Часть III (1/1)

IПеннивайз вынырнула из сладостной дрёмы с последними лучами заходящего солнца, нещадно бьющего в глаза сквозь плотно сомкнутые веки и небрежно опущенные занавески. Тело, вновь вернувшее себе чувствительность, заныло, безжалостно навалилось на неё тяжестью прошлой ночи; мысли смешались в одну смазанную туманную картину. Грудь содрогнулась от вздоха, и в спину вонзилось что-то маленькое и круглое, на проверку оказавшееся оторванным от костюма помпоном. Не открывая глаз, Пеннивайз вытащила его, чтобы отбросить в сторону, и в кого-то попала: сбоку раздался жалобный стон.— За что… — Бэльдам слабо шевельнулась, и Пеннивайз поняла, что сдавливало её грудь: не свежая рана и не призрак рвавшихся криков, но уютно пристроенная чужая голова. — Ох.Сквозь полуопущенные ресницы ей удалось разглядеть чьи-то слипшиеся от крови волосы на макушке. Бэльдам запустила в них пальцы, сминая кожу головы, и тихо застонала. Она явно ещё не осознавала, что со всем удобством расположилась под боком Пеннивайз и что её рука до этого обвивала её талию. Пеннивайз не стала никого торопить с этим грандиозным открытием.До Бэльдам дошло через несколько следующих мгновений: пальцы, порхающие над волосами, вдруг застыли; изо рта вырвался уже не стон, но шокированный выдох. Потом она попыталась вскинуть голову, но, до того как она встретилась взглядом с Пеннивайз, остановилась и резво скатилась обратно на кровать. Пеннивайз даже показалось, что она тихо выругалась себе под нос — почти наверняка показалось, ведь Бэльдам не могла выражаться так грязно. Если только она не набралась лишнего ночью, когда жадно пожирала плоть и воспоминания без разрешения.— Как спалось? — ровно спросила Пеннивайз. Она уже знала: паршиво. То, что Бэльдам не полагалось знать, растерзало её розовые сновидения в клочья, стянуло сознание в узел бесконечных кошмаров. Потому она и прижалась к единственному теплу, которое только смогла бессознательно отыскать, в тщетных попытках защититься.Бэльдам вздохнула.— Жалеешь, что не узнала самого важного, — сказала она на удивление проницательно. — Так бы давно попыталась меня убить, да?Пеннивайз молчаливо согласилась: верно. Ей бы знать, как Бэльдам удалось избавиться от своей матери, как она смогла окончательно разорвать связь земного тела с мёртвыми огнями, но эта тайна была скрыта далеко внутри и не отдавала горечью как мысли о нахальной девочке, чтобы легко вырваться наружу с кровью и ошмётками плоти.— Догадаться несложно, — Бэльдам укусила кончик ногтя: он был выкрашен в ярко-красный цвет и даже не казался облупившимся. Три тонкие серебристые пары ног исчезли, и вместо них остались человеческие, белые, в заметных паутинках голубых вен и сплошь чёрных пятнах от кровоподтёков. — Но я буду благодарна, если ты не попытаешься, хорошо?Ни пытаться, ни размышлять у Пеннивайз сил не было: к чему беспокоиться? Она мечтала вновь впасть в спячку и ни о чём не думать. К пробуждению раны заживут, воспоминания замкнутся за сонной пеленой, оставляя один только голод — как оно и было прежде.— Слушай... — Бэльдам не соизволила замолчать и села в кровати, неловко прикрыв обнажённое тело обрывками одеяла. Пеннивайз метнула в её сторону предупреждающий взгляд, и она не смогла договорить, только закусила губу и насупилась совсем как обиженный ребёнок. Не как — Пеннивайз даже сумела усмехнуться этой мысли. Действительно ребёнок. Любопытный, порывистый, мало знающий и крайне эмоциональный. Пеннивайз испила из неё достаточно, чтобы чувствовать себя не столько сытой, сколько вымотанной. Однако Бэльдам и сейчас сидела, источая вокруг себя страх, сожаление, боль и скорбь. Последнее Пеннивайз не ожидала учуять, но чувство было почти осязаемо. Скорбь отражалась в её чёрных глазах и мелькала обрывками увиденных образов; она была не навязанная, вовсе нет — Пеннивайз никого не оплакивала, не умела этого. Бэльдам же во всём великолепии своей наивности и чувствительности подрагивала от ужаса, едва только вспоминала о полумраке канализаций, где на холодном полу сиротливо лежали пустые скорлупки.Пеннивайз, уверявшая себя, что ей всё равно, не убрала их во время жалких попыток восстановить своё логово и каждый раз обходила злополучное место десятой дорогой. Знать об этом никому не полагалось. Утешало лишь одно: до самого сокровенного памятника глупости Пеннивайз ей добраться не удалось. Если бы Бэльдам узнала и об этом, она бы без сожалений разодрала ей глотку и скинула на дно озера.— Как ты со всем этим живёшь? — голос Бэльдам задрожал в воздухе, не выдержав молчания; Пеннивайз не ответила. — Я не понимаю.— Ты замолчишь или нет?И без того огромные глаза Бэльдам, вечно выражающие наивное удивление, широко распахнулись, когда пальцы Пеннивайз сомкнулись у её горла и прижали к кровати. Она не стала сопротивляться.— Давай поговорим, — предложила Бэльдам чуть сдавленным голосом и охнула, ударившись затылком о край кровати. Пеннивайз зарычала. — Хватит!Бэльдам вцепилась ногтями в её руку, но не преуспела, потеряв всякое преимущество. Она не застигла Пеннивайз врасплох, не оглушила ярким взрывом эмоций, она не могла даже сопротивляться в полную силу от слабости в свежих ранах. Её грудь вздымалась от жадных панических вздохов.— Неужели тебе неизвестно простое правило: не совать нос в чужие дела?— Кто бы говорил, — процедила Бэльдам сквозь зубы. Страх и нарастающую ярость она теперь сдерживала лучше: Пеннивайз едва чуяла их за мнимым хладнокровием, но она и не стала бы ими кормиться. Вчера еды оказалось с избытком — хватило бы, чтобы тут же заснуть на следующие двадцать семь лет. Изломанное тело молило её об этом, тогда как сознание, опьянённое яростью, желало лишь одного.И всё же Пеннивайз разомкнула пальцы и рухнула обратно на кровать, ничего не говоря. Бэльдам рядом с ней слабо пошевелилась.— Не слишком мило с твоей стороны.— Мило, вот как? — Пеннивайз сдавленно рассмеялась. — Скажи это моему паршивому самочувствию — да и своему тоже. Немного запамятовала, чья это была вина?Бэльдам её не поддержала, рывком вытянув из-под Пеннивайз уголок одеяла и укрывшись им до самого подбородка.— Твоя, если мне не изменяет память, — холодно объявила она. — Кто решил надо мной поиздеваться?Пеннивайз с трудом вспомнила что-то об извлечённых глазах девчонки: на эту аккуратную и кропотливую процедуру ушло порядочное количество времени. Бэльдам еда не понравилась — что ж, её дело.— А в чём, собственно, была проблема? Тебе же нравятся все эти штучки с глазами, — Пеннивайз изобразила пальцами пуговицы на своём лице и вяло поморщилась. Бэльдам стукнула её по больному плечу: несильно, но довольно ощутимо. — У тебя на них какой-то пунктик, разве я ошибаюсь?— И ты, разумеется, благородно задалась целью накормить меня, — из голоса Бэльдам можно было бы выжать целое ведро едкого сарказма. Пеннивайз чуть нахмурилась, и она это заметила. — Минуточку. Ты в самом деле не понимаешь?Бэльдам приподнялась на локтях и странно рассмеялась: не то истерично, не то с облегчением. Пеннивайз запуталась в происходящем ещё больше, но постаралась не подавать тому виду. Чужие эмоции снова закружились вокруг неё в причудливом танце, в этот раз вызывая только лёгкую тошноту пресыщения.— Ты и правда просто принесла мне поесть... — простонала Бэльдам уже в подушку, сотрясаясь от смеха. — Это даже мило... право слово! Боже!Она перевернулась на спину и скрестила руки на животе, будто боялась, что её вот-вот разорвёт на части изнутри. Пеннивайз предпочла отползти от неё подальше на другой конец кровати. Со стороны можно было решить, что с Бэльдам случился припадок — будь она человеком, ничего иного и подумать было бы нельзя. В её голове яркими картинками прокатились все события прошедшей ночи. Пеннивайз сумела отчётливо разобрать во всём этом калейдоскопе лишь попытки понять, что произошло.