причуды амемуры рамуды (ивент) (1/1)

С Амемурой Рамудой что-то не так — это было понятно даже такому простаку, как Ичиро. Амемура Рамуда сахарно-сладко улыбается, лезет, куда не просят, понятия не имеет о личном пространстве и направо и налево признаётся в любви. ?Я люблю вас все-е-е-е-ех!? — весело пищит он, вешаясь на шеи Саматоки, сэнсея и Ичиро. Только пальцы у него почему-то холодные — будто Рамуда и не живой вовсе. Саматоки плевать, у сэнсея на этот счёт своё мнение, которое он комментировать никак не хочет, а Ичиро смотрит и понять не может, почему ему вообще интересно. Иногда Ичиро смотрит в искрящиеся весельем голубые глаза — смотрит внимательно, чтобы ничего не упустить — а потом Рамуда со смехом спрашивает, почему это он завис. Амемура Рамуда — странный. Эта мысль посещает Ичиро на рыбалке, когда вышеупомянутый весело плещется в воде, брызгается и смеётся (совсем как ребёнок), распугивая рыбу и уворачиваясь от разъярённого Саматоки. И вроде бы он ничего противозаконного не делает, но...Мысль сбивается, когда мокрый полуголый Рамуда выскакивает из воды и прячется за спиной Ичиро, с хныканьем прося защитить от страшного Саматоки. Он совершенно непринуждённо цепляется холодными за пальцами за его шею, липнет всем телом к спине, и Ичиро отпихивает его (не только потому, что Рамуда может намочить одежду). На мгновение дыхание перехватывает, будто у него в глотке что-то застряло — но это чувство тут же исчезает, когда Рамуда продолжает убегать от Саматоки. Сэнсей, кажется, был единственным человеком, действительно заинтересованным в рыбалке, и когда он мягко попросил Рамуду перестать, тот согласился — пусть и неохотно. Ичиро задумчиво сверлит взглядом затылок вырвиглазно-розового цвета, краем уха слышит ворчание Саматоки и вновь горло словно сжимает стальными тисками — это чувство появляется и пропадает в одно мгновение, и он думает: а не примерещилось ли ему? Амемура Рамуда — красивый. Ичиро думает об этом, посреди ночи царапая ногтями глотку, точно надеясь выскрести оттуда что-то, мешавшее ему дышать. Лёгкие грозятся разорваться пополам, Ямада Ичиро дрожит, как осиновый лист и боится-боится-боится, потому что изо рта вытекает влажное и солёное, потому что из его тела настойчиво ищет путь наружу нечто ужасное. Он содрогается последний раз и наконец выплёвывает то, что всё это время мешало ему дышать — маленькое, склизкое и перемазанное его кровью. Ичиро молится о том, чтобы братья его не услышали, включает свет и гипнотизирует взглядом находящийся в его руке... лепесток. Небольшой, испачканный в крови и слюне, но с отчётливо виднеющимся розовым окрасом. Таким же розовым, как волосы Рамуды. Ичиро переполнил ужас куда более сильный, нежели минуту назад, когда он задыхался, пытаясь выхаркать, как выяснилось, листок. Он понятия не имеет, что это за цветок, но это интересует Ичиро в последнюю очередь. Какого чёрта эта дрянь делает у него в лёгких? Ичиро не спит всю ночь, копаясь в гугле и тщетно пытаясь найти информацию о том, что с ним происходит. Поиски оказываются почти безрезультатными — поисковик выдаёт лишь о случаях (не факт, что правдивых), когда кто-то вдыхал семечки цветов или деревьев, и позже они прорастали в лёгких. Симптомы схожи — те люди тоже плевались кровью и чувствовали боль в груди. С одной лишь разницей. Листьями растений не харкался никто из них. На следующий день боль в лёгких усиливается — Ичиро хочет попросить сэнсея сделать ему рентген. Он хотел поговорить с сэнсэем в стороне от Саматоки и Рамуды (тем более Рамуды), поэтому отвёл Джакурая в сторону, и, под участливым взглядом голубых глаз думал, что ему сказать. Сэнсей, я вчера плевался цветами, не могли бы вы проверить, что со мной? Звучит бредово — как минимум, с точки зрения медицины. Разумеется, Ичиро ещё не был настолько хорошо знаком с Джингуджи Джакураем, чтобы понять: сэнсэй постарается помочь, чем сможет, даже если ему слабо верится в чужие слова. Его секунды колебания решили всё.