Часть вторая: изгнанник, капитан корабля и дракон (1/2)

Теневые всадники хлынули на пристань единой черной волной, разгоняя испуганных горожан. Казалось, сумерки спустились на небесный порт, и вечер наступил гораздо раньше положенного времени. Матросы с трудом прорубали себе путь к кораблю, началась суматоха.

Ловцам молний не раз приходилось сражаться с пиратами, беззвучно рыскающими среди облаков на кораблях с перепончатыми крыльями и легких лодках под куполами. Поэтому вытеснить всадников со сходней, не пустить их на борт казалось матросам посильной задачей. Ровно до тех пор, пока кто-то из черных слуг Станниса не растаял в воздухе и не воплотился в паре футов над землей. Тогда капитан приказал сворачивать торговлю и поднимать трапы так быстро, как это было возможно.Корабль заскрипел гигантскими крыльями и дал задний ход.Теперь сражение велось на палубе, куда все же просочилось немало черного тумана. Он то обретал плотность и отражал удары мечей матросов, то вновь рассеивался и смыкался за их спинами.— Зажечь факелы! Молнии, молнии давай! — кричали люди. Те, кто не мог сражаться мечом, похватали деревянные рогатины и откупорили целую бочку непроданных молний.Вспышки мелькали перед глазами Станниса. Его конь, обезумевший от грохота, криков и яркого света, метался по палубе, а сам он размахивал клинком, рубя наотмашь. Наконец, кому-то из матросов удалось схватить жеребца за повод, и новый разряд молнии протрещал у самого виска Станниса, лишив его равновесия. Чьи-то пальцы сразу же вцепились в его камзол и потащили вниз, а спустя несколько мгновений он был обезоружен и брошен на палубу со скрученными за спиной руками и приставленным к горлу мечом.Корабль быстро отошел от скал, и Копье Гиганта потерялось из вида, скрывшись за громадой плотных туч. Там, где не было красной жрицы, не хватало силы и ее теневому колдовству, и черный туман быстро рассеивался. Теперь на палубу опустилась тяжелая дождевая взвесь, стало сыро и промозгло, и жидкие волосы Станниса намокли и прилипли к лицу. Он смотрел на своих пленителей с ненавистью, как загнанный зверь.

— Я хочу говорить с вашим капитаном, — выплюнул он под ноги обступившим его матросам.— И на кой бес ты сдался капитану? — бросил кто-то из них.— Он король по праву, — подначил брата призрачный Ренли, наблюдавший за сценой с одной из шлюпок, привязанных за бортом. — Ваш капитан должен почитать за честь присутствие на этом корыте Станниса из дома Баратеонов!Лохматая голова Роберта показалась наружу из стены каюты:— Ты видел, брат? У них там целая прорва платьев, а где платья, там и цыпочки!Ренли расхохотался, а потом вздохнул:— Неужели ты не видишь, Станнис, что никакого Светозарного тут и в помине нет? — Он оттолкнулся от края шлюпки и перелетел на палубу. А посмотрев в сторону капитанского мостика, остолбенел.Гомонившая команда по обыкновению притихла: придерживаясь за перила короткопалой рукой, по ступенькам медленно спускался бородатый капитан в зеленом плаще. Станнис поднял голову, и его лицо застыло.

