Глава 28. Кровь застыла, пальцы — лед, что-то страшное грядет (1/1)

Веки Юнис дрогнули, и ей показалось, что в тот же момент, как она открыла глаза, король вышел из ее покоев. Остатки прекрасного сна. Иначе быть не могло, решила девушка, и не успела удивиться отсутствию еженощных кошмаров, как внутрь вошла Руонна. Приветливая и улыбающаяся, как всегда, но Юнис смогла различить за ее отточенной обходительностью затаенную тревогу и насторожилась.

Девушка чувствовала себя полной сил, выспавшейся и даже немного счастливой, неудивительно, что в противовес появилось что-то неприятное. В последнее время тучи только то и делали, что сгущались. А мимолетный просвет мог означать лишь затишье перед бурей.— Митрандир вернулся, — Руонна поспешила поделиться новостями, видя, как помрачнела ее подопечная. — И владыка Трандуил ожидает вас к завтраку.

Вот и закончились мои радостные дни, подумала Юнис. Вряд ли Гэндальф вернулся с хорошими новостями, в лучшем случае они лишь ускорят ход событий, а в худшем ее отнесут в Мордор к Роковой горе и сплавят от греха подальше. Девушка нервно хихикнула. Идиотский юмор на месте, а значит, скоро вернутся и прочие признаки нервного истощения, чтобы составить ей компанию. За завтраком. Приятного аппетита, девочка.Трандуил поспешил покинуть Юнис, только та проявила первые признаки пробуждения. Митрандир прибыл перед самым рассветом, и король был тут же оповещен об этом, но рассудил, что Белый странник может подождать еще несколько часов, пока не наступит утро. Тогда можно будет собрать всех причастных и вместе решить, что делать с вестями с востока. Если бы ждать было невозможно, маг пошел бы сразу к нему. Но еще несколько часов сна без ужасных видений надвигающейся тьмы могли принести Юнис покой и умиротворение, в которых она так нуждалась.Дворец гудел от оживления. Вести о Гэндальфе разнеслись быстро. Но было еще что-то неуловимое, чего король не понимал. И ему абсолютно не нравилось оставаться в неведении, но в чем бы ни было дело, он узнает об этом позже, ведь еще быстрее вестей в зале собирались его гости.Гэндальф попыхивал трубкой и с любопытством поглядывал на Якена, который сидел с непрошибаемым видом каменного изваяния. По правую руку от королевского кресла сидел принц, он так спешил прибыть вовремя, что не успел сменить одежду после ночной вылазки. Они с магом вели бессловесную беседу. Король молчаливо наблюдал за присутствующими в ожидании остальных.— Юнис, я так рад видеть, что отдых пошел тебе на пользу, — Леголас привстал из-за стола, учтиво поклонившись девушке.Щек ее, бледных, что лунный лик, едва заметно коснулся румянец, а во взгляде, пустом и лишенном надежды, вспыхнули звезды, которыми она вчера любовалась. Услышав приветствие принца, она зарделась еще сильнее, поклонилась в ответ и села по левую сторону от короля, уважительно оставив один стул между ними свободным.Разговоры за столом потекли веселее, сохраняя ненавязчивый легкий тон, заданный Леголасом. Ровно до того мига, как в зал ворвалась Мэй, а следом за ней и Локи. Повисла неприятная тишина, и все присутствующие поспешили отвернуться, смотря кто в тарелку, кто в окно. Недоумевали от происходящего только Трандуил и Юнис, но тоже не решались нарушить молчание и наблюдали следующую сцену в полнейшей тишине.Локи обогнул Мэй, будто она была неудачно подвернувшимся по дороге элементом интерьера, девушка что-то невнятно проворчала и, толкнув его в бок, уселась рядом с сестрой. Асгардец лишь усмехнулся и плюхнулся в соседнее кресло, придвинув его как можно ближе к Джонс. Она гневно вперила в него взгляд, и Юнис с опаской отшатнулась, заметив огонь на кончиках ее пальцев. Сцепив зубы, Мэй поднялась и с противным скрипом поволочила за собой стул, втиснув его между сестриным и тем, что отделяло ее от короля.Кто-то тактично кашлянул. Трандуил посмотрел на сына, пытаясь встретиться с ним взглядом. Король требовал объяснений, причем немедленно. Юнис вертелась из стороны в сторону, глядя то на сестру, то на Локи. Она тоже ничегошеньки не понимала, но не была уверена, хочет ли задавать вопрос напрямую и уж тем более услышать ответ в обществе прочих благородных гостей. Вряд ли им понравилось бы изложение конфликта в исполнении ее сестры… да и Локи тоже, судя по его недовольному виду, вряд ли выбирал бы выражения, рассказывая о таинственном ночном происшествии.

