2. (1/2)
Cause it's too cold, for you here,And now so let me hold both your hands in,The holes of my sweater.The Neighbourhood - Sweater Weather Первое, что видит Юньси, когда заходит в кофейню, — охапка белых роз, аккуратно подвязанных нежно-голубой лентой. Дутые, ещё не до конца распустившиеся бутоны и нежные тёмно-зелёные листья, лёгким водопадом струящиеся по стеклянным бокам какой-то дурацкой, совсем неэстетичной трёхлитровой банки, привлекают его внимание, манят. Юньси протягивает руку, чтобы коснуться наверняка приятных на ощупь тонких листочков, но совершенно случайно задевает острые шипы на изящных, спрятанных листьями стеблях. Немилосердные колючки оставляют на подушечках пальцев почти безболезненный, но всё-таки ощутимый укол, так что Юньси приходится прислушаться к заложенным ещё с молоком матери инстинктам. Мужчина резко одёргивает руку и с какой-то почти детской обидой смотрит на обманчивую красоту нежных бутонов. Но очаровательные цветы равнодушны к чужим ожиданиям: с холодной, величественной отстранённостью они стоят в голубовато-прозрачной воде, распространяя над витринами с выпечкой тонкое благоухание своей лёгкой, но такой короткой жизни. — Доброе утро. Какой кофе желаете? — слышит Юньси мелодичный девичий голос, ворвавшийся в поток его размышлений настолько внезапно, что его плечи непроизвольно вздрагивают. Юньси оборачивается к девушке и смотрит на её красивую открытую улыбку несколько неловких секунд с абсолютным молчанием. Он немного растерян, дезориентирован собственным ещё не сформировавшимся желанием. Абстрактные мысли медленно собираются в красочные образы, излишне суетливые движения и какие-то до ужаса нелепые слова. Юньси смакует на губах свой китайский акцент и на приветливую, понимающую улыбку девушки улыбается своей, неловкой. — Сколько стоят эти цветы? — Что? — непонимающе переспрашивает девушка. Краски её искренности немного тускнеют под тенью замешательства и смущения, что зарумянили её скулы пыльно-розовой дымкой. — Розы, — более отчётливо повторяет Юньси, но — вот беда — его шипящий плавными согласными акцент всё ещё выдаёт в нём чужеземца. — Я хотел бы купить их у вас. — О, — многозначительно тянет бариста и, смешно приоткрыв рот, начинает махать руками. — А вы знаете, они ведь не продаются, стоят здесь просто для красоты, вот и всё. — Но, может?.. — изламывая брови, заискивающе просит Юньси и улыбается своей самой очаровательной улыбкой, которая, как показывает многолетний опыт, ужасно импонировала представительницам прекрасного пола.
Хитро сощурив большие голубые глаза, девушка оценивающе окидывает Юньси взглядом. Однако мнётся не дольше десяти секунд и, растянув красивые пухлые губы в искренней радости, предлагает чудаковатому клиенту компромисс: — Если купите у нас кофе, какую-нибудь выпечку и оставите свой номер телефона, то можете забрать этот букет совершенно бесплатно. — А вы не промах, — тихо посмеивается Юньси и, бросив быстрый взгляд на прикреплённый к фартучку девушки бейдж, добавляет ласковое: — Вик.
Юньси покупает у милой бариста десять стаканчиков разного кофе, пять пакетиков с ароматным ореховым печеньем, шоколадными круассанами и бесчисленным множеством сладких пончиков с ярко-разноцветной глазурью на подрумяненных верхушках. О кривоватом размашистом росчерке цифр с лаконичным ?Лео <з? в самом уголке белой салфетки Юньси тоже не забывает.
Протягивая пышный букет в обмен на номер телефона, Вик желает Юньси хорошего дня и в ответ на тихую благодарность как-то чересчур загадочно начинает стрелять подведёнными глазками. Её длинные накрашенные ресницы, в коих путается яркий свет от больших навесных ламп, становится последним воспоминанием, которое Юньси перед самым выходом из кофейни обещает себе сохранить в памяти как подспорье о частичке чего-то хорошего на грядущий тяжёлый день.