— Вот теперь мне действительно жаль, — сказала Бэльдам. Её длинный язык быстро промелькнул между приоткрытых губ и лизнул раненое плечо, оставив после прикосновения холод вместо боли. Пеннивайз даже не успела подумать о том, что хорошо было бы поймать его и оторвать ко всем чертям. — В какой-то мере всё же было приятно, согласись.— Приятно мне будет лишь тогда, когда я расцарапаю твоё самодовольное лицо.— Вот почему я считаю, что нам стоит поговорить.— Я спрашивала твоё мнение?— Ты лежишь в моей постели после крайне неоднозначных событий этой ночи; я полагаю, это действительно повод поговорить, — в её мыслях чётко угадывались два слова, значения которых не нравились Пеннивайз в одинаковой степени.— Даже не думай об этом.Бэльдам улыбнулась.— Так что это было?— Давай остановимся на ужасном акте каннибализма? — Пеннивайз с трудом приподнялась и пощупала рану. Крови уже не было, а боль не пришла — Бэльдам ухитрилась снять её одним прикосновением языка. — Меня всё устраивает до тех пор, пока тебе не придёт в голову повторить это снова. Я бы предпочла поговорить о твоих тощих ножках.Рот Бэльдам растерянно приоткрылся. Потом она торопливо опустила взгляд на собственные ноги, но, не заметив ничего необычного, издала странный возглас и зажмурилась. Пеннивайз ещё ночью пыталась представить себе, как она выглядит, по очень тонким серебристым конечностям, опутывающим её тело, и пришла к выводу, что Бэльдам едва ли выше двух метров в высоту. А то и заметно меньше.— Ты не должна была это видеть, — наконец ответила она и чуть нахмурилась. Пеннивайз тихо фыркнула.— В порыве праведного гнева ты забыла не только об этом, но и о том, что кое-что тебе было знать совсем не обязательно.Бэльдам довольно резво для своего состояния забралась прямо на грудь Пеннивайз, уперевшись ладонями в её плечи и не оставив ни малейшего шанса сбросить себя на пол.— Тогда расскажи мне сама. И я сделаю вид, что случившееся не было похоже на секс у людей, — её волосы лезли в глаза целыми прядями. Пеннивайз в раздражении сдула их с лица. — И все будут довольны.— За каким хреном ты вообще появилась в Дерри? Чтобы окончательно меня с ума свести или как? — Пеннивайз попыталась скинуть её с себя, но потерпела в этом поражение и равнодушно уставилась на слабо вздымающуюся обнажённую грудь перед своими глазами. На ней тонкими прожилками тянулись голубоватые вены — слишком детальная работа, ради которой не стоило бы и заморачиваться. Бэльдам заметила пристальный взгляд и в кои-то веки смутилась. — Неужели ты думаешь, что я не разглядела это всё ещё ночью? И ты очень ошибаешься, считая, что меня интересуют человеческие тела.— Судя по тому, что ты не потрудилась сделать что-то с телом под этим дурацким костюмом, — Бэльдам подцепила ногтями лоскуток, оставшийся от воротника, и отдёрнула руку, когда Пеннивайз угрожающе оскалилась, — так оно и есть.— Не говори мне, что искала мужской торс или ещё что похлеще.— Что за пошлости! — Бэльдам снова широко распахнула глаза.— Это не я сижу на чужой груди и пытаюсь кого-то раздеть, — ехидно ответила Пеннивайз. — Если ты сейчас же не слезешь, некоторых конечностей потом можешь недосчитаться.— Любезностей от тебя не дождёшься.Она улыбнулась безо всякой на то причины. Над её верхней губой Пеннивайз увидела крупную родинку, которую до этого не замечала, и спросила себя, зачем нужно подражать с такой маниакальной точностью, но размышления не помешали ей свалить Бэльдам обратно на кровать.— Угомонись, — велела Пеннивайз, собираясь с силами для того, чтобы встать.— Как скажешь.На губах Бэльдам появилась очередная колкая улыбка, значение которой Пеннивайз не поняла и приняла решение проигнорировать. Какое-то время они молчали. Пеннивайз размышляла о том, удастся ли ей подняться с кровати и добраться до канализаций, и искренне в этом сомневалась. Бэльдам в это время уже завязывала пояс от халата в замысловатый бантик, то и дело встревоженно оглядываясь на зеркало.— Так ты хочешь узнать, как я избавилась от матери? — вдруг спросила она, обернувшись через плечо. Пеннивайз вскинула бровь. — Нужно было сделать так, чтобы регенерировать было нечему. И я сожгла её.— А пепел? — Пеннивайз усмехнулась, но Бэльдам осталась предельно серьёзной.— Смешала с кровью и проглотила.IIУже в надвигающихся сумерках Бэльдам вышла из дома, с великим трудом сумев привести себя в порядок. С книгой в руках она без сил свалилась в гамак, даже не думая о том, что люди не способны читать в темноте, — впрочем, соседи в этом районе не отличались внимательностью. Допрашивать её по поводу исчезнувших близнецов не явились, не предполагая, что их останки в то время мирно покоились в холодильнике. Бэльдам могла лишь поражаться подобной халатности.Она оттолкнулась от земли ногами и забралась в гамак поудобнее, устроив голову на подушке. Тёплые летние ночи уже сходили на нет, но Бэльдам едва ли чувствовала изменение температуры, но зато прекрасно видела яркие звёзды, начинавшие проявляться на небосклоне. Она медленно втянула в себя прохладный воздух. Губы сами собой расползлись в довольной улыбке.— Эй, — услышала она мужской голос откуда-то издалека. — Эй, леди!Бэльдам нехотя приподняла голову, будучи не до конца уверенной, что обращаются именно к ней. Однако тучный мужчина, стоявший по ту сторону живой изгороди, определённо смотрел на неё, держа в пожелтевших зубах сигарету.— У вас всё в порядке? — небрежно осведомился он. Пепел с конца сигареты ссыпался вниз. Бэльдам чуть нахмурилась.— Что, по-вашему, у меня может быть не в порядке?— Ну, я это, — мужчина неопределённо повёл плечом. — Я слышал прошлой ночью, у вас в доме такой шум поднялся. Крики, всё такое. Дети уснуть не могли. Может, вы будете выяснять отношения потише?— Какие ещё отношения? — Бэльдам невольно испытала глухое разочарование. Той ночью она и не задумывалась, насколько громко мог звучать разгоревшийся скандал, но теперь едва не возмутилась. Раз уж этот человек их слышал, по какой причине он не справился об этом раньше? Для неё подобное равнодушие было только на руку, но с этим городом определённо что-то было не так.Мужчина хмыкнул.— Ну, я не знаю, с мужем вы там ругались или с бойфрендом, в вашу личную жизнь я уж точно лезть не собираюсь. В следующий раз делайте это потише, не всем интересно, что у вас там происходит.И он, что-то бормоча себе под нос, удалился в дом, успев перед этим небрежно бросить под ноги сигарету. Бэльдам осталась сидеть в гамаке в полном недоумении. Потом она закрыла лицо руками и нервно рассмеялась. Желание читать книгу у неё моментально отпало.Пеннивайз удрала из её дома, воспользовавшись моментом, пока она принимала душ в надежде соскрести с головы засохшую кровь. Когда Бэльдам вышла из ванной, в спальне её ждал только кромешный бардак. Устраняла она его с невольным удовлетворением.Бэльдам прижала книгу к груди и уставилась в небо, стараясь игнорировать стенания своего организма. Она впервые узнала, что такое ?пресыщение? — до того она большей частью существовала полуголодной, а то и вовсе страдающей от недоедания. Ей с трудом удалось раскрыть перед собой книгу: её пришлось позаимствовать из библиотеки Дерри, поскольку в сети она ничего не нашла. Казалось, что этот город существовал лишь на картах и в нём никогда не происходило что-то, способное зацепить внимание общественности.Она почти равнодушно пролистала страницы и открыла историю Дерри двадцатого века. Бэльдам глубоко задумалась, вычисляя, но ей это и не понадобилось: взгляд тут же упал на вырезку о взрыве завода в тысяча девятьсот шестом году. Погибло больше сотни человек.Создавалось ощущение, что из них двоих только Бэльдам не знала о том, как можно питаться вдоволь. Почти тридцать лет спустя в ночном клубе устроили поджог с десятками жертв.— Твоих рук дело, должно быть, — пробормотала Бэльдам, положив ладонь на живот. Спать хотелось больше обычного.— Моих, — согласилась Пеннивайз откуда-то из тени, заставив её вздрогнуть от неожиданности. — Хочешь знать, почему никто вчера не вызвал полицию, чтобы проверить, не убивает ли тебя твой бойфренд?