— О чём болтаете? — на спине Ичиро, который даже слова сказать не успел, повис Рамуда. И — о чудо — боль в груди совсем немного, но уменьшилась.— Так что ты хотел сказать, Ичиро-кун? — интересуется Джакурай обеспокоенно, когда Рамуда, получив слабую отмазку, потерял к ним интерес и пошёл доставать Саматоки.— Уже ничего, — вяло улыбнувшись, отвечает Ичиро. Вместе с лёгкими пламенем полыхало запястье. Амемура Рамуда ему нужен. Потому что после этой короткой прогулки ему вновь стало хуже. Ичиро похудел, осунулся и теперь выплёвывал не один, но целую тучу лепестков. Джиро и Сабуро обеспокоенно спрашивали, что с ним такое, однако, что мог ответить им Ичиро, если он и сам не знал? Ичиро боялся. Смертельно, невыносимо боялся умереть и бросить своих маленьких братьев одних — они ещё недостаточно взрослые для того, чтобы выживать в этом мире самостоятельно. Ичиро рано умирать. Он ещё столько не видел, не сделал и не узнал, ему всего лишь восемнадцать. Ичиро живёт встречами TDD, потому что каждое касание холодных рук Амемуры Рамуды словно панацея для его измученного болью тела. Джакурай настойчиво просит его пройти медицинское обследование, Саматоки молча выдыхает дым и серьёзно говорит, что губить здоровье в юном возрасте Ичиро — вообще не выход, и только Рамуда скромно молчит. Его выражение лица невозможно прочесть, как ни старайся, но Ичиро хочет этого даже сильнее, чем выжить. Всё его существо тянется к холодному маленькому тельцу Амемуры Рамуды, приносящее облегчение непрекращаемым страданиям Ямады Ичиро. Когда Саматоки щёлкает пальцами перед зависшим ним, он отвечает, что всё сделает, да-да, сэнсей, я пройду, вы не беспокойтесь, ничего серьёзного. Позже им приходится разойтись — грозовые тучи над головами вот-вот разразятся ливнем. Когда на черноволосую макушку падает первая капля, у Ичиро подкашиваются ноги. ?Рамуда?, — бьёт в голове набатом, пока Ичиро снова царапает своё горло, содрогаясь в невыносимо болезненном приступе кашля.?Я умру?, — мелькает в раскалывающейся от боли голове полная отчаяния мысль. Глаза застилает пелена мрака — густая чернота, попав в которую, выбраться уже невозможно. Агонию прерывает уже знакомое касание — маленькая ледяная пятёрня ласково треплет его промокшие волосы, проходится по шее и приподнимает подбородок.— Бедный ребёнок, — Рамуда, сидя на корточках, смотрит в его глаза без капли жалости и с ласковой улыбкой на губах, — тебе больно, да??Очень?, — хочется ответить Ичиро, но его вновь выламывает кашель, сопровождающийся вырвавшимися из его лёгких вырвиглазно-розовыми лепестками цветов. Однако, когда приступ заканчивается, боль — наконец-то — оставляет его полностью. Впервые за долгое время Ичиро дышал свободно, и это, было, пожалуй, лучшее ощущение в его короткой жизни. Плевать на хлещущий ливень, плевать на то, что у Рамуды не руки — две ледышки, плевать, что он валяется на мокром грязном асфальте. Запястье вспыхивает тут же унявшейся болью, и повернув голову, Ичиро может видеть, как их с Рамудой руки связала тонкая красная нить. Откуда она здесь взялась и почему витает в воздухе — всё это совсем не интересовало Ямаду Ичиро, что наслаждался каждым мигом своей жизни, проведённым без этой ужасающей боли.— Ты будешь в порядке, — Рамуда помогает ему подняться, всё ещё держит за руку и улыбается (Ичиро почему-то кажется, что в этот раз — искренне). — Ведь я с тобой.Когда Рамуда заключает Ичиро в объятия, последние отголоски боли бесследно исчезают.