1984. Part 1. (1/2)
Song: Hurts - StayГерберт Вебер – одинокий мужчина сорока лет, живущий в маленькой квартирке в доме на Одербергер штрассе. Каждый день Герберт просыпается ровно в шесть часов утра, завтракает, надевает костюм (коричневый, тёмно-зелёный или серый) и едет на работу. Возвращается с работы он в семь вечера. Часто случаются суточные дежурства или ночные смены. В зависимости от подопечных, которые в данный момент находятся под его надзором.Герберт Вебер – сотрудник министерства государственной безопасности ГДР, или, как его нередко называют, ?Штази?. Его подопечные – в основном иностранцы, проживающие на территории ГДР – особенно идеологически-неустойчивая часть общества. Они могут пропагандировать идеи капитализма, так распространённые на западе и порицать деятельность правящей партии. А Герберт, один из немногих в министерстве владеющий тремя иностранными языками, должен пресекать попытки распространения ложных идеалов среди общества ГДР.Он был эффективным агентом и раскрыл немало неблагонадёжных элементов общества, пристально наблюдая за их деятельностью с помощью технологий министерства, дающих возможность прослушки в любом помещении.Иностранцы на допросах раскалывались до обидного быстро, после чего, обычно, их ждала депортация, а граждан, чьи фамилии они назвали – приглашение в министерство на ?собеседование?.Одним из таких приглашенных оказывается Геральд Вернер – молодой человек из ФРГ, приехавший к родственникам, через которого один французский активист передавал свои статьи революционного содержания людям, что были на плохом счету у МГБ. Вернера держат в штабе уже вторые сутки, без сна и еды, но он упорно твердит одно и то же, только разными словами. Герберта приглашают на него ?посмотреть?.
-Эти двусторонние зеркала – просто находка, не так ли? – оживлённо щебечет его сопровождающий, судя по болтливости и тому, что Вебер не помнит его имени – один из новичков. В ответ мужчина лишь кивает и смотрит через стекло, прозрачное лишь с одной стороны, в комнату для допросов. Судя по досье, Вернеру двадцать четыре, но выглядит он не больше чем на двадцать – даже измученный двумя сутками без сна и еды.-Я говорю вам ещё раз, я не знал, что в этой папке, - охрипшим голосом говорит он, исподлобья смотря на капитана. Упрямствует. Мало у кого остаются на это силы после первых суток, - он жил в квартире напротив, жил недавно и, как сам объяснил, знакомых у него тут не было. Сказал, что рабочие документы, объяснил, что никак не выходит сойтись с получателем по времени из-за рабочих графиков и просил передать. Я и передал!-И вы не заглядывали в эту папку?-Меня учили, что лезть в чужие дела – невежливо.Реплика вроде бы и невинная, но на самом деле говорить такое в стенах ?Штази? - это ходить по лезвию бритвы. Вебер хмыкает и качает головой. Этот Вернер либо беспросветно глуп, либо безрассудно смел.-Вот как… и вас вовсе не смутило, что незнакомый француз просит вас об услуге?-Но это не невесть какая услуга, - пожимает плечами молодой человек, - он хорошо говорил по-немецки, я не понял, откуда он. Скольким людям ещё мне нужно будет это рассказать?
-Зависит от того, как скоро вы скажете правду.-Но это и есть правда!-Как думаете, ваша бабушка или сестра смогут прояснить ситуацию?-Нет, - качает головой Вернер и зло щурится, - можете держать меня здесь сколько угодно, но не впутывайте в это стариков и детей.
-Это может повлиять на вашу разговорчивость.-Это никак не повлияет на неё, потому что мне не в чем признаваться кроме того, что я был глуп в своей отзывчивости к незнакомцу.Мальчишка явно ничего не знает.