Бумажные пакеты шуршат под его пальцами, а в носу щекочет от сладкого благоухания белых цветов, охапку которых Юньси неуклюже перехватывает свободной рукой.
— До свидания, — тихими переливами прощается с Юньси Вик, и колокольчики, подвешенные над дверью, вторят ей тонким серебристым голосом.
Мужчина толкает дверь, слегка привалившись к нему плечом, и, выпав на улицу, тут же оказывается в плену у немилосердно бьющих в лицо вихров мелкого снега. Пушистые мокрые снежинки быстро облепляют пальто Юньси, юрко протискиваются за высокий ворот чёрной тонкой водолазки и неприятно колют щёки. Юньси видит, как ледяная прохлада стихии с шаловливостью маленького ребёнка кружит в воздухе ловкие завитки, сбивает с ног пробегающих по улице людей и вьюжит кончики их вязаных шарфов.
Юньси, кого, как и многих других неудачливых прохожих, непогода застала врасплох, сейчас спешит поскорее оказаться на стоянке. Там, уже покрытая тонкой наледью белого пуха, своего звёздного часа дожидается купленный Юньси в качестве рождественского подарка самому себе чёрный спорт-кар "Audi E-Tron GT", о котором мужчина мечтал уже очень и очень давно. Мечтал, но не позволял своему желанию осуществиться, поскольку никогда не имел привычку иметь вещей больше, чем ему это было необходимо. В Шанхае у Юньси остался прекрасный кроссовер, на котором он выезжал по рабочим вопросам и встречам, и другой, менее официальный и более манёвренный, личный, — для вечерних прогулок под настроение, когда стрелке спидометра не мешает никакое городское ограничение в скорости, а лентообразная дорога под тихий гул мотора и громкие биты в колонках уводит за раскрашенный закатным солнцем горизонт.
Приехав же в Штаты и проведя здесь около двух месяцев, Юньси как никогда остро ощутил потребность в личном транспорте. Ощутил и отказать себе в маленькой удовольствии потешить прихоти своего внутреннего эстета-автолюбителя просто не мог. Вопрос решил меньше, чем за пару часов: позвонил старым друзьям, под радостные восклицания и весёлый смех, вызванный воспоминаниями о днях бурной юности, договорился о тест-драйве. Ещё по телефону друзья Юньси сказали, что у них для него есть отличная кандидатура. Но обманули. Вороная с серебристым отливом металла на капоте красавица была не просто ?отличной?, она была самой лучшей из всех новинок, какие мог предложить авторынок на данный момент. Юньси влюбился в тихую, но быструю малышку с первого взгляда. А когда после оформления документов выехал на заполненные улицы Нью-Йорка, очаровался окончательно и бесповоротно. Даже дикие пробки, в обычное время опасно щекотавшие нетерпеливым водителям нервы, не могли омрачить Юньси настроение. И с тех пор он находился в приподнятом расположении духа всякий раз, как садился за руль своей прекрасной крошки.
Положив бумажные пакеты с кофе и выпечкой на заднее кресло, Юньси тем не менее оставлять свою главную драгоценность — хрупкие белые розы — без присмотра побоялся. Он заботливо стряхивает осевшие на тонких листьях капельки талого снега и осторожно кладёт букет на переднее кресло.
В офис американского партнёра, контракт с которым был подписан ещё в конце октября, Юньси приезжает, когда длинные стрелки достигают отметки в девять ленивых утра. Юньси разбавляет офисную неспешность и скуку своим фееричным появлением: спасительные кофе и выпечка для немногочисленного штата сотрудников главного отдела в одной руке и охапка едва схваченных простудой лёгкого морозца белых роз — в другой.
Девушки, с весёлым щебетанием окружившие Юньси, с восторгом и какой-то им одной свойственной искренней нежностью смотрят на очаровательные цветы, прижатые к груди их нового партнёра, и не могут удержаться от улыбки.
Нового сотрудника весь головной отдел находил невероятно очаровательным.
Девушек в Юньси привлекала его мягкий, открытый характер и миловидная внешность; мужчин — ловко и своевременно, как и положено хорошему начальнику, решать сложнейшие задачи, но при этом оставаться человеком простым, способным всегда вовремя и к месту высказаться или пошутить. Так, остроумие и харизма, в это утро приправленные щедростью кофейного комплимента, ещё больше расположили сотрудников компании к Юньси, развеяли хмурую сонливость утра.
