Глава 27. Элозий близок, но недосягаем (1/2)
Определить местоположение новой штаб-квартиры неизвестного зла оказалось куда сложнее, чем казалось оптимистично настроенной Юнис. Ее сбивчивых описаний, где она не могла определиться ни с высотой башни, ни идентифицировать деревья, наступавшие на пустошь возле нее из темного дремучего леса, катастрофически не хватало. Эльфы явно надеялись на более продуктивную беседу, а Блумквист была слишком утомлена, чтобы напоминать им о том, что не обладает их зрением и глубокими познаниями в ботанике. Только вмешательство сестры уберегло ее от соблазна поддаться теориям Леголаса о том, что это нечто еще не пересекло границ Арды. Основываясь на том, что в ночь, когда ее мучил кошмар, над ними светила ничем не примечательная и заурядная во всех смыслах луна, он проявлял общую для них веру в лучшее.
— Ты должна опять туда попасть.Меньше всего Юнис ожидала, что подобное садистское предложение поступит от ее сестры. Она и слова не могла из себя выдавить, уставившись на Мэй, как побитая собака на хозяина.
— Я научу тебя, как контролировать свои действия и вернуться при малейшем намеке на реальную опасность, — она говорила это таким будничным тоном, будто тезисно зачитывала статистический отчет на собрании акционеров, и только Юнис подумала усомниться в сестринской любви, голос Мэй потеплел, и в нем появилась знакомая тревога: — Если был хотя бы один ничтожный шанс обойтись без этого, я бы даже не заикнулась о возвращении в башню.Ожидаемых возражений со стороны Трандуила, который по отношению к ней всегда выбирал путь минимизации рисков, не последовало. Позже сверхъестественный дар Мэй вместе с компетентностью по части маленьких проблем Юнис с контролем убедили Галадриэль, что ее ученица в хороших руках. Белая Владычица отправилась в Лориэн в надежде постичь природу нового зла с помощью своего зеркала. Отец традиционно смотрел на все свысока, будто его мало заботило все это копошение в муравейнике ради спасения целого мира. Он был хмур и задумчив (более обычного), и оставалось только строить догадки, что могло занимать его больше, чем массовая гибель. А вот Локи, примкнувший к лагерю Якена, порядком расстраивал Юнис. Она уж было поверила, что в их далеких от дружбы отношениях было немного места человечности.Каждую ночь у ее кровати дежурила сестра, пока Юнис возвращалась в это жуткое темное место. Она чувствовала гнев безымянного существа из ее кошмаров, и каждый раз оно все лучше готовилось к ее появлению. Кровавая пелена распространялась на все вокруг, будто сам воздух кровоточил. Страх просачивался в поры, как яд. Сама атмосфера этого места была токсичной. И с каждым разом ей все сложнее было сосредотачиваться на деталях, помнить о том, что она не принадлежит здешнему злу, возвращаться назад. Юнис боялась, что однажды это назад перестанет для нее существовать.
Крохи информации, которые она, вернувшись, вверяла сестре, уже не казались ей равноценным обменом за поджидающее в темноте сумасшествие. Чем могли быть полезны ее рассказы, когда даже сама Юнис не была уверена в том, что в них правда, а что бред одурманенного разума. И тем не менее, шаг за шагом они сужали круг поисков. И ей оставалось молиться, чтобы это случилось раньше, чем она окончательно тронется умом.Просыпаясь в поту и засыпая в страхе только благодаря снадобьям, Юнис чувствовала, как истончается, и это не имело ничего общего с физическим состоянием, хотя до истощения ей тоже оставалось несколько нетвердых маленьких шажков. Ей казалось, что того самого неосязаемого, что и делает ее самой собой с каждым возвращением становилось все меньше, будто каждую ночь ее беспардонно грабили, пока она спала. В голову лезли дурные мысли о моргульских клинках. Если они действовали подобным образом, то она в свое время сочувствовала Фродо недостаточно сильно.
— Мэй, я больше так не могу, — простонала Юнис, садясь на кровать. Осторожно, будто она могла укусить.— Вижу, — согласилась сестра, — и мне кажется, мы можем себе позволить небольшой перерыв.
