Глава 19 (2/2)

Что это такое? Смертельное ранение? Да Найс живее всех живых, до сих пор! Был бы он таким не со своим сердцем? А если представить, что это правда, то он сам на что-нибудь напоролся или в него стреляли загадочные стрелки из высоких охранных башень? Если так, то в рамках чьего распоряжения они открыли огонь по ученику? На территорию Факультаса посторонние проникнуть не могут. Найс не был тенью, какой был Арт, его все знали, им дорожили и гордились, так зачем?.. — Гаске, мне нужна информация об ?Успешном номере 0-1?. Должно быть, это имя. — Ну и имена ваш Факультас даёт. Как название эксперимента. Арт не ответил, задавшись последним и самым важным вопросом: откуда у Академии вдруг отыскалось лишнее сердце? Откуда… Желудок скрутило, неистово захотелось воды. И неплохо бы прилечь, положить лечебный компресс на лоб, подумал Арт, неплохо бы прострелить разрывающийся череп, чтобы ненужные мысли просочились наружу сами. А руки без его ведома подчинились отвратительному страху, стали липкими и холодными, ткань перчаток впитывала пот. Глаза метались в поисках нужного дела, но то всё не желало попасться, а может, и вовсе никогда не существовало…Скилл. Я ведь не придумал тебя? Конечно нет. Но шелестящая бумага, норовя мазнуть острым краем по пальцам, убеждала в обратном. Дела о Скилле Арт так и не нашёл. — У меня кое-что для тебя есть, — Гаске появился из-за спины, и Арт едва не подпрыгнул на стуле. — Узнаёшь? В архиве красовалась цветная фотография черноволосой девочки с апатичным выражением круглого личика. — Хаджиме-чан? — Арт пригляделся, словно фото могло быть подделкой. — Она тоже здесь училась? — Смотри сюда, инспектор. Гаске постучал по заголовку дела: ?Номер 0-1?.

Название эксперимента? И всё вдруг встало на свои места. В пять минут девятого Арт всё ещё гнал по скоростной магистрали домой. Сколько ни старайся и ни дави на газ, от мучительных дум не спастись. Если он не узнает правду, догадки сточат изнутри, одной ночи хватит.

А как посмотреть в лицо Найсу? Разумно ли прямо спросить? Он не дурак, и порой это донельзя мешает. Достаточно, что Арт попросил его привезти ?жучки?: это несомненно поддело друга. Если последуют вопросы о туманном прошлом, тот запросто припрёт Арта к стене и вынудит говорить. Играясь ключами, Арт зашёл в лифт. Вихрь идей не прекращался. Единственный способ обуздать смятение, преследовавшее от Академии, — увидеть шрам самому. И всё бы ничего, ведь заставить Найса раздеться — давно не проблема. Если бы только Арт уже столько раз не видел его чистую грудь. Но такие операции не проходят бесследно. Верно? Видимо, Найс скучал, оперевшись о косяк, но, стоило Арту появиться, тут же заулыбался. Арт извинился за опоздание и пригласил друга войти. Всё будет в порядке, он вот-вот придёт в себя и что-нибудь придумает, подберётслова, наденет подходящую маску… Лгать — мерзко. Но во лжи всегда есть доля правды. И что, если ложь — всего лишь незначительный штрих вокруг доли очень важной правды? — Проходи на кухню, я сейчас. Арт метнулся в комнату и первым делом выдвинул ящик компьютерного стола, обнаруживая там фотоаппарат. Неизвестно, на какой такой экстренный случай, но меж безделушек и канцелярии он держал ещё и упаковку перчаток, так что изъятие улики прошло по всем нормам. На очереди были ?жучки?. Без расспросов Найс высыпал четыре мелких механизма в раскрытый пакет для хранения вещественных доказательств. Арт в благодарность кивнул и тепло отозвался: — А теперь скажи, чего бы ты хотел на ужин. — Тебя. Арт поднял глаза, не поверив. Самое время смутиться, рассмеяться, озадачиться, надуться, а может, даже съязвить. Но это как нельзя кстати вписывалось в его очередной невероятный план. Тем, кто рассмеялся и смутился, почему-то стал Найс. — Дерзко звучит, да? — он почесал переносицу через пластырь, растягивая момент. — Я просто рад, что ты на меня не в обиде, вот и ляпнул. Я не голоден, нас с Хаджиме накормили в кафе. — Может, хотя бы сок? — Фруктово-овощной? — Ещё бы. Арт его терпеть не мог, но с некоторых пор держал пару бутылок наготове. И вот, фруктово-овощное извращение чудом задержит Найса ещё как минимум на десять минут. За это время Арт обязан решить, как поступит, а потом это решение воплотить. А пока он присел на угол стола и заботливо поинтересовался: — Как твои раны? Позволишь осмотреть? — Не беспокойся, на мне как на собаке заживает. — Найс вскинул взгляд на неподвижную фигуру и выдержал паузу. От пристального внимания мурашки пробежали по спине. Затем он сделал большой глоток и вытер рот тыльной стороной руки. — Или ты хочешь меня осмотреть? — Просто спросил, — Арт поднялся. Провал. Обернулся в дверном проёме: — Я ненадолго. Остался ужасный, отчаянный — последний шаг, от которого может уберечь только Найс, если додумается отдёрнуть шторку и ворваться под душ. Тогда бы Арт даже заломил ему руки и, возможно, как и грезилось Найсу, привязал бы его к кровати. Чтобы хорошенько рассмотреть. Но именно теперь, после лирических перемен друга, на подобное Арт надежд не имел. Завязав пояс юката на узел, он бесшумно возник в комнате.

