Часть 3 (1/1)

Симпсон едва не сшибла его с ног. Она налетела на него, как ураган, обнимая, и выдувая едва ли не ему в рот жвачку. Боб бессильно сполз по стене.—?Привет, Боб?— сказала она, сжимая его руку, отведённую назад.Совершенно против своей воли, тот ощутил, что плачет. Он сморгнул слёзы.Берти поцеловала влажные дорожки на его щеках, и так увлеклась, что они оба оказались на полу, в объятиях друг друга.—?Берти, прекрати,?— смеется Боб, наверное, впервые искренне смеется за всё это время.—?Даже не подумаю. Ты ведь не решил, что я сбежала? —?спросила та.—?Нисколько,?— говорит Боб, вытирая глаза.Они идут в авто. Водитель вышел за кофе, и они садятся на заднее сиденье.—?Дом не выглядит, как веселое место, куда я могу вернуться.Боб вздыхает и достает у неё из-за уха монетку.—?Эй, монетка была у тебя в руке! Я знаю этот фокус.—?Ну и что. Фокус же,?— говорит Боб.—?Я знаю другой фокус,?— бормочет Берти, и прежде, чем её успевают остановить, расстегивает чужие штаны.Она обхватывает ствол члена Боба, сперва очень мягко, а потом сильнее, мастерские надрачивая, и Боб закусывает губы, подаваясь вперёд. Её палец прижимается к головке, и Боб тихо выдыхает, как проститутка, которой доставили удовольствие. Точно. Проститутка. Он смеётся сквозь звенящее, как струна, удовольствие. Он был проституткой так долго, настолько долго, что научился рефлексировать даже во время секса.Берти смотрит на него из-под опущенных ресниц, очевидно, думая, какой же Боб придурок.Он кончает со стоном, прямо в её руку. Это было так хорошо, что он чуть не поймал два оргазма, вместо одного. И он даже жалеет, когда она убирает ладонь.—?Поехали лучше в Сайлент Хилл. Там точно будет лучше, чем дома,?— говорит Берти чуть позже, когда возвращается водитель и они трогаются с места.Боб уже задремал, сложив руки на животе. Он приоткрывает глаза и смотрит на неё, устало выдыхая.—?Мы едем куда-нибудь, Берти,?— говорит он. —?Куда-нибудь, где ты не будешь сбегать из дома, а я не буду беспокоиться, что меня посадят в тюрьму за убийство, которого я не совершал.Та что-то бормочет, и явно видно, что она недовольна и обеспокоена чем-то. Боб, помедлив, обнимает её, и делает это так, будто в его объятьях не невинного вида исхудавшая девушка, а ядовитое растение. Но он-то знает правду. Она правда ядовитое растение, совсем как Ядовитый Плющ из комиксов, с ней нельзя расслабиться ни на мгновение.Может поэтому он начал в неё влюбляться?Эта мысль ранит и пугает одновременно. Страшно любить того, кто превратил твою жизнь в Ад на земле. Но его сердце стучит так странно и сладко, что хочется больше, чем объятий, но ведь это ?больше? уже было в их меню, так??Больше??— только если вспороть её внутренности и забраться в её тело, и эта мысль ничуть не пугает Боба, потому что он знавал дни, когда его мысли посещали идеи куда хуже. Всё же, странно обнимать ту, чью голову ты представлял сваренной, а печень поданной в виде флорентийского бифштекса.Боб, обнимая Берти, наверное всегда будет помнить, что он?— вшивый маньяк, и не заслуживает этого. Боб, обнимая Берти, всегда будет помнить, что она?— чудовище.Но чудовище просто задремало в его руках, и, должно быть, его грозный выход на сцену театра, в гриме и костюме, откладывается. Она просто спит, и смешно сопит в его руках, совсем как ребенок, и Боб вдруг чувствует укол ужаса. Она была ребёнком, когда они познакомились. О чём подумает пресса, едва пронырливые репортеры узнают об их отношениях? Он отмахнулся от этой идеи сразу. Она совершеннолетняя. Сколько уже ей? Двадцать один.Боб, глядя на её шею, видит синяки от своих рук. Видит её задыхающейся в его пальцах, стискивающих горло, и, чтобы не видеть этого, он закрывает глаза и утыкается носом в её макушку, погружаясь в дрёму.Он опасался проснуться с петардами в штанах, но просыпается совершенно один, его шары целы и невредимы, а авто пустует. Он слышит смех. Выглядывая в окно, он видит, что Берти болтает с водителем.Он снова, на всякий случает, проверяет свои штаны, потому что с ?этой Симпсон? лучше всегда быть настороже. Но весь кошмар его жизни совершенно спокойно и мило (мило?!) ведёт непринужденный разговор с его прислугой.Боб прочищает своё горло и опускает стекло дверки роскошного авто:—?Том, где мы остановились? Далеко ли мы от Спрингфилда?