11. афродита из розовой пены и едкой щелочи (1/1)

Машина по переработке пейзажей работала на полную мощность: индикаторы таинственно мерцали то красным, то жёлтым, лезвия мерно тарахтели и бряцали, измельчая в мелкую труху Доброе, Светлое, Умное, Правильное, Тонкое и сплевывая из большой трубы на конвейер переливающиеся овалы. По размеру они были намного больше, чем в лаборатории Фринка. А ещё намного мощнее и злее. Ритмика, доведенная до нечеловеческого автоматизма. Автоматизм = совершенство. Бернс вцепился покрепче в металлическое ограждение. Чтобы поставить завод, потребовалось вырубить лесополосу, но Монти абсолютно не сдались ни лес, ни полоса. В его голове были карамельно-красные горы диаграмм прибыли, взмывающие всё выше и выше, к небесам; лабиринты путанных гауссовых кривых и грозных формул, абстрактные модели того, что будет в том или ином витке грядущей реальности, с отклонением на сорок пять градусов. И всё же, внутри его отдаленного сознания реагировал только слух. Лязг-лязг-лязг-лязг. Очень громко, но думать не мешало. Бернс смотрел на ?агрегат по переработке? с такой нежностью и пылким обожанием, как ни в жизни бы не посмотрел на жену и, тем более, на сына. Сигнальные огни нависли над его головой, словно газовые нимбы, неограниченные обороты, стойкий запах бензина перебивал любые возражения. Давай потанцуем под звуки двигателя? Мозги горожан Спрингфилда всегда были приятными, чистыми и впитывающими любую чушь с жадностью губки, а хозяева мозгов всегда были платежеспособными, ну разве не прелесть? ― Сэр, не хочу Вас отвлекать, но уже без пятнадцати два, ? деликатно напомнил Смитерс, осторожно тронув босса за плечо. ― Это, наоборот, хорошо, что Вы меня отвлекаете, ? Бернс оторвался от безмолвного пожирания взглядом перерабатывающей пейзажи машины. ? Нельзя терять время. Пойдёмте, у нас впереди много дел. Мистер Бернс и мистер Смитерс покинули помещение, не оборачиваясь, пока у них за спинами в бездну агрегата с нелепым криком падал один неловкий техник.*** ― Вы себе не представляете, как мне нравится работать над этим проектом, ? Бернс откусил кусочек хрустящего тоста с вишнёвым вареньем. ? Заниматься им, я не побоюсь этого слова, весело! ― Вам налить ещё кофе? —?промурлыкал Смитерс с другого конца кабинета. ― Не стоит, я ещё эту чашку не прикончил, ? Бернс сидел на краю стола, весело болтая ногами. Обеденный перерыв был в самом разгаре. ? Но спасибо, что предложили. ― А в эту чашку коньяка плеснуть? Три капли, как обычно. ― Ни в коем случае, ? Бернс смущенно засмеялся. ? Я трезвый веду себя, как пьяный, в последнее время. ― Как скажете, сэр. Бернс взял чашку и с довольным причмокиванием отпил немного кофе. Газета служила подносом?— кофейный круг, оставленный кружкой, размыл мелкие буквы статьи, но заголовок и фотография на первой полосе остались нетронутыми. Заголовок гласил: ?Местный бизнесмен-экстраординари проявляет чудеса невиданной щедрости?, а на фотографии сам Бернс на фоне памятника Джебедайе Спрингфилду копировал его позу. В оранжевой каске заместо енотовой шапки, преклонил колено и устремил в светлое будущее горделивый взгляд. Замечательно получилось. Даже, можно сказать, превосходно. ― В любом случае, если Вам нравится то, что Вы делаете, то я искренне счастлив за Вас, сэр. Смитерс прислонился к столу, совсем рядом с Бернсом и, в отличие от начальника, не побрезговал несколькими каплями коньяка в чашку. Они сидели так близко, что их плечи соприкасались, а пальцы переплелись. ― О, ради всего святого, Смитерс, я не слепой, ? медленно, с придыханием, ? я знаю, что Вы, мягко говоря, не в восторге от этой идеи, но я полагал, что это пройденный этап? В последний раз, когда мы дискутировали на эту тему, я почти стер свой язык в кровь, объясняя вам, почему Ваши опасения беспочвенны! Смитерс тяжело вздохнул, но промолчал. Недоеденный бутерброд с мольбой смотрел снизу вверх с импровизированного подноса, но кусок внезапно встал поперек горла. ― И всё же… Ваше подавленное лицо скребет мне ножом по сердцу, поэтому я не поленюсь поставить все точки над ?i? в этом вопросе. Он звучал заметно ниже и глубже, чем обычно, и было не совсем понятно, специально ли Бернс это сделал или у него просто слегка сел голос из-за того количества сладкого, которое Монти съел за этот обеденный перерыв. —?