Бэльдам вскинула взгляд. Пеннивайз стояла возле цветочных клумб и выглядела лучше обычного: костюм был чист и не казался потрёпанным. Небрежным движением она сорвала один из старательно выращенных Бэльдам бутонов и смяла его в пальцах в некоторой задумчивости.— Теперь уже бойфренд, значит? — Бэльдам не нравилось это слово. Оно казалось ей слишком вульгарным; в её время люди пользовались куда более изящными выражениями.Пеннивайз фыркнула.— Слова твоего внимательного соседа. Ты ещё не поняла, что я полностью контролирую этот город? Они сейчас даже не видят, что ты с серьёзным лицом разговариваешь с каким-то клоуном.— Ты пытаешься меня впечатлить или напугать? Если хочешь сжечь меня, то спички в ванной, — Бэльдам с трудом села в гамаке и свесила ноги. — Я даже отсюда чую, как я тебя раздражаю.— Спички? — снисходительно спросила Пеннивайз и щёлкнула пальцами. Книга, которую Бэльдам до сих пор держала в руках, вспыхнула, и она с воплем бросила её на землю. Огонь моментально перебросился на траву, хотя этого не должно было произойти — Бэльдам готова была поклясться, что в магазине, в котором она приобрела искусственный газон, её убеждали, что продукт не горит и, ко всему прочему, водонепроницаем. Она уставилась на свои покрытые волдырями ладони. Ожоги уже начинали медленно затягиваться на глазах.Пеннивайз удовлетворённо хмыкнула, и огонь погас так, будто его не было вовсе. Книга, распахнувшись, осталась лежать на траве нетронутой.— Расслабься, я не за этим пришла, — сказала она. Бэльдам едва не задохнулась от возмущения, продемонстрировав ей свои ладони. Пеннивайз в ответ отогнула воротник — на её плече до сих пор темнел след от укуса.— Какая же ты отвратительная, — огрызнулась Бэльдам и зло вскочила на ноги. Пеннивайз захихикала.— Кажется, тебя просили потише выяснять отношения.— Вижу, тебе уже гораздо лучше.Бэльдам с достоинством ткнула пальцем в сторону двери и подобрала книгу с земли, стряхнув с неё грязь. Оторванный бутон она незаметно приделала на место, убедившись, что Пеннивайз уже исчезла в доме. Теперь всё выглядело аккуратно и как нельзя хорошо.— Так что тебе нужно? — спросила Бэльдам, вешая накидку на крючок в прихожей. — Мне казалось, ты была только рада сбежать отсюда.— Не совсем, — Пеннивайз высунулась из-за проёма двери в гостиную. — Я здесь, чтобы вытрясти из тебя полную историю. Интересно стало, знаешь ли.— И насколько это, по-твоему, справедливо? — Бэльдам скрестила руки на груди. — Я всё ещё жду ответов от тебя.— Справедливости в реальном мире нет, ты ещё привыкнешь, моя дорогая, — Пеннивайз одарила её обаятельнейшей из своих улыбок, продемонстрировав полный набор острых зубов. — Я бы на твоём месте радовалась, что я не оторвала тебе руки-ноги. Видишь, как делают взрослые люди, когда хотят что-то узнать? Вовсе не лезут в чужую голову в поисках ответов.Бэльдам про себя решила, что напоминать Пеннивайз обо всех её прошлых непрошенных вторжениях в свою голову бессмысленно. Вместо пререканий она уселась в гостиной и закинула ногу на ногу.— Мне не жалко, — сказала она. — И именно так ведут себя взрослые люди, которые не убегают от ответов, притворяясь, что они ничего не слышали.Пеннивайз благополучно пропустила колкость мимо ушей.— Ну так? — её пальцы в белых перчатках сложились в замок; вымазанные красной краской уголки губ приподнялись.— Она заперла меня в своей небольшой иллюзии, в точности повторявшей интерьерами тот дом, в котором мы жили, — ответила Бэльдам, отчаянно заставляя себя не закусывать губу. — И позаботилась о том, чтобы я не смогла выбраться оттуда самостоятельно. Единственным выходом была крошечная дверь в стене. И ключ имелся только у неё, — она помолчала. — Это случилось после того, как я отказалась питаться тем же, что и она. Она сказала мне, что голод пойдёт мне на пользу. Как оказалось, отчасти она была права.Она продержала меня там несколько лет без еды, изредка навещая лишь для того, чтобы глумливо поинтересоваться, не изменила ли я своего мнения. Голод хуже того я, вероятно, испытала лишь недавно, но тогда я изнемогала от бессилия и едва поднималась с кровати. О побеге не могло быть и речи, сколь сильно бы я не стала ненавидеть этот дом с течением времени. Мне едва хватало сил, чтобы просыпаться. Мама повторяла, что делает всё это для моего же блага; её не слишком заботило моё состояние — думаю, она всё же знала, что мы не можем умереть. Во всяком случае, точно не от голода.Бэльдам замолчала, напряжённо прокручивая в голове воспоминания. Она знала, что Пеннивайз, с нескрываемым интересом впивающаяся в неё взглядом своих жёлтых глаз, видела события прошлого вместе с ней.?Розовый дворец? с его старинными интерьерами легко ожил таким, каким она его помнила с начала двадцатого века. Краска на стенах ещё не облупилась и не потемнела; дом возвышался над всеми остальными в округе своим великолепием и дороговизной. В городе знали, что в нём живёт богатая вдова с дочерью — во всяком случае, такой была их легенда. Бэльдам не знала, как мать объяснила окружающим её исчезновение — быть может, сказала, что выдала её замуж. Ложь в те времена гораздо сложнее было проверить, это не пришло бы никому в голову. Все друзья, неравнодушные к её судьбе, к тому моменту уже давно были мертвы. Мать об этом позаботилась. Бэльдам пришла в ужас, когда узнала, что на протяжении всей своей жизни она ела с матерью то, что оставалось от её друзей. С тех времён она так и не отваживалась налаживать близкие отношения с людьми — да и не то чтобы у неё была такая возможность.— Кем она была? — вдруг спросила Пеннивайз, заставив Бэльдам вынырнуть из воспоминаний о прошлом.— Такой, как мы, я полагаю, — она хмыкнула. — Она не рассказывала о себе, я знаю лишь, что по моим меркам ей было очень много лет. Не думаю, что она была знакома с кем-то ещё; я даже плохо представляю, по какой причине она решила завести потомство. Часть из вылупившейся кладки она поглотила сама, сочтя их слишком слабыми, и осталась только я. Первые годы жизни она старательно учила меня трансформации, умело вплетала в свои рассказы легенду о том, что я ничем не отличаюсь от людей, а после выпустила меня общаться с другими детьми. Она дала мне для этого человеческое имя, но на самом деле ни у меня, ни у неё его не было. Мама считала, что для нас это не имеет значения, — Бэльдам чуть нахмурилась. — А у тебя есть настоящее имя?— К чему? — равнодушно отозвалась Пеннивайз. — У того, кто постоянно меняет облик, нет нужды в именах.Нечто подобное Бэльдам говорила и мать. Она смеялась, заявляя, что они сегодня могут быть Браунами, а завтра называться Дюбуа, и никто не сможет им в этом помешать. Люди проживали одну жизнь — в их же владении была целая бесконечность.— Чаще всего я оставляю что-то своё, — ответила Бэльдам в некоторой задумчивости. Родинка над губой. Неизменно чёрные глаза. Длинные красные ногти. Это было удобно — так она могла хотя бы притворяться, что в её жизни есть некоторое постоянство. — Я хотела сказать не своё, конечно, но какие-то детали, которые я из раза в раз повторяю в любом образе. Впрочем, как и ты. Сколько ты уже провела в этом образе клоуна?Пеннивайз равнодушно пожала плечами.— С век? Понятия не имею. Удобный образ для того, чтобы заманивать детишек.— Уже нет, — Бэльдам иронично улыбнулась. — Самое время переквалифицироваться в какого-нибудь супергероя.— Я уверена, тебе есть что сказать о моём внешнем виде, но тебя не об этом просили, — хмыкнула Пеннивайз и махнула рукой, демонстративно веля не отвлекаться от дела.— По меркам людей моя мать выбрала очень красивый образ, — Бэльдам нахмурилась, но всё же продолжила говорить. В памяти легко возродилось женское лицо, почти всегда небрежно прикрытое шляпкой, за которой скрывались пронзительные янтарные, почти жёлтые глаза. Спина у матери была ровной, талия — стянутой донельзя жёстким корсетом. — Сейчас я понимаю, что это было удобно. Она, конечно, питалась не только детьми; никто и никогда не заподозрил бы красивую богатую женщину ни в чём дурном в те времена. Она мало выбиралась в свет, чтобы не привлекать лишнего внимания, но многие жаждали узнать, кто она такая.