(Сезон 1) 2. а уровень бреда меж тем рос в геометрической прогрессии (1/1)

Непроницаемый, бесформенный сгусток тьмы колыхался в застывшем воздухе, словно пиратский флаг: только ни черепа, ни костей. В пластичном и вязком мазутном месиве можно разглядеть огромный глаз, растопыренную руку или кукольную, искривлённую под неестественным углом, ногу. Аномальный мертвецкий холод стоял вокруг, несмотря на календарную позднюю весну. В центре чёрного пятна разверзся огромный, красногубый, зубастый рот, а спустя секунд пять раздался сухой, безжизненный хохот прямиком из ситкомов шестидесятых. Хохот людей, что лет сорок уже как мертвы. Ведьма зависла над памятником основателю, будто ждала чего-то. Воздух все еще гудел китовым гулом после безжизненного смеха, от которого дребезжали стёкла окон машин и зданий вокруг. И хотя было около полудня, солнечные часы на площади были абсолютно в тот миг бесполезны, просто потому, что никто и ничто здесь не отбрасывало тень, а на улице, обычно густо оживлённой, не было ни единой души, кроме, пожалуй, двух волшебников. Лиза поёжилась и вцепилась в свой арбалет взмокшими ладонями. Она видела ведьм несколько раз до этого, но только издалека. Она даже не приближалась, чтобы рассмотреть их лучше, вплоть до сегодняшнего дня, не говоря уже о полноценной схватке. Монтгомери хоть и запрокидывал голову, сощурившись, всё равно смотрел на исполинскую ведьму сверху вниз, с явным презрением, а не наоборот. ― Очередной глупый каламбур, который сочинили в полном отчаянии. Не собираюсь пачкать об эту ерундистику руки, он твой. В подтверждение своих слов он сделал два шага назад. А она крупно сглотнула волнение вперемешку с мелкой дрожью и сделала три шага вперёд. По бледной коже прошёл холодок, будто бы она вышла в ночной рубашке в объятья ядерной зимы и осталась стоять в белом, как лист бумажный, ознобе. Металлический, непрерывный чёрный гул исходил от обсидианового небесного тела ведьмы, а белые стрелы из пластмассового арбалета светились в нём, словно недовведённый до ума пианинный аккорд, набитый трясущейся рукой. И повторенный снова и снова, проделывая новые и новые рваные раны во тьме, сквозь которые лился слабый желтоватый свет. Ведьма издала звук гонга, а потом… Заговорила слабым, мужским голосом, но из-за изрезанности тысячекратным эхом невозможно разобрать ни слова. Пропало всё: деревья, ратуша, небо, циничный человек в плаще, закуривающий уже третью сигарету за день. Осталась лишь тьма-тьма-тьма осязаемая и рваные раны, из которых льется мерный, сырно-жёлтый свет. Она пускает последнюю стрелу прямиком в открытый, слюнявый рот, что силился откусить её кучерявую голову, и с последним ударом гонга падает на холодный асфальт. Сжимая арбалет одной рукой, прижимает вторую к уху и, оторвав от него, понимает, что её пальцы в крови. И закрывает глаза, погрузив, наконец, всё в желтоватую, спасительную серость. ― Было не так уж и трудно, правда? Первое, что встретила Лиза, открыв глаза, это начищенные до блеска мужские башмаки образца тридцатых годов, полностью чёрные, не считая шнурков и берцев цвета топленого молока. Их владелец протянул ей костлявую, морщинистую ладонь, чтобы помочь девочке подняться, но та и так справилась со всем сама. Лиза отряхнулась и подняла арбалет с земли. ― Спасибо, сэр… —?девочка была приятно удивлена, потому как предлагать руку помощи было совсем не в стиле Бернса, и пускай она не воспользовалась этой помощью, поблагодарить всё же следовало. По правилам этикета хотя бы. Бернс проигнорировал это, удаляясь вальяжным, прогулочным шагом с площади. Он убрал руку за спину, обхватив тонкими пальцами локоть другой, и, не оглядываясь, заметил: ― Если ты будешь падать без чувств после каждого плохенького каламбура, то мы такими темпами никуда не продвинемся. ?А мы, что, куда-то двигаемся??, ? зло подумала Лиза. Исполняющее желание существо, которое просило называть его Ми-Ми, говорило о ведьмах и о том, что с ними нужно бороться, для поддержания своих магических и жизненных сил. А ещё, что они, якобы, получаются из плохих шуток и вымученных каламбуров. Но о природе этих существ оно решительно ничего не сообщало, а расспросить более подробно Лиза попросту не успела, потому что существо исчезло в розовых лучах рассветного солнца, вильнув пушистым хвостом. ― Куда мы теперь-то идём? У Вас есть план действий? —?нарушила она, наконец, гнетущее молчание, поравнявшись с Бернсом. Они сворачивали налево, в сторону парка. ― Мы идём в парк, чтобы найти ведьму мне. И мне одного незапоминающегося каламбура не хватит. ― Что вообще произойдёт, если долго не сражаться с ними? Ты в итоге умрёшь? ― Я бы сказал, что даже хуже. Хуже, как ни странно, в первую очередь для тебя. ― Это ещё почему? —?