Капитан Сиворт не выдержал первым — под взглядом, полным почти осязаемого напряжения, он отвел глаза. А Станнис был похож на человека, который вдруг учуял дурной запах и пытается понять, можно ли доверять собственному носу.Вороной конь Станниса по-прежнему бесновался у кормы, ржал и лягался, не давая схватить себя, и Давос рявкнул зло и как-то отчаянно:— Усмирите, наконец, эту тварь, парни! Не то…Проклятий или угроз, обычных для такого случая, не прозвучало. Капитан нахмурился и снова посмотрел на пленника.— Куда его, капитан? — спросил матрос, что держал меч у горла Станниса. — Хорошо бы приковать в трюме: уж больно норовист, как и его зверюга!Казалось, темные глаза Станниса сами были готовы метать молнии.— Это ты, сир, — выдавил он, и Давос, уже открывший было рот, сглотнул слово.Матросы переглядывались, ожидая решения капитана, который все молчал и молчал, глядя на пленника. Кто-то из команды осмелился снова окликнуть его:— Капитан?Тяжело вздохнув, Давос кивнул рулевому:— Курс на Красные Горы. — А потом произнес так, будто не здоровался, а прощался. — Добро пожаловать на "Справедливый", лорд Баратеон.Станнис поднялся с колен и выдернул из рук опешившего матроса край плаща. Они так и стояли друг напротив друга — бывший король и бывший десница, пока Ренли не затесался между ними, совершенно не мешая сцепке взглядов.— Душевное потрясение, разочарование, боль… — он понимающе покачал полупрозрачной головой. — Что-то подобное чувствуешь, когда после вечернего разговора со старшим братом тебя среди ночи убивает его теневая копия.— Представляю, если бы Нед… — хрипло вздохнул Роберт и растер лицо ладонями. Ренли тоже помрачнел, очевидно, окунувшись в собственные воспоминания. А потом тихо заметил Станнису:— Зато он жив, братец.***Закатное солнце, уже почти прилипшее к земле, подсвечивало снизу мелкие обрывки облаков, и в ярко-желтом сиянии те выделялись черными пятнышками далеко под палубой корабля. Грозовых туч не было видно ни слева, ни справа, ни прямо по курсу, и судно медленно двигалось в воздушной толще, проплывая вдоль горного перевала. Воздух на такой высоте был кристально прозрачным, свежим, каким-то хрустящим, а легкий мороз пощипывал кожу, однако Станнис так и не надел капюшон парусинового плаща. Его уши и кончик носа покраснели, а глаза блестели и казались влажными — от ветра, что дул в лицо, так подумал Давос.Появившись неслышно, он какое-то время наблюдал за Станнисом издали, раздумывая, стоит ли приближаться. Однако Станнис, никогда не обладавший чуткостью, вдруг отвернулся от налитого золотом горизонта и посмотрел на капитана по обыкновению прямо, испытующе. Давос уже и позабыл этот взгляд. Ничего не оставалось, как выйти на палубу, каких бы душевных сил это ни стоило.— Так, значит, ловец молний, — заключил Станнис и сощурился.— Мой лорд… — вздохнул Давос и, не в силах смотреть на Станниса, отвернулся.

— И сколько в Семи Королевствах небесных портов, на которых можно сбыть подобный товар? — без нажима, почти задумчиво спросил Станнис.

Давос помолчал, прежде чем неохотно перечислить.

— Королевская казна вряд ли получает хоть какую-то прибыль, верно?

Находиться под пристальным взглядом Станниса было нелегко. Теперь — нелегко, хотя раньше луковый рыцарь выдерживал его без труда. Давос опустил руки на деревянный борт корабля, растрескавшийся от влаги и времени, и сжал кулаки.— Как легко, оказывается, посвященный в рыцари контрабандист может вернуться к привычному ремеслу, — проговорил Станнис.В оранжевом закатном свете его волосы казались золотистыми, а синие глаза — серыми.Давос не знал, что ответить. Он невольно вспомнил, как в подземном гроте Штормового Предела не мог связать двух слов, стуча зубами от холода и нервного напряжения. Тогда, почти четверть века назад, он впервые встретил Станниса — долговязого сутулого мальчишку с глазами, слишком рано увидевшими смерть. Но гораздо больше отметин на суровом, желчном лице Станниса оставила жизнь. И в груди Давоса защемило.— Я никогда бы не предал вас, мой лорд...Станнис наконец отвел взгляд.

— На земле, сир, тебя пять лет считали мертвым, — сказал он, как поставил точку. А потом развернулся и зашагал прочь с палубы.