Я, между тем, ни разу не видела её истинного лица. Оно ужасающее, должно быть, поскольку я никогда не могла даже просто заглянуть ей в глаза. Ну а я... уж точно не радужная бабочка, отдам тебе должное, — Бэльдам слабо улыбнулась самодовольству, сверкнувшему в точно таких же жёлтых глазах Пеннивайз. — Я не люблю этот образ; что до мамы, то она, полагаю, скидывала с себя маску всякий раз, когда запиралась в своей спальне на ночь. Она всегда жаловалась на тесноту и ограниченность человеческого тела и скребла кожу ногтями, будто хотела её содрать. Я помню, как царапины истекали чёрной кровью и затягивались на глазах.Мама попыталась научить меня охотиться, когда мне было около десяти лет, но я пришла в такой ужас, что она подождала ещё некоторое время, прежде чем повторить этот разговор. Вероятно, она думала, что я созрею к тому моменту, но... Я так и не смогла, наотрез отказавшись от охоты в любом виде. Чего она мне только не предлагала: преследовать людей ночью в тени, доводя их ужас до пика; заманивать в дом обещаниями, соблазняя недалёких мужчин, — тут Бэльдам прервалась и хихикнула. Пеннивайз поморщилась.— Когда я это говорила, я не думала, что-то кто-то всерьёз так делает. Мерзость, — у неё вырвался гортанный возглас отвращения.— Я же сказала, что мама предпочитала выглядеть очень красивой женщиной. Мужчины, видно, попадались легко. В какой-то момент я стала регулярно слышать вопли из-за закрытой двери в спальню и затыкала уши. Дошло до того, что их мясо на тарелке встало комом в горле, а матери надоело меня кормить. И я оказалась взаперти.— И потому ты и заперла свою дражайшую Коралину за зеркалом в коридоре, — ехидным голосом вставила Пеннивайз. — Браво. У меня есть крошечное такое подозрение, что где-то по пути у тебя забарахлила логическая цепочка, а?— Замолчи.Бэльдам моментально ощерилась, но едва ли это могло остановить Пеннивайз.— Ну почему сразу замолчи? Давай разберёмся: твоя мамаша заперла тебя подыхать с голоду в каком-то непонятном измерении, потому что надеялась, что ты одумаешься, — Пеннивайз загнула палец. — Потом ты обиделась и убила её, — второй палец. — Затем, когда ты уже пытаешься наладить материнское общение с другой девочкой, ты запираешь её в грёбанном чулане и думаешь, что это заставит её тебя полюбить. Со всей ответственностью заявляю, что здесь что-то маленько не так. По тебе можно писать учебник о том, чего делать не стоит, дорогуша!— Я не... Как ты вообще ухитряешься быть эмоциональным кирпичом в одних вещах и хорошо анализировать другие? — вспыхнула Бэльдам, невольно сжимая пальцы в кулаки. Длинные ногти оставили на коже глубокие полумесяцы.— Эмоциональный кирпич, говоришь?Бэльдам безнадёжно закрыла глаза рукой.— Как насчёт того, что мы не станем обсуждать то, чего я не сделала или сделала с этой девочкой?Пеннивайз с торжеством ткнула в неё указательным пальцем.— Ага! После этого тебе ещё хватает логики возмущаться, что я не отвечаю на твои вопросы?— Так и будешь попирать мою логику?— Скорее её отсутствие.— Почему ты не можешь хотя бы попытаться хорошо обращаться со мной? — Бэльдам в отчаянии заломила руки, но тут же смолкла. Заявление прозвучало эмоционально и неоднозначно; ко всему прочему, она вспомнила, что Пеннивайз в самом деле попыталась это сделать и чем всё обернулось. До сих пор она отчего-то пребывала в полной уверенности, что после событий ночи их отношения изменятся в лучшую сторону. Как оказалось, для Пеннивайз это было не столь очевидно. — Забудь, впрочем. На чём я остановилась?— Ты в самом деле нуждаешься в ответе или это ты так изящно тему перевела? — Пеннивайз хохотнула и откинулась на спинку кресла с крайне самодовольной усмешкой. Бэльдам тихо выдохнула и поскребла ногтями деревянный подлокотник, стремясь унять зуд неловкости и раздражения.— У матери был чёрный безымянный кот с голубыми глазами. Между нами всегда сохранялась холодная неприязнь. К чему это я? К тому, что в день, когда я собрала остатки сил и набросилась на маму со спины, с хрустом свернув ей шею, кот успел захлопнуть дверь наружу и отрезал мне путь к свободе. Я осталась взаперти с телом матери, которое очень скоро начало подавать признаки жизни, — Бэльдам задумчиво коснулась кончика носа. — И мне пришлось придумать, как окончательно отправить её на тот свет. Я сожгла её до того, как она вернулась в сознание, но от боли она пришла в себя... И безуспешно металась по комнате в надежде сбить огонь.И всё же мой способ оказался далёк от идеального. В тот момент, когда я опрокинула в себя оставшийся пепел с кровью случайно пойманной крысы, я навсегда связала нас обеих в единое целое.Бэльдам замолчала, а потом с кривой улыбкой постучала пальцем по виску.— Если тебе важно убежище твоего разума, делать этого не стоит, — выдохнула она. — Она сидит там, в темноте, и она до сих пор кричит.IIIПеннивайз в задумчивости прогрызла кость на оторванной руке и тщательно прожевала, не особенно слыша медленно смолкающих криков незадачливой жертвы. ?Не так уж и вкусно?, — с досадой определила она, а ведь ей пришлось гнаться за мальчишкой пару кварталов. Не то чтобы ей нужно было пытаться добраться до него на своих двоих, она и бегать вовсе не любила, однако надеялась, что от страха погони плоть станет вкуснее. Не срослось. Пеннивайз с досадой вздохнула.— Заткнись уже, — пробормотала она, ощутимо пнув мальчишку в бок, и выбросила руку подальше во мрак канализации. — Готова спорить, поёшь ты тоже паршиво.По всем правилам жизненных наблюдений Пеннивайз мальчишка должен был издохнуть ещё несколько минут назад, но оказался на удивление живучим. Стенал он скорее от боли, чем от страха, а потому она не горела желанием выслушивать его гадскую партию. Вместо этого она наклонилась и с хрустом выкрутила ему шею. Стенания тут же прекратились.Пеннивайз уселась рядом с телом и растянулась на полу. Удовлетворение так и не пришло, пусть она и не была настолько голодна, чтобы почувствовать разницу. Быть может, в этот раз ей повезёт отправиться в спячку раньше положенного времени. До этого Пеннивайз вовсе не брала в расчёт возможность наесться эмоциями похожего на неё существа, а такого было достаточно, чтобы оставаться сытой ещё очень долгое время. Если бы она уснула прямо сейчас, то скорее всего проснулась бы не такой зверски голодной, как это было всегда.Но что-то очень верно подсказывало ей, что Бэльдам не даст ей вволю насладиться многолетним сном. Хуже того — она предоставила слишком много пищи для размышлений. Спать при таких условиях было попросту невозможно.С Бэльдам они не общались уже неделю с того дурацкого случая. Пеннивайз ушла от неё в крайней задумчивости, а она не стала её останавливать и, вне сомнения, теперь исподтишка наблюдала за тем, что она делает. Это было взаимно. Пеннивайз периодически находила Бэльдам, зевающей в очереди в продуктовом магазине или болтающей о погоде с прихожанами в церкви. Иногда она сосредоточенно копалась в книгах в библиотеке и, казалось, упивалась возможностью жить вне стен дома, на многие годы сделавшего её своей невольной пленницей. Один раз Бэльдам даже записалась в добровольцы в поисковую команду, отправившуюся в Пустошь по следам пропавшего ребёнка. Никому из них и в голову не пришло проверить канализации. Чему уж тут было удивляться?Пеннивайз с хрустом потянулась и уже почти подумала о том, чтобы выбраться из чужого тела, но остановилась. В истинной форме в последнее время болело всё: тяжело было даже просто улечься на полу, не встревожив застарелую рану. Следы от когтей и зубов Бэльдам давно исчезли, однако другие, появившиеся несколькими годами ранее, не спешили заживать полностью даже с полным желудком.