21. В темноте (2/2)

Был бы у меня нож… Но его всё равно отобрали бы при обыске.

— Давай обыщем комнату? — я скорей настаивала, чем спрашивала.

— А что искать? — растерялся Бродяга.

— Что-то тонкое и крепкое. Или ещё что-то полезное.

Воображаемая линия от окна до двери делила комнату пополам. Каждый взял себе по половине. Молча, без особого энтузиазма мы разбирали мусор на полу. Я разгребала кучи ногой, поднимая облачка пыли, разглядывая доски, бумажки и тряпки.

До меня доносились шаги и шорохи с другой стороны комнаты, пока мой друг занимался тем же самым. Внезапно что-то скрипнуло, грохнуло, затрещало. Я обернулась и увидела, что пёс ломает раму от снятой со стены картины. Спорить конечно не стала, но подошла к нему, чтобы понять что он собирается делать с обломками картины. Всё-таки он не выглядел злым или взбешённым, он не просто хотел что-то сломать.

Отсоединив картину и раму Бродяга побросал обломки на пол, оставив в руках только заднюю подложку — плоский лист, похожий на фанеру. Парень попытался смять его руками.

— Кажется, довольно прочный… — неуверенно сказал он.

— Давай попробуем, — предложила я и дальнейших инструкций парню не понадобилось.

Сначала я испугалась, что фанерка не пролезет в щель, но доберман поднапрягся и, скрипуче царапая косяк, деревянный лист протиснулся наружу. Если там кто-то стоял, то он должен был бы сразу всё понять. Судя по всему, нас никто не охранял.

Скрепя и шурша, пыхтя и напрягая мышцы рук, Бродяга двигал фанеру и, в итоге, за дверью что-то сначала заскрипело, потом сдвинулось и грохнулось об пол по ту сторону двери. Улыбаясь, мы обменялись радостными взглядами.

Тут же пнув дверь как следует, парень освободил нам путь. Спасшая нас дощечка шкрябнула и упала на пол. Петли жалобно заскрипели, а потом дверь грохнулась о стену. А мы всё оставались внутри, не сразу осознав, что наконец свободны.

Из открывшегося проёма на нас смотрела темнота, едва освещённая у самого проёма. Впереди ждала только неизвестность.

— Надо выключить свет, — решила я.

— Что? — моего друга, кажется, пугала такая идея, — Зачем?

— Там темно, нужно дать глазам привыкнуть, — пояснила я.

— Но, может, там тоже есть выключатель? Когда он открывал дверь, там горел свет, — напомнил Бродяга, напряжённо вглядываясь в темноту.

— Если мы будем везде включать свет, они сразу поймут где мы, — веско заметила я.

Перспектива прогулки по незнакомому ветхому зданию, по которому ещё и злодеи бродят, меня абсолютно не привлекала. А вот темнота, почему-то, почти не беспокоила. Может… Может, она сможет защитить нас от похитителей?

А ещё она напоминает мне о тех странных снах, где тьма шевелилась как змеи. Но и они меня не пугали, скорее, мне хотелось заглянуть за шевелящийся живой занавес и узнать, что он скрывает.

Поэтому я без колебаний щёлкнула выключателем и замерла. Мир проявился на удивление быстро. Помещение за дверью было едва различимо, в тёмно-серых тонах, но этого достаточно, чтобы не наткнуться на стену в темноте или не не заметить затаившегося врага.

Подумав с секунду, нашла руку Бродяги и крепко ухватилась за его ладонь.

— Они найдут нас, — не успела я сделать первый шаг, заговорил он, скорее обречённо, чем испуганно.

— Может быть, — согласилась я, — А может… — но забыла, что хотела сказать.

Нахлынуло знакомое чувство. Тьма вокруг зашевелилась. Мир сдвинулся. Он где-то там.

— В чём дело? — забеспокоился доберман, сжимая мою ладонь в ответ.

— Мой камень… Он над нами… Где-то дальше, — я пыталась передать словами, что чувствую. Что знаю, что он где-то там.

Пёс промолчал.

— Мы должны найти лестницу, — сказала я и уверенно двинулась вперёд.

Он не стал сопротивляться. В темноте коридоры казались лабиринтами, тёмными и пустыми. Бродяга шагал неуверенно, дышал сдержанно, будто таился, и периодически тяжело вздыхал. А я тащила его за руку и в какой-то момент даже позабыла, что в здании может быть кто-то, кроме нас.

— Почему… — раздавшийся рядом голос Бродяги заставил меня вздрогнуть, — Ты так уверена, что камень там?

— Я просто чувствую, — когда я это сказала, уверенности как-то поубавилось.

Странное предчувствие невидимой нитью связывало меня и мой камень, влекло наверх, и я не хотела сдаваться, — где-то же должен быть проход, лестница, шахта лифта… Конечно, их могло не быть, злодеи могли попадать наверх снаружи, даже запрыгивая по стене. И изнутри входа в то место может не оказаться, но думать об этом не хотелось.

— Ой… — в который раз охал парень, натыкаясь на какие-то обломки в темноте.

— Осторожней, — напомнила я, — Смотри внимательней. Не хватало нам ещё тут расшибиться.

— Да я смотрю! — громким шёпотом возмутился он, — Но тут так темно, я едва вижу очертания…

— Странно… — задумчиво пробормотала я.

Мне, конечно, тоже не особо было видно, но всё же глаза успели привыкнуть достаточно, чтобы различать силуэты предметов.

— Ты так уверенно идёшь, будто видишь в темноте, — через какое-то время снова заговорил доберман.

— Хм, — задумчиво хмыкнула я, — Может быть. Я ведь ежиха, а ежи — ночные хищники.

