Часть 5 (1/1)

После ареста Беккера команда по соображениям безопасности на некоторое время разделилась. Никаких встреч, никаких телефонных звонков, никаких связей вообще. По-видимому, большинство из них вообще выехали за пределы страны: Амита в Париже со своим новым бойфрендом; Роуз и Дафни в Каннах с презентацией новой коллекции Роуз, в которой Дафни, конечно, лицо её обновлённого бренда; Девятка с сестрой в Сент-Майкле, навещает своих родственников; Тэмми в Кабо-Сан-Лукасе на каникулах с мужем и детьми; и Констанс, затерявшаяся в джунглях Бруклина, который также можно рассматривать как другую страну или даже галактику. Итак, Дебби и Лу наконец-то получили возможность провести эти три недели вместе, только вдвоем. Дебби ждала приговора человека, который отправил её в тюрьму; Лу – просто ждала Дебби. Они быстро привыкли к этой повседневной домашней рутине. Ленивые дни проходили без всякой спешки, они уютно устраивались на диване в гостиной, ноги Дебби лежали на бёдрах Лу, а ноги Лу покоились на кофейном столике, они обе заворачивались в клетчатое одеяло – чёрт, этот лофт действительно хрен протопишь. Несмотря на то, что за окном стоял июнь, температура внутри едва достигала 17°С. Они смотрели фильмы, которые Дебби пропустила за эти годы, читали книги, которые у Дебби не было возможности прочитать. Они говорили обо всём на свете, умело избегая некоторые определённые темы. Лу готовила вкусные обеды, которые они делили на кухонном острове, и великолепные ужины, которые они либо разделяли в гостиной перед телевизором, либо устраивали пикники на пляже. И пока Дебби смаковала каждый первый кусочек превосходного мяса, приготовленного по какому-нибудь новому рецепту, Лу смотрела на неё своими ярко-голубыми глазами, ожидая немедленного и неизменно положительного отклика. И во всех этих мелких деталях Дебби легко узнавала свою Лу. Лу, которая раньше ненавидела готовить и всегда была наполовину голодной, за исключением тех случаев, когда она готовила для Дебби, превращаясь в настоящего шефа. Лу, которая обычно читала самые странные книги, которые Дебби когда-либо видела и едва понимала. Лу, которая обычно слегка придвигалась к экрану телевизора, положив локти на колени, когда фильм был особенно захватывающим, и наоборот, глубоко вдавливалась в спинку дивана во время особенно жутких моментов. Лу, которая была дикой и глубоко консервативной, абсолютным ребёнком и чрезмерно ответственной взрослой одновременно. Лу, которая хмурила брови и закатывала глаза под растрёпанной светлой чёлкой, будто Дебби могла не заметить, которая закусывала щёку и теребила свои многочисленные кольца, будучи нервной или в чём-то неуверенной. Лу, которая время от времени почти неощутимо прикасалась к Дебби, словно проверяя, действительно ли она здесь, с ней. И Дебби была рядом, потому что это была её Лу, единственный человек в мире, в чьих объятиях она чувствовала себя как дома. В то время, как их дни, хоть и наполненные искреннимм эмоциями, смешанными с бесконечной болтовнёй и звонким смехом, грозящимся иногда перерасти в неконтролируемую истерию, были ленивыми и томными, их ночи вовсе не были такими неспешными. Их ночи были молчаливыми, будто они заключили договор и наложили вето на любые разговоры после наступления сумерек. В первый же вечер Лу пыталась что-то сказать, но Дебби заставила её замолкнуть долгим поцелуем, вскружив блондинке голову в прямом смысле. И вот они здесь, две немеющие преступницы, что уже как три недели занимаются любовью друг с другом. И не совсем безмолвно, нет, чёрт возьми, как вы себе это представляете? Но ни слова, даже шёпотом, даже вполголоса… Во время этих ночей, когда их тела переплетались, словно волосы в косу, дыхание объединялось в единый воздушный поток, а все жизненные показатели доходили до предела, Лу не узнавала свою Дебби. Её Дебби раньше любила дразнить, но в то же время была мягкой, нежной, заботливой и лёгкой. Эта Дебби была другой. Эта Дебби была грубой и жестокой. Эта Дебби была голодной, такой требовательной и настойчивой. Эта Дебби цеплялась за Лу, будто та была её единственной соломинкой, соединяющей с реальностью. Эта Дебби пугала до мурашек на обнажённой коже Лу. И эта Дебби была напугана. Черт побери, они обе боялись всего мира, надвигающегося на них слишком быстро. В течение этих ночей эта новая Дебби переворачивала вселенную Лу с ног на голову, болью разливаясь по голове и путая сознание, забирая её сердце, которое разрывалось между этим местом и местом, где она должна была быть сейчас. Она напоила собой Лу так сильно, что та привыкла не просыпаться от лёгкого шороха в их постели в 4:45 утра, от приглушенного звука воды в ванной, от невесомого поцелуя в висок и тихих шагов на цыпочках, приглушенных пушистым ковром. Она привыкла мысленно говорить новой Дебби ”Спокойной ночи“, а старой Дебби - ”Доброе утро", когда та встречала её на кухне с чашкой чёрного ароматного кофе, лёгким здоровым завтраком и широкой восторженной улыбкой. Однако в эту ночь всё было по-другому. Вчера был суд. Вчера был вынесен приговор. Вчера Клод-хренов-Беккер наконец-то надел "оранжевый-это-новый-чёрный-смокинг", свой новый наряд на следующие 18 лет. Таким образом, эта ночь была совершенно иной. И Дебби тоже была другой. Казалось, нежность вернулась к её прикосновениям, грация – к движениям и сладость – к поцелуям. Она больше не избегала зрительного контакта, её глаза смотрели прямо в глаза Лу. Страх загнанного в угол животного в её взгляде сменился каким-то новым выражением, неизвестным и нечитаемым для Лу. Казалось, она наконец расслабилась. Она стала казаться действительно свободной. И Лу могла бы поклясться, когда Дебби убаюкивала её, кончиками пальцев рисуя успокаивающие невидимые узоры по длинному шраму внизу живота, поблекшему за эти годы, но всё ещё заметному в резком контрасте с бледной кожей, она слышала, как едва слышное “Я люблю тебя” сорвалось с губ Дебби. Вот и всё, - подумала Лу, и мягкая улыбка расцвела на её губах, невидимая в темноте спальни, когда она засыпала с Дебби, свернувшейся калачиком в её руках, - наконец-то мы растопили лёд. Только, Боже, дай ей сил, конечно, это не так.