Она тяжело вздохнула. Откуда-то из темноты на неё напряжённо глядели несколько пар глаз, ожидая удобной возможности умыкнуть еду у неё из-под носа. Дурацкие крысы. За двадцать семь лет они снова расплодились до небывалого количества, но всё ещё понимали, что им нельзя нагло соваться на её территорию. В лучшие годы Пеннивайз вычищала канализации от их нашествия, но теперь она предпочитала просто не думать об этом. Проблем хватало и без крыс.Но потом что-то заметно более крупное шевельнулось в тёмном углу. Пеннивайз приподнялась на локтях.— Серьёзно? Переквалифицировалась в крысиную королеву?Фигура Бэльдам отчётливо вырисовалась во мраке. В одной руке она держала пару туфель на каблуке, тогда как на другой нахально восседала особенно толстая крыса.— Зря ты так, — отозвалась она. — Они очень разумные существа.— То есть теперь ты болтаешь с крысами, — Пеннивайз поморщилась. — Эти разумные существа в курсе, что ты их ела, пока сидела в своей тюрьме?— Очень забавно, — Бэльдам наклонилась, позволив крысе соскользнуть с руки и исчезнуть в глубинах канализаций. — Не говори мне, что ты в самом деле живёшь... — она обвела подозрительным взглядом помещение, — здесь.Она подошла ближе, аккуратно ступая босыми ногами по склизкому полу. Грязь к её коже не приставала.— Не то чтобы мне был нужен современный домик со всеми удобствами, знаешь, — Пеннивайз закатила глаза. — Дай-ка вспомнить одну вещь: это не ты утверждала, что в чужой дом стучатся, прежде чем войти?— Должно быть, упустила из виду входную дверь и звонок.Красные туфли издевательски закачались в её руке. Пеннивайз фыркнула.— Не слишком-то удобно шастать здесь на каблуках?— Нет. Мне жаль туфли; знаешь, сколько я за них отдала?Пеннивайз уставилась на неё, ожидая, что это была очередная дурацкая шутка, но Бэльдам даже не улыбнулась, продолжая внимательно осматриваться вокруг. Её вздёрнутый кверху нос морщился от вполне очевидной гримасы отвращения.— Откуда у тебя человеческие деньги? — наконец спросила Пеннивайз, раздражённая столь пристальным вниманием к её убежищу. Бэльдам пожала плечами.— Я позаимствовала чужие документы. Равно как и банковский счёт, в конце концов, у меня было время, чтобы найти себе подходящее тело. Да и потом, хочешь сказать, что если я подойду к любому человеку в Дерри и убедительно попрошу его оказать мне услугу, то он откажется отдать мне на хранение свой бумажник? Ты хорошо постаралась над людьми в этом городе, отдам должное; в конце концов, только я обратила внимание на канализации, когда вся поисковая группа равнодушно прошла мимо. Какое же отвратительное место.— Благодарю.Пеннивайз прищурилась. Бэльдам нервно хихикнула.— Я хотела сказать... нет, если позволишь мне быть предельно честной, именно это я и хотела сказать.— Ты всегда можешь свалить в свой пряничный домик и вышивать там крестиком, — Пеннивайз развела руками. — Тебя здесь никто не держит, а что важнее всего — никто и не звал.Бэльдам промолчала и обернулась через плечо, чтобы рассмотреть всё как следует. Пеннивайз столь пристальное внимание к её дому раздражало не меньше, чем само непрошеное вторжение. Красные туфли раздражающе раскачивались в воздухе так, будто во всей этой картине не было ничего из ряда вон выходящего.— Неужели тебе здесь нравится? — Бэльдам отошла в сторону, подобравшись подобно охотничьей собаке. Она повела носом в воздухе.Пеннивайз не успела ухватить её за подол длинной юбки, чтобы не пустить туда, куда поклялась себе никогда не заходить. Бэльдам почти побежала в дальний угол канализаций, в темноту, и не позволила себя остановить: её мысленное сопротивление вспыхнуло в голове столь ясно, что у Пеннивайз даже не хватило сил возражать.Со стен в том углу ещё свисала старая паутина, которую она даже и не подумала убрать. Пеннивайз отчётливо помнила, как она обустраивала это место. Ей хотелось, чтобы здесь её дети могли чувствовать себя в безопасности.Пеннивайз так и оставалась стоять вдалеке, не в силах побороть себя, когда Бэльдам тихо ахнула и опустилась на колени посреди разбитых скорлупок. Подрагивающими пальцами она коснулась острого края яйца, провела от засохшей слизи до самого раздавленного тельца и закрыла глаза.— Здесь столько боли, что я чувствую её даже сейчас, — тихо выдохнула Бэльдам, отдёрнув руку прочь.— Ты можешь… — Пеннивайз запнулась — к собственному же изумлению. Ей пришлось набрать в лёгкие побольше воздуха. — Ты можешь просто уйти?Бэльдам обратила к ней широко распахнутые в сочувствии глаза.— Разве можно оставить их вот так? — она подняла одну скорлупку, но чуть не выронила её из рук, когда Пеннивайз предостерегающе зарычала. — Я думаю, тебе будет легче, если мы приберёмся здесь.Она аккуратно поднялась на ноги, всё ещё бережно держа скорлупку в пальцах. Пеннивайз зачем-то подумала, что она удивительно не вписывается в обстановку в дурацкой разлетающейся юбке и кипенно-белой блузке посреди застаревшей паутины и грязи. Эти мысли закрались ей в голову вместо логичного предложения убираться со своими советами куда подальше.Впрочем, молчала она недолго.— Выход там, — ровно сказала Пеннивайз, кивком указав Бэльдам направление. Она не шевельнулась. — Не испытывай удачу, дорогуша. У тебя есть пара секунд, прежде чем я подойду и оторву тебе голову.Бэльдам попятилась, прижав к груди скорлупку.— Не смертельно, но ужасно больно — это я тебе обещаю, — Пеннивайз медленно припала к земле; в груди билось тупое раздражение. Ей хотелось, чтобы Бэльдам немедленно вернула скорлупку на место.— Послушай, я...Её пронзительный визг смешался с утробным рычанием и неожиданным всплеском. Пеннивайз остановилась на половине пути, всё ещё готовая к атаке, но Бэльдам, оступившаяся от неожиданности и рухнувшая прямо в грязную лужу, только беспомощно забарахталась как неуклюжий человечишка. Волосы налипли ей на лицо, а пятна, вспыхнувшие на уже не такой белоснежной блузке, доставили Пеннивайз немалое чувство удовлетворения.Госпожа Идеальность во всех смыслах села в лужу.— Да, лучше не думать, откуда взялась эта вода, — лениво согласилась Пеннивайз с её паническими мыслями и позволила себе ухмыльнуться. Бэльдам неловко отползла в сухое место и выжала волосы руками.— Что ты за животное!Пеннивайз подалась вперёд с громким рыком, и Бэльдам попятилась, шипя как разъяренная кошка. Двигалась она уже с мало присущей людям манёвренностью на согнутых ногах; острые клыки обнажились в оскале. В таком виде, с налипшими на лицо чёрными волосами и вымазанной одежде, Бэльдам бы точно напугала какую-нибудь малолетку.Но далеко не Пеннивайз.— Продолжай строить из себя невесть что, — зубы Бэльдам клацнули, но она уже почти добралась до чернеющей двери, из которой она не так давно без предупреждения появилась.— Я уже не так уверена в том, что мы уживёмся в одном городе, — ровно сказала Пеннивайз, и этого было достаточно, чтобы глаза Бэльдам загорелись от бессильной ярости. Она хотела что-то ответить, но передумала, вцепившись когтями в стену и резко повернувшись к Пеннивайз спиной. Должно быть, в этом жесте подразумевался эффектный уход победительницы, но это уже было не важно.Когда необходимость держать маску достоинства отпала, Пеннивайз рухнула на пол, подползла к луже и вытащила злосчастную скорлупку. Пустым взглядом она прошлась по потемневшим трещинкам, провела пальцами по поверхности и тихо выдохнула.Не так она представляла исход беременности, совсем не так. Несколько лет она выхаживала яйца, лелея ставшую уже не такой призрачной возможность скрасить многовековую скуку и одиночество. Дерри был великолепным местом для её детей — вышколенным по всем необходимым потребностям и легко контролируемым. Пеннивайз очень им гордилась и думала, что все эти годы облагораживала городок именно для этих целей, хотя никогда этого не осознавала в полную меру.А потом появились человеческие детишки с неуёмной фантазией и свели все её усилия на нет с помощью глупого Черепахи и ритуала Чудь, от которого у Пеннивайз до сих бор болело всё тело и корежило в зубах.