Огонь и земля (Керенай/Марта) (1/1)

Рейтинг: PG-13Примечания: а что было бы, если бы Керенай прекратил валять дурака в Кеблоно и выдавать свою привязанность за благодарность в первую очередь в глазах Марты. В общем, что произошло бы, если бы перед первым прорывом блокады он поговорил с Мартой по душам. Отдельная благодарность Anna-Maria Blanshett за долготерпение.Кеблонская крепость хмуро молчала. Над высокими шпилями дворца самоуправления кружились тощие, встрепанные вороны. Небо было вздутым, тяжёлым, подёрнутым тучами, как будто наряженным в саван, а земля разбухла, и каждый след на ней теперь чётко отпечатывался. Тем не менее, по утрам можно было заметить на деревьях и почве серебристо сверкающие крошки инея?— эта россыпь, сверкающая десятками мелких бриллиантов, исчезала, когда солнце вставало высоко, но теперь оно тратило на свой путь всё меньше времени и всё ниже могло взобраться по небосклону. Расплывчатый золотистый диск теперь стал мутно-жёлтого цвета, как вода в старых канализационных системах при Дорапе Гевале. Теперь в канализациях было чисто: об этом заботился редкий аккуратист дэ Сэдрихабу, который был весьма придирчив в рассуждении чистоты и не давал спуску подчинённым. Как ни странно, но он ещё ни разу не пожаловался, что его положение принца, пусть и незаконного, слишком привилегированно для таких низких дел, как чистка труб, по которым стекают нечистоты. Бирр однажды даже сказал: кто знает, в шутку или серьёзно:—?Может, он готовит там, в канализациях, восстание. Мы ведь сидели именно в тех местах, пока Гевала правили городом.—?Надо бы выгнать его оттуда,?— предлагал Виллимони,?— от него слишком много проблем, и он действительно может устроить бунт.—?Вот уж нет,?— отрицала Марта,?— наше восстание было выгодно самому дэ Сэдрихабу. Ты ведь слышал, что он говорил об этом.Так и текло время. Вернув себе власть над родным городом и устранив кровавый террор Сиара и Дорапа Гевала, кеблонские революционеры не могли успокоиться. Их земля, где были похоронены близкие и родственники, где они выросли, принадлежала им снова, как это было до Фолди, но они не имели права расслабляться. Кеблоно, старый и своевольный свободный город, окружали всё те же враждебные города Авалорийской Империи?— государства, которое они могли уважать и любить раньше, ведь они были его частью. Но в каждом кеблонском повстанце чувство уважения к Авалории умерло, когда Фолди надоумил Кларка и Влеону отправить под городские стены свои войска. Первая освободительная, как говорили летописцы в Авалории, война и последовавший террор наместника не оставили в сердцах местных даже какой-то родственной привязанности к имперским землям. Они противостояли целому государству, им неоткуда было ждать помощи?— и однако они боролись, потому что знали: им некуда отступать, и их, даже если они вздумают сейчас же сложить оружие, живыми не отпустят. Король казнил своего любимчика Селлия Кана, когда Фолди напел ему в уши, будто бы Селлий Кан намеревается организовать восстание (и оно так и было)?— как же он мог пощадить ненавистных ему кеблонцев?—?И почему он не казнит Фолди,?— удивлялась Марта,?— ведь любому ясно, что Фолди тоже подбирается к трону.—?Его Превосходительство,?— говорил всё ещё не избавившийся от привычки титуловать Фолди по всем правилам авалорийского этикета Виллимони,?— действует умнее, чем Селлий Кан.—?Действительно, зачем ему бунтовать в открытую, если он уже и так фактически король?День проходил за днём в молчаливом унынии. Припасы в кеблонской крепости были на исходе: Марта слышала, как бранится в кладовой Аниссия, не знающая, что приготовить на обед. На помощь к Аниссии были высланы Берта и Инга, лучше понимавшие в домашнем хозяйстве, но и они вскорости начали уныло вздыхать, разводить руками и поджимать губы. Еды не было нигде, и дисциплина в стане революционеров постепенно падала. Апатичные, потрёпанные и голодные люди, побросав оружие, зачастую уходили в глубь города: пытались промыслить хоть какой-то еды,?