Ему отвели каюту, которая пустовала после отбытия Дейенерис: посреди комнаты там стояла большая жаровня, вокруг которой матросы обычно сушили плащи, промокшие во время работы. Таким образом, Станнис поселился в самом теплом и удобном помещении на корабле. Матросы косились на капитана с неодобрением, но роптать на его решение не смели.Призраки расположились у огня, прислонившись к горячей трубе полупрозрачными спинами.— Что он сказал? — спросили они в один голос, но Станнис, сбросив верхнюю одежду, скривился и прошел к столу, не удостоив покойных братьев ответом.— Почему мы вообще вынуждены везде шататься за этим олухом? — рассердился Роберт. — Он таскается по свету в поисках поводов для злости, а когда находит их, не считает нужным развлечь своих братьев. Давай, разбей, что ли, кувшин, поскрипи зубами…Станнис посмотрел исподлобья.— Над Штормовыми Землями я прикажу посадить корабль и сойду на землю, — проговорил он. — Судно выдержит пару сотен человек и несколько артиллерийских устройств. Мы двинемся на Север и посмотрим, долго ли белый дракон девчонки продержится против моей небесной армии.— Ты уверен, что контрабандист будет тебе помогать? — хмыкнул Роберт. — Он же вроде… отрекся от тебя?Ни один мускул в лице Станниса не дрогнул, однако ответа братья так и не дождались.Дверь растворилась без стука, и в комнату ввалился толстый красноносый матрос в распахнутой куртке. В руках он держал поднос с ужином — парой кусков сухого сыра, миской толченой репы с ломтем хлеба и чашей жидкой похлебки из лука на рыбном бульоне. Конечно, ее варили еще до прибытия в порт и красочного появления Станниса на борту, а теперь доедали остатки… И совпадение было случайным. Но кисловатый аромат моря, соли и масла, смешанный со сладким запахом лука, заставил Станниса поежиться вместо того, чтобы приступить к трапезе. Луковую похлебку везде варили одинаково — и на небесном судне, и в осажденном Штормовом Пределе. Только если аромат ее, поданной осторожными руками мейстера Крессена или разлитой за столом в Королевской Гавани, напоминал о подвиге контрабандиста с Блошиного Конца, то теперь воспоминания не причиняли Станнису ничего, кроме боли.

"Он отрекся от тебя". Станнис отбросил ложку и встал из-за стола, так и не притронувшись к ужину.***Было сложно сказать, кто из них двоих более старательно избегал встречи — суровый капитан "Справедливого" или его угрюмый пассажир, просидевший в каюте все следующее утро и день. Матросы шептались, что хмурого лорда мучает небесная болезнь, хотя Давос знал наверняка — это было ложью. Станнис Баратеон обладал отменным здоровьем, когда стоял на палубе флагманского судна у берегов Светлого острова во время восстания Грейджоя или командовал своими людьми в заливе Черноводной. Все это было — но в какой-то другой жизни, о которой Давос так стремился забыть, и которая настигла его совершенно неожиданно, с черным туманом, разлившимся по палубе.Капитан не находил себе места — бесцельно шатался по кораблю, своим появлением заставляя матросов втягивать животы, а юнг — усерднее драить палубу. Под его взглядом притихал даже боцман, крупный детина с бородой (поговаривали, что Арра во всем подражал капитану Сиворту, будь то внешность, голос или манера держать руки сжатыми в кулаки).

К вечеру стало туманно и зябко. Тучи сгустились над палубой, и капитан приказал разворачивать крылья — на всякий случай, если они попадут в грозу. Неудачная торговля на Копье Гиганта опечалила команду, и теперь каждый мечтал о двойном улове.Станнис вышел из каюты, лишь когда топот ног над головой и крики за дверью стали действовать на нервы. Он не надел плащ и почти сразу же об этом пожалел: к ночи ливень усилился настолько, что теперь бил в лицо почти болезненно, остро, сек кожу ледяной крошкой. Дребезжал колокол, и, слыша его, матросы двигались расторопнее, сновали по палубе, разматывая канаты и прокладывая тросы для сбора молний. Кто-то толкнул Станниса в спину, кто-то поскользнулся на мокрых досках и чуть не сбил его с ног, уцепившись за край куртки, кто-то выкрикнул "Посторонись!". Капли дождя слепили Станнису глаза. Он с досадой признался себе, что выискивает взглядом капитана.