Берти меняется в лице, едва заслышав это название, наверняка ей ненавистное, и Тервиллигер чувствует удовлетворение. Наверное, он никогда не прекратит испытывать чувство удовольствия при виде таких маленьких, и, безусловно, милых нервных жестов милой Симпсон.Она угрюмо садится в авто. Быстро же она наловчилась спокойно сидеть рядом с бывшим заключенным, чью жизнь когда-то испортила! Ему будет не хватать её криков ужаса. Определённо.—?Мистер Тервиллигер, мы скоро будем на месте. Мисс Симпсон… —?он замялся. —?…высадить по тому адресу, который вы тогда назвали?Берти очень притихшая и мрачная. Боб снова чувствует удовлетворение, застарелое и едкое, как ржавчина. Струны его души уже давно были ею покрыты, ещё с того фатального вечера не телешоу, когда эта малявка так легко, играючи посадила его в тюрьму.—?Нет,?— внезапно говорит он.Симпсон поднимает взгляд. Там надежда.—?Хорошо,?— кивает Том, водитель, и сглатывает под его пристальным, тёмным взглядом.Боб кусает губы. Он очень хочет отвести её в тюрьму психиатрической клиники, оставить гнить там, как гнил он. Это желание бьется в груди так сильно, что внутри больно, оно будто грозится прорвать грудную клетку.Оно грозится прорасти цветами, сладкими и тёмными, приторно пахнущими, и выглядит как полная противоположность, и в то же время, тождественность тому чувству, что он начал познавать недавно.—?Куда мы едем? —?спрашивает Симпсон, и прижимается к нему, как котёнок.Боб вздрагивает, будто его поймали с поличным на мастурбации. Он смотрит на неё внимательно, испытующе, и не знает, что ответить этому прекрасному, солнечному котёнку, которым она выглядит в свете лучей закатного солнца.Боб чувствует, что в горле пересыхает, потому что Берти и все его чувства к ней?— как американские горки, это то взлёт, то падение, то головокружительные виражи, и он никогда не знает, что ждёт его впереди. Так странно, что она не бежит от него без оглядки, а ведь стоило, ведь она знает о его самых ужасающих порывах, знает о том, какие ужасные чувства скрыты в его душе.Он понимает, что внешний лоск скрывает так много сейчас, в этой его сытой, заслуженной жизни, где публика почти простила ему его прошлое, и лишь иногда, на телешоу, ему снова приходится вспоминать об ?этой Симпсон?, и говорить приторно-горькие слова о сожалении, о прощении, о мире, о том, как много для него значила эта девочка.Как он хотел убить её. Как рисовал часами сцены убийства. Как планировал. Как лажал раз за разом?— то, о чём он не говорит на всех этих идиотских телешоу, которые ненавидит ещё сильнее, чем телевиденьеЭто та самая пустынная дорога, на которой он когда-то здорово нахватался колючек от кактусов, когда Симпсоны пытались сбежать от его мести. От его справедливой мести, он сколько угодно мог бы быть убеждённым в обратном и врачами, и полицейскими, и надзирателями, но…Берти задремала. Боб смотрит на неё, как на опасную инфекцию, что прикорнула на его груди, на воплощение ВИЧ, чумы, сифилиса, да чего угодно. Он снова пришёл к тому, от чего так тщательно бежал, и ради чего потратил так много денег на психоаналитика и коррекционный психиатрический курс.Стоило Симпсон вернуться обратно в его жизнь.Так куда, Берти? Вверх или вниз? Хочется свернуть эту нежную, тонкую шею. А не просто смотреть на неё.Боб берет плед и накрывает девушку. Его руки слегка дрожат. Не только от нейролептиков. Он всегда знал, чего хотел, и никогда не сомневался в этом. Теперь он снова хочет убивать, и это впервые его пугает, а не является побуждением к действиям.Он не только не хочет терять то, что пришлось с таким трудом возвращать и взращивать. Теперь у него совершенно другие дела, и совершенно другое отношение к ?этой Симпсон?. Он увидел в ней женщину, и теперь не прочь развидеть её обратно, но так не бывает. Теперь ему жить с этим раздвоением. Убить или…Машину встряхивает.—?Том, осторожнее,?— говорит он своим мурлыкающим баритоном.—?Девушка спит,?— понимаю,?— охотно говорит водитель, но в его голосе чувствуется сомнение. Он знает историю их отношений. Знает, что тут не всё так просто.—?Да, спит,?— рассеяно говорит Боб, а его пальцы подрагивают, как хелицеры. Они слегка постукивают по её плечу.Она так исхудала, что её неприятно держать на себе. Откормить, приодеть, и она была бы просто идеальной спутницей. Боб чувствует стеснение в этой странной, иррациональной мысли. В идее, которая никогда его не посещала, разве что только в кошмарах.О да. Кошмары. Это всегда были кошмары.А теперь они рискуют стать реальностью.