Убийца (Skyrim) (1/1)

- Знаешь, Горбаш, - сказала вдруг данмерка, нарушив чуть разбавленную гулом таверны неуютную тишину, - эти последователи Ситиса… выродки.Она шумно выдохнула через нос, покачав головой, словно силясь укрепить сказанные слова, которые ей показались недостаточно убедительными. Сидевший напротив хитиновым валуном орк шмыгнул серо-голубым взглядом вдоль ее лица, не утрудившись задержаться у глаз собеседницы.- То, как они исполняют заказы – подстроенные несчастные случаи, отравления, гипноз… - Она поджала губы, будто у сказанных слов был дурной привкус, который она поспешила приглушить приторной нордской медовухой. – Омерзительно. Постоянно прятаться в тени и убегать, пока враг не опомнился. Что за трусы.Горбаш Железная Рука наверняка понимал, что она говорила ему это не ради компанейской беседы, а, скорее, чтобы выпустить пар. Он уже давно уяснил, что при ней не стоит распускать язык. Возможно, даже эта ее речь была своего рода маскировкой, призванной стряхнуть предвзятое подозрение с парочки недавно приплывших из Солстхейма странников. ?Очаг и Свеча?, несмотря на обманчиво теплое название, имел, как и остальной Виндхельм, весьма натянутые отношения с темными эльфами. Здешние норды любого молчаливого данмера принимали за шпиона, что в случае напарницы Горбаша, впрочем, было недалеко от истины.Было непонятно, почему стража до сих пор не сцапала их. Убийца – имя, которое ей негласно дал Горбаш, так как она не потрудилась сказать ему свое настоящее – по пути в Скайрим сказала, что в городе Братьев Бури им надо будет держать ухо востро, так как ей там по необъясненной причине пришлось убить кучу народу. В списке убитых числились несколько нордов-забияк, пристававших к жителям Серого Квартала, аргонианка из городского порта, а также предыдущая хозяйка этой таверны, зарезанная ею прямо в оплаченной эльфийкой на ночь комнате. Возможно, смена караульных тогда была другая; а, может, у Братьев Бури была плохая память на лица. Как бы то ни было, хитиновая броня едва ли считалась в Скайриме подозрительной, что в равной степени напрягало и Убийцу, и Железную Руку. Они в любом случае не собирались здесь задерживаться дольше необходимого: отогреться, набить брюхо и в путь. Куда Она прикажет.Запах меда, оленины и прожаренного лосося пропитал самое естество таверны, включая их двоих. На сильном, чеканном лице данмерки настоялись капельки пота, точно при лихорадке, но дыхание ее было ровно. Где-то – вероятно, на втором этаже – слабо бренчала лютня, еле пробиваясь через гомон постояльцев и разносчиков. Убийца, между тем, продолжала гнать свое:- И все они хотят нашей смерти. Так что молись Мефале, Боэте и Азуре, они дадут нам сил. У них в Темном Братстве лишь один бог… А у нас богов много.Горбаш напрягся всем телом, ожидая, что сейчас лютня порвет струну, или разносчица поблизости выронит поднос, услышав ее слова… Но этого не произошло. Таверна жила своей жизнью, и Братья Бури, сколь жестокими они бы ни казались, все же имели мало контроля над гражданами Виндхельма. Они даже не могли поддерживать порядок на улицах города, позволяя преступнику и иммигранту по ним разгуливать. Ох, что-то скоро будет, видит Малакат…Молодой гладколицый норд, заменивший трагично погибшую предыдущую хозяйку таверны, казалось, растирал стойку уже минут пять, не сводя глаз с данмерки и орка. Эльфийка провела языком по внутренней стороне щеки, будто пытаясь избавиться от застрявшего в зубах хлеба с мясом, очевидно, надеясь придать себе непринужденный вид. Горбашу и притворяться не надо было – обстановка ?Очага и Свечи? расслабила бы даже дикого огрима. Обманчивое чувство безопасности в одном из самых опасных городов-крепостей Тамриэля. В связке с подвешенным состоянием орка теплая и обволакивающая атмосфера таверны оседала на сердце и кишках отвратительным налетом не до конца ушедшего ночного кошмара. Горбаш сдавил пальцами железную кружку и отпил эля, вонзившись взглядом в норда. Белобрысый юноша не выдержал холодной хватки водянистых глаз постояльца и отвернулся.