Глава 14. Память 2.0 (1/2)

- Всем участникам экзамена сказали собраться в центральном зале на втором этаже, - произнесла Шио чересчур спокойным голосом. Потом молча развернулась к ним спиной и вышла. Тугой ком напряжения слегка ослабился.Сейрам поморщилась, её пальцы дрогнули... Тяжко.- Да пошли вы все к чёрту!!! – выкрикнула она и выбежала вон, хлопнув дверью с такой силой, что с потолка посыпалась пыль.Хината опустила взгляд на собственные руки. Ей было стыдно за своё любопытство, так как было видно, что Ёко непросто об этом говорить.И Хьюга понимала почему! Ведь есть Девятихвостый... то есть... это её брат... близкий...Ведь они не видели друг друга уже так долго...Но ведь получается, что брат Шио напал на селение. Или он пытался вырваться домой?.. Растерявшись, Хината обхватила ноги ладони и упёрлась лбом в колени.Спокойно... вдох-выдох...Не нужно сейчас так волноваться.- Вы не обижайтесь на неё, здесь не в вас дело, - сказал Шукаку, но непонятно было, к чему это относилось – к молчаливому уходу Шио или же к пославшей их Хачи.- Ничего... Всё нормально... – еле слышно выдохнула Хината, не поднимая головы- Ты не говорил, что... – напряжённо произнёс Гаара, но тануки перебил его.- Да знаю я, знаю! Может и стоило вам сказать, но мне казалось, что уж лучше она сама вам расскажет.Шукаку тяжело вздохнул.- Просто... у биджу отношения между братьями и сестрами иные, нежели у людей. Особенно между братом и сестрой. Брат и сестра считаются единым целым, да что там считаются... Пожалуй, так и есть. Это заложено генетически.- Генетически... – эхом повторил Собаку.- Ну да, - негромко. – Так как хвостатые живут дольше, то и детей рождается меньше... А уж двое детей – очень редко даже с большим промежутком во времени. Поэтому это очень ценится. Да и сами они это чувствуют. Я слышал, что если брат или сестра погибнет, то второй тоже захочет умереть. Не знаю, так ли это в ситуации между двумя братьями или двумя сестрами, но с братом и сестрой... Честно говоря, мне трудно судить, но у нас это нечто большее, чем просто кровное родство. Никаких границ, никаких запретов...

Тануки облизнул пересохшие губы. Гаара поморщился, вспоминая отношения со своей семьёй, а Хината впилась ногтями в ткань бридж – с Ханаби они практически не разговаривали, что говорить о Неджи, хоть он и не родной брат.- Знаете, я сначала принял их за влюбленных, - Шукаку закусил губу. - Ну, в смысле, Кураму и Шио. Точнее, за мужа с женой, у которых романтика в жизни уже как-то повыветрилась.- А как вы познакомились? – спросила Хьюга, которой вдруг завладело непонятное любопытство. К тому же улавливать тёплые интонации в голосе Шукаку оказалось в некотором роде приятно.- Ну, это длинная история. Сначала...Flashback- Хару-сан!- Войдите!Шукаку буквально втолкнули в дверь, и пред ним предстала красивая женщина лет тридцати в уж больно короткой юбке. Вообще-то на ней было платье под кимоно, к которому даже прилагался широкий пояс оби, но сути это не меняло.Женщина смерила его презрительным взглядом и, не увидев ничего, кроме нескладного подростка пятнадцати-шестнадцати лет, поджала губы, покрытые слоем ярко-красной помады.- Это что?- Помощник вам, Хару-сан!- Можно эксплуатировать? – с лёгкой долей иронии поинтересовалась она.- А вам нужно спрашивать?Дверь захлопнулась, и Шукаку почувствовал, что хочет провалиться сквозь землю.- Ну и что мне с тобой делать? – спросила Хару, цепко и внимательно осматривая его с ног до головы. – Ну, ладно...Женщина жестом фокусника извлекла из складок своего пояса тонкую длинную трубку, и табак в ней вспыхнул сам собой. Она затянулась и, выдохнув струйку пряного дыма в потолок, направилась к гигантскому столу, на котором были высоченные стопки каких-то бумаг. Такие же лежали на полках и на полу по всей комнате, в которой был форменный высокохудожественный бардак.Хару потянулась через стол, и Шукаку невольно покраснел, но взгляда от длинных практически ничем неприкрытых ног не отвел. Босых ног, к слову говоря.