Первый разряд молнии скатился с сети и, потрескивая, скрылся внутри большой катушки, установленной на корме. И тут же новый удар встряхнул корабль — это было похоже на столкновение с чем-то огромным, смертоносным, и Станнис ухватился за один из канатов, чтобы удержаться. И тогда его самого потянули в сторону, а бородатый боцман выругался громко и страшно:— Куда суешься без перчаток?! Хочешь поджариться? А ну, не трогай тут ничего!И, словно назло бородачу, другой матрос буквально развернул Станниса к себе и всучил ему небольшой скользкий бочонок:— На-ка, тащи в трюм! Шаровая!— Что? — переспросил Станнис.— Оглох? — И матрос тоже расщедрился на сочное ругательство. — Раз вылез на палубу, лови молнии, милорд!Станнис неуверенно взвесил бочонок на руках и, пригнув голову, двинулся в сторону трюма. Новая серебристая вспышка рассыпала искры и понеслась вниз по тросу, и оглушительный раскат грома ударил совсем близко — такой мощный, что в голове Станниса загудело. В трюме было не тише: ветер бился о борта корабля, доски трещали. Станнис оставил бочонок возле десятка других и поспешил выбраться наружу, где новая молния уже скатывалась по сетчатому крылу и втягивалась в дырявую крышку бочки.А потом он оказался возле Давоса: тот выкрикивал распоряжения, размахивая руками, и, не глядя, пятясь спиной, почти натолкнулся на Станниса. Давос не вздрагивал от раскатов грома, не опасался близких разрядов молний, вел себя естественно и как будто привычно, управлял людьми умело, и даже грубость его казалась уместной. Он обернулся и моргнул, а через мгновение произнес:— Не хватает рук на катушке, мой лорд.Станнис сжал челюсти. Это было похоже на ту сотню гроз и бурь, во время которых они выходили в море. И каждый раз, когда "не хватало рук" Станнису, Давос брался охотно даже за самую грязную, тяжелую работу, точно был простым матросом, а не лордом Дождливого леса. И теперь Станнис кивнул ему и быстро зашагал к корме, где, закатав рукава, налег на рычаг крутящегося механизма. Тросы натянулись, и новая молния оказалась поймана диковинным устройством.За ночь Станнис стер руки в кровь и промок до нитки. Грозовые раскаты, треск, звон колокола, вой ветра и крики матросов слились для него в единый гул, который он со временем почти перестал слышать. Его уши заложило от напряжения, но он не отступил от вала до тех пор, пока корабль не вышел из последнего грозового облака.

Станнис не мог разогнуть посиневших от холода пальцев и почти не чувствовал ног, когда на рассвете ковылял в каюту. Одежда, которую он, оставшись в одиночестве, не без труда стянул с себя, была покрыта ледяной коркой.

***Раздался скрип, и Станнис Баратеон распахнул красные, болезненно опухшие глаза.Давос Сиворт сидел на стуле и смотрел на него сверху вниз встревоженным, цепким взглядом. По правде говоря, Давос не собирался задерживаться в каюте, он лишь заглянул проведать, не нужно ли чего, но, минуту постояв в дверях, передумал и уселся возле постели.

