Глава 9. (1/1)

После прибытия на военную базу я решил погрузиться в работу. Не зная, то ли проклинать Дживса, то ли оплакивать, я прошел стадию горестного ожидания. В моем сердце появился холодок, который отрезвлял ум и давал возможность рассуждать чуть трезвее, чем в последнее время. Ричард был прав. Надо было приступать к работе. В частности к систематическим вылетам и к наблюдениям за близлежащими территориями. Моя команда была полностью готова если не к атакам, то уж точно к плановым и внеплановым операциям. Я решил черпать энергию в работе. И постепенно, неделя за неделей, мне начало это удаваться. Роберт командовал многочисленными группами, типа моей. У него практически не оставалось времени на то, чтобы общаться со мной. Мы могли видеться только поздними вечерами, в относительно спокойные дни, после отбоя, когда все ложились спать, а Роберт?— неизменно бодрствующий, нуждающийся лишь в парочке часов для сна?— закрывался у себя в кабинете и обкладывался картами, коробками с любимыми французскими сигариллами и бутылками шотландского виски. Уверяю вас, это было не часто, но это было. Нахождение на военной базе налагало на меня и моих друзей определенные обязательства. Мы не могли покидать территорию без особого на то разрешения. Даже не могли доехать до города и погулять по его улицам. А мне иногда так хотелось прогуляться по улицам Кембриджа и послушать колокольный звон местных церквушек. Гораздо чаще я видел город сверху, когда мы пролетали над ним и делали многомильный воздушный круг. Системы противовоздушной обороны в те года находились в зачаточном состоянии, поэтому внешние дозоры, которые сооружали на подходах к городу, и постоянные вылеты были ежедневным долгом с нашей стороны. Также я вплотную занялся обучением Дэна. С удовольствием передавал ему знания, полученные от Терри. Теперь он мог занимать место не только стрелка, но и чинить мелкие поломки. Многофункциональность в команде ценилась. Мало ли, что могло произойти в полете. Так месяцы тянулись за месяцами. В мае 1940-го Чемберлен подал в отставку. На пост премьер-министра взошел Черчилль. Вся авиация, и не только, тайно аплодировала решению короля Георга. Поговаривали, что новый премьер показал себя с лучшей стороны еще во время первой мировой. От него ждали радикальных перемен. Всем было ясно, что война обретает затяжной характер и не о каком перемирии теперь не может быть и речи. Все ждали от правительства ясных приказаний и были готовы действовать. Однако мы еще очень отставали в плане подготовки, и многое, что касалось обороны, приходилось делать впопыхах. Постепенно стали учащаться вылеты немецких самолетов к нашим городам и базам. Сначала они просто облетали территорию и возвращались обратно. Обычно наши самолеты поднимались в воздух и провожали их до линии воздушной границы. На первых порах перестрелок в воздухе совсем не было. Также наши самолеты направляли то в Лондон, то вглубь континента. Велась постоянная слежка за противником. И он постоянно обнаруживался в неожиданных местах. Теперь немного подробнее расскажу о своей работе. Это может быть не столь интересно, но для меня это важно, поэтому остановлюсь на описании, чтобы конкретизировать границы своих полномочий. Я предпочитал летать на бомбардировщиках, не только потому что вложил средства в производство именно этих машин. Сама идея ?летающего танка? вызывала во мне восхищение. Легкие самолеты-истребители, более маневренные, но и более бесполезные, не отзывались интересом в моей душе. Они исполняли роль приманки и обычно брали на себя большую опасность (кстати, на истребителях предпочитал летать Джон). Но как по мне гораздо полезнее было работать на больших машинах, экипаж которых доходил до четырех-пяти человек. Такие самолеты находились в небе до восьми часов, как я упоминал чуть ранее, и успевали сделать много чего, начиная от атаки, для которой собственно и создавались, заканчивая заманиваем врага в наши врата и, конечно, разведкой. Когда у тебя есть цель и ты двигаешься к ней на боевом коне?— в сознании включается область, ответственная за охоту. Мне нравилось это состояние. Наверное, такое чувство испытывали мои далекие предки во время походов. Оно стимулировало меня к жизни, которая в отсутствие Дживса к моему удивлению и ужасу стала сереть и трескаться по швам. Я летал на самолете Виккерс Веллингтон. Их начали производить ещё в середине тридцатых годов. Они носили имя в честь Артура Уэлсли, герцога Веллингтона, который когда-то разбил войска Наполеона под Ватерлоо. Но среди своих, так сказать, лётчиков?