Только бы не обжечься (Бирр/Марта) (1/1)

Рейтинг: RПредупреждения: сомнительное согласие, нехронологическое повествованиеТолько бы не обжечьсяМарта сидела в чужом, имперском кресле, поджав под себя ноги, тупым взором сверлила имперскую стену и слушала восторженные вопли имперцев за стеной. Свадьба давно кончилась, она ушла в опочивальню и теперь, как было положено, ожидала Ноули?— но вовсе не затем, чтобы вместе исполнить положенное. Она пребывала в состоянии прострации: казалось, что невидимые шёлковые шнурки всё туже обвивают её шею, перекрывают доступ кислорода в лёгкие. Она и рада была бы отвести взор и подумать о чём-нибудь?— о чём угодно, чтобы заполнить странную пустоту в голове. Когда мысли разбегались от неё и взгляд расфокусировывался, она чувствовала себя так, словно бы её снова забрасывали на нижние уровни Кеблоно, где ютилась одна лишь озлобленная голытьба, и её встряхивало от ужаса и отвращения. Там, на тех залитых помоями старых узких улочках, обагрённых кровью благородных защитников города, не получилось бы выжить, помня, кто она и за что боролась. Бирр внушал ей это всегда?— с тех пор, как силком утащил с горящих Деббл и закопал в горы мусора, зажимая ей рот рукой, удерживая её до синяков на одном месте, чтобы она не бросилась на Фолди, не закричала и не погубила их обоих. ?У нас ещё есть шанс на рокировку?,?— так говорил ей Бирр, но она его не слышала. Всё было как в тумане.За дверями послышалось настойчивое шуршание. Наверное, это служанки проверяли, не раздаётся ли в спальне Виллимони то, что они так хотели сегодня услышать. Марта встрепенулась и с усилием моргнула. Кажется, она сидела в одиночестве дольше, чем полагалось, но её это только радовало. Ей совсем не хотелось видеться с Виллимони и, возможно, даже отпираться от исполнения супружеского долга. Она не верила, что он действительно считает их брак фиктивным.Бирр был далеко, в Кеблоно, и он уже знал, что Марта вышла замуж за начальника городской стражи. Она ему ничего не объяснила, и он, разумеется, предположил наиболее очевидный исход. Она не могла не корчиться от душевной боли, думая о том, как подло и мерзостно её поступок выглядел со стороны.Особенно после всего, что между ними было.Марта не хотела об этом вспоминать и Бирру не позволяла, однако стереть из памяти десятый день воцарения имперцев у них у обоих не получалось. Слишком удивительна была случившаяся между ними перемена, слишком многие странные стороны их душ она вскрыла.Первые девять дней, последовавшие за падением города, Марта прожила, будто в тумане. Она и не помнила толком ничего, как будто бы у неё случился приступ сильной лихорадки?— а её и трясло, будто в лихорадке. В её памяти сохранился Бирр: он был в темноте, в смраде и духоте, перепачканный кровью, с измученным и жёлтым лицом, по которому катился пот. Бирр выкопал её из мусора и стал кричать в ухо, тормоша изо всех сил:—?Марта! Марта, вставай, скорее! Марта, ну же!Но она всё ещё сверлила взором то место, где недавно гарцевал конь Фолди, и она не слышала ни просьб, ни приказов. Фолди всё ещё был перед ней, и она чувствовала, как в ней поднимается доселе не известная ей жажда убийства. Сражаясь на Дебблах и обороняя город, теряя родных и товарищей, она уже не раз лишала имперцев жизни, но это были безликие манекены, воплощение жуткой королевской идеи и прихоти, и она не чувствовала ни удовлетворения, ни желания продолжать, когда выпускала кровь то из одного тела, то из другого. Но если бы ей удалось вонзить кинжал в шею ненавистного министра?— если бы только она смогла это сделать! —?