Глава VIII: "Признание" (1/2)
К несчастью, такова человеческая натура: лишь потеряв что-то мы понимаем как это было ценно для нас. Человек не способен смотреть на свою жизнь здраво и видеть все блага, которыми его наградила судьба. О, нет! Человек будет презирать всё на свете и плакать о том, как безмерно тосклива и скучна жизнь, пока его не выдернут с корнем, как тоненький, слабый пролесок, и не посадят на безжизненной земле. Тогда то цветок поймёт, как была чудесна его жизнь в лесной чаще, на зеленой опушке под тенью вековой лиственницы. Поймёт, да будет поздно.
Солнце в этот день не показывалось среди облаков, представив Лондон серым кардиналом, скрывающим тайны. Автомобиль ехал медленно. Картины мрачных, туманных улиц нагнетали извечную тоски, вытягивали наружу давно припрятанные страхи и обиды.
Тоби – водитель в особняке Пирсонов – вёл автомобиль молча, поглядывая на меня через зеркало заднего вида. После моей свадьбы парень стал более сдержанным и я никак не могла взять в толк, что послужило тому причиной. Да только имеем, что имеем: Тоби предпочёл оставить наши прежние беседы в прошлом. Мы ехали, погруженные каждый в свои мысли. Внезапно автомобиль остановился посреди проселочной дороги.
В чем дело, почему мы внезапно остановились? Парень поправил водительскую фуражку, приподняв голову. Вытолкнув острый подбородок, он обратился ко мне подчёркнуто официально. — Это автомобиль маркиза Солсбери, Ваша Светлость, - сказал он, насупив брови. – И водитель Его Светлости. Они нам дорогу преградили. Что прикажете, Ваша Светлость? Разворачиваемся? Я перегнулась, заглянув через водительское сидение. Тоби не ошибся. В пятидесяти футах выше на пригорке стоял автомобиль Рэймонда Смита. Тёмный силуэт Джека Росса отчетливо проглядывался на фоне бледных облаков. До поместья Солсбери оставалось менее пяти миль. Время было ранним даже для такого трудоголика, как маркиз, значит из дома его вырвала вовсе не работа. Именно в тот момент, когда мне больше всего захотелось увидеть мужа, Рэймонд появился из автомобиля. Захлопнув дверцу, он на ходу застегивал пальто, направляясь к нам. — Будем разворачиваться, Ваша Светлость? — Не нужно, Тоби. Все в порядке, - я открыла дверцу, почувствовав колючий холодок, пробежавший по ногам. – Подожди меня, пожалуйста. Мне нужно поговорить с Его Светлостью.
Парень что-то ответил, но я не расслышала. Ноги сами несли меня вперёд. Пока автомобиль Пирсонов вез меня обратно в поместье Солсбери, я представляла как случиться наше воссоединение с маркизом. Он раскроет свои объятия, я прижмусь к его сильной груди и мы признается, что оба были неправы. Но чем меньше становилось расстояние, разделявшее нас, тем отчетливее проглядывалось раздражение на лице маркиза. Мы поравнялись. Я боялась взглянуть на мужа, так силен был страх, неожиданно сковавший меня.
— Я только недавно обнаружил ваше отсутствие, - начал Рэймонд первым; его голос был охрипшим и шатким, я вцепилась пальцами в ткань манто, дрожа от холода и страха. – Вы не отзывались и в спальне было тихо, как в склепе, поэтому я выломал дверь. Простите меня за это. Глаза удивленно округлились. Сквозь холод отчужденности в его голосе проскользнул тёплый, ласковый шёпот, будто первый нежный подснежник среди сугробов. Тогда я несмело вгляделась в его лицо. Он ласково улыбался и у меня отлегло на сердце. — Это я должна извиняться. Мне очень стыдно за свое поведение.
Рэймонд глубоко вдохнул, словно собирался начать спор. Но его губы остались безмолвны. От него ко мне шли волны тепла, и на душе у меня стало покойно, легко и радостно. Чисто женское, обостренное чутье сказало сейчас: ?С ним я непременно буду счастлива?. — Можно я вас поцелую? – спросил он с придыханием. Получив согласие, Рэй сделал последний, разделявший нас шаг, и прижался губами к моей щеке. Его тёплые, ласковые руки нашли мои ладони и мягко сжали, словно утешая. — Хотел бы я, чтобы прошлая ночь оказалась кошмарным сном, - прозвучал слабый шепот у уха и маркиз обнял меня за плечи, прижав к себе.
Я ничего не сказала, посчитав, что молчание будет красноречивее слов. Прижавшись щекой к лацкану его пальто, я позволила себе закрыть глаза, забыв на миг окружавший нас мир. Мы остались одни и в его руках мне было покойно, как если бы это место делало меня ближе к Богу.
— Вы голодны? – внезапно спросил он. — Нет. А вы? – маркиз кивнул и рассмеялся по-мальчишески громко и задорно.