Ночью Давос велел своему бывшему господину встать к катушке, почти не раздумывая, а тот согласился и всю грозу провел бок о бок с ловцами молний. Станнис не говорил с Давосом почти сутки после короткого приказа опустить корабль в Штормовых Землях, и теперь Давос тихо радовался самой возможности пойти со Станнисом на контакт. Того понимания между ними, что позволило в свое время королю Станнису назначить контрабандиста десницей, больше не было — Давос не обманывался, но отчего-то не мог не прийти в эту каюту. Невысказанные слова скребли сердце.— Ты, — выдохнул Станнис и потянул носом воздух так, будто ему было тяжело дышать.— Вы простыли, ваша милость, — сказал Давос, когда Станнис сдавленно кашлянул. Матросы не выбегали на палубу без плащей и теплой одежды, в отличие от Станниса, всю ночь простоявшего под ледяным дождем в распахнутой куртке. Тот утер рот и посмотрел хмуро:— Команде нужен капитан, а я как-нибудь обойдусь без сиделки. Возвращайся к своим делам, сир.Давос собрался встать, и стул под ним снова скрипнул. Привстал на локтях и сам Станнис, очевидно, не желавший демонстрировать слабость. Он всегда был таким, подумал Давос, — готовым умереть от лихорадки, но не принять помощь, сжимать зубы, но молчать о боли. И Давос подался вперед:— Команда — это единственное, что у меня есть сейчас, ваша милость, — быстро проговорил он. — Не семья, не деньги, а команда. Они считают меня злодеем и грубияном, и это гораздо ближе к истине, чем всегда хотели думать вы. Я не назову свой побег достойным поступком, но я заслужил именно такую жизнь — под ветром и снегом, а не под крышей теплого замка.Станнис кивнул куда-то в сторону.— Ты всегда оставался контрабандистом, твой побег был лишь вопросом времени. — Он помолчал и поднял на Давоса тяжелый взгляд. — Как и мое поражение в войне.— Не думайте, что я… — Давос осекся. Рассказать обо всем Джону было куда легче: Давос оставил Станниса, будучи уверенным в его победе, а не бежал, как крыса с тонущего корабля.— Чего ты добиваешься, сир? — выдохнул Станнис. — Что я приму тебя назад? Вспомню, что ты мой десница? Расскажу, что я считал тебя единственным, способным привести знамена Мандерли, а затем и всего Севера? Как видишь, они догадались присягнуть и без тебя!Под его холодным гневом Давос опустил голову. Именно так все и было: когда после кораблекрушения у берегов Скагоса рыбаки выволокли на камни полумертвого, наглотавшегося соленой воды человека с телом, синим от холода, новость о битве в Волчьем лесу еще не достигла острова. Однако, покидая их хижину несколько дней спустя, Давос Сиворт уже знал и о разгроме Болтонов, и о присяге Мандерли, но больше не считал себя достойным принимать победу Станниса как свою. Это было малодушием — Давос был готов признать. И побег не принес ему счастья — он понимал это прямо сейчас, глядя в глаза Станниса, которого после возвращения драконов уже не надеялся встретить живым.— Я знаю лишь одно, ваша милость, — тихо проговорил Давос, и в память о давно утраченной привычке коснулся кончиками пальцев солнечного сплетения. — Вы были бы самым справедливым королем в истории Вестероса.Он поднялся.— Прикажу принести вам горячего лекарства. Оно обожжет горло, но, может, убережет вас от лихорадки.

В дверях он задержался на мгновение, будто ожидая слов в спину, а затем вышел, притворив за собой дверь. И когда Станнису принесли чашу дымящегося душистого напитка, тот скривился, точно ему было невыносимо больно.— Пейте, милорд, — сказал матрос. — Капитана лучше не злить, иначе не оберешься беды. Говорят, когда он еще не ходил на небесном судне, его сердце купила красотка из замка на скале, выменяла на целый мешок золотых драконов. Впрочем, — он добродушно улыбнулся, — у нас есть много сказок о нашем капитане, и страшных, и веселых.— А о его пальцах? — отозвался Станнис. — Есть сказка о том, как он потерял четыре фаланги на левой руке?Матрос покачал головой:— Нет, милорд, о его пальцах на "Справедливом" не шутят.Станнис поморщился и пригубил лекарство, почти не чувствуя вкуса.***Гроза бушевала всю следующую ночь и еще два дня кряду, так что матросам приходилось дежурить сменами. Станнис вяло пытался бороться с простудой, но он не был человеком, внимательным к своим собственным желаниям, поэтому, почувствовав себя лишь немного лучше, снова появился на палубе.— Так держать! — ободрил его Арра и хлопнул по плечу здоровенной ручищей. Он только что запечатал в футляр свежую молнию и уже высматривал новые.

