Часть вторая: изгнанник, капитан корабля и дракон (2/2)

— Он никогда меня не простит. Но я не смогу забыть о нем до конца моих дней.— Эй! Это может быть кто угодно! — крикнул один из игравших, а Арра осторожно попросил: — Хоть подскажите, о ком вы не забудете?Давос Сиворт молчал до тех пор, пока кто-то чисто случайно не угадал "роженицу, оставившую ребенка у дверей септы", уже выпадавшую кому-то намедни. После чего капитан поднялся, не желая продолжать игру. Он забрал монеты и отошел от бочки под одобрительные возгласы.— Капитана Сиворта всегда отгадывают подолгу, — сказал кто-то из матросов. Но Станнис почти не разобрал его слов. Он сидел, сгорбившись, крутя в пальцах мятую карту, а потом медленно встал и, все еще глядя вслед Давосу, отошел от игравших.— Милорд! Что у тебя за карта? — крикнул Арра, и Станнис швырнул ему вновь скомканную бумажку:— Я коснулся его, и теперь всегда буду один.И он зашагал прочь, не дожидаясь отгадки.— "Больной серой проказой", — объявил Арра и обвел матросов выразительным взглядом. — Вот вам и глупый милорд из замка!***Воздушное плаванье было тихим, но небо вокруг обложили тяжелые дождевые облака. Продрогнув на палубе, Станнис на ночь придвинул лежанку ближе к печи и долго смотрел на рыжий огонь, мечтая забыться сном. Он бесконечно прокручивал в голове происшествия последних дней. Встреча с контрабандистом, воскресшим из мертвых, выдернула его из череды привычных событий — гонений, поражений, черных дум, ненависти к красной жрице и ее лживым обещаниям, тихой тоски и новых обид, необходимости скрываться в горах и ночевать в трактирах под чужим именем. Тот, кого во всем королевстве считали злодеем, был вынужден оставить на крюке в углу свой привычный черный плащ и, свернувшись под одеялом, отстукивал зубами навязчивый ритм. Стремясь отделаться от бессонницы, он проворочался почти всю ночь.На следующий день он не вышел из каюты ни к обеду, ни к ужину, и, видно, опасаясь, что милорд совсем перестанет есть, уже знакомый ему толстый моряк принес поднос с похлебкой и ломтем черствого хлеба.— Запасы подходят к концу, поэтому не жалуйтесь на маленькую порцию, — сказал он и, осмелев, повернулся задом к жаровне, желая погреться. О том, что Станнис Баратеон попал на судно ловцов молний в качестве пленника, никто уже и не помнил, но должного уважения по-прежнему не проявлял. — Ничего, — подмигнул матрос, — в Красных Горах накупим съестного и обязательно запасемся вином. Отпразднуете с нами счастливое прибытие, милорд?Станнис занес ложку, но замер с раскрытым ртом.— Мы должны приземлиться на границе Штормовых Земель.— Как бы не так, — хмыкнул матрос, — Штормовые Земли давно под нами, а команды снижаться от капитана не поступало... Стойте! Что же вы, милорд? — кричал он уже в спину Станниса.Тот стремительно вышел из каюты, оставив толстяка наедине с ужином, который стоил теперь на вес золота.— Что-то сейчас начнется… — потер руки Ренли и шагнул через стену наружу.— Пользуйся случаем, — кивнул Роберт растерянному матросу и указал в сторону дымящейся тарелки.Станнис нашел Давоса там, где и положено быть капитану, — на мостике возле руля. Внизу и впереди клубились облака, и Станнису вдруг представилось, что они с Давосом стоят на носу "Ярости", попавшей в густой туман в Заливе Кораблекрушений.— Как ты посмел ослушаться приказа? — спросил Станнис, впрочем, не так сурово, как намеревался.— Ваша милость? — Казалось, его не расслышали.Станнис сжал зубы. Он вспомнил, как Давос самовольничал на Драконьем Камне: тогда Станнис так же негодовал, вынужденный мириться с его дерзостью.— Мы договаривались, что ты высадишь меня близ Летнего Замка! Там я вновь соберу свое войско.— И что потом? — Давос посмотрел на него с беспокойством. Отчего-то это смутило Станниса. Он мог бы рассердиться, однако неохотно ответил:— Я все еще силен, сир, как бы мои враги ни мечтали об ином. У меня есть армия.— Состоящая из теневых детей леди Мелисандры? — уточнил Давос. — Эта женщина все еще служит вам, как я мог заметить.Станнис кивнул. Он услышал в вопросе нотки ревности и припомнил перепалки своих советников — жесткой, решительной красной ведьмы и осторожного, но упрямого контрабандиста, всегда способного поставить ее на место. То были хорошие времена, подумал Станнис. Постепенно ярость, с которой он вылетел на палубу, затихала, как и желание бранить Давоса за ослушание.Давос молчал, разглядывая его лицо.— Сейчас время сказать что-то важное, — шепнул брату Ренли, однако Станнис только крепче сжал кулаки:— Капитан! Туча! — крикнули сверху, но, вопреки ожиданиям Станниса, Давос не пошевелился.— До Красных Гор двое суток, — проговорил он. — Если вы решите потом расстаться со мной, так тому и быть. Но я уже седьмую ночь благодарю Отца за то, что на Копье Гиганта мои ребята не сразу подняли трап.— Тебя ждет твоя команда, сир Давос, — покачал головой Станнис. — Поспеши, а то пропустишь молнию.Отчего-то ему снова стало очень холодно, как будто сырой туман пропитал всю его одежду насквозь и облепил кожу, пробрался внутрь через нос и рот и теперь осел ледяной взвесью где-то под сердцем. Он развернулся и зашагал вниз, споткнулся на ступеньках и выругался.Давос Сиворт нагнал его почти у самой каюты.— Если не будет грозы, если будет тихо… я прошу у вас милости поговорить с вами, — сбиваясь и тяжело дыша, произнес он. — Вы придете на это место в час пополуночи, милорд?Станнис выдержал несколько мгновений, а затем сипло ответил:— Да.***Давос встретил его совсем не так, как того требовали правила. Он не поклонился и не уступил путь, но выше поднял фонарь и прижал палец к носу.— В чем дело, сир? — насторожился Станнис, заметив, как Давос оглядывает его с головы до ног.