Ему даже не приходится идти до кабинета полковника – они сталкиваются в коридоре, как только Вебер покидает комнату.-Вебер! Ну, что скажете про нашего упрямца с запада?-Боюсь, всё действительно так, как он говорит, герр полковник, - пожимая плечами, отвечает Вебер.-Действительно? Вы так уверены, что он не врёт?-Когда вы в последний раз видели, чтобы люди, знающие правду о том, что они делали, держались так дерзко и враждебно? Никогда. Их поведение сразу выдаёт их знание. А этот - просто доверчивый дурак из ФРГ.-Может быть вы и правы… - кивает полковник. Они останавливаются у его кабинета и он, открыв дверь ключом, входит, жестом веля заходить следом. Грузно опускается в рабочее кресло и указывает Веберу на стул по другую сторону стола, но тот отрицательно качает головой и становится у окна, - но он всё равно кажется мне подозрительным. Он родом отсюда, но четыре года назад по приглашению переехал в ФРГ и учится в тамошнем университете, и я прямо-таки вижу в нём… западника, - с привычной яростью выплёвывает последнее слово полковник. Герр Рихтер очень не любит запад, - тут у него остались сестра и бабка, и я знаю, что он с завидной регулярностью шлёт им деньги, будто думает, что мы не в силах прокормить своих граждан. Черт знает, что за там за соображения в его голове! Может, он всё-таки настолько хороший врун?Герберт пожимает плечами.-Отпустите его. Если всё так, как вы сказали – он не решится на скоропалительный отъезд, так как это поставит под удар его родственников, а позже с ним может связаться ещё кто-то – новость о том, что он обвел вокруг пальца ?штази?, разойдётся быстро. Он будет отличной наживкой.-Вот, за что вы мне нравитесь, Вебер. Какая дальновидность! Возьметесь за него? Насколько я помню, не так давно вы закончили с той шайкой особо изобретательных… кем они там были?-Чехи. У меня остался только один француз, но французы притихли после этой истории, так что я вполне могу взяться за этого западника. Отдохну, послушаю немецкую речь, - поднимая уголки губ в практически незаметной улыбке, говорит Герберт.-Вы могли бы взять отпуск, Вебер.-О, это ни к чему. Отпуска ослабляют дисциплину.
-Вот такие люди и нужны стране, - глухо посмеиваясь, заявляет полковник,- что ж, раз мы всё решили, приступайте завтра. Я оповещу техников.-Так точно. Удачного дня, герр Рихтер.На следующее утро, когда все жильцы покидают квартиру, расходясь по своим делам, техники ставят прослушку. Вечером Герберт уже сидит в наушниках и слушает скучную болтовню простых людей. Он уверен, что этот Вернер на самом деле говорил правду и не виновен ни в чем, кроме своего желания помочь родным.Так какого черта он здесь делает?.. Вероятно, ему на самом деле нужен отпуск. И это – именно он.Прежде чем продолжать историю, следует кое-что прояснить. Дело в том, что его зовут вовсе не Герберт Вебер. И он вовсе не немец.Его зовут Альберт Форсайт и он – агент секретной разведывательной службы Великобритании, который, очевидно, в чем-то крупно провинился, раз он уже почти десять лет торчит в ГДР. За что именно ему такое наказание – неизвестно, но ему уже порядком надоело изображать из себя бесстрастного герра Вебера, служащего во благо правящей партии. А Берлинская стена всё стояла. Чтоб её.Основной его задачей на первом этапе было внедрение в ?штази?. И, если честно, этот этап был самым простым – его легенда, документы и досье были подготовлены идеально, а по-немецки он говорил лучше, чем большая половина населения ГДР. Хорошо зарекомендовать себя и добиться того, чтобы ему поручили слежку за иностранцами тоже не составило труда.
И вот уже в течении десяти лет Альберт только и занимался тем, что следил за общей ситуацией в ГДР, политическими и общественными настроениями, деятельностью правящей партии и еженедельно через проверенные каналы отправлял отчеты в МИ-6. В ответ ему приходили ?письма счастья? с именами и адресами слишком неосмотрительных иностранных граждан, находящихся в данный момент на территории Берлина. Чаще всего это были французы или испанцы, куда реже – англичане, в единичных случаях – американцы. Альберт всегда брал их на себя – то есть организовывал прослушку, быстро строчил донос, следил, чтобы на допросе они раскололись как можно быстрее и их выслали из страны без задержек. В общем, обеспечивал комфорт на всех этапах депортации. Некоторые из его ?клиентов? действительно сеяли капиталистическую смуту вокруг себя – и с ними было легче. А за некоторых – в основном, проникшихся идеями марксизма идиотов, приходилось выдумывать – потому что их возвращения очень ждали на родине. Иногда органы власти, от которых они скрывались в ГДР, а иногда – высокопоставленные родственнички.Альберт под видом немца пачками отправлял иностранцев обратно восвояси, а старушке Великобритании перепадала политическая поддержка. Всё честно.Но слишком уж муторно.Альберту надоел мрачный Берлин, немцы, чиновники и эти поистине ужасающие костюмы. Он понимал, что его вернут лишь с падением Стены - потому что объяснить его исчезновение, а потом внедрить в ряды МГБ другого агента будет чрезвычайно сложно и МИ-6 на это не пойдёт.
