Глава 21. (1/1)

У каждого находящегося на территории Аушвица заключенного был свой номер и опознавательный знак?— винкель. Он представлял собой перевернутый треугольник определенного цвета. Обычно его нашивали поверх робы. Треугольником он был, конечно, условно. Геометрически точно никто их не вырезал. Так, для вида. Винкели были опознавательными знаками для лагерного персонала, и каждый цвет нёс определенную информацию о стране, расе и приговору стоящего перед ним человека. Номер заключённого заменял в лагере имя. Он был на одежде и был вытатуирован на руке. Потихоньку я стал знакомиться с некоторыми обитателями здания, в котором находился. Я думал, что та скрюченная старушка, склонившаяся надо мной, пока я был в бреду, привиделась мне. Какой же бурной была реакция, когда я увидел старушку воочию. Чуть не подпрыгнул тогда от неожиданности. Я стоял у дверей процедурной, опирался на костыли, а в конце коридора замаячила она. —?А, герр Вутер, вы еще не ушли,?— сказал Генрих, обратив внимание на мой возглас. —?Зачем здесь стоите? Разве не слышали, что после укола надо всегда идти в свою палату. Ступайте. Он уже не приходил ко мне в палату с уколами, а заставлял выходить в коридор и добираться до его обители самостоятельно. —?Кто она? —?вместо ответа спросил я, указав на женщину. —?Кто? —?он взглянул в указанном направлении. —?Марта? Одна из пациенток. Хотите познакомиться? Странные же у вас вкусы,?— он усмехнулся. —?Марта! Иди сюда! По коридору разнеслось внушительное эхо. Старушка повернула голову в нашу сторону. В длинных лохмотьях, она, по всей видимости, одна-единственная из находящихся в здании узниц не носила форму. Нечёсаные волосы, висящие клочьями, что было странно, так как обычно женщин здесь коротко стригли, местами с проседью придавали ей сходство с лесной ведьмой. Вначале мне показалось, что волосы были чёрного цвета, но по мере приближения Марты в нашу сторону, я понял, что тёмный оттенок волосам предавала исключительная немытость. На самом деле цвет её волос был пепельно-русым и действительно был с седыми прядями.

Бесцветное лицо, с такими же бесцветными, почти белыми, припухшими искусанными в кровь губами, но также и большими от природы, производили неприятное впечатление. В углу губ засохла каша, либо остатки рвоты. Ясно было, что женщина не в себе. Но, пожалуй, самым запоминающимся и страшным штрихом на её лице были глаза?— чёрные как остывшие угли. Неестественная бледность говорила о хроническом заболевании, думаю, имел место туберкулез или что-то лёгочное. Она тяжело дышала и не совсем понимала, где находится. Кусая губы в кровь, она прошла мимо нас, но потом остановилась и вернулась обратно. Поскольку она была небольшого роста, а среди всех присутствующих в коридоре высокими были только я и Генрих, ей пришлось посмотреть вверх. —?Советую вам молчать, что бы не происходило,?— тихо шепнул мне Генрих, сдерживая ухмылку. —?Вы кто? Зачем звали? —?она говорила довольно забавно. Будто играла роль этой старой ведьмы. —?Да просто тебя показать хотел. Одна ты у нас такая. Герр Вустер интересовался. Когда она отвечала, виднелась кровь на зубах. Видимо, она еще и грызла себя. —?Помочь тебе снять лохмотья? —?А они мне не мешают,?— зарычала безумная. Её отчаянный рык вызвал в Генрихе приступ хохота. На громкие звуки из своего кабинета выглянул Беппе. —?Я к ним уже привыкла. —?Но ведь и мыться надо. —?Обойдётесь! —?Ты смердишь. И как ты ей позволяешь так ходить? —?обратился он к Йозефу, который теперь посматривал на нас с осуждением. —?Переодень её, если хочешь,?— грубо ответил он. Генрих опять захохотал. —?Нет уж. Смешного в этом было мало. —?Мы называем ее скрюченная Марта. Совсем потеряла рассудок после того, как ее привезли из Равенсбрюка. Я боялся думать по какой причине. —?Хочу вина! —?громко заявила она, глядя на нас. —?Вот как. Сегодня вино,?— Генриха она очень веселила. Йозефа нет. Я заметил, что когда Генрих и Йозеф разговаривали со своими пациентками и упоминали разного рода пикантные вещи, то сексуальный подтекст, как правило, отсутствовал. Насколько бы неприличными не были их разговоры, они велись исключительно об объектах исследования, но никак не о людях. Я посмотрел на ее одежду. Хоть и не форма это была, но все равно на ней был нашит треугольник. Генрих был сегодня особенно разговорчивым и, проследив за моим взглядом, пояснил: —?Чёрным метим маргинальных элементов, типа Марты. В эту группу входят сумасшедшие, бездомные, попрошайки, проститутки и все остальные выходцы низшей, но не слишком опасной касты. —?А остальные цвета? Я видел их немало, но все никак не доводилось спросить, что означает каждый из них. —?