Нет, ну а чего ещё стоило ждать? Сколько лет он вокруг себя никого, кроме угрюмых монахов не видел, а тут такое, да ещё и гормоны...- Меня зовут Хару но Ёко, но ты должен называть меня госпожа Ёко или Хару-сан, как только что слышал. Понял?- Есть, госпожа Ёко! – отчеканил тот, который инстинктивно понял, что «Хару-сан» она сама считает более фамильярным обращением.- Ты должен разобрать всю эту стопку, - женщина похлопала рукой по самой высокой стопке на столе, и Шукаку углядел, что её ногти длинные и покрыты красным лаком, под цвет губ и волос. Хотя волосы, пожалуй, слегка отдавали рыжиной. – Ничего сложного. Каждый лист надо аккуратно и без ошибок переписать в трёх экземплярах: один мне, второй оставишь у себя – клади в отдельную стопку – и третий отнесёшь на второй этаж, от лестницы прямо по коридору, самая большая дверь, не спутаешь. Если всё же заблудишься, спроси у любого, где кабинет главы клана кицунэ – покажут и, быть может, проведут. Понял?- Понял, госпожа Ёко!Шукаку не сомневался, что отвечать что-то, кроме: «Понял, госпожа Ёко», - ему ни в коем случае не стоит.- Ну-ну... – недоверчиво сказала она. – Тушь в верхнем ящике, кисти там же. И без клякс.Хару удалилась, оставив напоследок завиток белесого дыма, а парень подумал, что до сегодняшнего вечера он не доживёт.Всё оказалось не так уж и плохо. Ровные столбцы иероглифов равнодушно сменяли один другой, и конца им не было. Стопка не уменьшалась, лишь росли рядом с ним ещё три – для Хару, оставить, отнести – и внушали слабую надежду на лучшее будущее.Тануки уносился мыслями в недалёкое прошлое, в храм, где он с пяти лет был послушником, воскрешая в памяти его прохладные коридоры, собственную комнату с жёстким футоном. Вспоминал, как с другими, такими же детьми и подростками как он, сбегал в небольшое селение, которое само собой выросло прямо посреди пустыни. В который раз прокручивал в голове свой побег, который чуть было не закончился для него трагично; да, у него были причины, но, возможно, останься он в храме, то смог бы дождаться другой помощи, людской. И если эти воспоминаниябыли словно в некой дымке, то утро, когда он проснулся, а женщина с длинными волосами цвета песчаных барханов сказала ему, что он теперь не человек, Шукаку помнил даже слишком отчётливо.Ещё его тянуло в пустыню, к её бескрайним пескам, к хлещущим порывам ветра, несмотря на то, что они чуть было не прикончили его. Но его не пускали, говорили – рано, чакра ещё не стабилизировалась, нельзя, хотя порой, чаще ночью, он готов был выть и жалобно скулить от тоски.И всё это время Шукаку продолжал копировать штрих за штрихом, уже не вчитываясь в содержание. Иногда ему попадались незнакомые ему иероглифы, иногда – какие-то странные закорючки, которые парень просто старался переносить как можно точнее. Через несколько часов непрерывной работы у него возникло ощущение, что правая рука движется в какой-то липкой и густой жиже. Пальцы онемели, и было странно, что он всё ещё мог ими шевелить. С другой стороны, Шукаку это было не в первой, так что он постепенно тонул в меланхоличном спокойствии. В конце концов, дошло до того, что тануки готов был провести в этом сладостном отупении всю свою оставшуюся жизнь.Каким же он был идиотом, когда в детстве хотел быть шиноби, когда пару дней назад безуспешно пытался контролировать гигантские объёмы новообретённой чакры. Зачем? Его мозг наслаждается тупой однообразной работой, а что ему ещё надо?