— а немногие стойкие защитники вроде членов ?Единственности? или совета городского управления едва держались на ногах. Горожане собирались под стенами дворца самоуправления и молча смотрели на него, как имперцы, торчавшие вне города, смотрели на ратушу, самое высокое здание в кеблонской черте, и Марте начинало казаться, что она сидит в кольце двойной осады. Единственным преимуществом было отсутствие штурмов, которое длилось вот уже полторы недели. Впрочем, она уже немало повидала и хорошо понимала, почему их не пытаются взять приступом. Кларк и его маршалы были уверены, что обложили крепость со всех сторон, и они знали, что у кеблонцев немного боеприпасов и оружия. Им не было нужды терять своих солдат в открытых столкновениях, когда они могли всего лишь выждать время и гордыми победителями войти в город, полный трупов и вконец оголодавших, готовых присягнуть любому, кто их покормит, жителей. Марта не могла не злиться, думая об этом. Она часами просиживала над картами, читала донесения из редко приходивших федлисских писем. Выхода не оставалось: она должна была прорвать блокаду.Бирр и Ноули долго её отговаривали. Марта стояла на своём. Аниссия закатила скандал и заявила, что перебьёт всю посуду, если Марта вздумает погибнуть. Марта стояла на своём. Дэ Сэдрихабу всё ещё отсутствовал и потому не мог сказать колкость, которую он, разумеется, не удержал бы на языке, но Марта была уверена, что она и тогда настояла бы на своём.И вот день выступления был назначен, всё необходимое подготовлено. Оставалось переспать в крепости последнюю ночь, а потом, чуть начнёт заниматься рассвет, отправиться навстречу опасностям и трудностям, которые таились на её нелёгком пути. Марта даже не пустила Ноули к себе в комнату: ему тоже нужно было отдохнуть перед вылазкой. Все трое вождей Кеблонской Республики коротали недлинную ночь в молчащих комнатках, не зная, с кем разделить гнетущее душу волнение.Было, наверное, уже очень поздно?— время должно было приближаться к рассвету,?— когда в дверь спальни задремавшей Марты постучались. Она тут же вскинулась: она сама не заметила, как заклевала носом, ткнувшись лицом в распечатанное письмо из Федлиса. Звук, что она услышала, миражом не был: кто-то настойчиво стучал, словно бы не знал, что Марте предстоит опасная операция и она нуждается в отдыхе. Кто-то желал поговорить с ней прямо сейчас.Отпирая дверь с подсвечником в руке, Марта ожидала увидеть Аниссию, Берту или кого бы то ни было ещё из ?Единственности? и ей подобных беспринципных, невоспитанных революционеров, но не того, кто шагнул к ней навстречу, не спросив разрешения. Марта торопливо попятилась и опустила подсвечник.—?Керенай? Что ты тут делаешь?Дико, как у охотящейся кошки, сверкавшие оранжевые глаза демона пристально смотрели на неё, не мигая, и она чувствовала себя загипнотизированной. Керенай прошёл в её комнату, мягко вынул подсвечник из её пальцев и опустился в кресло, где она недавно спала. В его взоре сверкало осуждение.—?Ты собираешься уехать, мой безрассудный друг,?— крайне холодно сказал он.—?Это необходимо. —?В тон ему отрубила Марта. —?Людям нужна еда. Ты отказался мне помочь.—?Я не помог потому, что я не всесилен, мой самоуверенный друг.—?Не имеет значения, почему ты это не сделал. Важно, что мы голодны и не можем больше ждать дэ Сэдрихабу. —?Марта смотрела на Кереная в упор, и в ней поднималось странное желание уничтожить его. —?Я не понимаю, почему тебя так волнуют мои решения. Мы ведь просто людишки, так? Мы ничего для тебя не значим.