Он мог узнать ее.Встав из-за стола чересчур спешно, Убийца сняла с плеч стула дорожный меховой плащ, коротко кивнув орку. Горбаш поднялся вслед за ней и, пронаблюдав за тем, как она натягивает на голову хитиновый шлем с очками, пряча оставшееся лицо за утепленной для суровой погоды Солстхейма тканью, вышел через зычную ледяную пасть таверны наружу. Ветер рванул подол плаща данмерки, под которым что-то золотисто блеснуло. Горбаш знал, что это; новое оружие из двемерских подземелий, реконструированное и искусно спрятанное в складках тяжелого просторного зимнего плаща. Эту штуку, зовущуюся арбалетом, также дополняли вложенный в ножны на бедре полуторный меч восточной двемерской работы и изогнутый клинок, завернутый в рулон мешковины за плечом, от которого у Горбаша непонятно почему постоянно ползли мурашки, едва Убийца обнажала его. Мурашками можно было объяснить все – даже причину, по которой он за ней следовал.Он боялся ее. И уважал. Когда она явилась в крепость, он сразу же понял, что к чему. Она искала свежей крови – искала себе спутника. Нет, не спутника – ручного зверя, живое оружие, которым можно было пожертвовать, если обстоятельства того потребуют. Орк верен до смерти – была такая поговорка в Скайриме. И Горбаш следовал за ней, потому что она пришла к нему. Казалось, сам Малакат послал ее. Она явилась, потому что должна была явиться. Чтобы покончить с этим. Он – брат своего вождя и уже немолод…Жаль, не отдохнули подольше. Путешествие из Солстхейма было не из приятных. Он был бы не прочь подремать денек-другой. Солстхейм истощил его – подобные слова приобретают значительный вес, прозвучав из уст орка. Они приплыли туда, чтобы найти нечто под названием Мораг Тонг – так она сказала. Горбаш предположил, что Убийца была в числе бежавших из Морровинда беженцев и потому решила навестить этот оставшийся кусочек родной земли. Но было что-то еще. Этот Мораг Тонг, чем бы он ни был, навлек на них немало испытаний, что в обычной ситуации было бы превосходным раскладом для него. Но Солстхейм будто пытался выжать его досуха. Каждую минуту, которую он там пребывал, казалось, что ему в голову протолкнули постоянно звенящий камертон. Не настолько, чтобы совсем заглушить орку восприятие, но достаточно, чтобы отвлекать от важных дел. Вроде безумного каджита, на которого они наткнулись, пересекая горный ручей в сожженном лесу.Тогда их было трое, а не двое, как сейчас. С ними была жрица Азуры. Она путешествовала с Убийцей дольше него и, наверное, знала ее лучше. Она была более разговорчивой. Есть у даэдропоклонников такое странное подобие товарищества, даже если они поклоняютсяразным Принцам. Вероятно, всему виной Дозор Стендарра… Она рассказывала, что Убийца помогла ее Принцессе и в обмен жрица предоставила ей себя и свою магию. Горбаш все собирался как-нибудь устроить с ней разговор, расспросить ее об Убийце – ему было страшно узнавать о ней самостоятельно. Но так и не удалось: словно что-то стесняло его, точно ошейник, постоянно одергиваемый рукой хозяина, если сделаешь шаг влево-вправо. Жрица, очевидно, тоже это испытывала: он видел по ее знал. Это как шипованная цепь, туго обвязанная вокруг бедра. Ты по-прежнему ходишь, но…Поэтому с ней так тошно было находиться. И именно поэтому он не должен уходить. Иди туда, где труднее всего – таков девиз отпрысков Малаката.