(Сезон 2): 16. каждый раз когда я делаю так джей майкл мендел переворачивается в гробу (1/1)

Завтракали в молчании. Тишину нарушали лишь тиканье напольных часов и стук ложек об эмалированные края тарелок. Молчали не потому, что было нечего сказать, а потому что наоборот сказать было что. И много. Но не хотелось. Кукурузные хлопья с молоком и сладкий горячий чай. А еще хрустящие тосты. Нед сидел с широко закрытыми глазами и смиренно опущенной головой. Его руки были сложены в молитве, а губы шевелились в беззвучном одностороннем диалоге со Всевышним. Не потому, что Всевышний слушал или хотя бы слышал, а потому что это было привычным. Правильным. Маленький помощник Санты под столом поддел ногу Барта головой и жалобно заскулил. Мальчик опустил туда кусок белого хлеба. Ладно, так уж и быть. Лиза водила ложкой в тарелке. Она должна поесть хоть что-то, но ком не лез в горло. Хотелось уронить лицо в кашу, опустить руки вдоль туловища, закрыть глаза и дать себе утонуть в молочном месиве, бледно-желтом, как банановая рвота. И на вкус как стекломой. Химозно-горькая. Сейчас все для Лизы было на вкус как стекломой. Не только еда. Часы пробили полдень, но время оборатилось в студень. Послышался странный шум с улицы. Как будто кто-то сбросил с высоты наполненный водой надувной шар размером с Техас. Все трое моментально вскочили со своих мест и прильнули к окну. Барт прижался к холодному стеклу носом и вытаращил глаза, а Лиза выглянула из-за мягкой кашемировой спины Неда. Дом Симпсонов за забором расплывался, как акварельный рисунок, который поместили под открытый на максимум кран. Очертания таяли, как шоколад в жару, как пластилин в микроволновке. Стены кипели, покрываясь волдырями чуть более темного оттенка, чем краска, покрывавшая стены. А волдыри мучительно лопались, разбрызгивая бурые капли на траву вокруг дома. Края крыши загибались в трубочку и чернели, как объятый пламенем билет на автобус. Запахло жженой краской?— так сильно, что у Лизы закружилась голова. Меньше чем за минуту дом превратился в большое маслянистое пятно на земле, а они втроем все стояли у окна и смотрели. Если бы не пролетевшая за окном птица, то могло показаться, что город полностью опустел. Лиза, Барт и Нед были свидетелями чего-то, что не поддавалось никакому описанию. Маленький Помощник Санты истерично завыл. ― Знаете че, ? Барт был первым из всей троицы, кто заговорил за все утро. Он успокаивающе погладил собаку по спине, ? я сегодня в школу тоже не пойду. Потому что я хезе, как я буду объяснять мисс Краббапл, что моя домашка, э-э-э-э… взорвалась вместе домом. ― В таком случае я тоже останусь дома, ? Нед отвернулся от окна, бледный как полотно, ? из солидарности.*** ― Ясно. ― Чего тебе ясно? ― Что ничего не ясно. Бернс приложился к пивной бутылке. Техасец тоскливо оглядел пространство за жухлой оградительной лентой. ― Вернее, здесь определенно есть некая корреляция между исчезновением и всей этой кутерьмой вокруг ведьм, но я не понимаю какая. Будто я упускаю важную деталь, лежащую на поверхности, прямо перед моим носом. ― Ебать, какой ты умный, а. ?Корреля-я-я-яция?, понимаете ли, ? глумливо протянул техасец. ? Я тебе говорил, что делать здесь нечего, и если ты хочешь просто погулять, то скажи нормально, а не устраивай тут тайну мадридского двора, от и все. ― Нет, не ?просто погулять?. Я никогда и ничего не делаю просто так. Я пришел сюда, чтобы осмотреть это место и прояснить для себя кое-что. Но, увы, не прояснил. Горожане пока не понимали, что именно происходило, но с прошлой недели в воздухе стояла какая-то неясная атмосфера, что-то интуитивное, на уровне ощущений. Муравьиная беготня и возня, волна переездов, имитация бурной деятельности полиции Спрингфилда. ?Добрый Вечер, с Вами Кент Брокман, расследование дела об исчезновении городской церкви продолжается. Далее?— эксклюзивное интервью с шефом Виггамом: ?С самого начала у нас была какая-то тактика, и мы ее придерживались!? Реальность расползалась, как ветхая ткань. ― Ты в прошлое воскресение не насмотрелся, я понять не могу никак? ― Меня не было в городе, когда разыгралась эта драма. Я уезжал в Теннесси, проведать родственников. ― Да ладно, у тебя остались живые родственники? —?Техасец изумленно округлил глаза. ? В натуре? ― Конечно. У меня, если тебе так интересно, там живет мать, в добром здравии и при твердой памяти, чтоб ей пусто было. Лучшая ложь?