Юнис боялась себе представить, что учудили эти двое. Сама она по прибытии тоже порядочно лажала, пока не приноровилась к местному укладу, но на нее никто так откровенно не пялился. Девушка вообще в первый раз видела, чтобы эльфы так открыто выражали свои чувства. А это значило, что эти двое учудили что-то покруче. В разы масштабнее, чем все ее проступки вместе взятые.— С чем ты пожаловал к нам, Митрандир? — Трандуил, не желая участвовать в спектакле, к тому же в невыгодной роли непросвещенного зрителя, обратился к магу, дабы начать совет, который в последствие лишь немного уступит судьбоносному собранию в Ривенделле по времени и остроте споров.

— Орки на границе Фангорна, — сообщил Гэндальф, и весть эта встревожила всех, кроме владыки Эрин Ласгален. — Они испуганы и бегут.— Пастухи деревьев наводят порядок в своих владениях, — перебил его король, чей надменный и скучающий вид мог вывести из себя кого угодно, но не закаленного в подобных разговорах мага.

— Это дело рук урук-хай, а не энтов.— Тем же лучше. Пускай одна мерзость порешит другую.Голос короля источал отвращение, он позволил эмоциям проявить себя чуть более явно, чем обычно, лишь на миг, но этого было вполне достаточно, чтобы Юнис похолодела от страха. Больше всего на свете она боялась в это мгновение не каких-то призрачных монстров, довлеющего над ней зла и конца всего сущего, а презрения короля. Его гнева. И в то же время ей претило его отношение к оркам. Она могла понять и злость, и ненависть, но отнюдь не высокомерие, которое король испытывал к этим порождениям Мелькора, жертвам его жестоких экспериментов. Дело было с душком, и попахивало оно расизмом, как сказала бы Джена, которая попала в сестринство именно благодаря своим цветным корням.— И что станет, когда урук-хай перебьют прочих орков? — спросил Леголас. — Они примутся за свободные народы Средиземья.Леголас говорил о вещах, которые были живы даже в людской памяти, не то что в эльфийской, потому спор выходил более чем несдержанным, хотя каждый и оставался при своем мнении. Вопросы войны или мира были, несомненно, важными в контексте местной политики и людских судеб, но Юнис совершенно не понимала, что здесь забыли четверо пришельцев. Непросто было за один вечер перестать считать себя чужачкой и озаботиться жизнями местного населения, будто своей собственной, почетное гражданство, увы, не сделало из нее эльфийку, к тому же проблемы целостности Мультиверсума и не в последнюю очередь ее собственной безопасности беспокоили девушку куда больше. Надо прожить не одну сотню лет, чтобы смотреть на происходящее в глобальном контексте, подумалось ей, да и то не факт, что вековая мудрость есть истина в последней инстанции. Столько древних созданий, которые сами стали историей и частью легенды, за одним столом не могли прийти к общему решению.— Надо ударить по Ангреносту, — увещевал Гэндальф.— Железная крепость — руина, как и все, что осталось от проклятого мага, — возразил Трандуил, который предлагал вовсе не вмешиваться, предоставив проливать кровь людям.— Потому и стоит сделать это сейчас, пока таящееся в крепости зло не обрело силу, — молвил его сын.Волна разговоров схлынула, все сосредоточились на собственных мыслях, воспоминаниях, тянущихся далеко вглубь времен, к Битве Пяти Воинств, когда промедление и убаюкивающие речи Саурона положили начало возрождению Мордора. Тишина была столь всепоглощающей, что казалось, будто никто уже и не заговорит.Звон серебряного блюда показался взрывом, поразившим всех.