— Там может быть сильный ветер, — с тревогой проговорил тот. — Надеюсь, вы оделись достаточно тепло.

Давос старался ступать как можно тише, и Станнис напрягся еще больше. Все эти осторожности раздражали его, хотя встреча с кем-то из матросов посреди тихой ночи казалась недопустимой — точно они с луковым рыцарем делали что-то тайное, дурное.

У одного из бортов Давос взялся за веревочную лестницу. Та уходила вверх и терялась под большим воздушным пузырем, державшим корабль в воздухе.— Я полезу первым, ваша милость, — сказал Давос. Станнис посмотрел на него с недоверием:— Что ты там забыл?— Мы забыли. Вам нужно кое-что увидеть.И Давос подтянулся на руках, а потом начал проворно карабкаться вверх. Станнису ничего не оставалось, как последовать за ним. Скоро палуба оказалась далеко внизу, и Станнис вспомнил времена своего мореходства, научившие его не бояться высоты. Карабкаться стало сложнее: пронзительный ледяной ветер раскачивал лестницу. Поэтому, когда Давос скрылся в корзине, прикрепленной у самого дна гигантского воздушного пузыря и почти не заметной с палубы, Станнис обрадовался. Конечно же, он жалел о том, что вообще согласился на эту авантюру, не обещавшую ничего хорошего… Но Давос подал ему руку — ту самую, искалеченную четверть века назад, — и Станнис ухватился за нее, не раздумывая. Укороченные пальцы были холодными, но озябшему Станнису показались почти горячими, и он не отпускал их, пока сам не перевалился через борт корзины.Отсюда, сверху, палуба корабля казалась меньше блюда, на котором подавали сома во время королевской трапезы, и у Станниса едва не закружилась голова, когда он посмотрел вниз. Из-за ветра волосы лезли в лицо. Наблюдавший за ним Давос улыбнулся:— Забирались вы когда-нибудь так высоко, ваша милость?— Какова высота? — спросил Станнис, перекрикивая ветер. И Давос отозвался с гордостью:— Десять тысяч футов, а теперь еще лишняя сотня до палубы.Далеко внизу, под днищем корабля, серебрились пушистые облака, освещенные луной, напоминающие пенные валуны на поверхности моря. На одном из них Станнис заметил тень от судна и оглянулся. А оглянувшись, не смог отвести взгляда: висевшая перед ним луна теперь казалась огромной и слепила глаза серебристым сиянием. И далеко-далеко на горизонте, куда не доставал ее свет, белела россыпь звезд — пылинок на черном бархате неба.