Проблему нарушений магической экосистемы мы уже обсуждали. Я бы мог спровоцировать изменения баланса, если бы устроил бы геноцид Ведьм в промышленных масштабах. Или законодательно бы запретил охоту на Ведьм. Ну, так, для примера. Но я учёл это и ничего не менял. Охота на ведьм?— всё ещё прерогатива волшебников и волшебниц, благо, их всё ещё меньшинство. Продукт нацелен, скорее, на не_волшебников. Так что, в какой-то степени, я поступаю правильно. Что плохого в том, чтобы дать людям необходимое на обоюдовыгодных условиях? —?И тем не менее, Вы не… —?Смитерс не знал, как бы корректнее выразиться,?— потребляете Почти Хорошие Идеи и не позволяете мне даже прикасаться к ним. —?Ну конечно! Во-первых, я не могу позволить Вам тащить в рот всякую дрянь. Смитерс ухмыльнулся. Полчаса назад к ним приходил мальчишка-курьер. Он принёс небольшую коробку. В ней было ровно пятнадцать Хороших Идей, ни больше, ни меньше. В обмен на это мальчишка (кажется, его звали Нельсон, прямо как адмирала) получил небольшую (по меркам Бернса) денежку, вчерашние блины, наскоро разогретые в микроволновке, и безграничную благодарность. ?Знаете, Смитерс, мне нравится этот юноша, такой пробивной и смелый, прямо как я в его годы!?

—?А, во-вторых… знаете, какое главное правило барыги? —?Не пробовать то, что барыжишь? —?В яблочко. —?А что насчёт наплевательского отношения к канону? —?Канону? —?Монти смешно выпучил глаза. В них расплескалось ледяное озеро Коцит, на дне пронзительного зрачка дремал Люцифер. —?Чьему канону? —?Что, если я скажу Вам, что… то, что Вы делаете, аннулирует всю суть жанра волшебников и волшебниц? —?Ничуть. Это вполне вписывается в концепцию магического реализма. Или в рамки своеобразной деконструкции жанра. —?А если говорить более в узком смысле? —?А если в более узком смысле, то не я первый это начал. Сам факт девочки-волшебницы, но при этом пожилого владельца АЭС?— идиотия и нонсенс, как ни верти. Не я совершил эту оплошность, но я смог красиво ей воспользоваться в свою пользу. Монти помотал головой, цокая языком. —??Воспользоваться в свою пользу?, молодец, грамотей. Потрясающе. Смитерс не смог сдержать улыбку. Ему тяжело было испытывать тревогу и сахарное чувство очарования одновременно. —?А что насчёт нашего канона? —?А наш канон, Смитерс, скажем прямо, мерно качающаяся на волнах зловонной лужи баржа. —?Как поэтично! Браво, сэр! Я обожаю Вашу образную манеру речи! —?Спасибо, я знаю. Так вот, мы уже давно находимся в сумеречной зоне грязного абсурдного юмора, не имеющего за душой ничего, кроме грязи и абсурда. Всё, что можно сделать с крысой, можно сделать и с персонажем ситкома. А с крысой, мой ненаглядный Смитерс, можно сделать почти всё. Об этом тяжело думать, но это?— правда, и это никуда не исчезнет, даже если мы закроем на это глаза. —?Да, всё это звучит логично, складно даже, как и всегда, стоит отдать Вам должное, но… я правда не могу отделаться от мысли, что,?— Смитерс замялся и вцепился крепче в пальцы Бернса,?— что мы будто бы стираем какую-то грань. Переходим какую-то черту, за которой находится даже не terra incognita, а самая настоящая пасть Ада. Это-то и тяготит меня. Понимаете, сэр? Он с немой мольбой посмотрел на своего начальника. Казалось, что время замерло: за окном умолкли птицы, перестал веселиться лёгкий ветерок, за дубовыми дверьми кабинета стихли голоса и шаги. Смитерс смотрел Бернсу в глаза. —?Понимаю,?— нежно прошептал Монтгомери, сощурившись. —?Прекрасно понимаю, как никогда раньше. Чувство неизбежности, неотвратимости и вместе с тем чёткого осознания запретности. Запретность?— это лучшая пищевая добавка. Делает яблоки краснее и сочнее, а мёд?— ещё более золотистым и тягучим. —?Сэр? —?Вейлон почувствовал, как его уши запылали от нахлынувшего стыда и чего-то ещё, колющего, но приятного. —?