День за днем Мэй с тревогой следила за состоянием сестры, и если бы от этого не зависело так много, она бы уже давно прекратила ее страдания. Смотреть на то, как жизнерадостная младшая сестренка днями ходит повсюду с видом приговоренной к смерти, а ночью идет к себе в покои, как на казнь, было худшим из ее испытаний. А уж она повидала всякого дерьма. Вчера Юнис насыпала в ванну золы вместо трав, а сегодня пыталась съесть за ужином хлебец вместе с салфеткой, в которую он был завернут. Она путала слова от усталости и редко участвовала в беседах за столом. Мэй казалось, что скоро она забудет голос собственной сестры. И то, как Юнис отшатнулась от нее, когда она села рядом на кровать, пытаясь обнять сестру, стало последней каплей.
На мгновение на лице Блумквист проскользнула тень радости, и она на выдохе прошептала ?спасибо?. В глазах Юнис было столько чистой любви и признательности, что Мэй решила тактично промолчать о том, что ее решение подвергает их не меньшему риску, чем полное истощение сестры.
— Я выйду в сад. Там спокойно. И воздух тихий. И чистая луна. Возможно, я смогу заснуть. Спокойно.— Только не засни там, а то мы тебя потом обыщемся.
Шутка прозвучала грубой насмешкой и не смогла унять беспокойства Мэй. Сестре становилось все хуже. Она уже говорила о кровавой луне и воздухе из криков, когда, не помня себя, возвращалась из снов. Спокойствие. Спокойствие. Спокойствие. Она постоянно повторяла это слово вместо пауз между словами и предложениями. Кричала о том, что ей было нужно больше всего.
Белесый призрак возник внизу под балконом, будто материализовался из темноты ночи, и бестелесно поскользил по тропе, ведущей в сад. Теперь Юнис могла поспорить с эльфами в их умении бесшумно передвигаться, правда, не благодаря приобретенному мастерству, а из-за того, что ее теперь мог сбить с ног мало-мальски сильный ветер. Мэй наблюдала за сестрой, пока та не скрылась из виду, передав ее заботе другого наблюдателя, не ведая об этом. Отложив письма из Лориэна, владыка Трандуил долго смотрел в окно, помыслы его разрывались между долгом и чувством, пока он наконец не встал из-за стола, намереваясь совершить ночную прогулку.Сестра уже давно исчезла из виду, но она все равно продолжала бесцельно всматриваться в ночь. За мгновение до того, как незваный посетитель без стука вошел в комнату, Мэй обернулась. Любопытство с толикой раздражения. Беспардонно врываться в спальню среди ночи. Она-то думала, что здесь никто на такое не способен. Бледное лицо в обрамлении черных волос и длинная зеленая мантия. Мэй просчиталась, забыв об еще одном экзотическом госте короля Эрин Ласгален.— Зачем ты сюда заявился? — поинтересовалась она, вполне разделяя опасения короля насчет асгардца. Все ее нутро вставало дыбом при одном только взгляде на Локи, а еще просыпалось непреодолимое желание хамить. И курить. Мэй выудила из кармана кожанки пачку сигарет, щелкнула пальцами, прикурив, и испытующе уставилась на мужчину.— Увидел, что у нашей мученицы сегодня выходной и двинулся сюда…—Он двинулся! — воскликнула Мэй, перебив асгардца, не зная, что раздражало в его речах больше. Шпилька в ее адрес, ведь именно она предложила этот план, или его извращенная забота о ее сестре. Только вот выяснять это она не собиралась. — Кто двинул вас сюда, пусть выдвинет отсюда. Вижу я, передвигать вас можно.*
— Приятно знать, что у вас в семье все получили чудесное классическое образование, — парировал Локи, ухмыляясь, но, несмотря на то, что девушка была явно враждебно настроена и, в отличие от своей сестры, опасна, большими решительными шагами пересек комнату и вышел на балкон. — И что хоть кто-то здесь сохранил чувство юмора.Закатив глаза, Мэй шумно вздохнула. Титанических усилий ей стоило не затушить бычок об руку Локи. Он стоял совсем рядом, позабыв о том,насколько принципиально иногда бывает личное пространство. Только плетеная колонна, уходящая вверх от резных перил, и отделяла его от физического насилия. Гаденыш все просчитал.