До этого момента Станнис не останавливался на мысли, вновь пришедшей ему в голову, когда зрение попыталось охватить столь благодатную картину, — они с луковым рыцарем летели над облаками. По-настоящему летели, так же просто, как в свое время плыли по морским волнам.

И Станнис зажмурился, давая отдых глазам, слезящимся от ветра. Тот дул в лицо, забирался под воротник и гудел в ушах так громко, что слов Давоса Станнис почти не слышал.— Ради этого я отдал все, что у меня было, — говорил тот. — Это стоило будущего моим сыновьям, да и мне самому досталось недешево.И, повернувшись, Станнис встретил его взгляд — ближе, чем было прилично.

— Но и вы не увидели бы этого, сидя на троне, ваша милость, — сказал луковый рыцарь. — Однако теперь видите.На мгновение Станнису захотелось возмутиться — столь фамильярным словам, проявленному неуважению, пустой трате времени на разглядывание неба, да просто холоду, пробравшемуся под одежду. Но отчего-то он так и не разомкнул губ.Веревки, оплетавшие гигантский пузырь над их головами, терлись с тихим шорохом о кожаную обшивку. И Станнис отвернулся на звук — только бы не смотреть в глаза Давосу.

Если бы удалось одержать победу, подумал Станнис, не было бы ни скитаний, ни унижений, ни тоски по единственному человеку, к которому он привязался за двадцать лет. Труд управления королевством выбил бы из головы печальные воспоминания. В долге перед своим народом можно было бы найти истинное предназначение… Но, став королем, Станнис никогда не узнал бы, что Давос Сиворт все еще жив, и никогда бы не увиделся с ним. От мысли об этом у Станниса перехватило дух.Корзина качнулась под его ногами — ударил особенно резкий порыв ветра, — и Станнис плотнее запахнул плащ. Его начало терзать странное волнение. А потом Давос тронул его за плечо.— Ваша милость…— Чего тебе? — вскинулся Станнис, и Давос полез за пазуху, чтобы выудить оттуда бутылку борского рома в матовом, точно пыльном стекле.— Хорошо бы нам с вами согреться, — проговорил он. — Вы уже зубами стучите от холода, да и я озяб, еще пока лез.— Подготовился, — презрительно протянул Станнис, однако взглядом приказал открыть бутылку. Холод был сильнее желания препираться.Вкуса рома он почти не почувствовал — только огонь, обжегший горло. Давос, вслед за ним приложившийся к горлышку, довольно крякнул, переведя дух.— Крепкое, — просипел Станнис и сделал еще один глубокий глоток, обдавший рот пряной горечью, а нутро — теплом. От выпитого на душе его заметно посветлело, он снова обернулся к луне и облокотился на борт корзины.— Неужели из башни Драконьего Камня был вид хуже? — спросил он, хотя, конечно же, знал ответ.

Давос покачал головой.— А я ведь бывал на Драконьем Камне пару раз, ваша милость, спускался в шлюпке с молниями. И все вспоминал… нас с вами.Они помолчали, и было слышно, как Давос снова хлебнул из бутылки.

Станнис попытался выскрести из души и снова прочувствовать ту обиду и боль, что терзали его со дня, когда из Белой Гавани прилетела скорбная весть. Он попробовал рассердиться на Давоса, но что-то будто выгорело в нем, залилось ромом, вымелось прочь пьянящим лихим ветром.