В шифрованных записках, приходящих вместе с ?письмами счастья?, его уверяли, что ГДР со своими идеалами долго не продержится и всё ведёт к объединению Германии. Уверяли вот уже в течении двух лет.А стена всё стояла.Стена стояла, ?штази? процветала, доносчиков становилось всё больше, а граждан, довольных режимом – всё меньше. Альберт жаловался на свою судьбу портретику Ницше, висящему у него над кроватью, Альберт проклинал Маркса, Альберт хотел себе нормальный костюм нормального цвета. В общем, Альберт скучал. Он ещё не знал, что его новый подопечный по фамилии Вернер предоставит ему хороший повод немного развеять эту скуку, совершив пару глупостей.***Никаких провокационных речей и подозрительных контактов – отчитывается его сменщик. Ничего удивительного – про себя думает Альберт и кивком головы позволяет юнцу идти. Надевает наушники, вытягивает ноги и откидывается на спинку кресла. Он взял себе ночные смены – всё равно бессонница не оставляет возможности для более приятного времяпрепровождения. А в рабочем кресле иногда удаётся подремать – пока весь дом спит. Это какая-то отвратительная профессиональная деформация, наверное.-Главное, чтобы не навсегда, - усмехаясь, бурчит Альберт себе под нос, чуть съезжает по креслу вниз и прикрывает глаза.В наушниках звон тарелок, разговоры и смех, семь вечера - время ужина.
…ничего интересного, неважно, неважно… где-то на середине этой мантры на него сваливается долгожданная дремота, из которой он выходит только когда в наушниках снова начинают четко звучать голоса.
Вернер, судя по всему, укладывает сестру спать.-Ты расскажешь мне сказку? Только не из книжки. Из книжек я уже сама читаю. Они не интересные. А твои мне нравятся.-Иногда мне кажется, милая, что ты слишком быстро взрослеешь, - вздыхая, отвечает Вернер.-Просто ты не видел меня целый год, - звучит чуть осуждающе, чуть грустно и чуть наставительно. Форсайт невольно думает, что да, дети не должны уметь говорить таким тоном. Не то, чтобы он хорошо разбирался в детях…-Мы что-нибудь обязательно придумаем…-Ты заберёшь меня с собой? Я слышала, как вы говорили с бабушкой.-Подслушивать, между прочим, не хорошо, - скорее для проформы укоряет Вернер, - а ты хочешь поехать со мной?-Я и не подслушивала – это вы громко говорили. Хочу. Но как мы оставим бабушку?-Нам нужен план, Герти. Очень хитрый план.-Как шпионам?-Точно… - на какое-то время в наушниках становится тихо и Альберт вдруг понимает, что сознание само собой сосредоточилось на разговоре. И вот он уже не растекается по креслу сонной амёбой, а сидит прямо, опёршись локтями о стол и положив подбородок на сцепленные в замок пальцы.Выходит, он хочет вывезти сестру из ГДР. Судя по досье, его пребывание здесь продлится ещё месяц – и этого точно не хватит, чтобы собрать все документы. А это значит, что выход только один – делать всё нелегально. Интересно.-Мы его придумаем. Но сначала – сказка.-Да-да. Ну так вот. Слушай. Осенью, когда на города, только-только оправившиеся от летнего зноя, налетает сирокко – все клянут его на чем свет стоит. Сирокко не любят нигде – израильтяне именуют его не иначе как злым роком, ливийцы спешно захлопывают ставни на окнах и поплотнее закрывают двери, итальянцы со всей свойственной им экспрессией предлагают ему убраться восвояси. Но ведь ветру не прикажешь. А сирокко – самый своенравный ветер из всех ветров мира. В ответ на все замечания он бросается в недовольных песком и пылью, выдувает из воздуха всю влагу и стелет по побережьям сухие туманы, такие, что человек, зашедший в эту мглу, не увидит и своей вытянутой руки. Сирокко рождается в глубинах пустынь и разбегается по средиземноморью, чтобы щекотать людям нервы, мешать спать и заставлять совершать дурацкие поступки. Но не все боятся его. Безумцев, которые радуются его приходу, в мире наберётся не больше двух десятков. Дождавшись сирокко, они берут бутылки и банки с плотно закручивающимися крышками и выходят из дома в самый разгар стихии.-Зачем?-А затем, моя милая, чтобы наполнить свои ёмкости песком или пылью, которые сирокко заворачивает в причудливые формы прямо в воздухе, и туманом, который он стелет по берегам морей и океанов. Когда все банки и бутылки полны, они плотно-плотно закрывают их и прячут в самые тёмные места в своих домах. Уже через месяц пойманные в банки крупицы песка невзрачно-серого цвета становятся рубиново-красными, а содержимое бутылок, наполненных туманом начинает переливаться, как северное сияние – синим, зелёным и фиолетовым. Конечно, такая трансформация происходит не со всеми собранными плодами сирокко – как правило, только с одной ёмкостью из всех в доме. Важно, чтобы остальные банки и бутылки были опустошены только в следующий приход ветра.