Традиции (2/2)
А вот дед утешает меня, говоря, что в мире еще столько всего прекрасного, и все это открыто для меня. Он говорил, что танцевать можно не только на пуантах, что самый важный танец в моей жизни еще впереди. У него всегда было столько мудрых слов для каждого из нас и не одна интересная история, запасенная в рукаве.
Рождество в семье Штальбаум было точь-в-точь нашим большим семейным балаганом, когда мальчишки постоянно бегали за мной, пытаясь вырвать из рук подаренную куклу илидругие красивые безделушки, от которых я тогда приходила в дикий восторг. Они делали это чисто из спортивного интереса, чтобы достать меня, заставить капризничать, о чем я догадывалась, даже будучи маленькой девочкой, но все равно каждый раз обижалась и дулась в углу, пока грозный нонно не приходил на помощь. Маленькие семейные традиции.
А когда я переезжала в Лос-Анджелес, то просто не могла оставить музыкальную шкатулку с танцем феи Драже. Она была со мной в общежитии Кембриджа, в съемной квартире в Лондоне, в Палермо, Риме… везде, где бы я ни жила больше месяца. Нонно и воспоминания о нем всегда были со мной. Он был рядом, сильный, здоровый и счастливый. А я все это время пряталась от очевидного за работой и другими совершенно ничего не значащими глупостями. Тратила бесценное время.
Крис накрыл мою ладонь своей, и два мира разделились. Я вновь сидела в театре годы спустя, воспоминания отступили под напором реальности, но по-прежнему согревали, словно уютно тлеющие угли в домашнем камине. Больше я не позволю страху вытеснить их в темный опутанный паутиной угол, решительно запретила себе, сжав руку Криса сильнее.Занавес опустился, свет засиял ярче, и слезы на моих щеках заметил не только он.
— Мама, почему эта тетя плачет? — поинтересовалась малышка рядом ниже, тыча в меня пальцем, пока ее мать в смущении пыталась ей что-то шепотом объяснить.
— Потому что принц такой красивый, — ответила я, наблюдая за выходом на поклон феи и ее партнера.
— У тебя тоже красивый принц, — оценив Кристофера со всем присущим маленьким девочкам тщанием, заметила она, вызвав улыбку на лице всех, кто стал невольным свидетелем нашего разговора.
— И ведь не поспоришь, — сквозь слезы улыбнулась я ему, размазывая по щекам потекшую тушь.— Фрэнни, — прошептал он, обняв меня за плечи.
— Мне надо домой, — сказала маленькая девочка внутри меня, и Крису не надо было уточнять, какой дом я имела в виду. — Если еще не поздно…
— Ты же знаешь, что нет, — отозвался он, терпеливо стирая с моих щек следы нахлынувших чувств.
— А ты знал, что нонно очень гордился тем, что даже в Штатах я продолжаю семейную традицию, и ни в какую не хотел слушать, что это твое дело.
— Наше дело. Твой дед — очень мудрый человек, он знал, что без тебя ничего бы не получилось. Ты нашла тот дом и заставила меня сдвинуться с места.
— Он так хотел увидеть виноградники Калифорнии.
— И обязательно увидит. Я привез их с собой. Солнце, виноград и сицилийский темперамент, закупоренные в бутылке.
— Наше особенное.
— Урожай две тысячи четырнадцатого.