Сплетня о том, что "черный милорд" не покинул назначенного капитаном поста и всю ночь простоял под ледяным ливнем, а потом, несмотря на лихорадку, снова вернулся к работе, разлетелась по судну мгновенно. С того дня команда и зауважала Станниса — незаметно и неожиданно для него самого. Конечно, матросы по-прежнему посматривали косо и посмеивались в кулаки, когда он проходил мимо с неизменно кислым видом. Но стоило начаться грозе, как он становился полноправным членом экипажа небесного корабля: ему кидали пропитанные воском перчатки, а длинный плащ, который он получил, никто, кроме него, не снимал с крючка.Тяжелый физический труд отвлекал Станниса от безрадостных мыслей. В шуме и треске, суматохе грозовой охоты он пытался забыть слова, которые услышал от Роберта — "он отрекся от тебя". Они были правдой — Станнис не сомневался в этом и не собирался прощать контрабандиста. Однако, примеряя на себя роль одного из ловцов молний, подневольных "суровому" капитану Сиворту, Станнис неосознанно пытался поймать отголоски утраченного чувства близости: на протяжении почти двух десятков лет их с Давосом объединяло общее дело. И Станнис накидывал капюшон и нырял в дождь, размывающий все лица до блеклых пятен.

Когда небо немного прояснилось, а усталые матросы разбрелись по каютам, чтобы подкрепить силы ужином и вином, Арра махнул Станнису рукой, подзывая к себе.— Не знаю, что там за дела у вас с капитаном Сивортом, — сказал он вполголоса, — но лучше бы вам поговорить с ним начистоту. Он сам не свой, а это может закончиться неважно…На щеках Станниса шевельнулись желваки. Единственный, кто всегда говорил только правду, теперь трусливо молчал, забившись в свою каюту.— Если ему есть, что сказать мне, пусть приходит и говорит!Он хотел добавить еще что-нибудь о субординации и рыцарском долге, но здесь, в небе, они больше не были королем и десницей. Поэтому Станнис лишь недовольно скривился и отошел к другому борту. Он подумал, что для Давоса сделанный выбор оказался верным: вместо изгнания тот управлял небесным кораблем и больше никому не подчинялся. К горлу подступила горечь: Станнис никогда не мог сделать для своего контрабандиста то, к чему тот на самом деле стремился.Рядом шевельнулся Роберт, зависнув в нескольких дюймах над палубой.— Поговори с ним, брат, — предложил он. — Может, он попросит принять его назад?— Нет! — ответил Станнис быстрее, чем дослушал фразу.— А если ты сам ему предложишь?— Вот именно, — согласился Ренли, вынырнув из-под кормы. — Ты же думал о нем все пять лет. Не радовался победам на Севере, принял как должное поражение в войне, а в изгнании больше всего страдал от того, что не мог разделить его со своим десницей.Станнис молчал. Ренли мягко коснулся его плеча прозрачными пальцами.— Иногда он думает, что остался в своей каюте один, и вслух говорит с тобой, воображаемым. Слышал бы ты, брат, что он говорит…— Не сметь шпионить ни за ним, ни за мной! — рявкнул Станнис, развернулся и решительно зашагал по палубе.

***Когда он остановился у каюты капитана, над кораблем стояла луна — серебряный диск в белесом ореоле.

Давос увидел тень под дверью и поскорее вытер шею полотенцем. Он отодвинул засов еще до того, как Станнис решил постучать, а припомнил, что не одет, лишь когда Станнис шагнул в каюту. В мерцании единственной свечи лицо того казалось угрожающим. И, растерявшись, Давос выдохнул обращение, которого Станнис давно ни от кого не слышал:— Ваша милость…Станнис замер, и его губы дрогнули. Он медленно опустил взгляд на грудь Давоса в темных густых волосах, а потом резко вскинул голову:— Ваша милость. Вот, значит, как.— Я… не силен в красноречии, — признал Давос, опуская руку с полотенцем. — Могу я предложить вам вина или…В полумгле сверкнула сталь — Станнис всегда обнажал меч молниеносно, не красуясь широкими жестами. Холодное острие легло Давосу на ключицу, и он замер, не договорив.

