острия вовнутрь (1/2)

Каждый раз проходясь взглядом по списку диалогов, он задерживается на одном и корчит расстроенное и отвратительное выражение, которое никому не стоит видеть.Лучше бы ?абонент недоступен? — хотя Коуске, наверное, умер бы в ожидании услышать её голос. И особенно — после того, как в итоге не услышал.Коуске быстро печатает, и любое сообщение не занимает у него много времени, но каждый раз, когда на экране высвечивается диалог с Шин Э, слова исчезают из головы, и пальцы зависают над буквами, как будто ему совсем отрубает мозги. Одно перекати поле и видно. Он тяжело вздыхает и отключает экран — на этом заканчивается традиционный повторяющийся круг самоистязания.Когда Шин Э не отвечает пару часов, Коуске может потерпеть. Когда паузы затягиваются на два дня и больше, его захватывает раздражение ни на что в целом, однако, бывает, и на себя — может, он не дал ей места для мысли? Может, мог бы спросить что-то? Нужно думать на несколько ходов вперёд, и у Коуске это всегда получалось, но с ней выученные уроки блекнут, пока окончательно не стираются из списка ?подручных средств?.

Иногда ему хочется кинуть телефон в стену. Иногда себя.Он лежит в просторной постели и пялится в экран, светящийся светло-голубым. Его последние сообщения прочитаны — три дня назад, но не похоже, что Шин Э спешит отвечать. У них такое уже бывало: она прочтёт и молчит, но позже, когда появится время, обязательно оставит хоть пару строчек, однако, похоже, времени, как и настроения, у Шин Э критически мало. Но если она не отвечает ему, как он может узнать, что не так? Забрасывать вопросами ?ты в порядке?? или ?что случилось?? — плохая идея, особенно при том, что вдохновение сделать это приходит ночью. И не в его стиле.Удивительно, как чужое молчание — да и где! — может стискивать сердце колючими и холодными лапами. Коуске уверен, что и с людьми вокруг чувствовал бы себя одиноким, смотря на даты у сообщений.

Проблема в том, что никаких людей вокруг нет.

Монстр гадко улыбается и смеётся на ухо, одаривая склизким холодком, ползущим по спине. Она ему ничего не должна, но всё же... Он хочет, чтобы Шин Э без всяких ?должна? и на искреннем ?хочу? чаще появлялась в его жизни.

Проблема в том, что у них много дел и разные дороги. Встретиться — роскошь, которую необходимо получить в вознаграждение за огромный труд. Будь это только в его силах, он бы что-нибудь придумал. Но это зависит от неё в той же мере.Никаких ответов. Никаких людей. Никаких встреч.Даже когда настроение уходит на дно, где спокойно и бесшумно, где нет буйных волн, даже когда он почти забывает о ней, погружаясь в рабочие заботы, когда чувствует себя погребённым под песком, с приглушёнными ощущениями, одна мысль об отсутствии ответа давит на плечи, как и до включения режима отстранённости. Это с ним что-то неправильное? Или с ней? Нет, вообще в этой ситуации?

На самом деле всё правильно, ведь они друг другу ничего не должны. Но...

Оказывается, в их отношениях очень много ?но?. И то, что он не знает, какие у них отношения, играет не последнюю роль.~Они — знакомые.

Коуске пишет, аккуратно подбирая слова и проверяя опечатки по несколько раз, но его сообщения идеальны, выхолощены, как он сам в маске наследника семьи Хирахара. Гордая улыбка светится на лице. Он нажимает ?отправить? и не заглядывает в диалог день.

Шин Э отвечает очень быстро и интересуется им, оставляя место для полёта мысли.

Удовлетворительно, думает Коуске. Пожалуй, он и правда ошибался на её счёт — Шин Э может справиться с коммуникацией.

Вообще-то, она может даже лучше него, но мы не об этом.~Они — приятели.

Коуске печатает сообщение, не оглядываясь на написанное, полет его мыслей быстр и плавен, он никогда не перескакивает с темы на тему так, как Шин Э, — но не считает это чем-то плохим. Коуске привыкает. Ему нравится, когда с обсуждения сюжета она соскальзывает на что-то, совершенно не касающееся разговора, но пришедшее ей на ум. Шин Э отвечает поспешно, и промежутки времени между их сообщениями удлиняются.

Коуске проверяет диалог как минимум два раза в день. Вот только ничего нового не видит.

Не так удовлетворительно.

~sing it in that language we both can understand~Она тяжело дышит, привалившись к стене и опускаясь на пол. В горле першит, а ладони вспотевшие. На серой футболке тёмные разводы. Дверь ванной открыта нараспашку.

Шин Э пытается хотя бы пить, если не может ни петь, ни есть, но теперь и вода просится обратно — ещё в горле. Она чувствует себя загнанной в клетку маленькой пташкой, которая скорее умрёт от голода и стресса, чем будет раздавлена чьей-то жёсткой хваткой.

В квартире трезвонит телефон. Шин Э не поднимает — её голос звучит хрипло и вымученно. Сильнее, чем завернуться в одеяло и слушать тишину, ей хочется, чтобы о ней забыли, оставили в покое, дали собраться с мыслями и слепиться во что-то презентабельное.

Коуске никогда не торопит с ответом, никогда не комментирует долгие паузы, никогда не спрашивает о том, что происходит вне диалога, с ней, никогда не звонит и довольствуется текстом — и Шин Э благодарна ему, хотя не может собрать слова, чтобы сказать об этом. Наверное, никогда и не сможет. Здесь слова бесполезны.

Она чешет перемотанное запястье. Когда звонок прекращается, в квартире нависает дрожащей нитью долгожданная тишина. Но Шин Э не чувствует облегчение — сердце внутри сжимается и не разжимается, словно не может полностью вдохнуть, как она сама, а тело слабеет — нет сил ни подняться, ни двинуться.

Единственное, что заставляет её встать — Коуске, которому нужно ответить.Шин Э думает: ?Я использую его. — Пальцы, сжимающие телефон, немного подрагивают. — Я использую его, чтобы выкарабкаться?.

Она не отвечает — ни тогда, ни спустя неделю.

Если Коуске не делает шагов к кому-то, то Шин Э охотно отходит от кого угодно — ему нужно особое настроение, чтобы решиться, а ей нужно особое настроение, чтобы сбиться. Они оба не знают об этих слабостях друг друга. Вот оно — огромное ?но?.~Они — друзья...