она знала, её сердце зашлось бы в приступе кровожадного упоения.Конечно, всё так и случилось бы.—?Марта! —?Бирр отчаянно выдохнул сквозь зубы, и вот Марта оторвалась от земли.Кровавые круги, окаймлённые белой пеной, плавали перед её взором, пока Бирр уносил её прочь?— во тьму, в скопление ядовитых магических испарений, туда, где воняло канализацией и застарелой кровью. Она ни разу не спросила себя, куда они бегут. Она даже не поняла, что её транспортировали, пока Бирр не сгрузил её на другую мусорную кучу и не склонился над нею, ощупывая её лоб. Его глубоко посаженные, как и у всех, в чьих жилах текла кровь гибридов, глаза рассматривали её с беспокойством, и она видела, что его зрачки неестественно расширены?— хотя, быть может, виной тому была темнота, в которой они сидели. Её обоняние нисколько не раздражала вонь отбросов, и она не чувствовала неудобств, хотя и сидела верхом на перевёрнутом диване с торчащими пружинами и изодранной в клочья обивкой. Это тело, которое было сейчас таким послушным и вялым, как будто принадлежало кому-то другому. Марте хотелось бы, чтобы это было так.—?Посиди здесь,?— тихо велел ей Бирр и, развернувшись, шагнул прочь?— в раскрывающийся перед ними страшный тёмный мир, где по углам таились чудовищные тени, где гарцевали по трупам кони проклятущих имперцев.Марта сделала это прежде, чем успела подумать.—?Не уходи… —?с силой безумного отчаяния она вцепилась в его руку и потянула к себе.—?Надо,?— отрезал Бирр. Его взгляд немного смягчился, но Марте не стало легче. —?Нам нужно найти себе дом.—?Возьми… возьми меня с соб…—?Нельзя. Посиди пока тут.И Марта дрожала, обхватив себя руками, в страшном царстве смрада и теней, где не было ничего определённого, и слышала, как где-то вдали ухают пушки. Наверное, имперцы дали победные залпы в честь взятия города, и Марта отчаянно затыкала уши пальцами?— но всё равно слышала, как гудит земля и как ликуют победители. Страх мучил её, сжимая горло ледяным кольцом, она не могла дышать, пока не видела Бирра, и всё искала его, бесцельно водя исцарапанными руками по дивану, на котором сидела.—?Бирр,?— она повторяла это имя, не останавливаясь. —?Бирр, Бирр, Бирр…Марта снова встрепенулась. Кругом неё молчала имперская комната. Роскошная кровать с балдахином ожидала её и Виллимони, такого же, как и все авалорийские офицеры, каких она немало повидала и не хотела бы больше встречать никогда. Этажом ниже замирали последние отголоски буйного пиршества, и наваливающаяся на плечи тишина становилась невыносимой: в глубине её души просыпались, встряхивая головами, самые жуткие и неприятные химеры, от одной мысли о которых её бросало в дрожь. Она не хотела бы вспоминать о всём, что случилось раньше в Кеблоно, но самые жуткие мысли сами проникали в мозг.Потом, когда Бирр всё же вернулся, они пошли вдвоём. Марта часто спотыкалась, путаясь в собственных ногах, и Бирр едва ли не тащил её на себе на финальном участке пути. Она много раз была на этих улочках, но на нижние уровни не проникала?— не хватало то времени, то решимости, пусть Вест, Венис и Бирр частенько подстрекали её как-нибудь забраться туда вместе. Марта считала, что было бы слишком безрассудно сталкиваться с кеблонскими отщепенцами, но сейчас ей не приходилось выбирать.Бирр нашёл для них какой-то тесный, дурно пахнущий, полуразвалившийся тихий домишко. Он особняком стоял на обрыве улицы, повернувшись трухлявым задом к соседям, и его маленькие мутные окошки, увешанные паутиной, печально взирали на мир. Потолки были низкими, и даже Марте приходилось пригибаться, чтобы не встречаться с ними макушкой, а в каждой крохотной комнатке из двух витал дух сырости, старости и потерянности.