Все стало так, как раньше, понял он. И если бы луковый рыцарь пожелал вернуться — Станнис заранее подготовил на языке ответ.— Сир Давос, — заговорил он, чувствуя, как подрагивает голос. — Ты ведь мог провести ночь в своей теплой каюте, однако вон куда вскарабкался, чтобы показать мне все это, — он обвел рукой небо за пределами корзины.— Я бы всю жизнь провёл при вас, — тихо проговорил Давос, отведя взгляд. — Если бы вы только знали, сколько раз я жалел о своей трусости…И от того, как он это произнес, Станнису захотелось улыбаться.— Если это правда, — сказал он, стараясь не выдать ликования, — опустись на колени, мой верный рыцарь. Теперь все у нас будет по-старому.Он ждал, внутренне сотрясаясь, но уже не от холода, а от волнения. Он ждал, но Давос почему-то медлил, глядя перед собой. И Станниса посетила догадка — все это было устроено лишь для того, чтобы унизить его еще больше, с помощью лживого признания вырвать из его губ просьбу вернуться, на которую контрабандист и не думал отвечать согласием…Давос не поворачивал головы, вперясь взглядом в линию горизонта, и Станнис, пораженный своим открытием, уже готов был проклясть изменника снова, но тот внезапно выбросил вперед руку, указывая короткими пальцами на запад, и выкрикнул со всей мочи:— Пираты! Пираты! ПИРАТЫ!***Когда они спустились на палубу, никто из членов экипажа уже не спал. Колокол звонко бил тревогу, и матросы спешно выкатывали из трюма бочки с молниями, которых, на удачу, было в достатке.— Меч! — крикнул Давос. Он видел, как посмотрели на него члены команды, — на него и на спустившегося следом Станниса.— Лови! — ему передали клинок, и Давос протянул рукоять Станнису.— Еще один — мне! — скомандовал он.Теперь корабль небесных пиратов был хорошо заметен по правому борту — огромное судно под черным пузырем, лавирующее между редких облаков. Звук первого неприятельского залпа был глухим и показался Давосу тихим: тот привык к громовым раскатам. Ядро задело обшивку.— Десятком — пли! — приказал Давос, и матросы откупорили бочки.

Серебристые ломаные лучи оторвались от борта и понеслись к пиратскому судну. А потом корабль дал сильный крен: сразу несколько неприятельских ядер достигли цели. Одно просвистело над головами матросов и подрубило канат, натянутый между палубой и воздушным пузырем, другое ударило ниже палубы, пробив дно.— Дайте подойти ближе! — закричал капитан. — На два крыла пусть подойдут, ублюдки!— Готовсь! — командовал Арра. — Разворачивай корабль!— Десятком — пли! — снова выкрикнул Давос, и раздался треск вырывающихся из бочек молний.— Они выставили лучников! — крикнул Станнис, забравший из рук Давоса подзорную трубу. — Стрелять прицельно!Давос посмотрел на него без особой уверенности. А потом гаркнул изо всех сил:— Прицельно, десятком — пли!— Прижимают! Загоняют нас в тучи, нелюди! — выругался боцман. — Там не увидишь собственного носа! А если гроза? У нас сложены крылья: первая же молния нас поджарит!— Так дайте им подойти ближе, — сказал Станнис.— Ближе! — приказал капитан. — Не отступать!Корабль снова тряхнуло. А потом сверху посыпались стрелы — не слишком много, но несколько матросов, в том числе и из тех, кто палил молниями, вскрикнуло. Судно вошло в сырое облако, и одежда моментально намокла. Давос с трудом различал контуры неприятельского корабля, но скоро тот и вовсе скрылся из виду.— Наугад не стрелять! Поберегите молнии, ребята! — крикнул капитан, и в этот момент новое ядро ударило в борт корабля. Палуба ушла у Давоса из-под ног, но он ухватился за канат и устоял. Он обернулся, выискивая взглядом Станниса.

