16.1. Народные сказания и столичная бричка. (1/1)
16.1.18 марта.Народные сказáния и столичная бричка. Взбаламученный поздним знакомством со столичными гостями, Тесак исходил на твердой койке всю ночь, не сумев уснуть до самого рассвета. Впрочем, с наступлением рассвета он был разбужен и вновь взбаламучен следователем, решившим нанести ему своеобразный утренний раут.Поднимаясь с койки, Тесак едва не рассёк об угол стола висок, но и в башмаки-таки влез, и дверь утреннему визитёру открыл.—?Доброго утра, уважаемый,?— важно начал Яков Петрович, находясь столь ранним часом в полном внешнем и духовном порядке. Тесак ему рассеянно кивнул. —?В интересах расследования прошу Вас передать мне протокол Вашего начальства.Осоловевшие глаза округлились, и мужчина хмыкнул.—?Зачем?..—?Ну как же? Для ознакомления. Я надеюсь, Александр Христофорович вел протокол с самого первого убийства? —?строго уточнил Яков.Тесак не знал, с первого ли, со второго ли убийства Александр Христофорович стал вести протокол, но ответить пришлось утвердительно.—?Однако, господин дознаватель, документы все в доме Александра Христофорыча, а дом заперт.. —?с опаской оповестил тот.—?Да-да.. а ключ вместе с владельцем на коллегию отбыл, разумеется? —?сатирически протянул Яков. Жестче:?— Любезный, коли Вы протокол не передадите мне мирно, я саморучно добуду все необходимые записи,?— понизил голос:?— Возможно, взломом…***—?Ох, зря Вы, барин, за этим Яков Петровичем ринулись: вон, в какую грязь нас завёз.Чай, а именно?— травяной отвар наполнял чашку, о которую юноша грел озябшие руки, нетерпимо морщась. В комнате постоялого двора, еще непрогретого солнцем, едва не клубился пар от горячего дыхания.—?Яким, прекрати брюзжать.Слуга, отставив чайник на стол, устремил кислый взгляд на сонного барина.—?Николай Васильевич, вот Вы сдуру в это шлёпнулись… а видели, какие люди тут? Ни живые, ни мертвые?— темные и горькие. Всё шепчутся, а козни плетут удельно, как лапти какие.В дверь четырежды постучали.Сделав осторожный глоток горячего отвара, Николай, вырвав самого себя из мыслей, нетерпимо брякнул чашкой по столу.—?Ты хотя бы утром можешь дать мне покой?!Дверь открыли.Яким, возмущенно выпучив на барина глаза, в том же духе брякнул по столу ладонью.—?А когда изволите быть не в покое? Вечером? Ночью? —?слуга сорвался на крик.?— Вы без конца за этим франтом таскаетесь! Я полночи Вас у постели караулил, ждал, когда и в каком состоянии Вы изволите явиться! А если у Вас припадок? А если в лесах заплутали?!—?Николай Васильевич?От постороннего голоса оба подпрыгнули на местах: Николай?— тут же покрывшись красными пятнами, а Яким?— откровенно насупившись, якобы ?на кой черт пришел??Встав на пороге, Яков Петрович позвал писаря весьма деликатно, но пылкие изречения слуги о переживаниях сердечных прервать пришлось. Дело-то важное.—?Яков Петрович.. я..Писатель краснел, сжимал чашку и прятал взгляд. Вот так казусы.. Не в праве Яков узнавать о счетах между этими двумя.
Пока не в праве.Лукаво прищурив глаза, следователю все же удалось изловить бегающий взгляд писаря.—?А пойдемте завтракать на постоялый двор, Николай Васильевич? Там и солнце уж всходит, прогреетесь.Пусть сторониться мужчину он планировал, учитывая вчерашнее.. Но от улыбки следователя и проблема стала податливее, посему Николай предложению отказать не смог.***—?Ну, Николай Васильевич, желаете изучить народные сказáния? —?Яков Петрович заискивающе продемонстрировал юноше средней толщины папку.