—?Я завтра Вам еды за это принесу, госпожа,?— клялся Бирр смуглой старушке с узловатыми руками, которая, трясясь на старом крылечке, настойчиво тянула к нему раскрытые ладони. —?Вы внакладе не останетесь, обещаю! Вот, Марта, ступенька, ещё ступенька, пойдём уже скорее!Одиноко и печально потянулись дни, что Марта проводила в дряхлом домике. Бирр уложил её на потрёпанный матрас и накрыл собственным плащом, а потом, ненадолго уйдя, вернулся с тазиком мутной воды, присел рядом и велел:—?Поднимайся, надо промыть все твои царапины.Но Марта отдёрнула руку и отвернулась: для неё вода была кирпично-красной от пролитой кеблонской крови, и она не смела даже приблизиться к тазу. Бирри вздохнул и сбросил с себя куртку.—?Ну же,?— его голос стал мягким и вкрадчивым. —?Если ты не можешь сама, я помогу тебе.Но, едва он коснулся щёк Марты мокрыми руками, в его взоре проснулась тревога, и его руки дрогнули.—?Да у тебя жар! —?воскликнул он. —?Ложись! Я… я разберусь… как-нибудь…И он действительно разобрался. Марта не вставала со своего лежака. Вдыхая противную конскую вонь, запах собственной крови и болезни, она лишь повернулась, когда Бирр вернулся с горячим лекарством, выпила его и опять отвернулась к стене.Так шли дни. Имперские стервятники пировали на городских костях, а Марта сидела в тесном домишке под надзором его древней хозяйки, не в силах расслабиться. Бирр нашептал ей на ухо, что эта женщина не знает, кто они на самом деле, и они не имели права рисковать, открывая правду. Империя вовсю выискивала затаившихся бойцов республики и беспощадно их казнила. Пока Марта отсиживалась дома, а Бирр сновал по разрушенному городу в поисках пищи и работы, публично провелось не меньше сотни казней.—?Мы должны найти тех, кто выжил, и спасти! —?бормотала Марта, ещё не оправившаяся от лихорадки, когда пыталась встать. —?Бирр, они наши товарищи, мы должны им помочь!—?Пока мы не можем помочь даже себе,?— уныло отвечал тот.На пятый день падения республики Бирру удалось приискать себе какой-то заработок. Во всяком случае, Марта слышала от него, что он разгружает подводы переселенцев, которые хлынули в город, словно лавина, пока не обнаружила однажды в кармане его старой куртки нож и потёртый медный медальон. Внутри медальона лежал клочок бумаги с всего одним словом: ?но?,?— которое явно было написано чужой рукой. Марта вздрогнула, взглянув на медальон, и аккуратно вернула на прежнее место. Больше она не спрашивала у Бирра, как идут его дела на работе, и исполнительно съедала всё, что он приносил, хотя сам вид пищи, добытой такой ценой, должен был внушать ей отвращение. Она хотела есть?— и ела. Чтобы выжить, они вдвоём, наверное, пошли бы и не на такие мерзости.Марта злилась от голода, от безденежья, от отсутствия работы. На седьмой день становления Империи она встала с лежака и отправилась искать себе место. Но чумазых, отощавших, осиротевших и безумных женщин, таких же, как она, и даже хуже, было много, и они задавливали её своими телами, перекрикивали, ломились в двери фабрик и лавочек, дрались за каждую призрачную возможность немного заработать. Марта не робела: вскоре она стала уверенно материться и драться тоже, и эта бессмысленная борьба так выматывала её, что по вечерам она не могла смотреть Бирру в глаза, а брать принесённую им еду ей было стыдно. Когда наступала ночь и они с трудом влезали вдвоём на общий лежак, Марта отчаянно притягивала к себе единственный источник тепла?