— Какие красивые, — звучат попеременно восторженные вздохи одних.
— Интересно, кто же эта счастливица? — тихо хихикая, без зависти, но с искренним любопытством перешёптываются другие.
— Их нужно непременно поставить в воду, — наконец, разумно замечает Хлоя, и Юньси спешит прислушаться к её совету. Он поручает секретарше, ?если только это, конечно же, вас не затруднит?, найти какую-нибудь вазу, чтобы он, Юньси, смог украсить отведённый ему всё тем же щедрым американским партнёром просторный светлый кабинет.
— Нисколько не затруднит, — мило улыбается Хлоя и спешит отправиться на поиски подходящей ёмкости.
Юньси благодарно кивает ей в ответ и, поудобнее перехватив рукой цветы, уже со всей серьёзностью?включается в рабочий процесс. Он внимательно выслушивает всю информацию по подготовленным сотрудниками отчётам, коротко благодарит каждого за проделанную работу и удаляется в свой кабинет, раздав указания на грядущий день.
У Юньси хорошее настроение, и Хлоя, вошедшая в кабинет после трёх громких постукиваний в дверь, с мягкой улыбкой смотрит за расслабленными движениями своего временного руководителя. — Очень красивые цветы, — говорит Хлоя, расправляя тёмно-зелёные листья.
— Да, мне тоже очень нравится.
Юньси останавливается перед столом, в центр коего девушка ставит высокую хрустальную вазу, и некоторое время смотрит на нежные белые лепестки, в тепле, воде и свете, наконец, воспрявшие от маленького потрясения с перемещениями. От роз исходит чудесный сладковатый аромат, который быстро распространяется по всему кабинету, и Юньси не может удержаться от того, чтобы ещё раз не наклониться к сладкоголосым бутонам. Прикрыв глаза, он с наслаждением припадает к цветам, и Хлою, тихо наблюдавшую за ним всё это время, накрывает волной жара и умиления от увиденной очаровательной картины. Девушка стоит, в нерешительности прижав руки к груди, и весь её взволнованный вид говорит о том, что ей ужасно хочется сказать своему новому коллеге что-то невероятно важное, чувственное. Но она не решается. И даже когда Юньси, заметив, наконец, её мерцающий взгляд, смотрит на Хлою вопросительно, она робко отводит глаза в сторону, а затем и вовсе, смешав тихое извинение с неразборчивым бормотанием о своих служебных обязанностях, уходит. Юньси на это лишь недоумённо пожимает плечами и сам приступает к работе. Лёгкость, окутавшая всё тело мягким облачком, прекрасно настраивает на трудовую деятельность, и Юньси, забыв про свою порцию кофе, с головой уходит в документацию.
Солнце, пробивающееся через большие окна в его просторном кабинете, изломленными зайчиками скачут по светлым стенам, длинному столу из стильного тёмного дерева, к тону которого подобрана и вся остальная мебель, и на мгновение замирают на тыльной стороне ладони Юньси. Прозрачные блики приятно пригревают тонкую бледную кожу, и Юньси на мгновение отрывается от монитора, чтобы взглянуть на ласкающий тёплый свет, шаловливо целующий выступающие на его руках венки. Так, мысль, в которую Юньси был погружён, как в эфемерное пространство дымного вдохновения, постепенно отпускает его сознание. Чудна?я нега, воздушным образом охватившая мужчину изнутри и подтолкнувшая его к самозабвенной деятельности, рассеивается, так что Юньси, наконец, вновь возвращается в реальность.
Нечёткие очертания и расплывчатые линии медленно приобретают законченные формы тёмных шкафов, кожаного дивана, стола и аккуратно разложенных по всему кабинету папочек с важной документацией. Юньси фокусирует взгляд на одной из таких подшивок, лежащих около его правой руки, и мельком замечает бледный огонёк индикатора на дисплее своего мобильного, звука оповещения которого за спорящейся работой он даже не расслышал. Юньси берёт смартфон и, разблокировав его, видит на экране иконку одного непрочитанного сообщения с какого-то незнакомого, местного, номера.