— круга пилотов, эти мощные самолеты называли ?Вимпи?. Наверное, здесь нужно отступить от главного повествования и немного объяснить, чем самолет обязан такому интересному названию. В свое время Веллингтон Вимпи являлся персонажем мультфильмов про моряка Папая. Он представлял собой эдакого бодрячка, который часто ввязывался в разного рода приключения. ?Пташка? как раз и являлась одним из таких Вимпи. Ее корпус был украшен рисунком персонажа из этого мультика (лично мне мой нарисованный Папай чем-то напоминал штурмана Ричарда, о чем я ему сразу же и объявил. Ричард очень смеялся тогда, но сходство сразу признал). Впервые я увидел рисунки на американских самолетах, как-то прилетавших к нам на базу, и решил украсить свой самолет также, на американский манер, чтобы выразить расположение к этой идее. Почему мне разрешили это сделать?— понятия не имею. Обычно британские летчики корпуса своих самолетов не украшали ничем, кроме необходимого опознавательного знака?— разноцветного круга. К началу войны до нас добрались уже усовершенствованные модели Веллингтонов, которые, забегая вперед, всё равно отставали от гонки вооружения. Но в тридцать девятом и сороковом работать на таких машинах было одним удовольствием, и моя команда была того же мнения. Обычно наши самолеты всегда сопровождал внушительный истребительный эскорт, во главе которого был Джон. Прикрытие было важным условием каждого вылета. В начале войны нас уверяли, что обстрелы будут происходить исключительно по стратегическим объектам: немецким военным базам, железным дорогам, портам. Но со временем это перестало быть актуальным. Как только мы отстояли Лондон, а произошло это в 1940-м, бомбы обрушились на мирные города Германии. Я не раз вспоминал слова Дживса об истреблении мирного населения, но ничего не мог сделать. Роберт бесился, выжимая из нас все соки. Немцы сходили с ума от своего видения мира и неуклонно следовали по тому пути, который избрали в 1933-м. Поползли слухи о том, что в Германии начали функционировать определенного вида лагеря. Появились первые пленные. Ропот и, соответственно, страх рос. Первоначальное беззаботное отношение к войне растворялось, будто дым. Эзра Пинсбоун, первое время следивший за Робертом, оставил нас, как только к рулю встал Черчилль. Однако через какое-то время он появился на нашей военной базе вновь. Как и прежде, при каждой возможности он трепал Роберту нервы. В один из вечеров, после очередной проверки, которые он любил проводить без предупреждения, Роберт, не на шутку встревоженный, вызвал меня к себе в кабинет и с порога задал вопрос: —?Берти, какими языками ты владеешь? Я стоял в дверях с тубусом в руках. Прибежал, как только получил сообщение о вызове, даже не успел занести документы в кабинет майора и спрятать их в сейф. Я стоял и думал над его вопросом. Я довольно бегло говорил на французском, знал десяток фраз на итальянском и столько же на немецком, не больше, чем это было необходимо в данное время. —?Достаточно хорошо ни одного, кроме родного,?— ответил я. —?Французский? —?добавил я, когда Роберт недовольно поджал губы. —?Берти, необходимо, чтобы ты начал учить немецкий язык,?— будто полоумному сказал мне он тогда и указал на кресло. Я вошел и присел, поставив тубус рядом с собой, как великую ценность — настолько мне были дороги хранящиеся в нем документы. Я бы с удовольствием пользовался сейфом Роберта, но мне не разрешали оставлять чертежи в его кабинете. Все хранилось в сейфе командующего базой. Языки всегда давались мне хорошо. Немецкий, однако, я плохо понимал и не принимал за язык. По моему мнению он был несуразен и труден для изучения. Слишком сложный, с этими своими изменениями слов. Никогда ранее моя душа не лежала к этому языку, и даже начало войны не сподвигло меня уделить ему больше времени, чем было нужно. Тем не менее, после первого серьезного обстрела Лондона настоятельной просьбой командования было изучение немецкого. Роберт знал немецкий в совершенстве, много времени уделял его шлифовке, объясняя это, во-первых, тем, что речь противника надо понимать, а во-вторых, что Грета заставила его выучить ее родной язык. —?