Его смех, его улыбка, даже тонкие линии морщин, что появились вокруг его глаз, грели моё сердце. Я снова была счастлива и уверена, что не нуждаюсь в его оправданиях или объяснениях. Прошлая ночь затуманила рассудок, а бокал шампанского за ужином вскружил голову, играя с воображением. Разве могло быть иначе? – спрашивала я у себя. Разве мог Рэймонд Смит ответить подлостью на мою ласку и нежность, которая звенела во мне, точно распускающиеся почки на деревьях.
— Возможно, вы согласитесь составить мне компанию за завтраком? – его глаза светились лукавством. – К тому же, мне нужно кое-что вам сообщить. — Что-то случилось? — Пройдёмте в автомобиль, я расскажу по дороге. — Мой багаж, - я обернулась на машину дяди. — Я позабочусь об этом. Садитесь в машину, Шарлотта, - сказал маркиз, поцеловав мою руку. Мы сидели за столиком в ?Royal Club?, что на Мейдэн-Лейн. Большое помещение овальной формы было хорошо освещено, благодаря широким окнам, по своей архитектуре напоминавшим бельэтаж. Посреди сервированных столиков на белой скатерти стояли круглые стеклянные вазы с тремя пышными белыми розами, сорта Cream de la cream, что испускали приятный, чуть пряный аромат. Французский лоск и английская утонченность звучали во всем: от фарфоровых тарелок до белоснежных воротничков официантов. Но мне понравилось это место и, в первую очередь, потому что маркиз был рядом. Я давно поняла, что его компания скрашивала самый унылый день. Неподалёку от ресторана был театр Савой. На этой неделе там ставили ?Микадо?. Рэймонд предложил сходить завтра, чтобы лично убедиться, что Дама Клара Бэтт действительно так хороша в роли Ям-Ям. Автомобиль с Джеком Россом остался ждать у входа в парк, пока мы отправились на прогулку. Тучи сгущались. Ветер становился все холоднее, порывистее, пока, наконец, с неба не посыпались прозрачные капли, так похожие на сверкающие драгоценные камни. Вместе с пожилой парой мы спрятались под деревом, едва оперившимся в зелёные, пушистые листики. Дождь усиливался, ветер завывал раненым волком. Я задрожала: тонкое, шёлковое платье с ажурной вставкой в виде воротника не грело и даже манто не спасало в такую непогоду. Рэймонд привлек меня к себе, согревая своим теплом.
— Его Величество дал знать, что ждёт моего возвращения в Ирландию. — Когда вы уезжаете? – я даже не удивилась, давно ожидая этих зловещих слов. – Вы об этом хотели поговорить со мной? — Я собирался сказать ещё вчера, - он не закончил и мы оба утонули в молчании.
Дождь закончился не скоро, но пышный, старый дуб служил нам надёжным убежищем. — Мне нужно закончить кое-какую работу и тогда через неделю я уеду, - его ладонь огладила мое плечо, скользнула на шею и пальцы аккуратно пригладили колечки волос. – Я сделаю вашего дядю своим доверенным лицом и передам ему права распоряжаться бизнесом до того момента, пока меня не будет. — Вы так говорите, будто не собираетесь возвращаться, - мягко возразила я. Рэймонд поджал губы, улыбнувшись иначе, не так как прежде. — Я уже не молод. Некогда я полнился жизнью и задором. Потом случилась война и чувства обострились. Всякая обида, всякая пакость глубоко ранили меня, пусть я и не торопился показывать этого. И вдруг – появились вы.
Голос шептал тихо, руки обнимали крепко. На маленьком отрезке земли, под зеленью молодых листочков, мы стояли оглушенные собственными чувствами, не замечая непогоды и улыбок пожилой пары, что наблюдала за нами. — В тот день, когда мы встретились после вашего путешествия, я почувствовал, что вы навсегда вошли в моё сердце, словно в распахнутую дверь. Вошли целиком, заняли важное место и после этого дверь захлопнулась. Житейский шум умолк. Тишина. Покой. Вы оказались во мне, стали частью меня. Я не покину вас.*** После отъезда Рэймонда, недели стали тянуться с великой тоской. После завтрака мы с Джорджи ходили на ферму Мертонов и возвращались к полудню. После обеда я помогала леди Вайолет спуститься в оранжерею, где мы играли в карты; если она выигрывали три партии подряд, я читала для неё до самого ужина. В коротких промежутках, когда я оставалась наедине с собой, мне удавалось написать письмо, которое следующим же утром, во время прогулки, относилось на почту. Я писала Рэймонду почти каждый день и получила не меньше писем в ответ. Казалось, расстояние и разлука лишь укрепляли нашу дружбу.
В то утро в начале июня гувернантка принесла поднос с завтраком и утренний Таймс. Пропищав извинения, Люси попросила сначала прочитать статью, что была напечатана на первой полосе.