Если уж Вам так нравится говорить о канонах, то давайте. Тогда посмотрим на это с другой стороны,?— заговорил Монти с нормальной громкостью. —?Ответьте мне на вопрос: кто я, Смитерс? —?Ч-чего?! —?Вейлон перестал понимать, что происходит и в какое русло перетекает этот диалог. —?Что вы имеете в виду? —?Вот, Монти Бернс,?— мужчина вальяжно разлёгся на столе, запрокинув ногу на ногу и позволяя солнцу, проникавшему сквозь жалюзи, ложиться ровными полосами на его грубое лицо,?— он какой? О, понятно. Старик неожиданно решил напроситься на похвалу. Ну и пожа-а-алуйста, сколько угодно. Смитерс никогда не скупился на комплименты, когда дело касалось его босса. —?Он,?— Смитерс слегка замялся,?— он умный, целеустремлённый, расчётливый, ответственно относящийся к своей работе, порой чересчур… —?Всё это очень приятно, спасибо большое,?— гортанное хихиканье в нос и ходящий ходуном острый кадык, пальцы загибались один за другим,?— только вот неправильно. Он?— карикатурный безжалостный капиталист, убеждённый консерватор и самозабвенно-алчный счетовод. В этом его суть. Ну, так дайте ему быть самим собой и делать ту работу, которая любезно напоминает ему, что он живой. Смитерс навис над Бернсом, осторожно вклинив колено между тонких брючно-чёрных ног. Это становилось всё более неловким, неправильным, но при этом отчего-то таким естественным. Бернс закрыл глаза. ― В случае чего, мы можем позвонить одному моему знакомому, мистеру Ламо*, и вежливо попросить его починить реальность. Ему это не впервой. Смитерс нежно погладил своего начальника по скуле. —?Вы кое-что забыли назвать. —?Ай? —?Быть тем, кем он есть. То есть, самым прекрасным человеком на свете. —?О, боже, Вы такой льстец! У меня голова идёт кругом, как Вам не стыдно, ? столько кокетства и жеманства, сколько в воздушном поцелуе Мерилин Монро. —?Лучше помогите мне встать! Бутерброды съели, чашки со звоном отставили в стороны, газеты выкинули. Телефон остался нетронутым и вселенский покой Адриана не нарушил назойливый звонок. —?Надеюсь, я хоть немного Вас успокоил. —?Да я бы сказал, что как следует, знаете ли. —?Вот и превосходно. А теперь давайте все же вернёмся к работе.*** Над Спрингфилдом сгущались тяжёлые свинцово-карандашные грозовые тучи. Над Бернс-Меннором разливались бескрайние, высокие небеса цветов альпийской фиалки*. Монти стоял у края бассейна, сцепив за спиной бледные руки. Рыбки деловито копошились в лазурной желеобразной воде. Красные, чёрные, белые, золотистые, с блестящей на солнце чешуёй. Бернс отражался в дёрганной водной глади чёрной угловатой вышкой, нарисованной тонкими нервными линиями. Белые колонны, греческие статуи навеки замерли то ли со страдальческими, то ли блаженными лицами, пение птиц зациклено повторяло один и тот же звук снова и снова. Неестественная прохлада кондиционера насквозь пропитала воздух под кварцевой лампой жемчужно-розового солнца. Синхронные аплодисменты, шорох листьев и космический перезвон. ― Смитерс, ― Монти медленно стянул очки-сердечки с кончика длинного крючковатого носа на морщинистый лоб, ― небо и правда сегодня розовее обычного или мне кажется так из-за очков? ― Такое же, как и всегда, сэр, ? услужливо улыбнулся верный подхалим. ― О, понятно. Славно. Бернс-Меннор находился на холме, возвышался над остальным Спрингфилдом, в беззаботном спокойствии, граничащем с нирваной. Так высоко, что если выйти на крышу с биноклем, то можно было увидеть на тысячу миль вокруг. Только вот нельзя было увидеть то, что происходило у подножья. А у подножия холмов были лишь сплошная мгла, грязь, лужи бензина и крови на пыльном асфальте.*** ― Вы! Вы! Вы хоть понимаете, что наносите колоссальный вред и без того шаткому и измученному мета-плоту нашего города! —?Лиза стукнула маленьким кулачком по столу, покрасневшая, словно свекла, от праведного гнева. ― Да ты что,?— Бернс с холодным презрением ковырялся в кривых зубах канцелярским ножом, выводя Лизу из себя этим ещё больше. ? Как тебя вообще охрана пропустила? ― Они всех пускают! ― Не ядерный завод, а проходной двор, ей-Богу, ? Бернс отметил новый пункт в мысленном списке горящих дел: ?