— Так когда ты предал меня? — спросил Станнис тихо и холодно. — Еще в Белой Гавани? Когда решил отказаться от всего, чем я наградил тебя, сир? Отказаться от… — Он перевел дыхание и облизнул губы. — От службы мне.Давос смотрел в его глаза — два черных провала на бледном лице — и пытался выискать в своей душе отголоски страха. Но Станнис Баратеон снова был готов говорить с ним, пусть и приставив меч к горлу, — это придавало Давосу сил и уверенности.— Я подумал, что недостоин служить вам, ваша милость, — начал он, но Станнис шагнул вперед, и Давос ощутил на своем лице его дыхание.— Ты был мертв, сир. Все это время я считал тебя мертвым. Мне пришлось поверить в богов только для того, чтобы проклясть их — всех до единого! — Его голос задрожал, и Станнис выдержал паузу, чтобы справиться с собой. А потом повторил еще раз то, что действительно волновало его: — Все это время ты был жив, а я считал тебя мертвым.Давос опустил голову, коснувшись подбородком холодной стали.— Я не мог вернуться, ваша милость, — проговорил он. — Даже когда раскаялся в своей слабости, когда всей душой пожелал…Станнис точно не слушал его.— Я не мог понять, за что боги карают меня, — продолжил он, и клинок в его руке опасно дрогнул. — За что наградили моих братьев — короной, замками, любовью подданных — и почему обошли меня! Отчего у меня нет наследников и нет верных, по-настоящему верных друзей и соратников. Пока ты год за годом ловил свои проклятые молнии, я задавал себе вопрос: почему все эти испытания выпали именно мне?!— Мне очень жаль, ваша милость.Станнис медленно опустил меч и отступил. В его голосе точно что-то надломилось.— Тебе не жаль, сир. Тебе пять лет не было до меня дела.Той первой радости, которую ощутил Давос, увидев Станниса на пороге, он больше не чувствовал, а все слова куда-то подевались. Он просто стоял перед Станнисом, опустив взгляд, и комкал в руках полотенце.— Если бы вы позволили мне… — начал он, но Станнис вновь перебил его:— Мне ничего от тебя не нужно. Я планировал снова собрать войско и с твоей помощью переправить его на Север, но нет! Знай, что я сойду в Штормовых Землях и прикажу тебе лететь на все четыре стороны, и если еще когда-нибудь твое судно покажется в небе над моей головой — тебе несдобровать!Он замолчал и отвернулся, убирая меч в ножны. А затем вышел из каюты, изо всех сил хлопнув дверью.Давос опустился на стул и промокнул полотенцем выступившую на лбу испарину. При том ветре, что дул за кормой, "Справедливый" миновал бы Королевский Лес уже к утру, а там начал снижаться для швартовки в горах близ Летнего Замка. Именно там Станнис желал сойти на землю.Конечно, милорд был моряком и смог бы раскрыть обман, рано или поздно сориентировавшись по звездам… но, поразмыслив, Давос все же решил рискнуть.***Весь день бушевала гроза, и Станнис крутил рукоять вала с таким упорством, будто от этого зависела его собственная жизнь. Матросы поговаривали, что бочек может не хватить на все молнии, которыми были так богаты тучи над этой местностью, и готовились в порту Красных Гор напиться допьяна в честь удачной торговли. Станнис молчал и скрипел зубами, надвинув капюшон до самого подбородка. Он видел лишь деревянный рычаг перед своим носом и белые искры, ссыпавшиеся под ноги с натянутых к крыльям тросов.К вечеру небо немного прояснилось, и колокол замолчал. Станнис слышал голос капитана, пересчитывавшего запечатанные молнии, и сжимал челюсти от напряжения. Ему хотелось как можно скорее сойти на землю, чтобы раз и навсегда забыть о существовании контрабандиста, с такой легкостью от него отказавшегося. Станнис со злостью покинул палубу и наспех поужинал, а затем, не желая никого видеть, заперся в своей каюте.Призраки просочились сквозь стену и устроились на его кровати, болтая ногами.— Говорят, в облаках видели дракона, — как бы между прочим заметил Ренли, крутя в руках полупрозрачный персик. — Думаешь, ловцы молний придутся ему по вкусу?— Увидим с земли, верно, Станнис? — подмигнул Роберт, внимательно наблюдая за братом.Станнис посмотрел на него с тревогой.