чужие руки накрывают и сжимают её плечи. Успевает выше поднять голову и стиснуть губы. Крепкая хватка тут же оборачивается вокруг горла вслед за его громким ?что хотел увидеть?? куда-то за ворота. Картер локтем пытается врезать ему или вцепиться в руку. Сжимает челюсть ещё крепче. Тварь. Без осмысления и осознания. Кай блокирует все доступные лазейки и крепче вжимает ладонь ей в шею. Что-то шепчет на ухо, но она не слышит. Концентрируется на дыхании. На хер иди, Кай. Подыграть так не просят. Её лёгкие, наверное, сбрасываются с отвесных скал. Она выпрямляется и перестаёт дышать совсем. Он сильнее. Это несоизмеримо выводит из себя. —?Отвратительный ты… —?она давится воздухом. Говорит на последних секундах?— тратит их на Кая. Подошвой Эрика заезжает куда-то по ноге, но Кай только стискивает её подбородок в своей ладони. —?Сегодня тебе лучше не вырываться. Я могу и не такое,?— напоминает он и прибавляет шёпотом ей на ухо. —?Вот посмотри, даже не видит нас. —?Отпусти меня,?— вырывается почти бессвязно. Она стойко выдерживает его взгляд, когда он наклоняется к лицу. —?Урод. Лезвие?— небольшое?— утыкается ей в шейный позвонок. Университетское. Они тупые?— это успокаивает. Они всё же ножи?— это тревожит. Дьявол, а с Ареном что будет, если она тут сдохнет? Ещё чего. Не дождётся. Эрика замирает, выравнивая дыхание и стараясь не дёргаться. Ладно. Неважно, что он хочет?— он просил подыграть, и она подыграет. Это всё, что остаётся. Дальше?— его убить. Подвесить к стене и дротики швырять. Ещё одно истеричное желание рассмеяться?— защитная реакция?— тоже подкатывается к языку и рвётся из груди. Смешно. Рассмеётся, конечно же. Перед тем, как вспороть ножом его горло. Перед глазами мелькает их с братом короткое соревнование?— кто дольше задержит дыхание. Она тогда жульничала и выигрывала. Дышала носом, когда он не замечал. Сейчас казалось, что нужно было раньше тренироваться честнее. Кай толкает её в спину и сам сдвигается на пару шагов вперёд. Что за дерьмо вообще творится в твоей голове? —?Motus! Кая отшвыривает обратно к стене?— хозяин машины выскакивает на улицу. С выставленной вперёд рукой. Картер мысленно аплодирует ему, но на деле?— молчит, перебирая ремешки на сумке. Потирая шею. Пряча сбитое дыхание в тыльной стороне ладони и откидываясь на землю. Сотрут память? Нож отлетает и со звоном приземляется на асфальт. Отскакивает и достигает травы. Дыхание срывается, выбивает из колеи и само режется на лоскуты. Пульс хаотичным ритмом отскакивает от висков и звенит в ушах?— как будто старый телевизор сошёлся с плохой сетью и оттранслировал помехи. Она наконец отрывисто вдыхает, цепляясь за браслет. Переворачивается на бок, медленно возвращая душу в тело. Она убьёт его. Она прямо сейчас встанет и… Стоит только попытаться подняться с асфальта, видимо, с помощью волны эмоций под каждой клеточкой кожи, как чья-то тяжёлая ладонь материализуется на её плече. Мягко опускает обратно. Припечатывает, она бы сказала. Картер уже пытается впаять взглядом знакомого мужчину в землю и позволить себе самостоятельно выправить Каю пару позвонков, как её хватают за шиворот куртки. Перерезают все движения. Она дотрагивается кончиками пальцев до шеи и отдёргивает, как от раскалённой конфорки. И смотрит?— мутно. Делает вид, что испуганно. Неверяще. Нащупывает ладонью опору и пытается подняться. Актриса хренова. —?Не стоило следить за мной,?— в ушах звенит негромкий смех Кая. Эрика машинально отворачивается, прижимая к груди одно колено. —?Ты приезжал, чтобы однажды увидеть такое? Увидел? Всё устроило? Если ещё раз попробуешь за мной наблюдать, я могу и повторить. Она переводит взгляд с одного на другого. —?Что происхо… —?голос звенит. Картер и сама почти верит в свой натурально отыгранный страх. —?Заткнись,?— обрывает Кая мужчина, действительно не слишком похожий на пожилого. Или её обрывает. С таким отвращением, словно каждый дюйм этой земли и этого мира здесь и сейчас кажется ему мерзким. —?