— это полуправда. Мать Бернса была жива и в полном здравии, только никуда в прошлое воскресенье Монти не ездил. Все выходные он провел со своим ассистентом у бассейна. Обсуждая дальнейшую судьбу проекта ?Почти Хорошо?, специфику кэмпа как явления в искусстве, крокет и то, какая у мистера Смитерса молочная кожа на бедрах. ― Нечего тут думать. Сценаристы просто не знают, как им еще извернуться, и поэтому городят очередной кроссовер с какой-нибудь популярной у молодняка жвачкой. ― Например, с чем? Я не то чтобы слежу за веяниями современной поп-культуры, но ничего похожего вспомнить не могу. Скорее всего, я что-то упустил. ― Ты у меня спрашиваешь? —?теперь была очередь О’Хары отпить немного из горла. ? Я вообще за поп-культурой не слежу, я слишком стар для этого дерьма. Бернс окинул собеседника взглядом, полным усталости с ноткой сарказма. О’Хара в ответ наигранно невинно улыбнулся и пожал плечами, будто ожидая, что вокруг его лица появится золотая рамка и надпись с золотым тиснением: ?Ох уж этот Тэкс!?. ― Может быть еще такой вариант: за стол сценаристов усадили псевдоинтеллектуала, который пытается слепить из этого… я понятия не имею что, но что-то такое с апломбом. ― Исключено. Сценаристам на телевидении, тем более одному, не дадут такой творческой свободы, особенно после того, как сериал выкупил Дисней. ― Это если псевдоинтеллектуал малолетний. А если псевдоинтеллектуал с именем? ― Что-то я не заметил в титрах строчку: ?Автор сценария?— Дэвид Линч?. ― Ты охерел катить баллоны на Линча? Шокировано Богатый Техасец застыл с бутылкой в руке. Начальная школа Спрингфилда за его спиной в темноте приобретала макабрические черты. Если школа при дневном свете кажется вам недостаточно жутким местом?— посетите ее вечером после закрытия. ― Может, и охерел. Это моя персональная обида на него?— за то, что ?Твин Пикс? нормально не закончил. Небо над ними было черным, как смола. Ни звезд, ни луны, ни облаков,?— только тонкие нити трещин, мерцающие загадочной синевой. Днем небо становилось белым, как асбест на стенах. В бутылке оставалось совсем немного, и Монти прикончил ее парой крупных глотков. Он открыл разрыв и легким движением кисти швырнул пустую тару туда. Послышался звон битого стекла. Бернс закрыл разрыв и убрал кисти в карманы дорожного плаща.Техасец заглянул в горлышко бутылки. В свете фонаря можно было разглядеть его руки: красные, с шелушащейся кожей, покрытые фурункулами. Короткие пальцы были перемотаны пластырями на суставах. Кожа на костяшках была расчесана до крови. ― Что у тебя с руками? Не то чтобы я лезу не в свое дело, но… ― С руками, ? переспросил Техасец, ? да, так, аллергия разыгралась, ничего страшного. ?Аллергия на почти-хорошие-идеи, надо полагать?, ? подумал Бернс, но промолчал и тактично отвел взгляд в сторону. Они очень далеко отошли от благополучных холмов, и нужно было возвращаться назад. ― Откровенно говоря, меня пугает обстановка в городе. Происходит что-то из ряда вон. ― Ой, я тя умоляю. ?Из ряда вон? с городом уже последние лет двадцать происходит. Когда Леди Гага в город приезжала, ты так не нервничал. Открой дыру, пжалста, я допил. ― Конечно, мессер, куда вам будет угодно вынести ваш мусор: в Тихий Океан или в Швейцарские Альпы? —?неосознанно копируя интонации своего ассистента, ответил Бернс. ― В океан, пожалуй. Двое могущественнейших и богатейших людей в Спрингфилде смотрели на косые скулы океана через приоткрытую форточку в пространстве. Стеклянная бутылка одиноко заколыхалась на волнах. ― Как бы там ни было, мне даже в голову приходит, не побоюсь этого слова, крамольная мысль убраться отсюда, ? заявил Бернс, когда разрыв за его спиной сомкнулся. ? Когда все станет совсем погано и здесь будет невозможно работать. Он не сразу заметил, как Техасец остался стоять как вкопанный чуть позади него. ― Ты че, совсем того? —?О’Хара покрутил пальцем у виска. ? Белены наелся? ― Что? Почему? ― А ты не врубаешься никак? На лице полковника О’Хары читались явные неверие, раздражение и что-то еще. ― Ты?