И в эту минуту в тумане зачернели фигуры людей: они прыгали прямо из ниоткуда и, приземляясь на палубу, делали кувырки. В их руках были короткие острые ножи, кое-кто размахивал топориками. Железнорожденные воздушные пираты были едва ли менее кровожадны, чем морские, и Давос не слишком обрадовался абордажу.— Десятком — пли! — скомандовал он в последний раз и бросился в бой.Давос никогда не считался ни хорошим мечником, ни зорким лучником: он был контрабандистом. Но и на море, и в воздухе нападения врага не были редкостью, поэтому жизнь научила его приемам драки.Станнис сражался сразу с двумя пиратами, размахивая над головой тяжелым мечом. Отвлекшись на мгновение, Давос едва не пропустил удар одного из железнорожденных, обнажившего клинок с боевым кличем. Там и здесь теперь звучала сталь. Матросы дрались, не щадя своих шкур, отчаянно, остервенело отбивая удары врагов.— Сзади, милорд! — крикнул кто-то, предупредив Станниса, и Давос видел, как тот увернулся за мгновение до удара в спину, а затем скрестил меч с новым противником. Бесстрашие Станниса, которому Давос не раз был свидетелем, снова блеснуло в ярко-синих глазах.Теперь отчаянье захлестнуло самого Давоса, а ярость, с которой сражался Станнис, напитала Давоса силой. Умирать за Станниса было не страшно — это было правильно. И драться не на жизнь, а на смерть казалось единственным верным, честным решением. Если бы тогда, в страшном кораблекрушении, разбившем судно Давоса у скагосских берегов, Станнис находился рядом, у самого Давоса страха не было бы и в помине, теперь он был уверен. И не потому, что бояться было стыдно, о нет. Просто присутствие Станниса вселяло уверенность и давало смысл бороться дальше.Поэтому теперь, раз за разом занося оружие, Давос мысленно повторял: "За него! За него!". Это выходило как бы само собой.И когда холодная сталь полоснула его по плечу, он только испытал прилив ярости. Будто с целой сворой пиратов они со Станнисом сражались вдвоем, спина к спине. Тыл был под надежной защитой — думал ли о том же самом Станнис? Давос до сих пор не мог поверить в то, что услышал наверху, над палубой…Топорик рассек воздух у самого виска Давоса, но он увернулся, взбежал по ступенькам на корму, отступая. Пираты окружили его, оттеснив к борту, и крупный детина с лицом, искривленным злобой, бросился вперед. Давос вскочил на бортик, занимая опасное, но удобное положение, балансируя на узкой доске. Отсюда, с кормы, была хорошо видна палуба, где матросы, не дававшие спуску врагам, размахивали мечами, отражали удары деревянными рогатинами и дрались врукопашную.

Там внизу был Станнис, второй сын своего отца и бывший лорд Драконьего Камня. Давосу показалось, что они встретились взглядами, — но в следующее мгновение колено Давоса обожгло болью. Чтобы не пропустить другой удар, он шагнул назад и наступил ногой в пустоту.Последним, что он разглядел, были белые лица над удаляющимся бортом: пираты смотрели, как падал капитан Сиворт. "Я умру" — отчетливо понял Давос и закрыл глаза. Было слишком холодно и ничего не слышно, кроме шума ветра.

То, как бросился к борту Станнис, Давос, конечно, не видел, и не слышал его отчаянного крика.Пиратов, с которыми тот дрался, приняли на себя моряки.Станнис кричал, пока не закашлялся без воздуха, его сердце ухнуло к земле, вслед за луковым рыцарем. Что-то страшное, животное происходило со Станнисом, когда, перегнувшись через борт, он смотрел вниз…

И в этот момент из облаков, расстеленных под палубой, вынырнул дракон. Чешуя на его огромных крыльях поблескивала в свете луны, и когда он распахнул пасть, из нее вырвался язык пламени, на миг осветивший небо над кораблем. Матросы бросились к борту, показывая пальцами, крича испуганно, ликующе, безумно: в когтистых лапах дракон нес человека.***Когда последние пираты были обезоружены, молчаливая команда собралась на палубе. Матрос, понимавший во врачевании, обходил раненых, а двое ребят покрепче стаскивали трупы убитых, чтобы завернуть их в куски мешковины. Боцман подошел к Станнису, так и оставшемуся стоять у борта, и сказал:— Командуйте, милорд.— Вон та скала, — указал Станнис. — Курс на нее.Он не знал наверняка, ведь в облаках, то и дело наползавших на судно, зрение служило ненадежным помощником, но теперь у Станниса и команды появилась надежда. По правде говоря, не все были готовы признать, что видели настоящего дракона, но верить в гибель капитана хотели еще меньше. Гигантский дракон мог сожрать человека, едва спустившись в ущелье, но мог и повременить — каким бы призрачным ни был шанс, он все же существовал. Несмотря на опасность, Станнис отдал приказ снижаться и держать мечи наготове.Темные скалы разрастались перед его глазами, ощериваясь острыми пиками, зияя разломами.