— надёжного и верного друга. Было холодно, и они обогревались, прижимаясь друг к другу теснее. Конечно, мать Марты, её отец и дед были бы возмущены поведением своей девочки, но Марта всегда малодушно успокаивала себя, говоря: в первую очередь они разозлились бы из-за того, что она голодает и так позорно нуждается.Бурчание в желудке, беспросветность существования и эта мерзкая дряхлая хозяйка доводили Марту до кипения. Она чувствовала, как дрожат её руки, и ненавидела себя за то, что не может запастись терпением и смотреть в будущее так же ясно, как это делал Бирр. Она попросту не видела будущего. И это её бесило.Злая, голодная и больная, Марта описывала круги возле лежака, когда Бирр пришёл к ней, готовый врать о своих занятиях, и с порога сказал:—?На этот раз ничего, Марта.—?Да?! —?она обернулась и яростно ударила кулаком в стену. —?Отлично! У меня тоже… совсем… ничего! Ни работы, ни жратвы, так ещё и Флинта Кассия повесили!—?Кассия?! —?ахнул Бирр. —?Когда?—?Сегодня,?— Марта с трудом держала себя в руках. —?Сегодня и повесили, я как раз на швейную фабрику шла проситься, а его на эшафот волокли. Там и вздёрнули.Бирр опустил голову и сжал губы.—?Империя времени даром не теряет,?— тихо сказал он.Марта повернулась к нему, яростно вспыхнув, и наставила на Бирра трясущийся палец.—?Зато мы теряем! Мы?— теряем, как ты не понимаешь?! Они… они же умирают там, наши друзья, наши товарищи, они гибнут друг за другом, потому что им не страшно показать Империи зубы, а мы… мы только и делаем, что прячемся и зарываемся в мусор! Как мне теперь смотреть на могилы своих родителей?! Как мне молиться на ночь? Предлагаешь просить, чтобы Магия послала мне кусочек хлеба?! Я… я должна убить этого Фолди, должна, иначе мы с тобой тут… мы либо станем хуже последней шлюхи, либо сдохнем от голода!—?Замолчи! —?воскликнул Бирр, и его глаза сверкнули. —?Ты не в себе, Марта, успокойся! Нам нужно выждать время, а пока… пока ты видишь, что я делаю всё, лишь бы нас немного обеспечить! Нельзя бросаться на Фолди вот так: без плана, без оружия,?— что ты ему сделаешь, когда его охраняет целый отряд?!—?Что угодно! —?выплюнула Марта и задрожала. —?Что угодно, лишь бы не сидеть больше… вот так… не голодать… не прятаться по закоулкам родного города, Бирр! Мы же не одни, надо просто поискать, кто ещё выжил… я… я не могу… я устала, я так устала от всего этого, Бирр!Она встала рядом с Бирром, устало ткнулась носом ему в грудь. Ей не хотелось плакать, и всё же она чувствовала, как слёзы жгут щёки, как жгут кожу прикосновения чужих грубых, пахнущих кровью и дымом пальцев.—?Это не поможет, Марта,?— прошептал он ей в волосы, и она вздрогнула. —?Плач ничем не поможет. Я знаю, мы в ужасном положении, но если падём духом, то и впрямь погибнем. Пожалуйста, успокойся и держись за меня крепче.Диковатая решимость заставила кровь Марты взбурлить.—?Я знаю, что поможет,?— ответила она?— тоже надсадным, преступным шёпотом.И Бирр её понял, потому что они оба давно этого хотели. Когда они могли позволить себе корку хлеба и верили, что найдут работу, они усыпляли страстные звериные инстинкты, они сидели поодаль друг от друга, они старались держаться в границах приличий. Но теперь, голодные, безработные, застывшие перед закрытой для них дверью в прежний мир, они обезумели.Марта делала всё самостоятельно, хотя особого опыта у неё и не имелось. Она оттолкнула Бирра от себя, разворачиваясь к лежаку, с напористостью и безумием человека, который давно потерял всё. Её руки дрожали, но пальцы не вспотели?— они, напротив, были мертвецки холодны. Марта путалась в многочисленных застёжках и пуговицах тряпья, которое Бирр носил, и она слышала, как рвётся ветхая ткань от её нетерпеливых движений. В глазах Бирра, глядевшего на неё со странным непониманием, царила мгла.