— центральный персонаж сериала, один из сюжетообразующих, я бы даже сказал. Куда ты собрался-то? В Шелбивилль? ― Нет, в Шелбивилль не хочу, там все то же самое, что и здесь. Просто в профиль, ? игриво протянул Бернс. ? Хочу куда-нибудь, где теплее. Может быть, даже к Тихому Океану, это тоже вариант. Желательно, в город на его дне*. Они стояли на перекрестке. Бернс стоял на одной ноге, расставив руки в стороны,?— в своем черном длиннополом плаще он был похож на чучело. Он жмурился. Недоумение на лице О’Хары сменилось ужасом. ?Ну, точно, наелся?, ? подумал он. ― А я тебя своим преемником назначу, ? Бернс весело приоткрыл один глаз. ― Да ты че. Станцию подаришь? ? О’Хара говорил с ним как с ребенком. Или с идиотом. ― Нет, дружок. Станцию тебе жирно. Преемником ты будешь в ином, метафизическом смысле. В роли жестокого геронтократа, терзающего Спрингфилд, словно Господь черепаху! Геронтократ из О’Хары, конечно, будет жиденький, да и страшнее, чем авторы, поиздеваться над этим местечком он не сможет, но все-таки это будет забавно. Хи-хи. ― Ох, ты ж, мать честная, какая честь. ― А ты что думал, что я на эту роль вместо себя Чалмерса оставлю? Это же такой кровавый диктат начнется, как говорится, матушка не плачь! А я стал очень сентиментальным с возрастом. Мне ведь будет очень жалко всех тех, кто останется на этой бесплодной свалке,?— я, должно быть, выплакаю себе все глаза. Бернс захохотал. Он перестал изображать зловещий памятник, но гриппозный румянец на его лице алел чикагским пожаром. Техасец заглядывал Бернсу в глаза, пытаясь увидеть в них хоть что-то, но утыкался, нет, не в бездну и не в зеркало. Он влипал в водянистую розовую карамель, как муха вязнет в янтаре. Противоестественное. Нехорошее. ― Сначала ты шлешь статус-кво нахер с присвистом, потом замышляешь сбежать в другой канон, чего делать категорически нельзя… Дай-ка угадаю: это тебя твой мальчишка надоумил? ― Не понял. Улыбка соскользнула с губ Монтгомери в водосток. ― Ой, сук, не хотел я этого говорить, но, ? но, вообще-то, он хотел. Техасец достал сигарету, а потом спички. Он долго не мог извлечь из наждачного бока коробка искру. Бернс смотрел на него испытующе. ― Ты после того, как с ним снюхался, стал вести себя как… ― Не желаю это обсуждать, ? отрезал Бернс, так и не узнав, кого же он напоминает своему собрату по алчности в последнее время. ? Моя личная жизнь касается только меня и тебя это волновать не должно никак. ― Но Монти, епрст, ты ж республиканец, ? взмолился О’Хара. ? Это ж дико! ― Вот что я скажу тебе, мой идеологически верный друг. Когда я учился в старшей школе, я был капитаном команды группы поддержки. ― Ч… чего-чего-чего? ― Да. Мне очень хотелось внеучебной деятельности, а в футболисты меня не брали из-за недобора веса. Но я нашел выход, как утолить свою жажду юношеского активизма. Ну и… ― Да ты пиздишь! —?Техасец чуть не выронил сигарету изо рта. ― Отнюдь. Могу тебе фотографию тех лет показать, если ты не веришь мне на слово. Общая школьная фотография. Винтажная, пожелтевшая от времени, того и гляди разлетится в пальцах. Группка юных красавиц в коротеньких юбочках, свитерках и с пушистыми помпонами на коленях. И в центре композиции некрасивый, угловатый мальчик. Единственный в брюках и с короткой стрижкой. Улыбается и показывает ?викторию?.А внизу засыхающей ручкой нацарапана дата и что-то очень наивное.

― Не верю, ты не мог проходить… по полу. ― Я влез в окно и прошел по потолку. ― Да блять! Ты прекрасно понимаешь, что я хотел сказать! ― Формулируй точнее, ? Бернс сложил руки домиком. ― То есть, ты хочешь сказать, что нетрадиционные замашки у тебя со школы, я прально понимаю? —?Техасец быстро нашелся, ни без удовольствия отмечая, как Бернс поморщился и зашипел. ― Ни черта подобного: это позволяло мне встречаться с самыми хорошенькими девицами параллели, между прочим. Из-за меня чуть вся команда не передралась! В любом случае, я хотел сказать вовсе не это. ― Ну, тогда ты хочешь закатить речь о том, что всегда получаешь то, что хочешь? Поверь, мы все тут такие, как говорил классик: ?Мы здесь все летаем?. ― И не это. Короче говоря, моим коронным номером было сальто и поперечный шпагат. Ну так вот, может, я уже давно не школьник и колесо я сделать не могу, но сидение на двух стульях не вызывает у меня никаких неудобств. Всю оставшуюся дорогу они говорили о какой-то ерунде. Разошлись мирно. И никто не сказал другому: ?Береги себя?. Потому что они не были друзьями?— лишь партнерами по бизнесу и приятелями по алчности.