Она не хотела, чтобы они вмешивались в привычный цикл, и уж точно не хотела их вторжения в собственную маленькую обитель за дверью канализационных труб в самом сердце Дерри. Пеннивайз и представить себе не могла, что глупая мантра, повторяемая Биллом Денбро, — ЧЕРЕЗ СУМРАК СТОЛБ БЕЛЕЕТ, В ПОЛНОЧЬ ПРИЗРАК СТОЛБЕНЕЕТ — глубоко ранит её, а отвратные шуточки Ричи Тозиера станут прямой тропой к её полному краху.И выкидышу.Пеннивайз раздавила скорлупку в пальцах, оставив от неё лишь горстку пыли, когда вспомнила хруст ботинок о разбитые яйца, сочное чавканье под подошвами от раздавленных маленьких тел и опустошающую боль, пронзавшую уже её собственное — тогда ещё целое — сердце. Бэн Хэнском убивал её детей с каждым циничным зажжением спички, пока Билл Денбро гнал её в тупик, собираясь просунуть руку в грудную клетку, сжать пальцы в кулак и уничтожить её, как будто сотворённого ими вреда было недостаточно.О, если бы она только знала ещё в первый раз, она бы ни за что не допустила возможности сцепиться сознаниями с Биллом Денбро и пустить его так близко к мёртвым огням. Теперь это не имело никакого значения. Пеннивайз сидела среди на скорую руку восстановленных руин прежнего величия, сентиментально оплакивала своих детёнышей и ненавидела себя за то, что она не может собраться и хотя бы — для начала было бы неплохо — истребить популяцию наглых крыс в канализациях. Бэльдам она могла говорить что угодно, но Дерри Пеннивайз контролировала далеко не так цельно и полно, как прежде. Иллюзия власти сохранялась по одной простой причине: люди здесь так привыкли жить по установленным правилам, что и не думали что-то менять. Пеннивайз оставалось лишь пожинать плоды своего труда и клясться, что однажды она снова займётся делом.У людей подобное состояние анабиоза называлось депрессией. Пеннивайз думала, что это сентиментальная дурость, и изредка охотилась по старым привычкам, чтобы напомнить себе то, что она до сих пор жива и способна двигаться. На сегодня она эту задачу выполнила с лихвой и считала свой долг законченным.О Бэльдам она почти не думала, когда возвращалась на привычное место для ночлега. Тупое раздражение давно прошло, сменившись бесконечной усталостью, и Пеннивайз не хотела с ней бороться. Вместо этого она потянулась, вылезла, как змея из старой кожи, из человеческого тела и расправила конечности, не сдержав чуть облегчённого вздоха. Боль казалась уже привычной.Прежде чем провалиться в освежающую дрёму, Пеннивайз подошла к старому, чудом уцелевшему яйцу и безнадёжно свернулась вокруг него клубком, хотя в том, чтобы оберегать его, уже не было никакого смысла.IVБэльдам в своём пряничном домике безутешно рыдала злыми слезами, в которых смешивались все возможные в мире эмоции, и Пеннивайз ни за что бы не поверила, если бы только потрудилась это узнать, что большая часть горечи в её сердце отдавалась сиротливо лежащим на грязном полу яичным скорлупкам и бездыханным тельцам в засохшей слизи. Чуть меньшая, но не более лёгкая, уходила корнями к самой Пеннивайз, неприступной, злой и наглухо закрытой от вторжения извне, не желавшей принять чужую помощь и дырявившей душу ядовитыми репликами. А ещё — и Бэльдам не хотелось это признавать — её было мучительно жаль.Были в этих слезах и боль одиночества, и страх оказаться изгнанной (а может, и того хуже), и горечь унижения, и что-то ещё — незнакомое, но очень похожее на глубокую обиду. Ныло в сердце.Краем сознания Бэльдам даже допустила дурацкую мысль о том, что оно могло повредиться. Ей захотелось вытащить сердце из груди и проверить, не появились ли там пробоины и царапины; в голове появился образ шрама, тянущегося по всему основанию, и горстка серой пыли. Это было, конечно, невозможно, однако Бэльдам остановилась напротив зеркала и накрыла грудь подрагивающей рукой. Пальцы сомкнулись, сминая тонкий шёлк домашнего халата.От того, что она проверит, не будет никакого вреда. Бэльдам уже проделывала это: каждый раз, стоило ей только усомниться в себе самой.С небольшим усилием она вдавила ногти в кожу, сбросив с плеч халат. По груди ручейками поползла чёрная кровь, смешиваясь с тканью нижнего белья, а боль почти прошла мимо. Бэльдам сморщилась и с хрустом продавила руку глубже, выламывая рёбра, стремясь ухватить трепещущее сердце, совсем не желавшее покидать своё пристанище. Она подавила рваный стон и ухватилась за зеркальную раму, боясь упасть.Кровь под босыми ногами собралась в лужицу, зашевелилась, будто живая, но Бэльдам всё равно проталкивала пальцы глубже и давила рвущийся из горла кашель. ?Всё хорошо?, — сказала она себе, внимательно вглядевшись в чёрные-чёрные глаза в зеркале, и сомкнула ладонь вокруг скользкого, упругого, отчаянно бьющегося сердца. С громким стоном Бэльдам рывком вытянула его наружу и всё-таки упала, ощутимо ударившись коленями об пол.В глазах нещадно двоилось. Бэльдам жадно втянула воздух в лёгкие и прижала горячее сердце к собственному лицу, чтобы прочувствовать: оно ещё бьётся, она жива и может что-то чувствовать. Когда-то во времена первой юности Бэльдам думала, что такую важную частичку себя можно положить в сундук, запереть на сотни замков и выдохнуть спокойно, будучи уверенной, что никакие чувства её более не побеспокоят. Практика — о которой она бы не призналась даже под угрозой смерти — показала, что это далеко не так.Сердце продолжало биться. И болеть — хотя в груди его уж точно не было.Никаких ран на нём и быть не могло. Бэльдам это открытие обрадовало и разочаровало в одинаковой степени. Она бережно осмотрела сердце со всех сторон, смахнула стекающую клейкую кровь на пол и сдавленно застонала. Ничего необычного, хоть она и была уверена в том, что после увиденного сегодня оно должно было разбиться вдребезги.— Хорошо, — прошептала она в пустоту и бережно раздвинула пальцами зияющую в груди дыру. Ошмётки плоти безвольно болтались, как сырая тряпка, вымазанная в дёгте. Выглядело тошнотворно, но Бэльдам бережно вернула сердце на прежнее место и с облегчением закрыла глаза, чувствуя, как оно медленно срастается так, словно ничего и не произошло. Рваную рану в груди пришлось обильно смочить слюной, чтобы снять боль и ускорить заживление.Ничего внутри не сломалось.Она со свистом выпустила воздух из лёгких и без сил привалилась спиной к стене, полностью сдаваясь собственному телу, которое так и рвалось наружу. Бэльдам вытянула окровавленные руки; на её глазах они удлинились, истончились, превратившись в серебристые паучьи конечности, до странного напоминающие острые иглы для шитья. Человеческая кожа разошлась по швам, обнажая худое белое брюшко, на котором узорами расползался чёрный орнамент.Бэльдам распласталась на полу, вытянув конечности в разные стороны — к счастью, она умещалась в комнате без особенных проблем. Две средних ноги легко проскользнули в крошечный проём под кроватью, собрав на волосках пушинки свежей пыли. Бэльдам доверяла мытьё полов новенькому пылесосу, а потому никак не могла подавить досаду, осознав, что с его помощью не всегда получается добиться нужного результата и добраться до труднодоступных участков. Этой проблемой, пообещала она себе, она обязательно займётся позже. Ей всё равно пришлось бы отмывать липкую кровь. А ближе к закату Бэльдам нужно было сходить в магазин, чтобы докупить продукты и попробовать приготовить блюдо по новому рецепту, случайно обнаруженному на просторах интернета.Внезапно она испытала острый приступ отвращения к самой себе, всерьёз размышляющей над такими примитивными вещами. Бэльдам точно знала, что уборка могла занять у неё пару секунд, если бы она удосужилась воспользоваться своими способностями, а не человеческими изобретениями. Да и была ли ей так нужна чистота? Не без внутреннего содрогания она подумала о холодной и сырой канализации, больше походившей на убежище для ей подобных, и тут же панически отогнала эту мысль. Бэльдам попыталась приподняться на ноги и зло заметила про себя, что начала размышлять совсем как Пеннивайз.