Робко грело мартовское солнце. Вокруг пахло мясом, травами и самогоном.—?А что это?Следователь, намеренно оставив писаря без ответа, принялся за завтрак, а если быть честнее, для него уже?— обед. Он наблюдал, как Николай, сидя против него, читал отчет."11 января, 1829 год. Убитая?— Марья Кузьминична Плотникова, 17 лет. Тело найдено в 6 часов утра у колодца на дворе семьи Плотниковых, лежа на спине с раскинутыми руками. Рот широко раскрыт. Отсутствуют глазные яблоки в глазницах. Внутри глазниц и вокруг них?— обильный осадок сажи и обугливания тканей…"Николай, цепко ухватив пальцами папку, безмолвно поднял взгляд на трапезничавшего следователя. Яков кивнул ему, призывая читать дальше."12 января. Убитый?— Василий Ибрагимович Апухтин, 25 лет. Тело найдено у реки Мáлой в полвосьмого утра, завалившееся на левый бок. Рот широко раскрыт. Отсутствуют глазные яблоки. В глазницах и вокруг них?— обильный осадок сажи и…"Спохватившись, писатель принялся пролистывать протокол, вчитываясь исключительно в даты."21 января, 15 февраля, 6 марта, 14 марта".Проследив за замеревшим взглядом Николая, Яков пододвинул к нему тарелку с капустой.—?Вы, милейший, поищи?те там дальше рисунки?— очень занимательные иллюстрации, и последнюю страницу прочтите,?— задорно добавил:?— И про завтрак не забывайте! Не притронувшись к еде, писатель принялся изучать чернильные рисунки. ?Фигура, облачённая в черную материю, а на плечах?— голый череп оленя с тонкими, но длинными рогами. Вновь ?фигура, в алой материи, с черепом на плечах, но лошадиным, без рогов. Чем изобразили красное одеяние?— соком ягод или травы какой, Николай размышлять не стал.Образы повторялись, но был и третий ?объект: с причудливо узким черепом и толстыми рогами, под стать какие чертям пририсовывают. Материя на нем отдаленно напоминала крылатку, как на самом Николае, только рукавов не находилось.Николай не знал, с чем сравнить увиденное?— подобного он и во снах не видел. А отныне, видимо, будет…?В период с 11 января по 14 марта число жертв составляет 6 человек. Жертвы имеют разные пол, возраст и род деятельности. Подозреваемых лиц нет… "Во рту тянула сухость. Молча передав папку Якову Петровичу, юноша в три глотка выпил остывший чай и поёжился.—?Жертв достаточно, чтобы поднять панику. Признаться, меня крайне возмущает, что глава полиции обратился в столицу только после пятого убийства, умолчав о первых четырех,?— задумчиво протянул Яков, устремив взгляд куда-то влево. —?Те, что на рисунках?— стану называть их субъектами?— были замечены немногими поодиночке как в дни убийств, так и в мирное время. Люди говорят, —?усмехается,?— субъекты эти не ходят ногами, а будто парят, и как почувствуют, что их заметили?— рассеиваются ды?мкой,?— внимательно посмотрел на писаря.?— Что думаете, Николай Васильевич?Выглядел юноша подавлено: кажется, даже тени под глазами залечь успели.—?Это.. бесы? —?как можно тише проговорил он, надеясь, что даже мужчина его не услышит.?— На лесных духов не похожи..—?Судя по всему?— да,?— сдержанно улыбнулся Яков, надевая перчатки, — но меня настораживает их внешний вид. А?Александр Христофорович уехал четырнадцатого числа, успев запротоколировать последнее убийство, однако тело должным образом осмотрено не было. Может, даже к счастью, что Вы не завтракали, ибо дело четырехдневной давности леглоименно на наши плечи.***—?Несмотря на разложение тела, констатирую, что смерть произошла явно не по причине остановки сердца или отказа в работе иного жизненно важного органа… Не хотите взглянуть? —?прервав диктовку, Яков из-за плеча посмотрел на писаря.Николай уныло окинул его взглядом из дальнего угла, прижимая к носу платок и записывая, вернее, наспех, чем старательно.—?Не стоит, Яков Петрович.. —?сдавленно.Склонившись над телом, следователь погружает палец в правую глазницу, зачерпывая сажу и осколки чернющего угля.—?Ну что Вы, неужели Вам нелюбопытно? Здесь самые настоящие угольки, будто древесина выгорела.—?Если Вы не против, я.. пройдусь.Заметив, что его писарь едва не на последнем издыхании, Яков соглашается, и юноша, с грохотом откинув писарский чемодан, выпорхнул из сарая на воздух. Николай чуть не физически чувствовал, как на свежем воздухе легкие очищаются, а из его тела выходит трупный смрад. Он шел?— всего лишь шел, унимая рой мыслей и образов во всполошенной голове?— и по итогу вышел к постоялому двору, кой к полудню был почти пуст, ибо люд разбрёлся по делам и хлопотам.Облокотившись спиной на дом, в который они и были заселены, Николай закрыл глаза.На уличной свежести разум яснéл, но перед сомкнутыми веками по-дьявольски плясали строки протокола, рисунки и очертания мерзко обмякшего женского тела на секционном столе. Хотелось получить такую милость, как забвение. Хотя бы временно. Упрямо и до последнего не открывая глаза, юный писатель настороженно внимал стуку приближающегося экипажа. Полагая по шуму, экипаж был невелик, но запряженные лошади?— было именно две лошади?— отбивали слаженный, точёный ритм. Экипаж, разумеется, городской, не сельский, ибо сельские кобылы так слаженно не цокают.Николай открыл глаза. Против него, чуть отдалённо, остановилась явно столичная бричка с двумя лошадьми в упряжке. Кучер, имевший всей своей наружностью исключительно вид наемного кучера, не обратил на Николая никакого внимания. Из брички вышел стройного склада мужчина, явно старше Николая, но моложе Якова Петровича, с темными волосами ниже плеч. Предполагаемо строгий серый сюртук был прихотливо расстегнут, а рука уверенно держала открытую бутылку винного напитка, когда странник потянулся, разминая спину. Безмятежная улыбка, но трезвый взгляд карих, почти черных глаз, так похожих на глаза… Придержав рукой длинный подол сюртука, вслед за незнакомцем под пристальным взглядом вышел никто иной, как Роман Валери Уайт. Прищурив глаза на солнце, он улыбнулся, держа в руке опустошенный бокал на тонкой ножке. Он смотрел прямо на остолбеневшего Николая, опираясь на знакомую трость.—?Гоголь!Писатель тихо кашлянул, будто возвращая себе утерянный голос.—?Роман?..—?Поэт, ну надо же: простились в Петербурге, встретились в Диканьке! —?и с широкой улыбкой немец направился к нему.