Лужи и города (2/2)
-Дилан!И не выдерживает, целует. Сминает губы, выбивает из легких воздух, наслаждается вкусом и не планирует отпускать.
-Сладкая, как земляника.
-Джекс.-Да, birdy.-Ты так хочешь быть моим героем?-Да, детка. Только если ты будешь моей звездой. Будешь петь для меня? Я всегда буду слушать.
-Глупости. Герои только в сказках. К тому же, бунтари на байках нравятся мне больше.
-О Рыжем опять, а, вредина?-Да. Нет. Возможно.
-Мне есть, о чем беспокоится?-Нет, ты - единственный.
-Ох, birdy, запомни уже, я всегда получаю то, что хочу. Сейчас я хочу тебя.
И снова целует, вышибая все мысли из головы. Внутри - тепло, тепло и хорошо. Правильно.
Ему - восемнадцать. Он держит в руках свою девчонку, и впереди у них целая жизнь. А лето… лето плавит Чарминг, как пломбир.
***-Черт, Атланта, холодно. У меня отмерзло все, маза фака, - смех искрится в голосе, и толпа одобряюще гудит под звон дождевой воды, бьющей о крышу навеса, ни на грамм не спасающего от ледяного ливня. - Ну что, поем “Идеальную погоду” и идем греться.
Дилан О’Брайан опускает микрофон и растекается счастливо-усталой улыбкой. Ливень и концерт на крыше - плохо сочетающиеся вещи, но улыбки, молчаливые слезы и благодарность в глазах поклонников, любовь ее слушателей к ее же музыке однозначно стоит всех неудобств.
Пусть сейчас она не чувствует рук и ног, а поясница нещадно застыла даже под слоем теплой псевдоармейской куртки, сердце греют ее творчество, ее мелодии, ее песни, звучащие до самого неба сейчас, и люди, что поют их с ней в унисон.
Ноющая застарелая боль где-то под ребрами отпускает и сворачивается рыжей лисой до поры до времени. Дилан смотрит в толпу, и пульс замирает в ложной надежде, увидеть когда-нибудь в толпе особенно-важного человека - голубоглазого бунтаря, чье имя запечатлено по кромке сердца. Имя, что не удалось стереть ни времени, ни другим мужчинам.
-Крутая! - звучит из толпы, и О’Брайан широко улыбается.
-Не знаю, кто ты, но ты тоже классненький! - смех срывается трелью с губ, и пальцы колет в предвкушении первых аккордов последней на сегодня мелодии. Дилан ловит озорной взгляд Гарри, своего гитариста, и отсчитывает такт, выводя первую строчку песни. - А помнишь лето…Перед глазами лучшее звездное небо Атланты - ее непрошенного дома - воплощенное тысячами фонариков в руках людей, стоящей большой огромной толпой от самой сцены до выхода концертной площадки на крыше одной из бывших фабрик, превращенных в обновленное городское пространство.
Дилан О’Брайан поет, раскрывая душу и сердце, переглядывается с музыкантами, успевает бросать взгляд за кулисы, где стоит ее концертный директор. Мэл переговаривается с кем-то по телефону и взволнованно опускает плечи. В сердце Дилан змейкой заползает тревога, но быстро забывается, когда зал подпевает куплету все еще звучащей песни и взрывается аплодисментами.
Они покидают сцену под благодарный рев толпы, но адреналин продолжает бить Дилан по ребрам. Руки потряхивает, но она успевает забрать свой телефон у Мэл. По очереди обнимает свою команду - музыкантов, визажиста, пиарщика и всех тех, чьими усилиями состоялся ее концертный тур от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка с финалом в Атланте, где несколько лет назад все началось.
Телефон в руке гудит вибрацией, и О’Брайанневольно вздрагивает. Внутри беспокойство пускает свои когти - номер неопределен.
-Да, - голос звучит немного хрипло после двухчасового концерта, голосовые связки напряжены, как и она сама. Больше всего хочется под горячий душ и чашку теплого молока. - Я слушаю.
-Дилан? - знакомый голос звучит с другого конца воображаемого провода. - Это Пирмонт Уинстон.
-Здравствуй, Пайни. Давно не слышались, - легкая улыбка трогает губы, ноги сбиваются с привычного шага.
-Узнала таки, малышка Дилан, - собеседник растекается смешинками, и Дилан вдруг чувствует в груди тепло. - Боюсь, я с плохими новостями, девочка. Грейс в больнице, у нее - инфаркт. Знаю, ты нас всех в Чарминге в гробу видала, вольная птица теперь, но это, кажется, серьезно.
-Я поняла, Пайни, - голос трещит страхом потери. - Не сообщай никому, что говорил со мной. Если она придет в себя, то ей тоже.
И отключается. Переставляет ноги и цепляется носком ботинка ближайшей лужи. Дождь продолжает заливать Атланту водой. Тоска скребет изнутри ее ребра.
А может он все-таки ждет?
Глупости. Шестнадцатилетней девчонке внутри пора бы уже поверить в очевидное.
Пора бы уже запомнить. Давно пора.
Дилан О’Брайан ловит свое отражение в луже, и делает обреченный вздох. Поднимает голову, убирает телефон в карман и собирается с мыслями, уже зная, что где-то в Калифорнии Пирмонт Уинстон мысленно материт ее за странный разговор.
Делает шаг, второй, третий. Скрывается в помещении, снимает мокрую куртку и идет на автограф-сессию.
Закончить на сегодня дела, а завтра… Завтра ее ждет Чарминг.