— Чтоб тебя! — прошипела Мэй.Локи усмехнулся и демонстративно отвернулся. Виноватой за всех разом чувствовала себя лишь Юнис, которая к тому времени, обремененная собственными мыслями, блуждала вдоль колоннады, вглядываясь в буйную летнюю зелень, и никак не могла себе представить, что когда-то, не так давно по эльфийским меркам, здесь витал дух смерти и увядания.

— Гости правы, — заговорил Трандуил, глядя на Юнис, от чего девушка смутилась еще больше, жалея, что не может сбежать еще дальше, — поглощенные делами военными, совершенно забыли и о трапезе, и о том, что мы пригласили их не для того, чтобы обсуждать безопасность границ. Позвольте же предложить вам отобедать в обществе Юнис, эллет из дома Блумквист, пока мы удалимся для обсуждения собственных противоречий, после чего вернемся к вопросам вас интересующих и к делу, по которому сюда прибыла Мэй из дома Джонс, которая именует себя сестрой Юнис.Блумквист бесшумно вздохнула. Оставалось только удивляться, как из всей ее новоприобретенной семьи хоть кто-то пришелся по душе лесному королю. С Мэй, несмотря на мимолетное потепление, у Трандуила складывались отношения прохладного нейтралитета, будто у каждого из них было в чем обвинить друг друга, но они молчали исключительно из нежелания начинать открытое противостояния. Якен отгородил себя сам, и, кроме того самого таинственного разговора, Юнис не слышала, чтобы они с королем еще о чем-то беседовали.— Что вчера произошло? — она решилась на вопрос, только дверь за отцом закрылась. Якен изъявил молчаливое желание пожертвовать обедом, лишь бы избавиться от общества обеих дочерей.— Знаешь, как оно бывает, — с ленцой произнес Локи и одарил ее одной из своих отвратительных ухмылочек. — Пылкая кровь порождает пылкие мысли, а пылкие мысли порождают пылкие действия, а пылкие действия — это и есть любовь.*

Шлепок вышел настолько звучным, что его можно было услышать и за пределами зала, Мэй не пожалела сил на пощечину, а затем, сцепив зубы, прорычала:— Выметайся отсюда!..— А мне казалось, что после вчерашнего мы нашли общий язык. К тому же я проголодался и подумал, что…— Тупая мысль, как притупленный меч,* — перебила его Джонс и еще настойчивее указала на дверь: — Выметайся, пока цел.Какое-то мгновение, Юнис готова была поклясться своей безумной жизнью, которую она ни за что не променяла бы на другую, Локи колебался. Более того, он оставил выпад ее сестры без ответа, хотя самой Блумквист такой наглости ни за что бы не спустил. Обе девушки молча наблюдали за тем, как асгардец обходил бесконечный стол, настолько медленно, что даже одноногому калеке понадобилось бы вдвое меньше времени, а затем присел в противоположном конце, изображая полное безразличие к тому, что происходило между сестрами, и принялся смаковать эльфийскую еду, которой только вчера плевался.— Все началось довольно безобидно. Вчера, когда ты ушла, мы столкнулись с этим типом, — Мэй говорила, понизив голос, и поглядывала на Локи, который в свою очередь намерено смотрел в другую сторону. — И мне до жути захотелось подправить его самодовольную рожу. Ну, ты, верно, знаешь, как это бывает.Юнис знала многое о желании искалечить асгардца, но дальше мыслей и словесных перепалок дело не заходило. Другое дело сестра, которая могла поправить все, что угодно и кому угодно. По крайней мере, она создавала такое впечатление, и Блумквист не думала, что найдется кто-то настолько безрассудный, чтобы захотеть опровергнуть это впечатление, и уж тем более не хотела присутствовать при этом, потому, нервно сглотнув, приготовилась слушать полный кровавых подробностей рассказ.— Слово за слово, и даже повода для драки искать не надо было. В общем, в одно мгновение мы были готовы убить друг друга, а в другое оказались в одной постели. Как же я его ненавижу!Именно та модель отношений, которая, по скромному мнению Юнис, сложилась у их родителей. Пугающее сходство, о котором, тем не менее, девушка даже не обмолвилась.

