II. (1/1)

Этого не должно было случиться. Ни при каких обстоятельствах. Этого не могло быть. Но это случилось. И это теперь объективная реальность, какой бы вывернутой наизнанку и больной она ни была. Бернс сел на софу, убрав ноги под себя. Он рассеянно озирался по сторонам без особого интереса. Квартира Вейлона ни капли не изменилась спустя двадцать лет, когда он был здесь в последний раз. Бернс вошел без ключа, потому что замки для него с недавних пор перестали быть проблемой. Все выглядело так, будто Вейлон ушел этим утром и вот-вот вернется: беспорядок на кофейном столике, незаправленная софа, армия кукол на полке, не успевшая покрыться пылью, гора посуды в кухонной раковине. И только стрелка календаря застыла на мертвой точке шести дней назад. Как такое вообще возможно? Он не был волшебником, чтобы превратиться в Ведьму, Бернс был уверен в этом на все сто процентов. Выходит, Вейлон его обманывал? Все это время он ему лгал? Но зачем? И о чем еще солгал ему Вейлон? Что еще Монти не замечал (или предпочитал не замечать)? За окном пронзительно завыла собака. Медленно смеркалось. Свет Монти не зажигал. Когда исчезает персонаж, то исчезает и локация. Бернс-меннор никуда не денется, потому что сам Монти пока еще жив. АЭС?— тоже, потому что это локация, где обитает огромное количество статистов, придуманных строго для этой локации. Следовательно, не сегодня-завтра исчезнет дом Смитерса. Интересно: взорвется только эта злосчастная квартирка или весь пятиэтажный дом с непричастными статистами в нем? Последняя мысль показалась Бернсу настолько забавной, что он засмеялся. Это был совсем не веселый смех?— больше походило на приступ затяжного кашля у больного пневмонией. Он хохотал так долго, что из глаз потекли слезы. Он даже не заметил, как уже лежал на диване, закрыв мокрые опухшие глаза костлявыми ладонями. В любом случае, здесь было лучше, чем дома. Ненамного, но все же, потому что пустота Бернс-меннора разрывала на части. Давила тяжестью толщи океана. Медленно и мучительно плавила, как расщепление лазером на волокна. Каждое мгновение, проведенное там, напоминало о… Бернс повернулся на бок и встретился лицом к лицу со своим мутным отражением в экране телевизора. Здесь, несомненно, все напоминало о Вейлоне, но хотя бы не напоминало о том, чем это закончилось. Создавалась хрупкая, но спасительная иллюзия. Бернс уже три дня не ходил на работу. С одной стороны, он был богат настолько, что ему не нужно было работать, но с другой, его просто тошнило от самого себя. Как это так: променять нечто действительно важное, — что-то, в чем есть смысл существования Бернса,?— на какого-то там мальчишку, который теперь, к тому же, еще и абсолютно бесполезный. Потому что дохлый. Монти ощущал себя пятнадцатилетней пигалицей, и от этого хотелось ударить себя. Нет. Так дело не пойдет. Нет смысла отрицать, что Смитерс для него ничего не значил. Он всегда занимал в жизни Бернса особое место: если Монти был чахлым болезненным растением, то Смитерс был деревянной палочкой, поддерживающей его естественный рост… И так тоже не надо. Дегуманизация неуместна. Просто однажды Монти Бернс сидел в своей огромной гостиной у камина, курил сигару, думал о чем-то, что теперь совершенно неважно, и осознал, что любит Смитерса больше всех на свете. Ни с чем несравнимое и всепоглощающее, это осознание было столь внезапным и ярким, словно вспышка сверхновой, что Бернс испугался. Он отчетливо помнил, как чуть не упал в обморок и как дрожали его руки, из которых на ковер из Персии упала тлеющая сигара, ? но тогда он удержался. Помнил, что наваждение не прошло, что Монти вяз в этом, словно муха в янтаре, не в силах этому сопротивляться, хотя он пытался. И что Вейлон нисколько его не останавливал. Он протягивал к нему руки, чтобы Монти в них бессильно упал. Его поиски окончены: Вейлон Смитерс всегда был тем, что ему было необходимо все это время. Недостающим звеном, чем-то, что заполняло полость латексного карамельно-розового сердца. Вот это будет больше всего похоже на правду. Только лучше от расставленных точек над ?И? не становилось. Монти встал с софы. Суставы заскрипели, закололо в ребрах и заныли лопатки. Все его существо задавало немой вопрос: ?За что мне это все??. Он решил немного послоняться по квартире. Бесцельно, но в противном случае Бернс бы уснул. С учетом возраста и пережитого за несколько дней, ? возможно, вечным сном. С другой стороны, он чувствовал себя таким усталым, что это начинало звучать неплохо. ?Как я не умер-то еще до сих пор?? ? спросил он себя, машинально открывая ящики письменного стола. Наверное, ему было бы неприятно, что в его ящике стола роются, но какая разница, если Смитерс мертв и вся эта макулатура ему больше не нужна? Списки летели на пол, блокноты, исписанные записные книжки,?— Бернс понятия не имел, зачем он все это делает. Наверное, он что-то надеялся найти, а может, пытался выразить съедающую его изнутри едкую тоску. Скорее всего, все вместе. Из очередной пухлой тетради выпала фотография: Монти на ней прильнул губами к щетинистой щеке машущего рукой Вейлона на фоне спрингфилдской панорамы с градирнями. Совершенно непозволительный жест, но когда они делали эту фотографию, Монти было плевать. Господи, как давно, судя по ощущениям, это было. Фотография обожгла Монти душу. Он скривился, но все же подобрал ее с пола. Отряхнул и убрал во внутренний карман пиджака. Кого это волнует-то теперь. Неожиданно среди всей этой бумажной канители гибким пластиком блеснул диктофон. Он казался совсем новым, если бы не наклеенная на заднюю стенку, выцветшая и слегка свернувшаяся трубочкой по краю Малибу-ядерщица. Бернс горько усмехнулся: да-да, узнаю старину Смитерса. Это показалось Бернсу почему-то подозрительным: Смитерс никогда не пользовался при нем диктофоном и все необходимое записывал в ежедневники. Может, ему просто как-то подарили, он не пользовался и забыл? А наклейку налепил зачем? Тем более, такую потертую? Бернс сел на стул, положил ногу на стол и подбросил устройство. Поймал. Включил. Оно работало. Красный огонек на корпусе призывно замигал. Скорее всего, там будут только шорохи или какая-нибудь чепуха, вроде: ?У Мэри был барашек?, — или чем там обычно проверяют качество записи в новые ночи? Бернс ни на что не надеялся. Но и это неправда. Он надеялся в глубине души, что еще раз услышит знакомый голос. Пусть даже это будет консервант, безжизненный механический суррогат. Впрочем, почему ?даже?? Пусть это будет он?— другого Бернс не переварит. Монти нажал на ?Play? указательным пальцем. И он сделал это зря.