+1(212)xxx-xxxx, [10:23]привет +1(212)xxx-xxxx, [10:23]ты украл мои цветы +1(212)xxx-xxxx, [10:24]верни? Юньси недоумённо смотрит на череду странных сообщений и далеко не сразу понимает, о каких цветах идёт речь, и кому вообще принадлежит данный номер телефона.
?Это какая-то шутка?..? — начинает печатать он в строке ввода, но отправить не успевает. Воспоминания о сегодняшнем утре и милой бариста, которая выманила у него номер телефона в обмен на розы и неплохую выручку в кассу, всплывают в голове раньше, чем палец касается заветной кнопки ?отправить?. Юньси стирает ранее напечатанные слова и, взглянув на иконку времени на своём ноутбуке, спешит набрать другой ответ.
Я, [11:40]Ещё раз здравствуй, Вик. :)Мне казалось, ты сказала, что этот букет тебе не принадлежит. Я, [11:40]И к тому же, помнится, мы с тобой заключили весьма выгодное соглашение: я получаю букет, а ты — мой номер. Про кофе и сдобу, приобретённые в пользу кофейни, Юньси тактично решает не напоминать, хотя сообщения Вик и выглядят очень странно и даже интригующе. Неужели таким эпатирующим способом она решила напомнить мужчине о себе? Юньси стало интересно, как в дальнейшем Вик повернёт ситуацию, и, благо, очередное сообщение не заставляет себя долго ждать.
?Неужели всё это время она держала телефон в руках?? — мелькает в голове Юньси быстрая мысль, от которой почему-то на душе становится тепло и радостно.
Вик, [11:41]это было недоразумение Вик, [11:41]верни букет Сообщения Вик не сколько удивляют Юньси, сколько настораживают. Однако мужчина, трезво рассудив, что, вероятно, таким образом Вик пытается намекнуть ему о встрече, в конце концов решается сыграть по её правилам. Я, [11:42]Хорошо, если ты так настаиваешь, то я верну тебе эти чудесные розы. Конечно, мне будет страшно жалко с ними расставаться, но, пожалуй, встреча с тобой сможет исцелить мои душевные раны от этой ужасной потери. Игривое солнце, бликами рассыпающееся по стенам его уютного кабинета, явно располагают Юньси к неприкрытому фарсу и наиглупейшему флирту. Но он ни о чём не жалеет. Даже когда его телефон вдруг замолкает на мучительные десять минут.
За это время Юньси успевает бесчисленное множество раз бездумно и бесцельно потыкать в заголовки новостной ленты, удалить несколько бесполезных файлов с компьютера и сделать одну удачную фотографию одинокого, но такого прекрасного белого букета на своём столе.
Ответ приходит, когда Юньси уже не чает его дождаться. Мужчина собирается вновь вернуться к работе и уже открывает недавно полученный по корпоративной почте документ, как вдруг его смартфон вновь оглашает тихий сигнал оповещения. Вик, [11:53]слушай Вик, [11:53]я дам тебе один совет
Вик, [11:54]никогда так больше не пиши Я, [11:54]Это было настолько ужасно? :( Вик, [11:55]просто чудовищно Вик, [11:55]и да Вик, [11:55]кто-то серьёзно ещё использует эти смайлики? Я, [11:56]Я использую... :/
Однако ты не ответила на мой вопрос: я могу надеяться на встречу с тобой? Вик, [11:57]
ты не спрашивал про встречу Вик, [11:57]но надеяться можешь В ответ на это Юньси благоразумно решает отправить только что сделанную фотографию букета. Но сообщение, к огромному сожалению мужчины, остаётся непрочитанным вплоть до трёх часов по полудню, когда большая половина рабочего дня Юньси теряется в бесконечных трудовых задачах.
В половину первого Юньси вызывают на совещание к тому самому американцу, который долго, красочно и очень эмоционально расписывает своему китайскому партнёру о всех трудностях, возникших в их деле. Так, углубившись в процесс разрешения непредвиденных обстоятельств, Юньси напрочь забывает не только про свой телефон, но и про обед. Впрочем, Хлоя — добрейшей души человек — предусмотрительно покупает несколько сэндвичей в том кафетерии, куда обычно на ланч ходили все сотрудники их офиса.