Что ж, хотя бы жрица смогла освободиться от Убийцы; тогда, на Солстхейме. Она определенно задала тому коту первоклассную трепку. Они направлялись в какой-то разрушенный форт, искали этот Мораг Тонг, когда на ручейной переправе у подножий Красной Горы им устроили засаду. Сначала из-под земли повылезали порождения пепла – ненавистные твари, каких не выследить и не убить с безопасного расстояния. В Рэйвенроке говорили, что это души погибших при извержении вулкана, погребенные под пеплом и неспособные упокоиться. Затем, когда с этой чудной нежитью было покончено, в игру вступили бандиты – нет, всего один бандит, зато какой. Первый сгусток пламени прилетел откуда-то меж обугленных древесных стволов; орк еле успел прикрыться щитом. Непонятно, откуда был пущен снаряд, но когда прилетел второй, Убийца отыскала цель и пустила болт. Он не разглядел, попала она в каджита или нет, но вскоре жрица, до этого защищавшая данмерку оберегом, ринулась в лес за заклинателем. Спустя пару секунд, близ ручья словно врата Обливиона распахнулись. Пепел вздымался ураганной пылью, смешиваясь с магическим огнем и струящимися по мертвым деревьям молниями. Воздух загустел и раскалился, и весь умерший лес будто ушел под воду. Обуглившиеся ветви искрилии плевались огненными каплями, заряды смертоносной магии проносились из ниоткуда в никуда. Вскоре они с Убийцей рванули прочь от эпицентра, сколько сил оставалось. Каджита потом удалось пришить – на обратной дороге данмерка подкралась к нему и пустила ему два болта: один в глотку, другой – в висок. Но жрицу отыскать так и не удалось. Убийца и бровью не повела.Горбаш беззвучно фыркнул, отгородившись от воспоминаний. Он невольно опустил глаза на ее меч – тот, двемерский – и подумал, что у нее, наверное, было что-то вроде одержимости этими глубинными эльфами. Она определенно любила их руины: сгребала в кучу все, что можно было бы сдать кузнецу на переплавку. У нее было три колчана болтов: обычные, зазубренные и утяжеленные. Каждому врагу – своя смерть; она была избирательна, когда дело доходило до умерщвлений. Все, как правило, выглядело так: первый удар – самый сильный, обычно приходит в виде зазубренного или утяжеленного болта, в зависимости от того, носил ли противник доспехи. Иногда, для пущей уверенности, она смазывала болт сильнодействующим ядом. Затем, если цель по-прежнему подавала признаки жизни, она неслась к ней быстрее ветра, подняв полуторный меч над головой и одним махом разнося голову не успевшего опомниться врага в щепки. Если же противник оказывался до того силен, что даже предыдущие два удара не смогли его свалить, она прибегала к последнему козырю в рукаве: Этот меч был не от мира сего, и Горбаш знал это. И когда Убийца обнажала его и загоняла лезвие в плоть врага, поле боя разрывал крик убитого, преисполненный отчаяния и невероятной боли – такой же внеземной, как и меч, который ее причинил. Всякий раз, глядя на нее в действии, Горбаш испытывал слабое облегчение, что он на ее стороне; хотя даже это не могло успокоить его до конца. Что-то ему подсказывало, что-то беспрестанно говорило, что на стороне Убийцы не может быть никого, кроме нее самой.Можно даже, пожалуй, сказать, что у нее были своего рода принципы. Он видел случаи, когда перешедшие ей дорогу люди, попавшись в лапы данмерки, пытались откупиться от нее, но она не слушала. Она была… выше септимов, выше золота. Даже если ты вывалишь перед ней телегу эбонитовых слитков, она все равно убьет тебя – просто так, за предоставленные неудобства.Кожа моментально задубела, когда они вышли на улицы Виндхельма. Угли светильников беспрестанно горели, светя сквозь плотный снегопад. Горбаш с трудом удержался, чтобы не подать вида и не схватиться за дрожащие плечи. Они прошествовали сквозь метель к выходу из города, и едва массивные окованные ворота за ними закрылись, как за левым плечом орка послышалось озадаченное ?хм??.Он повернул голову: стоявший на дозоре городских врат стражник приковал к ним взгляд. Из пары черных глазных прорезей в шлеме повалил пар на резком выдохе солдата, когда тот узнал Горбаша и Убийцу. Эбонитовый топор лег в орочью ладонь, двемерский полуторный меч – в данмерскую. Железная Рука со всей силы боднул стражника хитиновым щитом, и пока тот, перевалившись через карниз моста, с драным нордским воплем падал навстречу речному льду, Горбаш мысленно взмолился Малакату, чтобы эта битва стала для него последней.