Шукаку с удовольствием предавался умственной спячке, и лишь тогда, когда рука вывела последний знак на последнем листе, парень осторожно положил кисть на край столешницы и с глухим болезненным стоном съехал под стол. Правая рука болталась безвольной плетью, и ему понадобилось не меньше пяти минут шипения и ругани, чтобы заставить её вновь шевелиться. Затекшая от долгого сиденья поясница ныла.Интересно, сколько часов он здесь просидел? Судя по тому, что солнце стало опускаться – немало. Начинал он с утра, а сейчас - середина дня, не иначе. Но, как бы там ни было, чернильная пытка позади! Осталось лишь отнести одну из образовавшихся стопок вниз.«От лестницы прямо по коридору, ну-ка, ну-ка... О, сюда».Коридор есть?Есть. Ответвления есть? Нет. А значит и заблудиться никакой возможности тоже нет.Как оказалось, Шукаку слишком рано расслабился. За своей ношей он практически ничего не видел, но окружающие отнеслись к нему с понимаем и, хоть помощьне предлагали, но пропускали вперёд и обходили.Именно по этой причине тануки не заметил, как все оперативно отошли к стенам.- С дороги! – услышал он, но было уже слишком поздно.

Шукаку и неизвестный пока ему обладатель звонкого и громкого голоса со странным глухим звуком стукнулись лбами друг о дружку и, не удержав равновесия, рухнули на пол. Листы, выпавшие у него из рук, фонтаном взлетели в воздух. Некоторое время он с тоской наблюдал, как плоды его каторжного труда медленно оседают на пол, а потом ему вдруг стало интересно, кто виноват в том, что его голова теперь гудела, словно пустая металлическая бочка, по которой с размаху стукнули молотком.Первым, что он заметил, оказалась макушка с пробором посередине. А затем...Шукаку увидел невысокую девушку, на вид свою ровесницу. Девушку в бриджах чуть ниже колена, слабая шнуровка которых тянулась чуть ли не до середины бедра, и свободной лёгкой рубахе, подвязанной под грудью, открывая живот, на которой тоже имелись завязки немного ниже линии ключиц. Их концы свободно болтались, а длинные рукава были прикреплены ко всему остальному двумя-тремя шёлковыми шнурами, частично открывая кожу рук. Девушку с умеренно-смуглой кожей, приятной глазу фигурой и с двумя высокими детскими хвостиками - и невольно засмотрелся на её в меру смуглую кожу.Девица спешно отряхнула пыль с коленей, скептически осмотрела желтоватое пятно на локте и, потерев лоб, подняла голову. Тоже, небось, решила посмотреть, с кем это она так травматично столкнулась.Тануки мысленно прибавил к её облику слегка неровную чёлку до бровей, пронзительно-карие глаза и пару родинок. В остальном на её лице он не обнаружил ничего примечательного, кроме того, что взгляду не за что было зацепиться. Разве что за эти самые родинки, но их было почти не видно. Не то что бы невыразительно – скорее, наоборот – но это Шукаку не понравилось.

Тем временем она по-быстрому бросилась собирать раскиданные листы, по каким-то одной ей понятным признакам выделяя из всех те, что нёс не он.. Получалось у неё это весьма энергично, и Шукаку так бы и простоял столбом – поправка, просидел, так как, упав задницей на пол, он так и не соизволил подняться – если бы ему буквально не всунули штук десять разом.- Чего сидишь? Помогай, давай, расселся ещё тут!Голос у неё был резкий, но отнюдь не режущий уши, приятный даже, а на лице пронеслась смесь эмоций. Вроде как одна, а вроде и несколько. Словно ртуть – настолько оно было изменчиво и открыто.Так как Шукаку тоже подключился к сборке макулатуры, вдвоем они справились довольно быстро. Как выяснилось, у неё тоже была своя стопочка типографического мусора.- Фуф, вроде всё, - поднявшись, довольно заключила она.- Ага.Вдруг она резко подалась вперёд, и их лица оказались близко-близко.- Знаешь... – шепнула девушка.- Что? – тоже шёпотом ответил Шукаку.

Его сердце гулко стукнуло о рёбра.Внезапно девица впихнула ему стопку бумаг, которую держала до этого в руках.- Отнеси и моё, ладно?- выпалила она. -А то у меня совсем времени нет, ношусь тут с этажа на этаж, а тебе по пути как раз.