Юньси бумажный пакетик из рук Хлои принимает с большой благодарностью, на что девушка смущённо отмахивается, мол, пустяки, ешьте на здоровье. И Юньси ест. С большим аппетитом и мелкими крошками, которые сыпятся на мягкую ткань его водолазки.
— Вот ведь... — тихо ворчит он, ладонью смахивая с одежды на столешницу хлебобулочное крошево.
Настроение Юньси — если сравнивать с утренними часами блаженства — за время напряжённой, внеплановой работы заметно испортилось, однако сейчас, перекусив, он вновь начинает чувствовать себя живым. И как раз в этот момент на его телефон вновь приходит очередное сообщение с уже хорошо знакомого номера. Это Вик прислала координаты и время, уточнить приемлемость которого, впрочем, она не посчитала нужным. Однако Юньси этот факт не расстраивает, а, напротив, несколько забавляет: его собеседница оказалась настолько уверенной и наглой, что Юньси просто не смог устоять под её очарованием. В конце концов, настойчивость и прямолинейность всегда страшно ему в людях импонировали.
* * * Рабочий день Юньси, ввиду его должности и статуса, не был нормирован какими-то строго определёнными рамками, однако сейчас, проведя за решением множества корпоративных проблем и задач больше двенадцати часов, он был рад, что в конце концов смог освободиться хотя бы до полуночи. Порой в практике Юньси бывали ситуации, когда он и его лучший друг, а по совместительству ещё и партнёр по бизнесу, Таканори Мацумото, который на этот раз благоразумно остался курировать дела компании в Китае, тогда как Юньси был вынужден уехать в Штаты и даже более того — застрять здесь на два месяца, — задерживались на работе от заката до рассвета. Как, например, случилось, когда Юньси готовил документы для подписания контракта с американским партнёром, сотрудничество с которым гарантировало игровой империи Юньси стабильность на американском рынке. Выход на мировой уровень значил для Юньси слишком много, и потому в течение почти целого года он решал проблемы, сглаживал углы и готовил почву лишь для того, чтобы уже этой зимой выйти на финишную прямую.
Тянущая усталость, накопившаяся за длительное пребывание в Нью-Йорке и бесконечную работу без выходных дней, даёт о себе знать, когда Юньси садится за руль автомобиля. Перед глазами плывёт марево неловкой вечерней картинки, а руки слегка дрожат от напряжения, когда он прогревает двигатель и выполняет мелкие манипуляции по созданию уютной атмосферы: включает музыку на полюбившейся за эти два месяца джазовой радиостанции (вечерами здесь солирует бессмертная, умиротворяющая классика), перещёлкивает рычажок фар и стеклоочистителя. В зеркала заднего вида, куда Юньси мельком бросает взгляд, чтобы поправить непослушную чёлку, отражается бледное, несколько осунувшееся лицо, на коем сейчас ещё более отчётливо выделяются большие глаза, поддёрнутые поволокой усталости на светло-кофейной радужке. Весь вид Юньси говорит о том, что ему бы по-хорошему сейчас отправиться домой — принять горячий душ и вволю отоспаться, — но он самоотверженно едет на запланированную встречу с милой бариста из кофейни. В конце концов, он обещал (и отчасти даже сам спровоцировал) эту встречу, и отказаться от неё в самый последний момент уже попросту не имел права — не в его правилах отступаться от своих слов. Юньси напоследок ещё раз сверяется с часами на своём запястье и, удостоверившись, что до заветного часа времени вполне достаточно, чтобы добраться до оговорённого места, выезжает с просторной парковки в сторону главной дороги. В салоне "Audi" пахнет цитрусом и совсем немного — цветами, которые Юньси предусмотрительно заказывает через доставку на адрес офиса. Аккуратно букет молодых роз, упакованный в плотную обёрточную бумагу с белой, в тон бутонам, лентой привозят ровно за полчаса до того, как Юньси покидает офис, а потому прихотливые цветы не успевают истомиться в душном помещении кабинета, где Юньси оставляет идентичный букет, полученный сегодня утром от милой бариста.
Юньси вдыхает смесь ярких ароматов и окончательно приводит свои мысли в порядок. Он движется неспешно, не выбиваясь из общего потока окруживших его автомобилей, но всё равно чувствует, что в конце концов приедет многим раньше условленного.