— Хищники? — удивился мой спутник, — Я думал, ежи едят яблочки там, грибочки…

— Нет. Ежи не едят яблоки и фрукты вообще. Это заблуждение появилось, потому что ежи чистят яблочным соком иголки от паразитов, — объясняла я как маленькому, удивляясь, что пёс не знает таких общеизвестных фактов.

Хотя… Может, мне эти факты кажутся общеизвестными потому что, увлёкшись Вселенной Соника и Шедоу, я довольно много читала о ежах в дикой природе.

— Серьёзно? — продолжал удивляться парень, — А что тогда едят ежи? На мышей что ли охотятся? Как кошки?

— На насекомых в основном. Даже змею могут съесть вроде бы. Но на змей специально не охотятся.

— Так значит, ты опасный зверь, — шутливо протянул Бродяга и веселье в его голосе меня порадовало.

— А то, — поддержала я его шутку, — О! Смотри!

Перед нами, наконец, оказался лестничный пролёт.

— Я бы с радостью, но я и тебя едва могу рассмотреть, — пожаловался мой друг.

— Здесь лестница! Мы, наконец, нашли её! — я так устала бродить в потёмках, что от радости почти кричала.

— Потише, — напомнил мне пёс, — Как мы будем подниматься в потёмках? Лестница, наверняка, начнет разваливаться под ногами.

— Пойдём осторожненько, — желание, наконец, достигнуть цели, моего камня, и выбраться из этих тёмных лабиринтов, затмевало даже страх, — Я буду впереди, а ты — за мной и если я оступлюсь, ты меня поддержишь.

Мой друг ничего не ответил, а я уже двигалась вперёд. Приходилось аккуратно проверять ногой каждую ступеньку, переносить на неё вес, чтобы убедиться, что она не проломится. Затем ступала на неё и проверяла следующую. В тишине слышалось только наше дыхание, шелест плаща Бродяги и скрип половиц. Иногда доносились далёкие и протяжные, как стоны, скрипы самого здания. Оно будто вздыхало и оставалось только гадать, не готовится оно обрушиться прямо нам на голову. Пару раз одна ступень под моей ногой истошно затрещала, подозрительно проминаясь, и я её переступала, предупредив спутника сделать то же самое.

Наконец, мы достигли следующего этажа. Я облегчённо выдохнула и чуть не рассмеялась, услышав синхронный вздох добермана.

В этот момент откуда-то снизу донёсся протяжный вой. Я всё ещё держала друга за руку и потому почувствовала, как он вздрогнул.

— Это волк, — приглушённо прошептал Бродяга.

— Откуда ты знаешь? — я не стремилась спорить, мне просто было любопытно: уверен ли он или просто предполагает.

— Просто… Знаю.

Сказать что-то ещё я не успела — в конце комнаты посветлело, приближались быстрые шаги. От растерянности у меня перехватило дыхание, но пёс мгновенно сориентировался и потянул меня в соседний проход. В последний момент мы успели присесть за здоровенной кучей мусора. Но те, кто бежал по коридору, даже не смотрели вокруг. Они оставались в плащах, но со скинутыми капюшонами. У одного была голова дикого волка, у второго тоже кого-то из псовых. Второй на шесте нёс мощный кемпинговый фонарь, похожий на масляную лампу потёртого вида.

— Откуда это было? — спросил второй.

— Этажом ниже, — коротко отозвался второй, — Где добыча.

— Поубивали они друг друга что ли? — возмутился второй.

Они спешно пронеслись мимо, унося с собой свет. Громко заскрипела лестница. Ещё какое-то время мы просидели молча, без движений. Из-за света глаза моментально отвыкли от темноты и теперь мир раздражающе медленно возвращал свои очертания из неё.

— Похоже… Они поняли что мы сбежали, — зашептал парень у меня над ухом.

— Ага, — отозвалась я, раздражённая этой временной слепотой.

Хотелось быстрей выйти из укрытия и снова двинуться к камню, но шариться в полной темноте теперь было ещё опаснее. Если мы зашумим, нас тут же найдут. Медленно, мучительно медленно глаза снова привыкали к темноте. Потеряв терпение, я схватила вздрогнувшего Бродягу за руку и выскочила из-за кучи мусора.

Какие-то тряпки лезли под ноги, я почти споткнулась, но рука друга меня удержала. А потом мы снова побрели по темноте, в этот раз гораздо осторожней, постоянно прислушиваясь, вглядываясь в неё, с ужасом ожидая появления света. Как иронично.

— Ты уверена, что он здесь? — голос добермана был так тих, что я не расслышала бы, если б так отчаянно не вслушивалась.

— Да, — выдохнула я, — Уже близко.

Неужели он не ощущает, как сгущается тьма? Не та тьма, что без света. А ТЬМА — тьма моего камня. Она уже маячит на грани видимости, ускользает из комнаты, как только я вхожу, будто пытается вести за собой.

Мы близко.

И вот, вместо сгустившейся тьмы, впереди замаячил свет. Он не двигался и, вопреки сопротивлениям Бродяги, я прокралась к его источнику. Всё прислушивалась и прислушивалась, но в этом коридоре, освещённом обычной лампочкой, свисающей на проводе с потолка, никого не было. Почему здесь оставили включённым свет? Или он только здесь работает?

В любом случае, осталось пройти совсем чуть-чуть. Вытащив пса за собой в освещённую комнату, я уверенно прошла к закрытой двери. Камень там, я знаю.

И пусть там мог кто-то быть, я уверенно взялась за покоцанную золочёную дверную ручку и отворила дверь.