- С чего ты взяла, что мне по пути? – сказал он, но было уже поздно.- Спасибо!!! – крикнула девица, убегая в неизвестном направлении.«Вот ведь, - думал Шукаку, покачиваясь под удвоившейся тяжестью своей ноши и теперь уже вообще ничегоне видя. – Всучила и сбежала. Да ещё и лоб болит».Впрочем, страдать ему пришлось не слишком долго.

Дверь была действительно большая, и её действительно нельзя было пропустить – слишком уж внушительно она выглядела. У неё было две створки с чёрными языками пламени по низу и такой же чёрной рамкой, а само дерево выкрасили в мягкий оранжевый, но так, чтобы текстура древесины всё равно была видна.

Внушительно, ничего не скажешь. Судя по расцветке, клан кицунэ, хоть у Шукаку и вылетело из головы его называние. Следовало догадаться: алое кимоно Хару, вертикальные зрачки её огненных глаз, да и ткань рубахи той девчонки отливали рыжим. Скорее всего, она тоже лиса и занималась здесь какой-то организационной работой.Тануки толкнул дверь. Ничего не изменилось. Значит ли это, что она заперта или что она просто открывается в другую сторону, парень не знал. Вот только обе руки были заняты, и проверить было сложновато.Вдруг Шукаку заметил, что дверь чуть приоткрыта. Кое-как зацепив её ногой и потянув за себя, он проскользнул в помещение и осторожно оглянулся. Направо – никого. Налево – тоже никого. Единственное, за что удалось зацепиться взгляду, была дикая захламленность.Но, как бы там ни было, в комнате никого не было.Тануки прошёл немного вглубь, осторожно обходя все препятствия и стараясь не выронить ничего из своего, так как он точно потом здесь ничего найти не сможет. Заглянув за письменный стол, Шукаку внезапно наткнулся на молодого парня лет семнадцати – исключительно на вид, разумеется -с длинными тёмно-рыжими волосами, часть которых всё же были короткими и смешно торчали в разные стороны на макушке и затылке. Лица его видно не было. Парень внаглую дрых прямо на полу, подложив согнутую в локте руку под голову и укрывшись то ли плащом, то ли какой-то накидкой, в расцветке которой тоже преобладал чёрный и красно-оранжевый, а узор, идущий по подолу, походил на тот, что тануки видел на двери с той стороны.Честно говоря, Шукаку ожидал чего-то большего. Хотя чего конкретно, так и не понял. Поколебавшись с минуту, парень решил разбудить неизвестного, так как руки уже начинали потихоньку затекать.- Эй, - осторожно позвал он.

Ноль внимания, и неудивительно – уж очень тихо.- Парень, ты спишь? – спросил Шукаку чуть громче и лишь потом понял, какую глупость сморозил. Но, как ни странно, это подействовало.- А! Что? Где? – парень резко сел и начал вертеть головой во все стороны. - Нет, я не сплю, я работаю!!!Что бы он там ни выискивал, не найдя, успокоился парень быстро. И тут же посмотрел на Шукаку.- Знаете, за месяц до этого я практически никуда не выходил. Фактически, мне приходилось сидеть в комнате – я был истощён. Так вот, чтобы я особо не скучал, мне многое рассказывали, чтобы быстрей освоился. Я мало тогда запомнил – не до того было. Но в числе всего прочего, мне сказали: «Глава лис один раз уже умирал. Это видно по его глазам». Я тогда не понял, но запомнил, потому что уж больно странно это звучало. Да, странно... – Шукаку вдруг сделался невероятно серьёзен. – Помнится, я представлял себе взрослого мужчину-воина, которому многое пришлось пережить. Но у этого образа не было глаз. То есть, не так прям чтобы не было, просто я никак не мог представить его.Тануки внезапно замолчал. Потом встал и резко открыл окно так, что рама с треском ударилась о внешнюю сторону стены.Хьюга вздрогнула от неожиданности, словно очнувшись.Стёкла не вылетели каким-то чудом, хотя, кажется, треснули. Впрочем, парень был спокоен: Гаара чувствовал это. На пол он уже спустился несколько минут назад.

