Нечестивцы (Ареллаган/Бэарсэй) (1/1)

Рейтинг: NC-17Предупреждения: твинцест, ООС, насилие психологическое и физическое?— в общем, целый букетикВосстание людишек завершилось успехом. Для этой тупой породы, впрочем, не было в новинку побеждать там, где жажда крови и первобытная жажда насилия играли первую роль, задвигая на задний план самые светлые и благородные побуждения. Теперешние революционеры, и вправду, были не чета прежним: ими руководила в первую очередь месть, ни на кого конкретного не направленная, слепая, неудержимая и потому самая страшная. Её жертвами падали женщины, дети, старики, мульники, едва прибывшие в Кеблоно по приглашению Дорапа Гевалы. Люди умирали, кровавые реки, пенящиеся крупными пузырями, заполняли узкие старые улочки, и такие слабаки, как Керенай, трусливо прятались в свои норы. Там они надеялись отсидеться от неминуемого участия в дальнейшем развитии событии. Демоны уже помогли Марте Сауновски однажды, и было бы глупо ожидать от женщины с её характером, чтобы она отпустила от себя своих самых мощных сторонников, выбросила единственный весомый козырь, которым обладала. Марта Сауновски, в конце концов, сидела за одним игральным столом с Фолди, а Фолди уже много лет имел репутацию хитрейшего шулера. Врага надо было бить его методами.Но, если честно, все подковерные интрижки и игры людей мало занимали Ареллагана. Он прибыл в Кеблоно и согласился помочь Сауновски потому, что тоже играл, хотя она этого упорно не понимала. Он разыгрывал свою партию, но не в карты, а в шахматы, и Марта, несмотря на своё аристократичное воспитание (а, быть может, не в последнюю очередь благодаря тому) не знала правил игры. Это, впрочем, не освобождало её от ответственности. Она была человеком и не стоила того, чтобы щадить её.Ареллаган не щадил. Он не считал себя способным на жалость и тому подобные мелкие, низкие чувства. Он ни к кому не относился иначе, нежели с холодным расчётом, с всесокрушающей ненавистью или спокойным, но обдуманным желанием обладания.Он играл и манипулировал Мартой, Бирром, Ноули?— всеми этими жалкими пустоголовыми революционерами, которые не могли осознать всего величия его замыслов. Люди не жили так долго, как демоны, для них вечное процветание в столетиях ничего не значило, ведь они не застали бы эту эпоху. Люди, как они ни кричали бы об обратном, оставались зацикленными на себе эгоистами, и Ареллаган ненавидел их именно за лицемерие.Он ненавидел своих дальних родственников. Честно сказать, он вообще не понимал, почему такие, как Влеона, приходятся ему родственниками. Эта слабая, глупая, капризная женщина не заслуживала права быть его кузиной, а уж тем более не смела претендовать на трон, который она почему-то называла своим. Он, он был рождён наследной принцессой, он стоял у спинки инкрустированного кресла, он был готов соединить их враждующие семьи, он много раз почти получал своё?— но его тут же отбрасывали назад, и ему приходилось начинать всё сначала. Он уже не запоминал имена кузенов и кузин, которые, будучи детьми, приходились ему племянниками. Он уже не помнил, сколько именно лет прошло. Они были его далёкими потомками, кровь разбавили изрядно?— и всё-таки это была королевская кровь.Но куда более достойным оставался он. Он не считал даже Бэарсэй принцессой в полном смысле этого слова. Бэарсэй не была утончённой, она не умела держать язык за зубами, да и мыслила, откровенно говоря, примитивно даже для человека, но всё-таки Бэарсэй оставалась при Ареллагане, он даже ни разу не причинил ей по-настоящему серьёзного вреда. Она была всего лишь ведьмой, а он обладал силами Великого Духа, он был почти равен Магии, стыдливо укрывшейся в Небытии на границе между мирами, и она прекрасно понимала, чем для неё кончится любая попытка позлить его. Ареллаган ненавидел и презирал сестру. Она, неправильная, не похожая ни на демона, ни на человека, действительно была полукровкой, и один факт её существования уже унижал его. И всё-таки… всё-таки, хотя он мог отпустить её, выдать замуж или, в конце концов, убить, у него никак не поднималась рука. Когда Бэарсэй была рядом, она, разумеется, выводила его из себя капризами, грубыми подколками и глупыми вопросами, но именно в её обществе он чувствовал себя целым.