Глава 4. Утро (1/1)

Я проснулась на огромной двуспальной кровати, где могло поместиться еще человека два и никто бы не чувствовал себя некомфортно. Я не могла вспомнить, как оказалась в постели или кто и как принес меня в эту спальную комнату. Видимо, я заснула в машине, и меня не стали будить.

Спинка кровати была выполнена в виде веточек деревьев, которые сверху были покрыты серебристой эмалью, а мелкие листики говорили о тончайшей работе и неимоверном таланте мастера, сотворившего такую красоту. Матрац можно запросто назвать самым настоящим облаком из-за его воздушности, а постельное белье было настолько приятным на ощупь, что я могла бы закутаться в него и проходить так всю жизнь. Вся комната была выполнена в пастельных тонах, отчего сразу же создавалась уютная, домашняя обстановка. Но больше всего я обрадовалась большому книжному шкафу, который находился напротив моего спального места. Теперь мои книги найдут свой дом вместо пресловутых картонных коробок из ИКЕИ.

Было трудно, но я все же встала с постели и подошла к большому окну с подоконником, которые находились справа от кровати и прикроватной тумбочки. Из окна открывался невероятный и одновременно пугающий вид: густой, непроходимый лес, состоящий из елей и других деревьев. Создавалось ощущение, будто дом огорожен с той части, где находилась моя новая комната, и никто никогда не сможет пройти сквозь эти дебри.

Сейчас, с утра, лес переливался разными оттенками зеленого: от салатового и до темно-болотного,?— а стволы деревьев еле-еле проглядывали через заросли травы. Человек, обладающий художественным умом и фантазией, сразу может представить, какая красота здесь начнется с наступлением осени, которая уже не за горами. Немного постояв у окна, я услышала разговоры, доносившиеся с первого этажа. В сердце тут же что-то ёкнуло, и меня опять начало подташнивать. Только сейчас я поняла, что нахожусь в доме своих неизвестных родственников. Я стою на их полу и смотрю в окно их дома. Столько лет я хотела с ними познакомиться, но именно в это мгновение желание моментально куда-то испарилось. Мне хотелось выпрыгнуть из окна и убежать в паутину той непроходимой чащи, чтобы никто и никогда не смог меня найти.

Только сейчас я осознала, что, может, не так уж и плохо, что мы не знали друг друга, а то эгоистичное желание разузнать о них?было лишь составляющей переходного возраста, потому что до пятнадцати лет я о них не вспоминала. Я не знала, что им скажу и как начнется наш первый диалог, будут ли они рады мне, а я им, ведь только сейчас я осознала, что ничего не сделала со своей стороны, чтобы встретиться и поговорить с ними. Я лишь донимала свою маму расспросами, и на этом мои старания заканчивались. У меня не было другого выхода, кроме как спуститься вниз и встретиться лицом к лицу с судьбой. Хуже уже все равно не будет.