Шукаку пересел на подоконник, занимая место своего бывшего джинчурики, и свесил одну ногу наружу. Хината коротко и как-то судорожно вздохнула ртом и, ослабив хватку рук, опёрлась на стену, устраиваясь поудобнее. У неё только сейчас, когда в раскрытое окно ворвалось тёплое солнце, высветившее витающую в воздухе пыль и принесшее с собой лесной запах, исчезло острое ощущение, что она здесь лишняя, и девочке стало легче.Гаара не шевелился.В комнату влетела маленькая невзрачная бабочка, чьи крылья желтоватого оттенка сливались с яркими полосами света. Две пары глаз: аквамариновые и цвета лунного камня, - проследили за тем, как она описала круг под потолком и вылетела вон, чуть было не задев крохотным крылом концы волос Шукаку. Его губы тронула улыбка, которая появляется за пару секунд до того, как её обладатель засмеётся, а потом вдруг продолжил свой рассказ.Странное что-то было в его глазах, смотревших со скептическим любопытством, помимо жгучих искр и алого оттенка живого огня в карей радужке. Будто за яркой завесой тщательно спрятали серый камень с отколотыми кусками, чьи бока были покрыты сажей и плотной сеткой мелких чёрных трещин. Того глядишь развалится, но пока что ещё держится из последних сил.

Впрочем, Шукаку постарался выбросить это из головы: он вообще предпочитал не лезть в чужие души, а уж это было точно не его дело, хотя из-за этого тщательно выстроенный в голове образ растворился, как утренний туман под дневным зноем. Будто его и не было. Хотя мысль о том, что парень, сидевший перед ним скрестив ноги и поглядывающий на него из-под неровных тёмно-рыжих прядей, может быть главой грозного клана кицунэ, тануки отмёл тремя секундами позднее.

Ну не могло этого быть, не могло!- Чего тебе? – наконец-то сказал он, часто моргая и, видимо, ещё не до конца проснувшись.- А, точно! - опомнился Шукаку. - Вот это сказала сюда принести, - тануки на мгновение задумался, - госпожа Ёко.- Хару что ль?- Угу.Шукаку передал ему одну из стопок.- Ясно... Ты её тут, кстати, не видел? – спросил кицунэ, понизив голос, и воровато оглянулся.

- Да вроде нет, - небрежно, но тоже озираясь.Тот облегчённо выдохнул.- Это хорошо. Мало того, что я тут... кхм-кхм...- Спишь.- Сплю, - он кивнул. - И к тому же так фамильярно её называю.Тануки подавился смехом.

- Не смешно, - парень взглянул на листы. – Хм, странно, не похоже на её почерк...- А это не её почерк. Это мой почерк.В глазах его собеседника появилось неприкрытое уважение.- Действительно, стала бы она сама строчить? – спросил он в воздух, а потом обречённо сказал. - Страшная женщина.- Я знаю.- Так кто ж не знает!

Кицунэ обернулся к столу и, обнаружив, что места на нём нет, поставил стопку прямо на пол. Затем выпрямился и широко зевнул, показывая ещё не затупившиеся от времени подростковые клыки.

- А это что? – он кивнул на вторую стопку, про которую Шукаку чуть было ухитрился не забыть, несмотря на то, что всё это время держал её в руках.- С девчонкой какой-то в коридоре столкнулся, она передала.- Какой такой девчонкой?- Низенькая такая, с двумя дурацкими хвостиками.- Ах она...– кицунэ вдруг нахмурился. – Девушка.- В смысле?- Не девчонка, а девушка, - укоризненно поправил он. - Давай сюда этот мусор, гляну, что она там понаписала...Парень замолчал и вдруг рассеяно добавил:- А хвостики и вправду у неё дурацкие...После чего углубился в бумаги. Шукаку глянул через его плечо и с удивлением понял, что может прочитать не больше трети написанного, так как не больше трети всех записей была сделана на человеческом языке. В языке хвостатых он ещё плохо ориентировался, хоть инстинктивно мог понять устную речь.Поэтому мысли тануки потекли совсем не в том направлении.