Приготовленное блюдо она обязательно отнесёт нуждающимся, и дело это было не настолько бесполезное. Проблема, однако, имелась, и казалась весьма прозаичной: качество собственных кулинарных шедевров Бэльдам оценить не могла. Она не знала, что значит ?вкусно? для людей, но имела на то смутное представление. Впрочем, в малочисленном благотворительном сообществе Дерри, в котором она состояла, никто не жаловался на качество еды. Бэльдам вообще была у них на очень хорошем счету, невзирая на то что она уже и не помнила, зачем записалась туда волонтёром.?Да нет, почему же, — ехидно вставил неприятный голосок в голове, — всё ты помнишь?.Бэльдам тоскливо посмотрела на своё отражение в зеркале, искренне пугавшее её до глубины души, и предпочла не думать ни об одиночестве, ни о попытках влиться в жизнь, протекающую мимо неё. Именно поэтому она искала пропавших детей с отрядом добровольцев, общалась с прихожанами в церкви и заводила приятельские отношения с продавцами в городе. Бэльдам подозревала, что жившая здесь всё это время Пеннивайз и близко не представляла себе, какими были люди в Дерри. Для неё они виделись лишь скотом в хлеву. Бэльдам видела их личностями — пусть несколько подавленными, затуманенными, но личностями, соображающими ничуть не хуже её самой.Но, конечно, ни о каком сходстве и речи идти не могло. Бэльдам до сих пор грызло отчаяние: она ведь так старалась, пусть и не совсем сознательно, найти других, таких же, как она сама, но что ей досталось? Какая-то истеричная и ядовитая сущность, без знакомства с которой Бэльдам наверняка легко бы обошлась. На фоне Пеннивайз даже странники, разъезжавшие по всему свету караваном домов на колёсах и попадавшиеся ей на глаза незадолго до переезда в Дерри, казались лучшей компанией для путешествия в вечность. Бэльдам встретила их на заправочной станции и тут же почуяла неладное: они выглядели как люди, говорили как люди, но пахли совсем иначе и питались некой субстанцией, происхождение которой ей так и не удалось узнать. Её они не заметили: не то не смогли, не то были слишком увлечены охотой. Бэльдам не ощутила желания привлечь их внимание, поскольку каким-то чувством догадывалась: они не такие, как она. Человеческого в них было больше, может, когда-то они и сами были людьми. Как и парочка вампиров, замеченная ею недалеко от вымершего Джерусалемс-Лота.Мир кишел существами, отличными от людей. До этого Бэльдам был знаком оборотень, недолгое время продержавшийся в любовниках матери по одной-единственной причине: он приносил ей добычу, не задавая лишних вопросов. Его мясо отдавало животным душком, но было богато на эмоции. Бэльдам нисколько не терзалась чувством вины, когда разрезала свою порцию на мелкие кусочки серебряным ножом. Мать цинично посмеялась, отметив, что волчьего в нём оказалось больше, чем человеческого. До своей условной смерти она водилась со многими необычными существами, и далеко не все из них попадали на их обеденный стол.Бэльдам всегда хотелось иметь собственных друзей, и что же она получила?Рассмеяться в обличии гигантского паука ей не удалось. Вместо этого она аккуратно поднялась на ноги и протиснулась в дверной проём, чтобы легко спуститься по стене на первый этаж, где было гораздо больше места. Рана на груди уже почти затянулась, оставив лишь небольшой рубец, видневшийся сквозь жёсткие волоски.Задней ногой Бэльдам небрежно захлопнула крышку давно погасшего ноутбука, в котором она с маниакальной жадностью читала всё, что могла найти об однополом размножении. Люди, очевидно, не были на это способны, а потому она с раздражением поняла, что не сможет детально разобраться в том, как это происходит. В конце концов, учёные не могли забраться в голову какого-нибудь насекомого и выяснить, путём каких решений ему удалось зачать в себе жизнь без участия партнёра. Бэльдам тоже не могла — порой она не понимала мотивы людей, а эмоции животных и насекомых так и остались для неё загадкой. Для полноценной пищи они никак не годились.На данный момент вытащить нужную информацию можно было только из Пеннивайз, наотрез отказывавшейся с ней говорить. Знала из всего этого Бэльдам только одно: пока что она не достигла полового созревания, хоть и не понимала, как это должно проявиться в их конкретном случае. Она не видела Пеннивайз в её земной форме, чтобы судить о внешних изменениях, и уж точно не улавливала ничего особенного в исходившем от неё запахе.Кроме, быть может, того, что он ей действительно нравился. Этот запах невесомо окутывал весь город и в какой-то степени являлся причиной того, что Бэльдам выбрала именно это место из всех предложенных агентом вариантов. В первый день она приметила в объявлении именно Дерри, но после не раз взвешивала своё решение и присматривалась к Касл-Року. Туда её тоже тянуло неведомой силой, однако... Стоило ей только попасть в Дерри, как его атмосфера, его запах побороли все возможные сомнения.Бэльдам мотнула головой, отогнав мысль на полуслове. Этого ей ещё не хватало.В дом кто-то постучался.Испугалась она только в первое мгновение, заметавшись на слишком длинных ногах, но стук быстро прекратился. Бэльдам закрыла глаза. Когда она сделала шаг в сторону двери, она уже была облачена в человеческое тело.В окно она никого не увидела, но заметила пакет, брошенный на крыльце. Бэльдам с опаской открыла дверь и огляделась по сторонам; во дворе было пусто. Пакет одиноко зашуршал в тишине, оказавшись тяжелее, чем ей представлялось.Внутри Бэльдам с удивлением обнаружила пожелтевшие от времени детские кости.VПеннивайз сидела за барной стойкой и сосредоточенно притворялась, будто она действительно пила пиво из огромной кружки. Более внимательные люди непременно бы заметили, что за прошедший час она не прикончила алкоголь даже на четверть, но в Дерри никому не было до этого дела. К Пеннивайз не лезли даже отъявленные пьянчуги, клянчившие у всех подряд мелочь ради дополнительной порции выпивки. Лишь раз к ней подошёл едва держащийся на ногах старик и ехидно поинтересовался, не отбилась ли она от цирковой труппы, после чего чудом устоял на ногах — последняя кружка пива для него была явно лишней. Пеннивайз проигнорировала его.Она покосилась на часы и подумала, что Бэльдам уже следовало бы объявиться с пищевым контейнером в руках. Трижды в неделю она приходила, чтобы отдать владельцу забегаловки еду: в часы закрытия нуждающиеся всегда могли получить паёк. Пеннивайз искренне не понимала, как в Дерри могла появиться благотворительная организация, если все кругом ненавидели и презирали друг друга, но за двадцать семь лет изменилось действительно многое.Людей вокруг было чересчур много; если бы не насыщение, ей не удалось бы вынести происходящее вокруг. Пеннивайз без интереса наблюдала за посетителями и от скуки вычисляла, какой страх преследует их больше всего. У взрослых людей мысли были весьма прозаичными: лишиться работы, попасться на измене, потерять все сбережения. И только бармен, только перешагнувший из детства во взрослую жизнь, до смерти боялся темноты и с ужасом думал о закрытии, когда ему придётся остаться в забегаловке одному и погасить везде свет. После ему предстоит прогулка по тёмной улице, а мысли о пропавших детях не прибавляли ему храбрости. Пеннивайз тяжело вздохнула и покрутила кружку в руках.?На тебя я точно не позарюсь?, — мысленно успокоила она мальчишку и мрачно усмехнулась. Во всяком случае, не сегодня: она всё ещё была сыта.— Мне двойную порцию виски, — услышала Пеннивайз голос рядом с собой. — Как обычно. Благодарю.Потрёпанный мужчина с мешками под глазами уселся на соседний стул и сложил руки на барной стойке. Его усталый взгляд вперился прямо на Пеннивайз.— Трудная неделька выдалась, — пожаловался он. — Вижу, ты тоже поистрепался. Наверное, после какого-то детского праздника? От такого уж точно никаких сил снимать костюм не останется.Пеннивайз не ответила, вернув кружку на место. Мужчину это не смутило.