Так и выходит. Юньси подъезжает к месту, координаты которого дала ему Вик, когда стрелки его наручных часов едва ли достигают отметки в половину десятого. У него есть ещё целых полчаса и любимый новогодний плейлист, под который так приятно было думать о приближающемся празднике. Празднике, который он — увы — будет вынужден встретить здесь, в Нью-Йорке.
Америка нравилась Юньси за свой открытый, бойкий нрав и свободу, но только прожив здесь два месяца, мужчина осознал, насколько сильно в действительности был привязан к родному Китаю.
Рассматривая мерцающие на витринах магазинов разноцветные гирлянды, Юньси на физическом уровне чувствует, насколько сильно он на самом деле скучает по Шанхаю теперь. И хотя с его патологическим одиночеством разница в том, где встречать Новый год, не была слишком большой и значимой, Юньси всё равно хотелось бы чувствовать себя в безопасности — то есть в том месте, которое смогло сохранить все его самые ценные воспоминания за тридцать два года жизни. Детство. Тогда он — ещё сущий ребёнок — впервые с родителями приехал в Шанхай на Новогодние праздники. Это было яркое и запоминающееся событие, ознаменованное россыпью пёстрых фейерверков на полотне тёмно-синего неба, красочными представлениями, которые устраивали цирковые артисты, и необычайно вкусной уличной едой. Тогда Юньси впервые увидел Шанхай во всём его роскошном, звенящем великолепии. Увидел и мысленно пообещал себе, что когда-нибудь обязательно сюда вернётся. И Юньси действительно вернулся. Тогда ему только исполнилось восемнадцать, и он, неразумный подросток, ринулся на встречу мечтам и перспективам, которые перед ним открывал город огней. И не прогадал. С отличием закончил университет по специальности, которой готов был отдавать всего себя, устроился на хорошую работу, которая во многом и помогла ему определить дальнейший вектор жизненного пути. И жизнь эта была во многом успешна: за тридцать два года Юньси сумел реализовать себя как самодостаточного и влиятельного человека. У него было всё, о чём в его возрасте далеко не каждый осмелился бы и мечтать, — любимая работа, приличный заработок и верный друг. Не было только одного — любви, которая в действительности всегда очень мало заботила Юньси. На разных этапах его жизненного пути у него было несколько разных партнёров. Любовниц. Любовников. Но никогда — любви. Юньси был одинок, и этим одиночеством он редко по-настоящему тяготился, поскольку долгое время был занят карьерой. Он посвящал всего себя любимому делу, так что времени на личную жизнь катастрофически не хватало. Но в юношестве Юньси крайне редко думал об этом, ведь когда ты молод и энергичен, то кажется, что все дороги ещё долгое время будут открыты, что одиночество — не проблема, а привилегия. Вот только с возрастом, когда год сменял другой, а однажды и вовсе сорвал календарные страницы его третьего десятка, Юньси понял, что перестал идеализировать жизнь. Теперь у него была стабильность, которая давала время и пространство для лишнего, свободного, вздоха. Но когда Юньси сделал этот вдох, то понял, что он способен заполнить его грудную клетку лишь наполовину. И это пугало. Жгло изнутри неопределённой тревогой. Почти что паникой, сущность которой Юньси понял лишь два месяца назад, когда Артур оставил на его постели маленький клочок бумаги с сухим оправданием.
?Одна лишь ночь, гэ?, — звучало в голове Юньси каждый раз, когда беспробудные сумерки, караулившие его в пустой квартире, выламывались в пугающие тени уродливых монстров из детских кошмаров. Тогда Юньси закрывал глаза и, как сейчас, старался сосредоточиться на более счастливых и мирных мгновениях своей жизни. Убаюкивающее спокойствие вечера. Мерцание прохладных снежинок, что так легко и непринуждённо вальсируют в ореоле тёплого фонарного света. И, наконец, широкая дорожка, ведущая вглубь парка, откуда вдруг показался ещё совсем расплывчатый силуэт человека. Юньси останавливается у входа и, смотря на медленно приближающуюся из глубины парка тёмную фигуру незнакомца, размышляет о том, насколько смелой должна быть Вик, раз предложила ему встретиться в такой час в безлюдном месте.