— И как так получилось, что об этом… инциденте, — девушка тактично применила совершенно не то слово, которое вертелось у нее на языке, — знает весь дворец?— Скажем так, — на лице Мэй играла довольная улыбка, — мы немного подпортили местные интерьеры в процессе. Деликатная эльфийская обстановка явно не рассчитана на то, чтобы… А впрочем, детям об этом лучше не знать, дорогая сестренка.Не веря своим ушам, Юнис застыла с отвисшей челюстью. Формула ?как же я тебя ненавижу, давай переспим? казалась ей куда большим преступлением против нормальных отношений, чем все ее собственные любовные провалы вместе взятые. Локи ухмылялся на противоположном конце стола, и в Блумквист опять взыграли желания, о которых говорила сестра ранее: заехать ему по лицу. Серебряным блюдом. И без дальнейших поползновений в сторону постели. Девушка скривилась в отвращении.— Именно, — согласилась Мэй понимающе. Детям не дано понять, что иногда движет взрослыми. — Последней каплей стало пробуждение вместе и его наглые собственнические объятия. И если кто из местных остроухих не слышал всего с самого начала, то уж финальный скандал, когда я выгоняла его пинками из спальни, точно не оставил их равнодушными.Неудивительно, что Юнис не удавалось добиться такого оглушительного успеха у эльфов. Чтобы перещеголять сестру, ей надо было бы проникнуть в покои короля и наброситься на него, пока тот спал. Может, хоть так удалось бы застать его врасплох. Интересно, в чем спит лесной король? Девушка отчаянно краснела, но уже не могла избавиться от мыслей о Трандуиле.— Да и любовник из него так себе, — добавила Джонс немного погодя.Молчание затягивалось в тугой клубок. Каждый был занят своими мыслями.— Все наглая ложь, — вмешался Локи, когда от него никто этого не ожидал. — Во-первых, перебудили несчастных эльфов бесстыдные стоны этой ненормальной, а во-вторых, это сама она во сне оплелась об меня, как змея. А потом еще и выгнала из собственной спальни, психичка!Без особой охоты Мэй поднялась из-за стола, сжав кулаки, да и сам Локи говорил без злобы. Юнис все больше убеждалась в правоте своих теорий, а их разыгранная лютая ненависть казалась извращенной игрой, которая пришлась по вкусу обоим.

Открытому столкновению помешал король. Трандуил первым вошел в зал, и Юнис тут же подскочила на ноги следом за сестрой и асгардцем. Участники совета появились несколько погодя, как и ее отец. Владыка был уже в курсе ночного переполоха и не скрывал гнева и презрения, глядя на Мэй с Локи, но тактично не выговаривал им при Юнис, будто и он считал ее недостаточно взрослой для подобных разговоров.Беспомощная злость начала возвращаться к девушке и только крепла по мере того, как все вокруг начали безапелляционно выражать свое мнение по поводу ее ограниченных сил и способностей.