Я уже направилась прямиком к двери, но зеркало, висящее на стене над комодом, меня остановило. В его отражении я увидела молодую девушку с растрёпанными волосами цвета темного каштана. У нее были небольшие синяки под глазами, а глаза красные, словно она плакала всю ночь. Макияж для нее казался сейчас лишь несбыточной мечтой, а расческа чем-то невероятным. От усталости и недосыпания синие глаза заметно потемнели и стали визуально немного больше, как и губы, которые стали пухлее на фоне осунувшихся щек. Этот нездоровый и больной вид совсем не был присущ мне, Катерине О'Салливан, семнадцатилетней девушке из Сан-Франциско, которая всегда трепетно относилась к своей одежде, внешнему виду и старалась всегда за собой следить. Я не узнавала в отражении себя, ведь правда всегда горше лжи. Я должна принять тот факт, что сейчас выгляжу не самым лучшим образом: на мне была все та же самая одежда, в которой я была два дня назад, душ я не принимала и спала от силы часов пять. Выжатый лимон?— вот мое текущее состояние. Там, откуда я, всегда важно выглядеть на миллион долларов и неважно, хочется тебе просыпаться на два часа раньше, чтобы соответствовать меркам местной молодежи, или нет. Всех заботила только новизна одежды. Я старалась не придавать большого внимания тому культу внешности, который существовал долгое время в старшей школе, но выглядеть ухоженно, согласитесь, нужно всегда. Внутренняя составляющая гораздо важнее внешней, и ничто не изменит моего мнения. Этому меня всегда учил отец, может, поэтому друзей у меня всегда было немного. Все, что было в моих силах сейчас, — это постараться собрать нормальный хвост, чтобы хоть на маленькую долю выглядеть лучше. Дверь жалостливо скрипнула, и я вышла в коридор, где находились еще три двери. Повернув налево, я спустилась по широкой дубовой лестнице, на которой ступенек было не так и много. Лестница вела прямиком в небольшую гостиную, где на диване спиной ко мне сидела моя мама, а напротив нее в кресле уютно расположилась уже немолодая женщина. У нее были короткие темные волосы, которые на свету отливали разными оттенками черного, но среди такого разнообразия цвета все-таки прослеживалась седина. Лицо ее еще не было так сильно испещрено пигментными пятнами и морщинами, лишь на руках и шее возраст оставил свои следы. Ее глаза были того самого редкого медового цвета, обладатели которого могут автоматически считаться красивыми и уникальными людьми. Но больше всего меня привлекла ее улыбка, настолько приятная и приветливая, слегка обнажавшая белые ровные зубы, что мне стало сразу же немного спокойней.