Все еще не в силах оправиться от потрясения, Станнис не отнимал от глаза подзорной трубы. Он просто не мог допустить, чтобы все так закончилось. Он не мог снова потерять того, кого обрел после пяти лет разлуки. В своем решении Станнис был непоколебим: не позволить судьбе так обойтись с собой, не терять надежды.То, как повели себя призраки, удивило и немного насторожило Станниса: они предложили свою помощь. И когда Станнис снова увидел их на палубе, он почти обрадовался своему родовому проклятью.— Там гнездо, — воодушевленно рассказывал Ренли обступившим его людям. — Мы не смогли спуститься ниже, но…— Вы видели его? — нетерпеливо спросил Станнис.Команда напряженно молчала. Ренли улыбнулся так светло и невинно, что Станнису захотелось убить его еще раз.— Если ты о драконе, то нет. Должно быть, улетел куда-то.— Здоровенный дракон носится над Вестеросом, а королева и в ус не дует, — хохотнул Роберт так, как будто закончил очередную мужицкую байку.— Сир Давос там? — спросил Станнис и затаил дыхание. — Он жив?Призраки переглянулись.— Тебе нужно спуститься и самому все увидеть, брат, — сказал Ренли. Его лицо больше не сияло, и у Станниса екнуло сердце.Корабль медленно подплывал к указанной скале, и матросы разматывали канаты, высматривая место для швартовки. От напряжения Станнис закусил щеку. Он был первым, кто ступил на опущенный трап, а затем — на огромные валуны, нависающие над пропастью. Он не увидел ни гнезда, ни хоть каких-то признаков пребывания здесь дракона, и начал карабкаться вверх.

Конечно, в его ножнах не было Светозарного, способного войти в камень, как нож в масло. Он не прихватил с собой ни обсидианового клинка, ни, на худой конец, меча из валирийской стали — развенчанному королю достать их было неоткуда. Но Станнис не сомневался: у него хватило бы сил победить дракона и спасти человека, который больше всех заслуживал жизни. Давос Сиворт был единственным, ради кого стоило идти на смерть.Только бы боги оказались милосердны и, лишив Станниса столь многого, вняли одной простой, последней молитве — сохранили бы жизнь луковому рыцарю!..… Давос Сиворт стоял посреди большой круглой площадки, обложенной камнями, похожей на гигантскую корзину с соломой на дне. На его лице виднелись глубокие порезы — следы драконьих когтей, плащ был разорван и свисал лохмотьями, из раны на бедре сочилась кровь…

— Ваша милость, — с трудом проговорил он и пошатнулся.И Станнис не помнил, как проделал несколько следующих шагов от края площадки к вытоптанному центру. Он обнял Давоса так крепко, как только был способен, и рвано задышал ртом. Казалось, только сейчас его сердце забилось по-настоящему, и теперь, колотясь, выдавливало из горла слова, которые слишком долго томились внутри.Самым простым было "сир" — должно быть, Станнис повторил его дюжину раз, обхватив плечи Давоса и прижавшись щекой к грубой ткани зеленого плаща.— Ваша милость, — шептал Давос в ответ.С мечами наготове на площадку высыпала команда. Боцман остановил движение, растопырив руки, и гомон стих. Все смотрели на выжившего капитана и "черного милорда", обнявшихся посреди драконьего гнезда.— Капитан Сиворт! — наконец, выдохнул кто-то, и Давос поднял голову, выглянул из-за плеча Станниса и широко улыбнулся. Таким команда никогда его не видела.— Наконец-то! — заключил Роберт.

— Через двадцать пять лет, братец! — закатил глаза Ренли.

И Станнис, будто опомнившись, поспешно разомкнул объятия и отступил в сторону. А когда обернулся к команде, его лицо пылало красным.Высоко-высоко в облаках парил дракон, и, заметив его тень, команда забеспокоилась.— Вы должны это увидеть, ваша милость, — торопливо проговорил Давос и, наклонившись, разгреб сено у своих ног. А потом поднял в руках нечто, похожее на гладко обтесанные камни, и протянул Станнису.— Драконьи яйца! — ахнули матросы. Станнис казался ошеломленным.— Они теплые, точно в них тлеет огонь, — улыбнулся Давос, передавая яйца со всей осторожностью, как будто нянчился с младенцем. И Станнис неловко принял их, словно не до конца веря в происходящее.— Вы сможете продать их и купить замок! — с завистью проговорил кто-то из матросов, и другие поддержали его. — Земли! Корабли! Войско, как вы и хотели! Не хуже, чем у драконьей королевы!Станнис посмотрел на Давоса долгим взглядом и покачал головой.И Давос понял его без слов:— Девочка возвращается на Север, а дорога туда длинна, ваша милость. Наш обратный путь на небесном судне выйдет короче. Вы говорили, что у вас отняли победу — теперь вы сами подарите ее людям!"Три драконьих яйца в обмен на прощение государственного изменника, убийцы и еретика?" — подумал Станнис и скривился. "Три драконьих яйца в благодарность за жизнь лукового рыцаря".

И Станнис уверенно кивнул.