— Местные дети просто отвратительные. Ты наверняка слышал обо всех этих пропажах, да?— Ну допустим, — Пеннивайз пришлось подавить тяжёлый вздох. Мужчина взял свой заказ и пригубил наполовину, даже не поморщившись. Подмышки его застиранной рубашкой украшали тёмные круги, от него за версту несло потом.— Ты бы поменьше в таком костюме разгуливал. Если уж ты не местный, навесят всю вину и вытрясут признание, — он рыгнул и улыбнулся так, будто давал жизнеспасительный совет на сотню долларов. — Люди в Дерри поганые, взять хотя бы мою жену: та ещё стерва. Сегодня я нажрусь и уже который день буду ночевать в машине, потому что эта сука думает, будто она для меня важнее выпивки. Да если бы я не отдыхал от неё и работы по вечерам, я бы уже давно застрелился!Это уже было больше похоже на Дерри, к которому привыкла Пеннивайз, а потому она заметно успокоилась. В налитых кровью глазах мужчины она легко читала и громкие скандалы с женой, и пьяные драки в местных барах. Такими как он можно было легко манипулировать в своих целях.— Что это ты не пьёшь? Налили какое-то дерьмо? Эй! — мужчина махнул рукой бармену. — Плесни-ка ему моего любимого пива. Я угощаю.Перед Пеннивайз с грохотом поставили вторую пенящуюся кружку с пивом.— Попробуй. Лучшее, что дают в этой забегаловке, — Пеннивайз сделала небольшой глоток и ничего не ощутила. Жидкость провалилась внутрь. — Ну?Пеннивайз одобрительно кивнула, когда её желудок выразил протест, отдавшись неприятной судорогой. Мужчине этого было достаточно, чтобы заметно оживиться.— Так-то лучше. Ну, а у тебя что приключилось? На тебя посмотреть — и уже плакать хочется.Вопрос заставил Пеннивайз задуматься: а что она, собственно, здесь делает? Ответа она не нашла. Когда она заявилась в это место, единственной её мыслью было поглядеть на то, как Бэльдам играет в неравнодушного члена общества, и, быть может, отпустить по этому поводу пару язвительных комментариев. И теперь она сидела за стойкой с отъявленным пьяницей в окружении двух пивных кружек, от которых для неё не было никакого толку, и даже не пыталась вернуть себе право на одиночество. Почему?— Знаешь про благотворительную организацию? Ту, что бесплатно раздаёт еду и одежду нуждающимся? — спросила Пеннивайз. Её собеседник оживлённо кивнул.— Как же. Сам частенько тут побираюсь, когда совсем уж припрёт. А еда у них приличная, особенно последние пару месяцев — я слышал, у них новый волонтёр. Видел её несколько раз в городе, честное слово, руки готов целовать. Моя жена в жизни так вкусно не приготовит. Говорят, дамочка незамужняя, я уж думал...Мужчина осёкся, уловив на лице Пеннивайз нечто такое, чего не ожидала проявить и она сама.— Так ты её тут поджидаешь? Не удивлён, такая свободной быть уж никак не может.— Она красивая? — вдруг спросила Пеннивайз, не обратив внимания на искреннее удивление мужчины.— А сам как думаешь? — Пеннивайз мысленно пометила, что люди считают красивым: большие глаза, аккуратная причёска, худоба, выдающиеся грудь и бёдра, длинные ноги. С подобной точки зрения она никогда не приглядывалась к человеческому облику Бэльдам. Её земное тело тоже едва ли возможно было оценить подобным образом — хотя бы потому что она его и не видела. — Для дамочки под пятьдесят уж точно слишком хороша. В Дерри такие не водятся.Пеннивайз с щепетильной аккуратностью сопоставила полученный образ с Беверли Марш и решила, что одна такая в Дерри точно была. Она не протянула всего два года до её пробуждения и умерла от какой-то дрянной человеческой болезни. Жаль — Пеннивайз не отказалась бы поквитаться хотя бы с ней одной. Остальные неудачники скончались ещё раньше.— Где ж ты её подцепил?— Подцепил кого?Мужчина вздрогнул синхронно с Пеннивайз, которая слишком глубоко ушла в мысли и не заметила, как открылась входная дверь. Бэльдам стояла над ними со стандартной вежливой улыбкой, держа впереди себя цветной контейнер с едой. От неё веяло цветочными духами, почти перебивавшими настоящий запах её тела.— Что ты здесь делаешь?— Общаюсь с людьми, — Пеннивайз повернулась к ней, облокотившись о барную стойку, и кивнула на контейнер. — Очередной кулинарный шедевр?— Грибная запеканка, — подтвердила Бэльдам. Пеннивайз тут же заметила, что у неё в ушах сверкнули белые серёжки, будто бы вырезанные из тончайшей бумаги, и ощутила прилив некоего самодовольства. В этот раз она угадала, хоть и была почти уверена в том, что посылка вызовет очередную бурю искреннего негодования. Однако, по всей видимости, материал для её маленьких поделок оказался более чем хорошим.Собеседник Пеннивайз не упустил возможности вставить своё слово.— Мисс, я не ел ничего вкуснее с тех пор, как умерла моя мама, а это было, уж поверьте, очень давно. Как вас только занесло в наш маленький Дерри?— Смена обстановки, — обыденно радушным тоном сказала Бэльдам. — Предпочла офисам работу по интернету. Времени у меня теперь достаточно, — она замолчала, а потом перехватила контейнер поудобнее и протянула мужчине освободившуюся руку. — Эмилия Тарт, рада знакомству с вами.Имя своего собеседника Пеннивайз успешно пропустила мимо ушей, заметив, что молодой бармен заметил Бэльдам и поспешил к ней, чтобы забрать контейнер. Они обменялись парой бессмысленных, но обыденных любезностей: неудивительно, если Бэльдам таскала еду для бездомных в течение всех прошедших месяцев. Куда более удивительным было то, что она ухитрилась никого не отравить, не имея при этом возможности проверить готовку на съедобность.— Мы можем поговорить? — Бэльдам тронула Пеннивайз за плечо, и на какое-то мгновение их взгляды встретились. — Проводи меня до машины, будь так любезен.Пеннивайз молча поднялась со стула, отчётливо ощутив на себе липучие взгляды всех посетителей забегаловки. Если до этого её никто не замечал, то теперь всё внимание было переключено на них даже тогда, когда за ними легко закрылась стеклянная дверь.Бэльдам со слабой улыбкой повернулась к ней через плечо.— Если ты собиралась извиниться, то сейчас самое время, — она воткнула ключ в дверцу машины. Она выгодно выделялась на фоне подержанных развалюх, припаркованных на стоянке.Пеннивайз склонила голову набок.— Извиниться?В ответ Бэльдам рассмеялась и едва заметно закатила глаза. Пеннивайз легко разглядела в её мыслях, как выглядела вся ситуация её глазами, и почувствовала, как уверенность медленно покидает тело. Ощущение оказалось не из приятных.— Хорошо, будем считать, что ты извинилась, — она дотронулась длинными пальцами до серёжек в ушах. — Это потрясающе. Честно признаться, к некоторым костям у меня не хватило сил прикоснуться, — они были свежи и ещё отдавали ужасом — но из этих получился отличный материал для украшений. Не думала, что резьба по кости может оказаться настолько увлекательной.Поняв, что Пеннивайз не собирается отвечать, Бэльдам негромко вздохнула. Её улыбка потухла.— Думаю, и мне не стоило наседать, — сказала она. — Всё не так уж и просто, верно? Я провела изрядное количество часов, пытаясь разобраться в том, как люди пишут о правильном взаимодействии друг с другом, и, думаю, очень многое актуально и в нашем случае. Только, пожалуйста, больше не надо поджидать меня в баре в костюме клоуна начала двадцатого века, — Бэльдам хихикнула, стремясь снять напряжение. — Они до сих пор на нас глазеют.— Ты и без того привлекаешь к себе внимание, — Пеннивайз хмыкнула и скрестила руки на груди. — Тем, как говоришь, как выглядишь и что делаешь. Знаешь, в каких позах тебя уже мысленно поимел твой новый знакомый? Да и с чего ты вообще взяла, что я пришла извиниться?Больше сказать ей было нечего. Бэльдам тоже это поняла. Она качнула связкой ключей в руке и открыла дверцу машины.— Давай так: нам понадобится ещё немало времени, чтобы ужиться вместе, и со своей стороны я готова потратить часть своей вечности на это. Что насчёт тебя?Пеннивайз ещё размышляла над этим вопросом, когда машина Бэльдам аккуратно выехала с парковки и медленно двинулась по пустынной дороге. Ответа у неё пока не было.