Керенай отвернулся и толкнул чернильницу кончиком вытянутого пальца. Лицо его скрылось в густой тени.—?Это ошибочное утверждение,?— отрезал он.—?А вот мне, наоборот, кажется, что я права,?— прошипела Марта. —?Ты по-прежнему мнишь себя, свою расу, выше нас, тебя не трогают наши страдания… тогда зачем ты вообще здесь остаёшься? Чего ты пытаешься добиться?Керенай долго смотрел в сторону, словно подыскивая подходящие слова. Хотя он не был многословным, всё же за словом в карман он никогда не лез, и Марте странно было видеть его таким. Она напряжённо сжала кулаки: если бы не отчётливый сернистый запах, она подумала бы, что кто-то из революционеров, нарядившись и накрасившись, дурачит её с детской жестокостью, изображая из себя демона. На такую выходку была способна и Бэарсэй, но полукровки вообще не источали никаких запахов; к тому же, принцесса, обидевшись на брата и Кереная, сидела в своих покоях и никуда не выходила. В последний раз Марта видела её два дня назад: Бэарсэй потребовала у Инги подушку, которой избила нерасторопного Эндре прямо у него в комнате, а затем удалилась к себе и снова заперлась на ключ.—?Я не ставлю духов выше людей,?— сказал Керенай. Он говорил так, словно у него в горле застрял ком. —?Мы?— дети пламени, вы же?— порождение земли. Мы всего лишь слишком разнимся между собой, чтобы понимать друг друга хорошо, мой милый друг, но это не мешает мне…Марта настороженно подобралась. Керенай крадущимися шагами двинулся к ней, сжимая в пальцах тот самый подсвечник. Его, кажется, совсем не волновало, что огонь изредка опаляет ему щёку?— его кожа не загоралась, а глаза светились безумным фосфорическим светом. Он никогда ещё не называл её ?милым другом? и не прекращал держать между ними дистанцию.То, что происходило сейчас в этой полутёмной комнате, её пугало.—?Керенай, отойди от меня,?— её голос прозвучал слишком слабо, слишком нерешительно, и Керенаю этого хватило, чтобы не подчиниться.—?Не отойду, мой друг,?— он уже стоял вплотную к ней, держа руку у неё на затылке и подталкивая к себе,?— не почти это за грубость: я… я не могу уйти.—?Что ты имеешь в виду? —?Марта до последнего притворялась дурочкой в надежде, что он оставит её в покое и уйдёт?— только она знала, что Керенай этого не сделает.Ей хватило одного толчка, чтобы очутиться в чужих объятиях. Её держали крепко, будто бы с трудом удерживаясь от желания раздавить, и теперь она хорошо понимала, почему духи считают себя детьми пламени и воздуха: у них была слишком горячая кожа, и были они такими же буйными и непредсказуемыми, как разгоревшийся пожар. Она не могла сопротивляться, а раскрыть рот и позвать на помощь, приказать Керенаю убраться прочь и никогда её больше не трогать она не могла.Что-то ей мешало.Дух прижал её к стене и навис над нею. Широко раскрытые оранжевые глаза искрились таким безумием, какое ей ещё не приходилось видеть, хотя после гибели родителей она и жила в госпитале, в комнате Амисаллы, и видела множество помешанных.Отчаянное прикосновение сухих губ Кереная заставило её дёрнуться.—?Так я всегда буду рядом с тобой,?— раздался над её ухом страшный шёпот.***Наутро Марта была далеко не так спокойна и собранна, как полагалось быть, отправляясь в смертельно опасный поход. Бирр и Ноули смотрели на неё с подозрением, но они, конечно же, даже не предполагали, что именно Марта от них скрывает. А она всё не прекращала тереть основание лба, выпуская поводья то из одной, то из другой руки, и раздумывала над прощальными словами Кереная, которые он выдохнул, прежде чем отпустить её и исчезнуть. Ей хотелось бы верить, что такое странное поведение было вызвано желанием отблагодарить её и обеспечить ей защиту (она ещё слишком мало знала о магии), но, конечно же, это было не так.И, что хуже всего, ей хотелось, чтобы в следующий раз ничто их обоих не остановило.