Стоило мне сделать еще шаг, как половица предательски скрипнула, и все присутствующие в гостиной обернулись в мою сторону. Женщина, сидевшая в кресле,сразу привстала, подбежала ко мне и крепко обняла. Прошло еще несколько секунд, прежде чем я поняла, что мне тоже нужно сомкнуть руки, но сделать этого я так и не смогла. Я сразу поняла, что это была тетя моей мамы, жена Эрла Блэка, родного брата моего дедушки. Ростом она была чуть выше меня, но то, с какой силой она меня сжала, создало необычайный диссонанс ее внешности и физической силы. Она разомкнула объятия и положила обе руки мне на плечи: —?Я так рада наконец-то с тобой познакомиться, Катерина! Я очень долго ждала этого момента,?— говорила она с радостью, смотря мне в глаза и нежно улыбаясь. Надо заметить, что я всегда очень хорошо чувствую других людей и их эмоции, поэтому легко могу распознать неискреннего человека. Это всегда помогало мне разбираться в людях, и я всегда считала себя проницательной. Вот и сейчас мой радар работал на отлично, и никаких предупредительных сигналов внутри себя я не ощутила. —?Я тоже очень рада, миссис Блэк. —?Дорогая, брось. Запомни, для тебя я просто Табита, — взяв меня за руки, она продолжала всё так же улыбаться. — Знаю, имя очень необычное и даже смешное, но до сих пор не знаю, что угораздило мою мать так меня назвать. Для всей моей семьи это до сих пор тайна,?— она звонко рассмеялась, смахивая слезинки с глаз. Ей хватило мгновения, чтобы перепорхнуть от меня к кофейному столику и налить мне чашечку горячего чая с долькой сочного лимона. Это то, в чем я сейчас по- настоящему нуждалась. После этого Табита с легкостью бабочки снова присела на свое кресло. Я решила сесть на другое, которое, видимо, было в комплекте с диваном, потому что они оба были выполнены из белого кожзаменителя, которыйсо временем немного затерся. Это придавало предметам мебели налет старины, а клетчатый плед так и манил закутаться в нем с головой. На столике стоял изящный фарфоровый чайный сервиз и корзинка с печеньями, которые невероятно вкусно пахли корицей, так и маня взять одно из них. В животе тут же мучительно забурчало, и я, не удержавшись, взяла одну штучку. —?Это фирменное печенье Табиты, — начала приоткрывать завесу тайны мама. — В детстве мы всегда упрашивали тетю приготовить его, но она делала это лакомство лишь по большим праздникам. Именно это и делает его таким уникальным,?— мама одарила тетю Табиту той самой детской улыбкой, которая появляется на лицах взрослых в редких случаях. —?Ох, Мэри, не настолько уж оно и великолепное. Щепотку того, чуточку сего, и печенье готово, — засмущалась Табита. —?Вы что, шутите? Да это самое вкусное печенье, которое я только пробовала в своей жизни! У меня такое ощущение, что из-за него слюнные железы стали работать намного активнее, — включилась в их разговор я. —?Я очень рада, что тебе понравилось. Можешь съесть все, но я тебя прошу, обращайся ко мне на "ты". Мы же одна семья, и я все еще надеюсь, что не настолько стара. Начнет сыпаться песок — предупредите. Буду с веником ходить,?— широко улыбаясь, сказала тетя, и мы втроем захохотали. Удивительно, но все прошло в тысячу раз лучше, чем могло бы быть и чем я себе представляла. Табита оказалась очень приятной женщиной, с которой хочется разговаривать без остановки. В тысячный раз я убедилась, каким злым шутником может быть страх. Как говорится, ожидание хуже смерти, и в этом я убедилась как никто другой. Доев последнюю печенюшку, я запила ее чаем и съела лимон. Откинувшись в кресле, я вспомнила истинную причину, по которой мы сюда приехали?— смерть дяди Эрла. Я его не знала, поэтому его кончина не вызывала во мне тех эмоций и чувств, что сейчас могли таиться глубоко в Табите и маме. Они старались не подавать вида скорби, но заметная опухлость лица тёти все-таки говорила об обратном. Мне было неловко начинать разговор, но, к моему счастью, мама меня опередила: —?Похороны будут завтра? — тихо спросила мама, пристально смотря внутрь пустой кружки. —?Да, в пять часов вечера на местном кладбище. Я позвала священника местной церкви, куда мы с Эрлом всегда ходили на воскресные службы,?— в уголках глаз Табиты снова показались капельки слез, но она быстро их смахнула.?— Эрл не хотел бы, чтобы мы плакали или грустили: он был большим весельчаком, поэтому сейчас, скорее всего, он пьет пиво с твоим отцом, Мэри. Мама, обернувшись ко мне, пояснила: —?Дядя Эрл и мой папа — твой дедушка — всегда любили выпить пива на веранде, а затем отправлялись со мной и Энни в лес, чтобы показать, где живут лисы. Мы очень любили следить за ними. —?А Энни это твоя дочь, Табита? — спросила я. —?Да, они с Мэри одногодки. Считай, выросли вместе. Были те еще проказницы, никогда от них покоя не было. Всегда что-то придумывали, где-то пропадали, но потом твоя мама уехала, и их связь оборвалась...?— рассказывала Табита, но тут мама прервала ее. —?Мне правда очень жаль, что так все получилось. Тогда дело было не в вас, а во мне. Я надеялась, вы все поняли, — сказала мама. — Ох, уже столько времени прошло! Я никогда на тебя и не обижалась. Я же все понимаю. Кстати, Энни вместе с семьей сегодня придет к нам на ужин. Надеюсь, Катерина, твоя мама мне поможет. Мэри, ты ведь еще не забыла, чему я тебя учила? —?Такое невозможно забыть. А ты, Кей, можешь пока сходить прогуляться, тебе нужно подышать свежим воздухом. Здесь неподалеку есть замечательная книжная лавка. Уверена, тебе там понравится! —?Конечно, с радостью, — тут же ответила я. — Но, пожалуй, сначала я приму душ и переоденусь. Видок у меня не первой свежести,?— я встала с дивана и направилась к ванне на втором этаже, куда Табита меня проводила. Оказалось, мне выделили отдельную ванную комнату, чему я была неимоверно рада. От вкусного перекуса и беседы с Табитой мне стало лучше, и у меня даже появилось настроение пойти погулять, хотя час назад я была готова умереть на кровати. Лежа в горячей ванне, я могла думать только о том, сколько всего произошло за последние несколько дней. Таких дней, насыщенных событиями, у меня не было уже давным-давно, а это, говорила я сама себе, только начало. Через минут сорок я уже выпрямила волосы, которые были чуть ниже лопаток, надела свое любимое летнее платье белого цвета, а сверху накинула джинсовую курточку, потому что в конце августа в Люпайн-Ридж намного холоднее, чем в Сан-Франциско. Через десять минут я уже была во дворе дома и была готова идти по направлению к книжной лавке.