Уволить этих остолопов и нанять новых, чтобы они уж точно не пускали Лизу Симпсон на территорию станции?. Девочка гневно потрясала утренней газетой и кислотно-розовой рекламной листовкой, подозрительно похожей в своей манере исполнения на злополучный ?счетчик до прихода Зла Хаотического?. И чем больше она делала это, тем сильнее утомляла Монтгомери. ― Вы нарушаете баланс, плюете на магическую экосистему, и при этом Вам хватает дерзости делать это всё у нас с мистером Фландерсом на глазах! Это возмутительно! И вот тут терпение Бернса лопнуло с грохотом разорвавшейся петарды. ― Какая корреляция между вами двумя и моей работой, скажи, пожалуйста? Это ледяное ?скажи, пожалуйста? было страшнее сотни визгливых и хриплых проклятий. ― Ну так Вы приносите нам с мистером Фландерсом информацию об обстановке и всё такое! —?не унималась девочка. ― И что? Я много чего могу делать параллельно. Логической связи между моей работой и тем, что за её пределами, нет. Волшебников мало, поэтому безопаснее и разумнее держаться вместе. Но при этом я никому ничего не должен. Ты пытаешься в своей неподражаемой манере манипулировать мной через чувство вины, ну так вот, попытка провальная. Вменяемые аргументы будут или как? ― Но, минуточку! Подождите! Никем не манипулирую, я лишь пытаюсь призвать Вас… ― Ах, призвать меня, ? он положил нож для бумаг на стол с таким грохотом, что Лиза вздрогнула. ? Кем ты, чёрт тебя подери, себя возомнила, чтобы указывать мне, что делать, а что нет?! Лиза пыталась возразить, но Бернс не давал ей вставить и слова, его гневная тирада была подобна прорвавшему плотину потопу. ― Я просто поражаюсь, как в восемь лет можно умудряться быть такой невыносимой занозой в заднице! Знаешь что, дорогая, я бы на твоём месте не совал бы нос в чужие дела, а внимательно следил бы за собой. Все мы просто обожаем указывать на чужие соринки, когда у самих по жирному пьющему бревну-олигофрену в каждом глазу. ― Что вы имеете в виду? ? Лиза побледнела и заметно занервничала. Она старалась не подать виду, но Бернс задел её за живое. ― То-то и оно. Когда ты в последний раз была дома? Разговаривала со своей семьей? С папой, например? Или братом? Ах, ну да, нам некогда, у нас симпозиумы по спасению краснозадых кенгуру от загребущих лап злых тоталитарных корпораций. Лиза попятилась назад. В глазах защипало, подбородок предательски задрожал, и нижняя челюсть противно заломила. Но она тщетно старалась держаться и не демонстрировать, что уязвлена. А Монтгомери старался не показывать, что получил искреннее удовольствие от того, что сорвался на восьмилетнюю девочку. ― Вы… Вы никогда ничего не делаете хорошо! Любая ваша затея выходит боком всем, кроме вас! —?отчаянно выкрикнула она, бегая глазами по кабинету. Ища поддержки не то у стеллажей с многотонными фолиантами, не то у кроваво-красных портьер. ?Я знаю?, ? не без удовольствия подумал Бернс, но вслух сказал немного другое: ― Понятно. Время, что я уделил на препирательства с ребенком, подошло к концу. Он нажал на красную кнопку у себя под столом, которая манила ее нажать еще в начале встречи, когда разозленная Лиза ещё даже не успела открыть рот. Люк в полу открылся, но девочка успела вовремя отпрыгнуть с победоносным, громким: ?Ага!?. Бернс не растерялся и в тот же миг открыл серебристый разрыв прямо под её ногами. Этого Лиза почему-то не ожидала, но её напуганный крик поглотил электрический треск захлопывающейся дыры в пространстве. Лиза очутилась на крыше своего дома. Она запрокинула голову и закричала в небо?— так громко, что птицы испуганно разлетелись во все стороны, а Нед Фландерс за забором пробормотал, поправляя очки: ?Это кто там такой нарушитель спокойствия??.Она кричала, протяжно, громко, искренне, и если бы можно было трансформировать эту вереницу громогласных и очень яростных ?А? в слова, то вышло бы нечто вроде… Но объект её ненависти был слишком далеко, чтобы это услышать. И, тем не менее, мистер Бернс в этот момент икнул, сидя за рабочим столом, и немедленно прильнул к стакану с горячим чаем, не отрываясь от бумаг.