Красный винкель нашивают шпионам, дезертирам и пленным. Вы бы входили в их число, если бы мы вас не признали, герр Вустер,?— уточнил он. —?Евреям поверх черного или красного винкелей нашивают желтый. Розовым треугольником, довольно редким, метят представителей сексуальных меньшинств. Кстати, в здании есть такой один. Будьте осторожны. Теперь они оба захохотали, а Марта посмотрела на них искоса, как на отбросов. С того момента я понял, что она никакая не сумасшедшая, а просто прикидывается. —?Послушайте, герр Вустер, раз вы еще не ушли, проследите за тем, чтобы Марта зашла к себе в палату. Она как раз находится перед вашей. Генрих посмотрел на лестницу, ведущую на другой этаж. Там стояла девушка?— его сестра. Она сдерживала цепью двух собак и ругала их за то, что они пачкали её своей слюной. —?Это Ирма, ваша сестра? —?спросил я. —?Да. Вас познакомить? Ирма,?— Генрих смотрел на неё дольше, чем смотрел на всех. —?Подойди сюда. Она не спеша подошла к нам, придерживая в стороне своих опасных собак. Окинула уничижительным взглядом стоявшую рядом со мной Марту и, скривив губы, посмотрела на меня. —?Ральф перестарался,?— лишь произнесла она. —?С другими бы так. —?Это герр Вустер. —?Я знаю. Больше она ничего не сказала, я тоже ничего ей не сказал. Она поторопила брата и они ушли по своим делам. Марта, проводив ушедших косым взглядом и зыркнув на Беппе, поднесла указательный палец к губам?— дала понять, чтобы я молчал. Я притих. Из процедурной послышался оживлённый разговор медицинского персонала. Они обсуждали минувший день, изредка смеялись. Женщина послушала, не идёт ли кто-то с другой стороны коридора, махнула рукой в сторону дальних палат и повела меня к ним. Я тоже оглянулся по сторонам. Ни Гюнше, ни остальных конвоиров не было видно. Когда мы отошли на приличное от процедурной комнаты расстояние, она тихо заговорила на французском: —?Знаешь, что тут творится? —?Представляю. —?Не думаю, что так,?— проговорила она. На её бледном лице появилось сомнение, следует меня брать с собой или нет. Поколебавшись, она повела меня дальше. —?Куда мы идем? —?К другим палатам. Я хочу тебе кое-кого показать. —?Где охрана? —?не унимался я, стуча костылями по полу. —?Разве нам можно туда идти? Что сделает Гюнше, если нас увидит? —?Его позвали куда-то,?— отмахнулась она. —?Не бойся. Даже если нас кто-то увидит, то отведет обратно в свои палаты. И вообще, Гюнше я не боюсь. —?А Ральфа боитесь? —?Нет. Так это ты попал на операционный стол от его стараний. Теперь я тебя вспомнила. Кто-то из местных рассказал, как тебя притащили средь ночи, всего в крови. —?А вы откуда здесь? —?Я и мой муж жили во Франции. Мигрировали в Германию в двадцатые. Занимались ботаникой. Я писала статьи. Им что-то не понравилось,?— она махнула рукой неопределенным жестом. Я только сейчас разглядел, какой красивой на самом деле она была. И она вроде бы не была старухой. Треугольное лицо, острый подбородок, высокие скулы. Глубокие глаза, но из-за болезни эта красота подернулась паутиной, лицо будто просматривалось сквозь пелену. Однако в этой удивительной женщине остались крупицы былой красоты и рассудка. —?Так куда мы идем? —?К моему другу. —?К какому другу? —?К Паулю. Как раз над ним сейчас смеялись те идиоты. Я понял, что мы идем к палате мужчины, который находился здесь по причине своих нестандартных сексуальных предпочтений. —?Он совсем сдался,?— продолжила она. —?Надо его поддержать. —?С ним тоже что-то сделали? —?Да,?— коротко ответила она. Я посматривал по сторонам, меня не отпускало чувство, что за нами кто-то следит. —?Что ты все озираешься по сторонам? Не беспокойся, я же сказала, что даже если нас обнаружат здесь, просто развернут к своим палатам. —?Я боюсь, что явится Гюнше и у меня будут проблемы. Он не слишком церемонится. —?Да не бойся ты его. Он не настолько страшный, каким тебе кажется,?— уверяла она. —?Гюнше?— изверг,?— настаивал я на своем. —?Он избил до полусмерти моего друга. Выродок,?— вырвалось у меня. По ее лицу я увидел, что она была со мной не согласна. —?Я бы так не сказала, что он выродок. Он, конечно, страшен в гневе, но гнев его распространяется не на всех подряд, как, скажем, у других здешних офицеров. —?Не знаю, мне он не кажется таким уж приятным человеком, как вы говорите. —?Скоро твое мнение изменится. И говори мне ?ты?. Мы свернули за угол и достигли желанной палаты. Обязательно расскажу вам об ее обитателе?— Пауле, но сейчас хочу более подробно остановится на моем неизменном конвоире, за которого буквально заступалась знающая об этих местах намного больше меня Марта.