-Для чего используют удачные?.. – сладко зевая, интересуется девочка.-Красный песок может вылечить любой физический недуг, а туман – любой душевный. Конечно же, это большой секрет – и люди, что появляются на пороге ?друзей сирокко? с просьбой о помощи, направлены к ним судьбой. Судьба всегда проявляет себя по-разному – кому-то вдруг снится сон, после которого человек встаёт со знанием о том, где его ждёт помощь, кому-то странный мужчина, похожий на безумца, даёт клочок листа, на котором написан нужный адрес, кто-то приходит по объявлению в газете, которого там, на самом деле, не было, а кто-то и вовсе набредает на нужный дом случайно и следуя порыву, стучится в дверь… И каждый из них получает помощь…Геральд замолкает, потому что смотрит на Герти и видит, что она уже спит. Он правда не знает, почему она так любит эти его выдуманные истории и как у неё получается не заснуть после первых трёх предложений – на взгляд Вернера, девятилетнему ребёнку должны нравится совсем другие сказки. Но Геральд любил придумывать вот такие маленькие мифы и его сестра всегда была первой, да и единственной, кто их слышал. Потом он переносил их на бумагу и складывал в одну уже довольно увесистую папку. Странные и очень странные истории для Герти Вернер.Он накрывает сестру одеялом, проверяет упаковку с ампулами, чтобы убедиться, что она не забыла сделать вечерний укол, выключает светильник и выходит из комнаты. До полуночи он сидит на кухне, исписывая неровными строчками листы бумаги – переписывая то, что успел рассказать сегодня и записывая то, что расскажет уже завтра – про то, как выглядят эти друзья сирокко - все они поголовно – блондины со смуглой кожей и щедрой россыпью веснушек, как они живут – не отшельниками, но обособленно от остальных, в домах, где из мебели – стол и пара стульев, про то, как легко они вычисляют врунов, что приходят к ним не по воле судьбы, а по воле своей пронырливости и про то, что каждый человек, что получил помощь от сирокко должен отдать кое-что взамен.Засыпая, Вернер думает о том, что было бы хорошо, если бы хотя бы некоторые его выдумки оказались правдой. Тогда бы они не были так бесполезны и кому-нибудь, может, и помогли. Как ни крути, а щепотка рубиново-красного песка не помешала бы его сестре...Альберт Форсайт тридцати восьми лет от роду сидит на чердаке дома, слушает в наушниках тишину погрузившегося в сон дома, и думает о том, что ему очень интересно узнать продолжение этой истории.
Неплохой резон для продолжения прослушки, ничего не скажешь.Но эти странные сказки и вправду оказываются очень интересными.***В его отчетах, как и в отчетах его сменщика нет никаких фактов, которые компрометировали бы Вернера. Этому болвану повезло, что вечерами, когда он заводит разговоры о том, как бы ему забрать сестру из ГДР, Альберт уже заступает на смену. Альберт мог бы его сдать – вот только есть одна загвоздка. Он – не Герберт Вебер, и он не агент ?штази?, которому плевать на то, что станет с сестрой Вернера в ГДР, где ей не способны оказать медицинскую помощь на приемлемом уровне. Он Альберт Форсайт и вообще-то он должен обеспечивать защиту иностранцам из Европы, что находятся в ГДР. Ну а этот Вернер… что ж, он почти что иностранец. Не важно, что никакого задания от МИ-6 не поступало, и он сам себе его выдумал. Не важно, что его руководство вообще не в курсе, что он задумал спасательную операцию.О, его точно не погладят за это по головке. Ему точно скажут, что он в конец охамел и поехал крышей. Ну и пусть. Попробовали бы они десять лет прожить, ни сказав ни слова на родном языке, да ещё и с такими ужасными костюмами.Но всё равно он чувствует себя странно. Прожив здесь десять лет, он был свидетелем немалого количества несправедливых ситуаций и неправомерных действий людей, наделённых властью. И всегда выбирал политику невмешательства, которая была рекомендована агентством при учете того, что он работает под прикрытием.Но в случае с Вернерами его одолела какая-то совершенно иррациональная мысль о том, что он просто обязан помочь. Чувство, будто мир рухнет, если он ничего не предпримет, не покидало его ни на секунду. И это чувство ему не нравилось.Да, может, ему и в самом деле следует взять отпуск.
Через три дня с квартиры снимают прослушку, а ему дают несколько выходных подряд.
Альберт решает, что тянуть глупо – поэтому с самого утра направляется к дому Вернеров. Он знает, что по будням каждый день в половину девятого Вернер с сестрой выходят из дома, идут до школы и прощаются у её дверей.