Как-то мать сказала ему, что близнецы?— это половинки одного человека, по велению Магии разделившиеся ещё в утробе на двух разных людей. В случае Ареллагана и Бэарсэй Магия, несомненно, мстила их родителям за попранные обеты. Иначе Ареллаган не мог объяснить, почему, зачем его разорвали на части. У него и так слишком многое было отнято с самого начала, и он с глубокого прошлого терзался вопросом, как же собрать все кусочки собственной раздробленной личности, что получится, если у него выйдет это сделать? Ареллаган маялся беспокойством. Он всё чаще и чаще смотрел на сестру, на её блестящие чёрные локоны, в её глубокие тёмные глаза. Без сомнения, Бэарсэй была красива?— это понимал даже он, и его это пугало. Помнится, когда он был женихом принцессы, он никогда не задумывался о прелестях, которыми его усиленно соблазняли, оставаясь в границах приличий. От него хотели детей, от него хотели близости, от него хотели любви и понимания, но он не понимал, как может оторвать от себя ещё кусочек собственной личности, зачем это делать, если он преследует совсем иную цель?Он должен был соединиться с Бэарсэй, и он думал над этим долго. Как, как ему заставить их сущности слиться? Бэарсэй не могла смешаться с ним: даже если они превращались в струйки пара, а порыв ветра сплетал эти струйки друг с другом, отменив заклинание, и Ареллаган, и Бэарсэй оказывались каждый в своём теле, и ни один не отнимал у второго частички его сущности. Простая трансформация не подходила, но он знал иной выход. В иное время это устрашило бы его и заставило отступить. Духи тоже могли иметь детей, а плод полукровки не имел надежды ни на что, кроме ненависти. Желания и низкие инстинкты сближали духов с грязными, примитивными людишками?— но духи тоже были подвержены этим желаниям… Ареллаган не мог отрицать, что он желает смешения сущности в ином плане, и ему не было стыдно, когда он осознавал, в каком именно.Чувства и мысли Бэарсэй не волновали его совершенно.Она сидела в своей комнатке, повернувшись к окну, и старательно читала. Для Бэарсэй любая учёба была наказанием, и Ареллаган действительно удивился, когда застал её занимающейся. Обычно Бэарсэй обманывала его и проводила свободное время, бездельничая или приставая к Керенаю, и её совсем не пугало, что брат обязательно узнает правду и побьёт её. Иногда ему казалось, что Бэарсэй склонна к мазохизму.Он закрыл за собой дверь и неслышно повернул ключ в скважине. Для духа это была бесполезная преграда, но в нём ещё жили инстинкты человеческих предков, которые совершали самые постыдные деяния, лишь будучи уверенными, что за ними никто не наблюдает. Он нервничал, посматривая на широкое окно, но Бэарсэй жила почти под башенной крышей. Рядом не было никаких других окон, а стены заглушали любые крики.Это место подходило ему идеально.—?Что пришёл? —?сварливо спросила Бэарсэй, не оборачиваясь. Как и все духи, она обладала удивительной способностью чувствовать присутствие знакомых существ. —?Я занята, братец, не надо снова зудеть, что я ленивая и всё такое…—?Я пришёл не за этим,?— голос Ареллагана осип. ?Я, что, стыжусь? —?удивился он. —?Но в этом нет ничего плохого. Я всего лишь хочу стать целым?. —?Я хочу, чтобы ты сделала для меня кое-что.Бэарсэй по-прежнему не оборачивалась. Она ничего не подозревала.—?Ну вот,?— забурчала она,?— а ведь кое-кто говорил, что он умнее и сильнее всех, что ему никакая помощь не нужна, в особенности?— моя… так что, Ареллаган, всё-таки даже тебе стало понятно, что в одиночку ты не справишься?Ареллаган закусил губу: сестра отбросила за плечо длинный чёрный локон, её сущность свилась в уютные клубочки?— и это решило всё.