— Наши отряды встретятся на подступах к Ангреносту, — постановил Трандуил, и Юнис встрепенулась. Когда это они вновь вернулись к обсуждениям военных кампаний?— Позвольте возразить, владыка, — Мэй внезапно переняла местный обходительный тон переговоров, — но без моей сестры этот поход обречен стать битвой без победителей. Вы разобьете орков, но не искорените само зло. Оно найдет способ восстановить свою новую обитель другим способом. Укрепиться в этом мире. Зло всегда находит способ.— Она не воин, — возразил Леголас.— Разве моя сестра не доказала, насколько сильна, сражаясь с ним столько дней?— Мэй из дома Джонс права, — согласился Гэндальф, и спор вспыхнул с новой силой.Нить разговора Юнис потеряла даже быстрее, чем в прошлый раз, и сосредоточилась на том, что уже услышала. Этот загадочный Ангреност, Железная Крепость. Железо. Айзен. Изенгард. Твердыня мага-предателя. Колыбель урук-хай. В этом месте достаточно яда, чтобы любое инородное зло чувствовало себя там как дома.— А как выглядит сейчас этот Изенгард? — шепотом поинтересовалась девушка у Леголаса, который тут же развеял все ее сомнения, в общих словах объяснил, что разрушенная крепость должна поразительно походить на ее ночные видения. А ее в который раз вычеркивали из уравнения. Потому что она слишком слабая. Как прежде считали ее отец и мать.Колебания силы было невозможно не заметить. Разговоры мгновенно смолкли, и все, кроме Якена и Мэй, уставились на Юнис, сама же девушка тоже с опаской наблюдала за тем же, что и ее родитель с сестрой.

— Что-то страшное грядет, — прошептала Мэй одними губами. Отец бросил на нее мимолетный взгляд. Он явно считал, что его старшая дочь преуменьшает.Едва заметные в воздухе завихрения чистой энергии собирались в плотный кокон, из которого с театральной вспышкой (о том, что это был лишь спецэффект, Юнис решила много позже) вышла женщина. Суховатая, с темными волосами, стянутыми в тугой пучок, из которого не торчала ни одна волосинка, в одежде, напомнившей Блумквист униформу элитных спецподразделений, если бы над ней еще и поколдовал какой-то кутюрье, любящий футуристические формы.— Я крайне разочарована, — голос холоднее льда, от него съежилась не только Мэй, которой предназначалось замечание. — Разве ты в чем-то особенная, страж Джонс?Мэй отрицательно покачала головой.— Так откуда ты взяла, что у тебя есть право нарушать правила и ослушиваться прямых приказов?— Еще не поздно разрешить все иным способом. Ты сама учила меня, что мы не бездумные убийцы и наша цель сохранить как можно больше жизней. Зло не завладело Юнис, мама! Позволь сделать все правильно.Акасия Джонс замахнулась на свою старшую дочь, та даже не отшатнулась, зато младшая опустила взгляд и отвернулась. Мать их рассмеялась скупым лающим смехом.— Это она-то?! — воскликнула Акасия, схватив Юнис за подбородок. — Трусиха и слабачка. Удивляюсь, что она до сих пор жива.Все они удивляются, потому и теряют драгоценные часы и минуты на споры о том, как бы оградить ее от мира. Никто здесь по-настоящему не верил, что она в состоянии справиться даже с самой примитивной задачей, не то чтобы с таинственным непроизносимым злом.

— Вы говорите о моих подданных, госпожа, — осек ее Трандуил, — вам стоит быть осторожнее в своих суждениях.— Подданных? — горько усмехнулась старшая Джонс. — Она ваша погибель.Сама Юнис, ночами напролет думая о своем положении, считала себя гораздо хуже, чем говорила мать, но услышать такие слова от нее было невыносимо. Она бы сотни раз умерла, если бы это спасло остальных от пророческих ужасов. Только бы все они остались живы. Но ее мать, похоже, была неспособна доверить ей даже это.— Прочь! — скрывая слезы, Юнис бросилась из зала, отталкивая Локи, который неожиданно оказался единственным, кто попытался ее остановить, и зло крикнула ему в лицо: — Я — не меч; хватать меня не надо.*