Ещё одна такая выходка, Кай, и я даже не стану церемониться с тобой. —?Папаша свалил поэтому? —?он запрокидывает голову. —?Боится меня? Конечно, боится. Как иначе. Боится, что я вырву ему се… Он сгибается пополам, не договорив. Она незаметно морщит кончик носа. Воцаряется молчание со стороны обоих. Ну конечно, почему бы не обсудить свои семейные дела сейчас? Она уже крутит в голове, как тактичнее вырваться и пообещать не заявлять в полицию. —?Снова запрёшь где-нибудь или напомнишь о том, что я сделал? —?произносит Кай сквозь зубы, хотя в тоне слышится улыбка. —?Ох, умоляю. Отчего-то она обращает на это внимание. Наверное, реакция на стресс. Концентрируешься на всяком дерьме. Паркер постарше устало поводит головой и оборачивается к Эрике. Он и Кай как будто оба ужасно устали. Друг от друга, например. Его сиплый низкий голос заполняет собой пространство?— древняя, модифицированная в ведьминские заклятья латынь. Она успокаивает и убаюкивает?— мысли как будто сами решают покинуть голову. Так пусто и так хорошо. В своих задокументированных рассказах люди после летаргической смерти ощущали, наверное, то же самое. Лёгкое, покалывающее тепло и безмятежное спокойствие. Это нехитрое заклинание, конечно же, чтобы вырвать из её памяти этот временной отрезок и немного успокоить. На неё действует плохо, но всё же действует. Прядь волос падает на лоб и сползает по щеке. Она улыбается кончиками рта. ?Я же охотник, идиоты,?— Эрика молча поднимает взгляд, шатаясь в сторону. Её придерживают за плечи. Почти заботливо. —?Может, омела и не защищает от магии, но от магического вторжения в разум?— вполне себе?. Она потом разберётся с Каем. Во благо своей конфиденциальности. —?Где я? Ой… Картер растерянно трёт висок и привстаёт. Во рту пересыхает. Она не знает, по-настоящему это или она сама убедила себя в своей роли настолько, что эта самая роль проявляется физически. —?Ты упала в обморок, с тобой всё в порядке? —?Каю у стены как будто рот зашили. Может, и правда зашили. Может, ему тошно на всё это смотреть. Его отсюда и не видно. —?Ты будь осторожнее. Может, провести до медпункта? —?мужчина осторожно оглядывается. —?Или до дома? Ну проводи, если найдёшь. —?Нет, спасибо, я… в порядке. Наверное, опять из-за еды. Подростковое,?— она забирается ладонью в волосы и не без чужой помощи поднимается на ноги. Выпрямляет плечи и прижимает к себе сумку. Недоверчиво осматривается. —?Всё хорошо, я дойду. Спасибо ещё раз. Надеюсь, он не читает мысли. Иначе мои ?спасибо? превратятся в ?грёбаные суки?. Картер старается выглядеть как можно более потерянной. Поправляет выпачканный в траве подол куртки. И неровным шагом двигает к преломлению территории колледжа. Обрисовывает в голове только дальнейшие маршруты. Не Кая. Будто не замечая их разговоров. Будто не хочется встряхнуть его?— кого-нибудь из них двоих?— за плечи и спросить, какого хера происходит. —?Вот мразь,?— Эрика вдруг давится воздухом и толкает плечом стеклянную дверь магазина. Собирается утешать себя чем-нибудь к ужину. Готовка утихомиривает. Особенно под какого-нибудь Стивена Кинга. Каю тоже можно попробовать, но ему лучше обойтись без триллеров,?— мразь. Вернётся в номер и залезет в душ, конечно, чтобы смыть с себя его отпечатки на шее. И магию, которой её беззастенчиво пытались накормить. И как-нибудь в следующий раз?— даже если придётся хорошенько подождать?— определённо поделится впечатлениями. По-своему. Прирежет. Идиоты. И вытряхнет из памяти эту их семейную перебранку, чтобы не путалась под ногами. И, господи, придушит себя собственноручно, если ещё хоть раз пропустит мысль о каких-то там извинениях. —?Чудесно,?— Картер забрасывает в корзину пару пачек со шкварками. Брат их ненавидит. Пускай ненавидит молча. Уже у касс она клацает ногтями по прилавку и хватает джем со стеллажа. Взвешивает в ладони и любезно протягивает вперёд карточку. —?Добрый вечер.