Он шагнул к Бэарсэй, теряя над собой контроль. Его человеческий облик размылся, и пенистые, дымчатые, неуловимые разлапистые руки накрыли тело Бэарсэй, спокойно сидящей на стуле. Она была холодной на ощупь, как мёртвая, но где-то внутри, в глубине, яростно пылал огонь?— раскалённое ядро, до которого он тщился добраться. Ареллаган рванулся к ней, обхватил ещё увереннее, и Бэарсэй в его объятиях выгнулась, как вспугнутая змея, вскинула голову и завизжала:—?Ареллаган, дурак! Отпусти меня! Что ты делаешь?!Он не слушал её диких криков. Чёрные глаза Бэарсэй были совсем близко, и он видел ужас, застывший в этих несчастных глазах. Бэарсэй поняла всё, когда чёрная уродливая громада?— истинная сущность её брата?— накрыла её, как плащ, и уверенно устремилась под иллюзорное обличье, сплавляя и сближая два чудовищно горячих ядра. Она поняла всё?— и задрожала от ужаса и отвращения. Ареллаган то снова становился человеком, то опять возвращался в форму бугристой дымчатой массы. Она видела его: горящие чёрные глаза-пропасти, дрожащие руки, проникающие под многослойную одежду и рвущие пуговицы и крючки сложного наряда. Бэарсэй требовала от Эндре самых роскошных платьев, и Эндре послушно их покупал, а потом сам доводил их до ума, точно прилежная швея. Бэарсэй боялась. Она упёрлась ладонями в грудь брата?— он снова был человеком?— и запищала:—?Пожалуйста, отпусти меня! Я не буду больше ничего такого говорить, правда!Ареллаган схватил её за руки. Он не отвечал ей; лишь неугомонные жадные ладони сновали кругом неё, то жар, то холод сковывали её тело, и она даже не могла сопротивляться так, как полагалось. Ареллаган всегда был намного сильнее неё, и если ему действительно требовалось что-то получить, он забирал это, не церемонясь. Бэарсэй не успела даже позвать на помощь, как Ареллаган обвился кругом неё?— струйка чёрного дыма, скользящая по обнажённому телу,?— и негромко потребовал:—?Отдай мне это.—?Ч-что?! —?от испуга Бэарсэй начала заикаться. —?Я ничего… ничего у тебя не брала!Её тело постепенно исчезало. Точно такая же пенистая бесформенная куча, только светло-серая, растекалась по комнате. Бэарсэй рада была бы просочиться в любую щёлочку, даже самую крохотную, в трещину в полу, и сбежать от брата. У неё уже не было никаких сомнений по поводу того, что он собирался с нею сделать. Бэарсэй не визжала и молила о помощи: никто не услышал бы её, никто не пришёл бы к ней на помощь?— да и не смела она ещё больше злить его, всегда державшего под каблуком, требовавшего безоговорочного подчинения. Она лишь молча дрожала и боялась. Она никогда не чувствовала себя недостойной, гордость переполняла её с рождения. Но только… только присутствие Ареллагана могло её сломить. Сломить так, как это произошло с нею сейчас.Она давно прекратила вырываться и даже всхлипывать. Дымчатые клубы заставляли её сжиматься в клубок, она пыталась удержать его, не пустить глубже?— туда, куда никто не проникал прежде. Она боялась разделять с кем-то свою полукровную сущность, но Ареллаган не спрашивал позволения?— и сокрушал все барьеры.Да, это было издевательством, определённо, ей было больно, и она даже расплакалась, когда ему надоело мучить её и он снова превратился в человека. Она ткнулась лицом в подушку и зло стала кусать жёсткую ткань. Сквозь зубы она пробубнила:—?Рухнули твои глупые планы с женитьбой… рухнули!—?Не лги,?— отрезал Ареллаган,?— никто не догадается. А мы будем целым существом?— как полагается.Бэарсэй не смогла возразить?— кажется, он был прав. У неё не было права с ним спорить, но разве и было такое право у неё хотя бы когда-то в прошлом?В конце концов, они были нечестивцами оба, он вёл её вперёд, но позор падал на её, не на его голову. Ареллаган Авалорийский был выше таких понятий, как стыд и страх. Бэарсэй, чуть поразмыслив, решила, что возьмёт с него пример: в конце концов, если и было что-то такое в брате, чем она восхищалась, то только его царственным хладнокровием.