Берти, после реального начала войны, которое, по сути, наступило только сейчас, неплохо было бы вникнуть в язык противника. Хотя бы запас слов расширь, пригодится. —?Где пригодится? —?я следил за ним, уставшим и сидевшим за своим рабочим столом. —?Мало ли, всякое может быть. Ты ведь не думаешь, что для Великобритании все закончится скоро и без потерь? Мы только что впряглись в несущуюся непонятно куда колесницу. Это только начало. Дальше будет хуже. —?Ты слишком пессимистично смотришь в будущее. —?Я смотрю в будущее реальным взглядом. Посмотри, что происходит. Ты сам читаешь сводки и слушаешь радио каждый день. Франция скоро сдастся. У нее совершенно нет сил. Мы не сможем помочь ей, даже если пошлем туда подкрепление. А мы не пошлем, так как в этом случае оголим свои бока, которые и без этого сейчас с большими пролысинами. День на день наши авиационные войска покинут Францию и вернутся обратно, не потому что мы не хотим помогать, а потому что, если оставим людей там, все они попадут в плен. Он нервно курил и периодически хватался за виски. —?Люфтваффе очень серьезно подходит к оснащению своих машин. Это касается не только авиации. И я говорил это с самого начала. Я говорил с первых дней, что конструкторские решения немцев очень неплохи. Помнишь, как вы смеялись надо мной в самом начале войны? Над моими словами о красоте смеялись? —?Помню,?— с грустью ответил я, опустив голову. —?Они уже тогда сглаживали углы корпусов своих самолетов,?— заводился он, я понимал, что ему необходимо спустить пар после визита Эзры,?— добавляя этим к скорости несколько десятков миль в час. И это действительно выглядело визуально красиво, не то, что наши нерасторопные ?коровы?, которые министры ни за что не хотят модернизировать. —?Не надо так, Роб. —?А где лишние мили, там и преимущество,?— не слушал он меня. —?Ты уже забыл, как мы обделались в прошлом месяце? Наши ребята еле дотянули до базы. Если бы залетели на территорию Германии чуть дальше, то не хватило бы топлива. А немецкие юнкерсы успели покружить вокруг них и вернуться обратно. Он был очень рассержен. —?Если так пойдет и дальше, то крутые пике самолетов ВВС Великобритании, обстрелы в воздухе, заканчивающиеся катапультированием пилотов, которые мы наблюдаем сейчас, и пленения не заставят себя долго ждать. —?Думаешь, наше командование распорядилось учить немецкий для того, чтобы мы понимали язык, если нас возьмут в плен? —?Конечно. Вероятность велика. Не для этого ли разрабатывалась международная конвенция о военнопленных? —?Надеюсь, что этого с нами не произойдет. —?Но подстраховка в таком деле не помешает,?— перебил он и предложил мне закурить, но я отказался. Мысли Роберта были вполне рациональными. Только вот как учить этот язык было для меня загадкой. —?И как мне выучить язык? —?я поднялся с места и подошел к книжному шкафу. Книг в его кабинете было не мало, в основном, о старых войнах, о военных тактиках и стратегиях, о чем-то еще мне не интересном. Я водил указательным пальцем по корешкам книг. Среди них не значилось ни одной на немецком, даже англо-немецкого переводчика не было. Да и ясно. Зачем они Роберту? У него все знания были в голове. Тут меня осенило. —?А ты-то знаешь немецкий. Позанимайся со мной. Роберт попыхивал сигариллой и смотрел на меня. Откуда он доставал их в это время?— я тоже не знал. —?Ты считаешь, у меня так много времени? Ты не подумай, я с удовольствием уделил бы тебе пару часов на изучение, но в последнее время я сильно занят. —?Изучение? Изучение, допустим, я и без тебя освою, если будет печатный материал. Но ты-то знаешь не только основы языка. Если уж учить немецкий, то вникать во все тонкости. Предположим,?— я размышлял,?— если меня пленят, вряд ли в плену со мной будут говорить на классическом немецком. Роберт хмыкнул, соглашаясь со мной. —?Что правда, то правда. Но он колебался. —?Что, не хочешь учить меня? Он снова думал и в итоге с большим нежеланием, отразившемся на лице, произнес: —?Хорошо, я попробую уделить тебе время. Я расплылся в улыбке. —?Позволь спросить, а в связи с чем ты так занят? Вроде бы активность наших войск увеличилась не настолько, чтобы погрязать в работе с головой. —?На самом деле все мое время съедает не это. —?