?Безумие... Просто безумие?, — мысленно посмеивается Юньси, прокручивая в голове причину, по которой он сегодня, в этот прохладный зимний вечер, оказывается здесь, в пустынном заснеженном парке, с дурацким букетом белых роз в озябших руках.
Была ли ему необходима эта встреча? Едва ли. Однако странное чувство её важности не покидало Юньси в течение всего рабочего дня. Он отсчитывал часы и изрядно нервничал, хотя, как ни пытался, не мог определить точную причину своего беспокойства. Юньси не видит лица приближающегося из темноты парка человека — свето-тень играет явно не в его пользу, — однако по высокому росту и достаточно крупному телосложению угадывает в незнакомце мужчину.
Он теряет к прохожему всякий интерес и отворачивается в сторону, совершенно не задумываясь о возможной опасности, которая может последовать за его неосторожностью.
Переступая с ноги на ногу, Юньси, прижимая к груди пышный букет, дыханием пытается согреть свои замёрзшие пальцы. Чувствительную кожу ладоней неприятно покалывает при столкновении тёплого и холодного воздуха, и Юньси, не терпящий минусовой температуры, мысленно ругает себя за неосмотрительность — нужно было взять перчатки.
За своими размышлениями Юньси упускает момент, когда незнакомец оказывается в одном шаге за его спиной. Тянет руки к потерявшему бдительность и накрывает большими тёплыми ладонями его глаза.
И в этот момент у Юньси земля уходит из-под ног.
В чужих мягких ладонях угадываются мужские руки, а в тихом шёпоте, обжигающем кожу за ушком, — знакомый до боли и быстро бьющегося сердца голос. Его Юньси едва ли смог бы спутать с тысячей других, ведь только этот, нежный, когда-то бесстыдно под покрывалом ночи выстанывал его имя и заставлял повторять своё. — Угадай кто! Юньси из чужой хватки вырывается (и ему в этом совсем не препятствуют) и резко разворачивается в сторону своего мучителя. А у того бесстыдная улыбка на губах, алеющие от лёгкого морозца щёки, а взгляд — насмешливый — искрится озорным блеском юношеской беспечности.
— Ну что же ты, гэгэ, неужели не узнал? — деланно обижается Артур, но удержать рвущуюся из самого сердца улыбку всё-таки не может. Она была всё такой же, какой её запомнил Юньси, — со сладкой ямочкой на по-юношески мягкой щеке и искоркой, блеснувшей в тёмно-карих глазах. — А я вот тебя сразу заметил. Ты совсем не поменялся, всё такой же статный и хрупкий.
Артур преодолевает пространство между ними в один шаг, на который Юньси отвечает шагом своим, неуверенным, отступающим. Мужчина смотрит на Артура ошарашенно: глупо, как рыбка, хлопает глазами и от волнения слегка приоткрывает онемевшие от холода губы. Сил ответить у Юньси категорически не хватает, все слова как-то разом теряются в невнятном потоке сумбурных мыслей.
— Ты... — наконец, ступор отступает, и Юньси удаётся озвучить первое, что приходит ему в голову: — А где Вик? Они непонимающе смотрят друг на друга несколько секунд, а потом Артура вдруг накрывает волной неконтролируемого веселья. Он смеётся громко и заразительно, и его улыбка — по-детски очаровательная — напоминает Юньси обо всех тех грёзах, что он ловил в своих самых смелых снах. В них Артур, неизменно счастливый, как и сейчас, был рядом и обнимал его до сладкой истомы, тягуче разливающейся по всему телу. — Я за неё, — нелепо отшучивается Артур и переводит взгляд на букет в продрогших руках мужчины. — А это, стало быть, для неё, да? Признавайся, ты рассчитывал за ней приударить, а? — Я не понимаю...
— А гэгэ у нас, оказывается, любитель беспорядочных связей, — продолжает глумиться Артур, но этот смех не был злым. За язвительными фразами скрывалась очевидная нервозность — её в юноше выдавали лихорадочный блеск глаз и беспокойные движения руками, которые он суетливо то вынимал, то снова прятал в карманах дутой чёрной куртки.