Лиза настороженно нахмурилась. Что он, чёрт побери, теперь задумал? ― Если волшебница, ну или, волшебник в моём случае, долго не сражается с ведьмами, то в итоге жизненные силы его покидают, а магический, ? на секунду он поморщился, словно проглатывал горькую пилюлю, ? Потенциал ?прокиса-а-ает?, боже, сам не верю, что говорю это вслух, так ещё и на полном серьёзе. И в итоге вышеупомянутый волшебник становится ведьмой. Как странно, что мисс ?Всезнайка-фон-В-Каждой-Бочке-Затычка? спрашивает об этом меня. ― Мне Ми-Ми ничего об этом не говорило, ? наверное, так будет правильнее определить существу род и местоимения. ― А он и не должен был тебе этого говорить, ты сама должна была расспросить его, как это сделал я, ? Бернс театрально взмахнул руками, а Лиза чуть заметно вздрогнула от того, как неожиданно он повысил голос, ? Детишки новых ночей вечно ждут, что им подадут всё на блюдечке с голубой каёмочкой. Так вот нет! Так не будет! ― Я не расспросила его только потому, что не успела! И вообще, очень смешно слышать разговоры о самостоятельности от человека, который не может сделать элементарные вещи без помощи секретаря! Он смерил её презрительным взглядом исподлобья и, тем не менее, в нём читалась легкая уязвлённость, эдакое ?Ну надо же, почти подловила, нахалка?. Если бы их не связывали странные дела, в которые они влипли, Монти бы точно ударил бы её по губам, ни секунды не раздумывая. ― Без комментариев, ? словно он отмахивался от надоедливого и бесконечно глупого выскочки-журналиста, ? В любом случае, этому городу не нужна инфернальная катастрофа в лице того, чем рискую стать я. ― Как Вы думаете, кем был… Тот человек до того, как он стал ведьмой? Внутри Лизу всё ещё трясло от того, что она пережила. Тьма будто бы поглотила её, и то что она чувствовала было похоже на грязную воду, взбаламученную штормом: отчаяние, усталость, тоска и ужас. Так она чувствовала себя иногда, когда во сне вдруг понимала, что спит, но не могла проснуться, и те несколько минут, что она не могла проснуться, девочка испытывала животный ужас. Ей казалось, что она застряла внутри своего кошмара и ей некуда просыпаться. Только вот Лиза просыпалась в своей комнате и, сидя на постели, пыталась выровнять дыхание. А ведьма не располагала такой роскошью. ― Называть это ведьмой будет некорректно, хотя бы просто потому, что это не ведьма. ― Как не ведьма?! ― А вот так. Это не ведьма, это фамильяр. ― Час от часу не легче. И в чём разница? —?она всё больше и больше чувствовала себя одураченной. ― Ведьмы получаются, как мы уже выяснили ранее, из волшебников, ? тоном очевидно уставшего от своей работы и разочарованного недогадливостью своих подопечных школьного учителя начал Бернс, ? Так? Она сосредоточенно кивнула. ― Волшебники и волшебницы получаются из, о-о-ох, чёрт, ? он застонал и устало потер переносицу, ? Из полноценных персонажей. А фамильяры это, соответственно, вымученные каламбуры, ужасные шутки или нелепые отсылки, в общем, всё, что мы так ?любим?. ― А, это я и так знала, просто я не знала, что так оно называется. Сценарный провал на микро-уровне?— это фамильяр, а он же на макро-уровне?— уже ведьма! ― Угу-м. В яблочко. ― А раз есть фамильяр, то где-то неподалёку должна быть и сама ведьма, ? Лиза воодушевлённо продолжала логическую цепочку, в то время как идущий рядом с ней Бернс полез в карман пиджака за пачкой сигарет, ? То есть, выходит, что с ними тоже нужно бороться? Впервые за весь диалог Бернс улыбнулся и его некрасивый, кривой рот стал выглядеть ещё более отталкивающим. Хоть Лиза и считала, в глубине души, что улыбка делает любого человека прекрасным, в каждом правиле должно быть исключение. Исключение заговорило и казалось чуть шепелявым из-за ещё незажженной сигареты в зубах. ― На самом деле, нет. Они надоедливые и раздражающие, но не более. Их можно просто обходить, потому что они пропадают вместе с убитой ведьмой. Лиза резко остановилась. ― Мистер Бернс, какого чёрта? ― Если бы у меня отнимали по пятаку каждый раз, когда я слышу эту фразу, я бы уже давно просил бы милостыню, ? он, в отличие от неё, останавливаться даже не думал, ? Я не сказал тебе сразу, потому что думал, что ты всё знаешь, однако практика показала обратное! А потом мне стало интересно, чего ещё ты не знаешь… На Лизу будто бы вылили мусорное ведро, в котором помои разбавили ледяной водой. Сказать, что она пожалела обо всём этом?— ничего не сказать. В её голове промелькнула шальная мысль: перемотать время назад, на неделю назад, когда ей в голову только пришла идиотская идея поискать кого-то еще. Потом сменила более шальная ? отмотать время Бернса чуть-чуть вперёд и оставить его лежать на тротуаре грудой костей, но он остановился, наконец, в конце улицы и окликнул её, полуобернувшись. ― Ты идёшь или нет? Так уж и быть, эту ведьму я подарю тебе. Я сегодня очень щедрый. Лиза торопливо зашагала следом, превозмогая раздражение.