о пустяках (инжелезные) (2/2)
Рома проходит в квартиру, снимает пальто и очки кладёт на полочку в прихожей. Смотрит на одетого в верхнюю одежду Инженера недоверчиво и взволнованно.
– Что, прямо так и заснул?
– Мне просто холодно стало. Замёрз, вот и…а пальто же тёплое, да, зимнее.Инженер вжимается в стену спиной, когда Рома подходит ближе. Ощущает, как аккуратно снимают с его головы шапку, как ложатся мягко на лоб лишённые перчаток тёплые ладони. Для этого Стрельникову приходится высоко поднять руку, от чего привычный уже пиджак забавно топорщится на плече. Кеша фыркает тихо в усы, глаза прикрывает от этой ненавязчивой заботы, слышит, как бормочет ромин голос тихо ?да вроде и температуры нет?.
Рома принимается снимать с него пальто, и Инженер податливо позволяет ему, смотрит на сосредоточенное лицо и снова начинает дрожать от накатившего холода. Утыкается лбом в плечо опешившего Стрельникова, чуть ссутулившись, и вздыхает тяжело. Хочется тепла и спать. А ещё чуть-чуть поесть, но последнее молоко он вроде бы допил вчера. Нужно как-то потерпеть до среды.
Мысли вяло текут в тяжёлой голове, и Кеша рассеянно отмечает, как его обхватывают руки Ромы. Это их первое полноценное объятие, и Инженер довольно вздыхает, греясь о тёплого Рому, не замечая, как начинает немного заваливаться на него. Не чувствует, как напрягается Стрельников, ощутив под пальцами остро выступающие под кожей позвонки, худую спину и рёбра, которые возможно пересчитать даже сквозь рубашку. Рома видел, что Кеша худой, но не настолько же. Он аккуратно ведёт вялого Инженера в комнату, укутывает в лежащий на спинке кресла плед и усаживает на диван.
В поисках подтверждения собственных догадок Рома идёт на кухню и чертыхается, когда из съедобного находит там парочку долек сушёного яблока и коробку с чёрным чаем. Вспоминает, что и не видел никогда, чтобы Кеша при нём ел. Стрельников чертыхается, ругает себя самыми последними словами за невнимательность и набирает своим ребятам. Разговор выходит короткий то ли от злости Ромы на самого себя, то ли от недоверчивого голоса сына, спрашивающего, всё ли в порядке.
Он заставляет себя успокоиться, прежде, чем вернуться к успевшему задремать Инженеру. Садится рядом, обнимает одной рукой, и ловит смущённо-усталый взгляд открывшихся тёмных глаз. Кладёт свою руку на бледную кожу, ласково поглаживая, целует коротко в бровь и всё же спрашивает:– Ты отчего же голодаешь, отец?
Кеша предсказуемо отводит взгляд. Хочет было стыдливо отвернуться, но Рома не позволяет. Сжимает крепко, но не больно, подбородок, смотрит прямо и требовательно.
– Н-ну что ты говоришь такое, Ром? Я привык, хорошо всё.– Нет здесь ничего хорошего. Гробишь же себя. Да и я тоже остолоп, всё додуматься не мог.Кеша хмурится тут же, смотрит укоризненно глазищами своими тёмными сквозь стёкла очков, и Рома подавляет порыв снять эти очки, чтобы расцеловать лёгкими поцелуями тонкие веки.
– И не ост…не глупый ты вовсе, я просто не хотел…ну, говорить, это же не важ-…пустяки всё это.
– Не пустяки. – Рома всё же не сдерживается, сдвигается немного, чтобы коснуться губами прохладного лба. Бормочет тихо на ухо. – Ты всё мне говорить можешь, понимаешь? Всё.
Кеша кивает в ответ. Льнёт ближе, и Рома прижимает его к себе, дарит своё тепло и посматривает на тикающие мерно часы, висящие на стене. До приезда ребят есть ещё минут пятнадцать. Пусть Кеша пока отдохнёт, успокоенный теплом и объятиями, а потом Рома его откармливать будет. Выбрал он себе человека, за которым глаз да глаз нужен. Ничего, Роме за ним последить только в радость будет.