00:06 (1/1)

Жизнь – паутина, и Кюхён запутался в ней, но совершенно не желает быть съеденным.Он знает, что живёт не своей жизнью, чужой волей. И однажды это настолько встаёт в глотке, что он решает бороться с той жестокой системой, в которую попал. Потому что он снова перестал жить, он опять остался без ничего, у него отобрали всю сладость, самое ценное, что только есть на свете. Кюхён так отчаянно пытался хранить это, отдавать всего себя только на нежные и трепетные прикосновения к каждой мелодии, к каждой ноте, но безвозвратно потерял. Боль выгрызала в сердце дыры, и Кю был согласен на всё, чтобы только забыть о том, что больше не слышит в своей голове мелодии и никогда не утонет в этом море. На смену сумеречным надеждам пришло чёткое осознание безвозвратности, и страх от этого выворачивал наизнанку. Избавиться от всех страхов – вот чего хотел Кюхён. И он нашёл средство - героин.Порошок, который, по словам людей, заставляет чувствовать точку высшего удовольствия, заставляет забыть обо всём на свете только ради ощущений, которые есть здесь и сейчас. И Кюхён ввязывается в это. Он сам покупает первую дозу и сам её вкалывает, обретая вечного Хозяина. Встаёт на колени, склоняет голову до земли, касаясь до жути холодного мраморного пола лбом, и подчиняется. Из него выбивают клятву верности пинками, и у него нет выбора, ему приходится отдать всё, что только у него осталось. Он выгребает последнее до крупицы и получает то, что хотел.

Приход Кюхён ловит почти сразу. И это действительно чистейший, абсолютнейший кайф, прозрачный как горный хрусталь. Всё начинается с тепла в районе щиколоток, на мгновение становится слегка щекотно, но потом тепло охватывает плотнее. Через несколько секунд оно прокатывается нежной волной по шейным позвонкам и обнимает за плечи. А потом Кюхён чувствует, что проглотил солнце. Оно не жаркое, а приятно тёплое, как грелка. Кю прикладывает руки к животу и закрывает глаза, чувствует свой пульс, такой слабый и тихий, что теряет свою значимость. Кюхёну спокойно и легко, совершенно ничего не хочется, кроме как прислушаться к ощущениям. Скрежет металла в голове стихает, мягко сменяясь шумом волн на берегу моря. Кюхён ложится на кровать и раскидывает руки. Кошмаров больше не существует. Лёгкие наполняются солнечными лучами, по венам медленно и размерено течёт тепло. Кюхён чувствует его под кожей, и в его голове начинает играть мелодия тепла. Та, которую он никогда не слышал. Она особая. Не он её придумал, она сама себя придумала и поместилась в голову к Кюхёну. Он улыбается, впервые за долгое время искренне улыбается. Это не счастье, которое сносит крышу, это что-то плотно эфемерное, приятно родное, словно чьё-то крепкое объятие. Кюхён чувствует чьи-то руки у себя на талии и точно знает, что это Чанмин, потому что только у негонастолько нежные и тёплые руки. Кюхён тянется к ним всем своим существом, льнёт к теплу, прорастающему сквозь него. Усталость накатывает медленно, потихоньку, и Кю нравится это лёгкое бессилие и сонливость. Не хватает только чанминовых коленей и поглаживаний по голове. И он исправляет это, ведь Чанмин так близко. Чанмин близкий. Кюхён кладёт голову ему на колени и утыкается носом в живот, глубоко дыша. Каждый вдох даётся почему-то с трудом, но каждый выдох опустошает лёгкие настолько, что они до краёв заполняются солнечным светом. Дыхание отражается от рубашки Чанмина, и становится ещё теплее. Мин запускает руку Кюхёну в волосы и нежно поглаживает, тот прижимается сильнее и чувствует, как начинает растворяться, а Чанмин склоняется и тихо шепчет на ушко что-то успокаивающее. В мире больше ничего не существует, кроме мягко шелестящего шёпота, нежных поглаживаний и безграничного тепла. Кюхён теряет собственный пульс, снова улыбается и чувствует улыбку в ответ. Он ощущает её ребрами, которые ласково обхватывает вьюн, на котором, подрагивая, распускаются бутоны его маленьких хрупких цветов, щекоча кожу изнутри. Оказывается, на свете есть более приятные вещи, чем кристально чистое вдохновение и мелодии: лежать и слушать теплоту, прислушиваться к ней, растворяться в сладком сахарном сиропе на медленном огне, превращаться в тёплый пар, медленно игриво таять, впитывая живое солнце, и тонуть в себе, в приторной неге, разливающейся внутри клубничным молоком.Но через пару часов сладкий сон рассеивается дымом, на смену ему приходит боль по всему телу. Терпимая, но настолько неприятная, что заставляет морщиться. Кюхён ловит себя на том, что всё это время был в квартире один. Тогда он собирается и идёт за новой дозой.В тот вечер Кюхён не пускает в квартиру Сонмина. Сонмин беспокоится и звонит тому, кого ненавидит больше всего в своей жизни. Чанмин тут же собирается и приезжает к другу, Кюхён спокойно впускает его и приветливо улыбается. У Чанмина ёкает в сердце, его душу пронзают сотни спиц, на мгновение он теряется, фотографируя улыбку, врезая в душу, но потом смотрит Кюхёну в глаза и всё понимает. По зрачкам, сжатым в точку. Чанмина словно обливают серной кислотой, он ничего не спрашивает, молча разворачивается и уходит. А Кюхён остаётся дома и тут же ширяется.