—?Чего лупишься? —?прохрипела Марта и взгромоздилась сверху, неловко выпутываясь из своей старой куртки. —?Я всё буду делать сама?Рука Бирра дёрнулась, потянулась к ней, и пальцы неловко тронули её шею, задев завиток нечёсаных волос.—?Марта… —?с ноткой сомнения протянул он. —?Ты ведь…—?Я не буду жалеть,?— решительно отрезала Марта. —?Делай.Она не вела себя как настоящая женщина тем мрачным вечером, еле заметно перешедшим в ночь. Она и не чувствовала себя человеком?— скорее, она была животным, желающим скорее дорваться до вожделённого наслаждения. Марта была куда быстрее и настойчивее Бирра, и именно она стащила с них обоих почти всю одежду, хотя им сразу же стало холодно. Но, когда она коснулась его разгорячённой груди и провела пальцами ниже, взгляд Бирра тоже окончательно затуманился?— и они оба стали одинаково безумны.Марта почти ничего не запомнила. Выплывающие перед ней обрывочные воспоминания были мутными и легко пропадали. Она помнила неотрывно глядящие на неё воспалённые глаза Бирра и помнила осторожную лёгкость его прикосновений, которые были лёгкими лишь вначале?— а потом стали грубыми, резкими, как ей сейчас и хотелось. И она помнила, что, наверное, вела себя слишком громко. Хозяйка наверняка радовалась, подслушивая и поглядывая у дверей, но обоим, честно говоря, было наплевать.А наутро Марта, потянувшись за Бирром, не нашла его рядом. Он ушёл, отправился на поиски честного заработка, а вернулся через два дня, когда она уже стала беспокоиться. Он уклонился от слишком жаркого объятия и лёг спать в углу, навалив на себя своё тряпьё так, что очертания его фигуры было сложно угадать, и не сказал Марте ни слова о том, что помнит прошлую ночь. И Марта сама перестала с ним разговаривать: им следовало держаться подальше друг от друга и помнить, как низко они пали, поддавшись животным инстинктам.?Никаких больше мужчин?,?— подумала Марта и тогда, и сейчас. Слишком высокую цену приходилось платить за мимолётные мгновения забытья.—?Ну здравствуй, Марта,?— в комнату проник, будто вор, грустный и усталый Виллимони. —?Так и начинается наша совместная жизнь.Марта тут же вскочила с кресла и заняла оборонительную стойку.—?Не могу сказать, что я этому рада,?— ответила она. —?И не думаю, что этому рад ты.Виллимони снабдил её туманным, непонятным взглядом.—?Я был бы рад, если бы нам довелось встретиться при других обстоятельствах, Марта,?— тихо сказал он. —?Ты сильная женщина, и я горд знакомством с тобой, пусть ты неисправимая революционерка.—?Сильная,?— хмыкнула Марта, и в голову ей хлынули воспоминания о давно пережитой ночи в павшем Кеблоно. —?Ты точно ничего не понимаешь, Виллимони, совсем ничего.—?Ты выжила,?— ответил он и, отвернувшись, сосредоточенно защёлкал застёжками.—?Именно самые лучшие и погибли первыми,?— глухо отозвалась Марта. —?Мне… просто повезло. И раз так случилось, я буду бороться… за счастье тех, достойных.Виллимони приблизился к креслу, и на мгновение его взор показался Марте таким же, как и взор Бирра в прошедшую почти год назад ночь. Она отшатнулась, закрываясь руками, и судорожно стала искать взглядом любой предмет, которым она могла бы защититься от приставаний. Сейчас она не могла позволить Виллимони всё понять. Сейчас она ни за что не сдалась бы. В конце концов, от чрезмерной близости с мужчинами женщины не получали ничего, кроме проблем.Для неё это стало аксиомой.—?Спокойной ночи, Марта,?— Виллимони с трудом сложился пополам в своём кресле и закрыл глаза.Но она ничего не сказала ему в ответ.