Глава 18. Неблагодарность чудовищна (2/2)
— Меня можно расстроить, но играть на мне — нельзя…* — дрогнувшим голосом произнесла девушка. Ему прекрасно удалось и то и другое. Локи манипулировал ею, а когда игра ему надоела, решил добить.— Интересно, когда эльфам тоже наскучит с тобой носиться. Наскучит твоя пустота…Слова летели вдогонку. Острые, как стрелы. Она не хотела слышать больше ни единого из них, но все равно прислушивалась к асгардцу. Наружу рвались первые всхлипы, но она не могла позволить ему увидеть свои слезы. Ей вообще не хотелось, чтобы кто-то видел, как она безобразно рыдает. Истерика подкатывала к самому горлу, рвалась наружу безудержной стихией. Казалось, что все несчастья и нервные потрясения, копившиеся в ней за время межпространственных путешествий, наконец прорвали плотину.
Три года! Целых три года она не была дома! Всхлип — и первые слезы покатились из глаз. Ее родители считают ее погибшей. Родители, которых она всю жизнь считала настоящими. Родные же ее отец с матерью просто подкинули ее чужим людям. Вероятно, с ней-таки что-то серьезно не так, и Локи был прав.
Довольно! Хватит с нее этого сумасшествия. Желание Юнис оказаться подальше отсюда было настолько сильным, что она пролетела сразу несколько измерений, проносившихся перед ее затуманенным слезами взором, точно осколки зеркал, и по иронии судьбы оказалась там же, откуда начинала путь. Разве что немного дальше, на каменном берегу Лесной реки.
Пустая бесполезная кукла, вспомнила она слова асгардца и разрыдалась еще сильнее, всхлипывая и завывая так отчаянно, что могла бы перебудить весь дворец.— Об этом не может быть и речи! — отрезал король и решительным шагом вышел из своих покоев на балкон.Леголас последовал за отцом. Нервное напряжение между ними колебалось и пружинило из стороны в сторону, как желе. Принц сам удивлялся своей отваге, как от дел государственных и приглашения гномов перешел к обсуждению самой Юнис. Их общение с отцом не было богато обсуждением личных моментов, но, поддавшись порыву, юный принц решил поговорить по душам, рискуя схлопотать ушат ледяного неодобрения.Король долго стоял в молчании, повернувшись спиной к сыну, и Леголас решил, что разговор их на этом закончен. В некотором роде так оно и было. Слова, произнесенные Трандуилом, были адресованы, скорее, глухой ночи и звездам, а не наследнику:— У меня есть подданные, которые нуждаются в моей опеке. Несмотря на то, что враг повержен, приспешники его до сих пор покушаются на наши границы. Подданные, для которых я должен быть примером и нерушимым оплотом… Однажды в моей жизни уже цвела любовь, теперь же судьбою вверено мне лишь заботиться о нашем лесе и его обитателях. В моей жизни достаточно любви для подданных, но… Юнис… юная дева до сих пор остается загадкой и возможной угрозой. Она слишком хрупкая для этого мира и…Словно дуновение летнего ветра, Трандуил почувствовал колебания силы. Он безошибочно мог определить их источник, и тревога за девушку охватила короля. Слишком сильно он был обеспокоен ее безопасностью, но не мог ничего с собой поделать.
Не сказав не слова более, он покинул свои покои, оставив Леголаса в полном смятении. Никогда еще сын не слышал от отца столь откровенных речей. И даже не смел надеяться, что тот когда-то доверит ему тайны своей души.
— Плач без меры — признак тупоумья*, —пробормотала себе под нос Юнис, размазывая по лицу остатки слез искусно расшитым рукавом платья.
Девушка нагнулась к гладкой поверхности воды и тут же в ужасе отпрянула. Возвращаться в таком виде во дворец не стоило, а то стража могла бы пустить в нее стрелу, спутав с орком. Припухшее лицо было заметно даже в обманчивом лунном свете, красные глаза и размазанные по щекам сопли вполне можно было дорисовать, даже обладая самым скудным воображением, а у Юнис оно было богаче сокровищниц Эребора. Юнис плеснула себе в лицо прохладной речной водой, а потом, подумав, наклонилась, чтобы как следует умыться. Припухлость потихоньку сходила. Обдуваемое ночным ветром лицо постепенно приобретало естественный оттенок, а девушка тем временем старательно приводила в порядок то, что осталось от мастерски заплетенных Руонной кос.
Невыплаканные слезы все еще плескались где-то внутри, но Блумквист уже взяла их под контроль. Или надеялась, что это так. Стоило ей только вспомнить о сегодняшних злоключениях, как глаза опять увлажнились, на сей раз от жалости к себе. Беспомощная кисейная барышня. Раньше она не могла себе и представить, что окажется в таком положении. Но сейчас, смывая слезы речной водой, она казалась себе самой что ни на есть шаблонной дамочкой в беде. Юнис закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Море внутри ненадолго успокоилось.— По чему юная дева проливала слезы?
Голос короля заставил Юнис вздрогнуть; широко распахнутыми от удивления глазами она пыталась поверить, что все это не сон. Трандуил подозревал причину ее слез, боялся спросить, точно так же, как и Юнис ответить, страшась, как бы спасительное видение не растворилось в свете луны и звезд.— Я сама во всем виновата, — призналась девушка.
Море всколыхнулось.
Трандуил с тревогой наблюдал за тем, как она опять тщится не заплакать. Слезы — доказательство хрупкости ее сердца, доказательство его беспомощности. Он был очарован ее хрупкостью, ровно как противоречивостью и внутренней силой.— Вместо того чтобы жалеть себя, порицая праздное безделье, мне следовало бы просто найти себе занятие, — тщательно подбирая слова, начала Юнис. Слезливая сцена на берегу была еще одной ее ошибкой, оплошностью в череде таких же, которые и позволили Локи сделать ей больно. — Слишком долго я отрицала все, что со мной произошло, ровно как и свою природу, силясь не доставлять никому лишних забот. Настолько, что превратилась в бесполезную пустышку, ходячую оболочку…Закусив губу, Юнис опустила глаза. Когда прежде она поливала свои проблемы слезами? Когда она решила, что слезы вообще что-то решают?
— Не сдерживай слез, юная дева, хоть они и горьки, но приносят облегчение, — мягко произнес Трандуил и накрыл ее руки своими ладонями. — Не прячь лицо в печали своей.В его теплых руках согревались ее окоченевшие пальцы, а от речей оттаивало сердце. Близость была настолько сокровенной, а Трандуил притягательным, что она испугалась и насторожилась, не доверяя ни себе, ни ему. В прошлый раз все закончилось колкой насмешкой. И Юнис боялась увидеть холод в его взгляде, но вместо этого в глазах его была такая нескончаемая теплота и понимание, что слезы сами потекли по щекам.
Слезы облегчения. Слезы освобождения.
Девушка прильнула мокрой щекой к его груди. Тепло его тела забирало тревоги ее сердца.И на этот раз Трандуил не остановил ее, позволив им исцелять душевные раны друг друга.