И Роберт, поймав этот взгляд, разразился хохотом:— Я же говорил! Говорил! Теперь он, поди, прикажет всей команде отсидеться на земле, только бы не пострадал его луковый рыцарь!— Мы пошутили, Станнис, — улыбнулся Ренли, видя, как ноздри Станниса раздуваются от гнева. — Просто хотели проверить кое-какую догадку.Станнис бухнул кулаком по столу и тяжело поднялся.— Иногда мне кажется, мы перегибаем палку, — вздохнул Ренли, смотря ему вслед.Станнис вышел на палубу и огляделся. Корабль шел сквозь жидкие белые облака, и матросы, получившие время отдохнуть от работы, расселись у одного из бортов возле большой бочки, перевернутой вверх дном.Арра кивнул Станнису, остановившемуся в стороне.— Сыграй-ка с нами, милорд, раз выдался свободный вечерок! Это не кости и не карты.— Какое там, — махнул рукой кто-то из игравших. — Лорды из замков не играют с простолюдинами.— Вот и проверим, — настаивал Арра и, к неудовольствию Станниса, подтолкнул его к столу. — Смотри, милорд, правила простые. У каждого есть личина: тот — кузнец, а этот — королевский шут, их мы уже отгадали. Есть и другие, кто расскажет о себе парой слов, а ты сиди да гадай, что им выпало.Станнис опустился на бочонок и взял карту, будто сделав одолжение.На потрепанном куске пергамента был нарисован человек, сидевший за трактирным столом и играющий в кости.— Что дальше? — нахмурился Станнис, но никто ему не ответил. На палубу вышел капитан и, прошагав мимо матросов, подкатил для себя бочонок, чтобы сесть напротив.— Карту капитану! — крикнул боцман, и Давосу поднесли толстую колоду.Станнису тут же захотелось встать из-за стола и уйти, оставив глупую затею, однако он не привык бежать с поля боя. Капитан бросил на бочку несколько монет, заглянул в свою карту, а затем сказал:— Я положил только один камень, а через год на его месте выросла септа.— Ты септон! — выкрикнул кто-то из обступивших стол матросов, но на него шикнули.— Ты строитель! — объявил Арра, но Давос покачал головой и посмотрел на Станниса:— Всего один камень, ваша милость. Слишком мало, чтобы считаться строителем.Станнис плотнее сжал челюсти, он кое-что начал понимать в этой игре.— Ты же сам не строишь, верно? — предположил кто-то. — Только даешь камни? Или деньги?— Ты жертвователь! — сказал один из матросов, и Давос перевернул угаданную карту.— Ну, теперь ты, милорд, — подбодрил Станниса Арра. — Кто на твоей карте?Станнис наморщил лоб и медленно проговорил, подбирая слова:— Тысяча монет. У меня была тысяча. И я все проиграл, поставив одну на кон.— Это легко, — рассмеялись матросы. — Ты игрок!— Надо было выдумать что-то посложнее, милорд, — наставительно сказал Арра и выдал Станнису другую карту.Давос Сиворт сидел напротив и смотрел в глаза Станниса. Он не выглядел ни подавленным, ни виноватым, и больше не отводил взгляда. Именно таким он и был — луковый рыцарь, дававший самые правильные советы, привыкший говорить прямо, а не загадками.Но игра требовала иного. И, посмотрев на новую карту, Давос ненадолго задумался.— Я был готов отдать его огню, — проговорил он, и его губы дрогнули. — Но разбил, когда выпустил из рук.Станнис сжал кулаки и скомкал свою карту. Матросы галдели, предлагая версии, а он все смотрел в карие глаза капитана, не произнося ни слова. "Он отрекся от тебя" — будто повторил над его ухом Роберт, и Станнису отчаянно захотелось возразить. Перед ним сидел его луковый рыцарь, уберегавший своего короля от необдуманных поступков, спасший десятки людей от огня, не раз рисковавший собственной жизнью. Как могло случиться, что теперь Давосу приходилось говорить важные слова, прячась за глупой игрой?Из размышлений Станниса выдернул окрик одного из матросов:— Гончар!И Давос, разорвав зрительную связь, перевернул карту.— Пропускаю ход, — выдавил сквозь зубы Станнис, и худощавый парень с рябыми щеками, подбросив монет, загадал себя.

Накрапывал дождь, и кое-кто из матросов накинул свои плащи. На гладком лбу Давоса заблестели капли, и он пригладил волосы чуть дрожащей рукой. Он посмотрел в свою новую карту, лишь когда до него дошла очередь, и думал на этот раз дольше, чем в первые два.