Все этот Пинсбоун? Он кивнул, затушил сигариллу, встал из-за стола и подошел ко мне; раздвинул ряды книг и достал тонкую книжку из второго ряда. Потом протянул ее мне. Я прочитал: ?Немецкий разговорник?. —?Пока не освоишь все, что там написано, ко мне не подходи. Но подходи, если возникнут вопросы. Я поблагодарил его и настоял на своем вопросе еще раз: —?Пинсбоун? —?Пинсбоун, да,?— он выплюнул эту фамилию, будто произнес ругательство. —?Он опять сунул нос не в свое дело. Теперь он приехал с инспекцией по конструкторской части. Привез с собой каких-то ребят из какого-то секретного отдела. Что ищет?— неизвестно. Только пересматривает все документы и залезает со своими людьми в каждый самолет. А сегодня вечером я получил запрос из министерства. Мне необходимо написать объяснительную по одному делу. Этот говнюк уже успел донести на меня. Я понял, о чем он говорит. —?Видел его. Кстати, он облапал всю мою ?Пташку?. Мне даже стало обидно за даму. Копался в ней, будто искал внутри клад. —?Знаю. Он лапал не только ?Пташку?. —?И ему позволили? И руководство нашей базы тоже? —?В том-то и дело. У него неограниченные полномочия. Что ему нужно? Как думаешь? —?Ищет изменников? —?В пустых кабинах самолетов? —?задумчиво спросил Роб. —?Ищет тайники? —?А откуда в одинаковых машинах, снятых с конвейера в одно время, могут быть тайники? —?Возможно, думает, что пилоты потихоньку разбирают корпуса и что… даже не знаю… прячут там ценные сведения? —?Какая блажь,?— отмахнулся Роберт. —?А потом скидывают их немцам вместе с бомбами? —?Ну, он ведь не практик,?— поспешил добавить я. —?Откуда ему знать, что чтобы спрятать что либо в корпусе самолета, надо иметь представления, куда можно прятать, а куда нет. Просто так гайки откручивать нельзя. Нет ничего лишнего. —?Тут ты прав. Роберт опять задумался. Эзра действовал на него как красная тряпка на быка. После этих визитов он уделял мыслям об Эзре слишком много времени. —?Послушай, а как пилоты могут передать сведения в тайниках? И самое главное?— какие сведения? —?Понятия не имею,?— признался я.?— Я просто так брякнул, не подумав. А вот Роберт задумался над моими словами. —?Он очень странный, этот Пинсбоун. Никак не могу понять, что ему нужно и что у него в голове. Меня, если честно, Пинсбоун не сильно интересовал. Наоборот, он казался мне неинтересной фигурой. Интерес мой распространялся на судьбу чертежей, которые были созданы Терри. Роберт еще несколько месяцев назад отправил их на утверждение. И в последнее время среди конструкторов поговаривали, что уже идут сборки, и скоро начнутся поставки новые моделей. —?Кстати, а те чертежи, которые Терри разрабатывал в начале войны, до сих пор находятся в министерстве? —?Кажется, да,?— буркнул Роберт. —?Они до сих пор проходят проверку? —?Нет. Уже прошли. Я почувствовал, будто от меня скрывают важную информацию, и посмотрел на него с укором. —?Почему мне не сказал? —?Ты не представляешь, Берти, насколько длителен этот процесс,?— стал оправдываться он. —?Сколько еще ждать? —?Думаю, месяц. Может, меньше. Я тяжело вздохнул. Промедление было у нашей нации в крови. —?Ничего, Берти, раз нам пришлось встать на военные рельсы, производство машин пойдет намного быстрее. —?Мне не терпится опробовать их на деле. —?Мне тоже,?— признался он. —?Не грусти. Ты сам прекрасно знаешь, что летать долго на наших самолетах не получится. Мы каждый день видим в небе самолеты противника, и они иногда поражают меня своими данными. Черт, мы сильно отстаем! —?Я с тобой не согласен,?— возразил я. Мне было непонятно, почему он так не доволен нашими самолетами. —?Конечно, мы в чем-то отстаем, но мне кажется, мы в чем-то и превосходим. Роберт как будто бы был со мной не согласен, но он как никто должен был знать, что наши самолеты?— не самое плохое, что существовало сейчас в авиационном мире. —?Почему бы людям из министерства не пошевелиться? —?добавил я. —?Ведь на запуск и прокат опять же уйдет время, а его уже нет. Роберт покивал. Но мои размышления о том, чтобы в министерстве пошевелились, были встречены им сухо. Он до сих пор не отошел от визита Эзры, и я, кажется, наступил на его слабое место?— Роберту было подвластно не все и это его, как и меня, очень злило. Он только ответил: —?Подожди еще немного и учи язык. Вот о чем я вел разговоры с Робертом. А теперь?— о чем разговаривал с Дэном.