Найс, сидя по турецки, отвлёкся от телевизора и замер с бутылкой в руке. Арт выглядел то ли взволнованным, то ли просто растрёпанным и покрасневшим после воды. Легко опустился на край дивана. Хотелось прислушаться к нему, узнать, что его тревожит, почему он не прогоняет Найса домой, почему кажется совсем не таким ощетинившимся, как днём. Но сползший воротник юката смешал все намеренья и чувства. Арт вот уже потянулся, чтобы прикрыть плечо, но в последний миг неуверенно коснулся волос, заправил прядь за ухо. Прямолинейность — вне его тактики, а раз уж ткань сама упала так… Нет ничего более привлекательного, чем быть соблазнительным невзначай. Арта донимало, что он играет против Найса нечестно и готов применить запрещённый удар. Но необходимость узнать, что на самом деле связывало лучшего студента Факультаса с ублюдком Моралом, превосходила в Арте всё, даже осознание нарушенных приличий. — Я хотел кое о чём поговорить, — вступил Арт мягко, словно не замечал, с каким нездоровым блеском в потемневших глазах Найс пялится то на его лицо, то на шею и линию ключиц. — Я был у Ратио, как ты и просил. У меня действительно проблемы с памятью. — Вот как, — выдохнул Найс и подвинулся ближе. — Насколько это... серьёзно? — На этом этапе обследования сложно утверждать. Но суть не в этом. — Тогда в чём? В иной ситуации Арт бы отсел, выровнял дистанцию, чтобы не ощущать, как вдруг стало напряжённо и жарко. Вместо этого он поглядел на друга в упор и произнёс куда тише: — Я не помню, что случилось в ту ночь. Найс очнулся, его будто оттолкнуло, ударило током. В ту ночь? Какую ночь имеет в виду Арт? И что Найсу с этим делать, чего Арт от него ждёт? — В… какую ночь? — Между нами что-то было, — пояснил Арт, меняя тон, и даже усмехнулся. — Но я не помню что. Может быть, поэтому мне сложно тебя подпустить. Я… забыл, насколько далеко мы зашли, насколько стали близки. — То есть ты хочешь, чтобы я напомнил? Или…Что ты несёшь? Если бы Найс стоял, его ноги бы подкосились. Чей-то пронзительный пульс вошёл в резонанс со звоном в ушах. Чьи-то влажные губы разомкнулись, а кто-то сглотнул, чтобы голос не подвёл. Думал ли Арт о том же, что едва не сорвалось у Найса с языка? А может, напрасно не сорвалось?

На фоне ведущая новостей говорила о каком-то пожаре. Возможно, на окраине Йокогамы, а возможно, внутри Найса. Кому какое дело до новостей, когда полуобнажённый инспектор провоцирует возгорание здравого смысла. — Или ты хочешь, чтобы я повторил? — Я… Одним движением Найс уронил второй край воротника. Бледный изгиб красивой груди, порывистый вдох — Арт не издал больше ни звука, манящая покорность немо кричала в нём, что выбора нет. Найс готов был поклясться, что слышал этот зов. И вдруг забывчивость за лиловым взглядом, во всклоченной, предельно сообразительной голове показалась заводящей. Впору бы уже сгореть, но теперь — от стыда, от невыносимых образов, что преследовали по ночам и сейчас грозили завладеть явью. Но Найс не устанет повторять, лишь бы Арт навсегда это запомнил. Он привстал и, упираясь в подлокотник позади Арта, с трепетом дотронулся к его губам. Свободной рукой потянул за пояс и тут же отстранился. Так знакомо Арт вцепился в его жилетку и вопросительно поднял бровь. Требовательно, хлёстко, ставя на Найсе клеймо трусливого мальчишки, который, начав, вздумал удрать. Таким Найсу виделся этот поразительный человек, способный свести все его силы и таланты на ноль одним лишь взмахом ресниц. ?Две минуты, Арт?, — шёпот и щелчок пальцами остались вместо Найса, в руках опустело. Арт смотрел перед собой, в ванной зашумела вода. Неужели он и впрямь что-то забыл и они с Найсом переступили последнюю черту? Нет. Но за образом самоуверенного детектива — влюблённый подросток, которого только что едва не прямым текстом Арт пригласил в постель. Он подбил подушки и скромно устроился на кровати, поджав колени. Плечи так и не накрыл. Найс вернулся быстро, с жилеткой в руках. Страх и нетерпение противостояли, и чтобы спрятать это, он клацнул выключателем. Разумеется, он привыкнет к вечерним теням, заполонившим пространство. Гораздо важнее, что так он лучше слышит. — Пожалуйста, включи. Найс споткнулся. Это уж точно был не приказ. Но сумерки обрамляли точенный силуэт, стремясь по сияющим белизной контурам тела, и это завораживало, отнимало способность не то, что сопротивляться, но и мыслить, контролировать себя. — Я хочу видеть тебя. Электрический свет хлынул, раздражая глаза. Найс повторил позу Арта и сел вплотную. — У тебя ведь нет оружия сейчас? — С виска по щеке скатилась капля, ветер из окна разбрасывал мокрые кончики волос по лицу. Найс не обращал внимания и размеренно дышал. — Ты… дважды за день просишь сам, но теперь я не намерен отпускать. Ты правда этого хочешь? Всё, чего Арт хотел — видеть сквозь ткань, исследовать поверхность зрением и найти ответ. И он действительно не уступал затягивающей синеве, не отдавался в шторм страстей, плутавшим в его крови. Но так он ничего не добьётся.

Дразнить себя — легко, стоит лишь взглянуть на выразительный рот или крепкий торс, на выносливые руки, что ищут приглашения обнять и не отпускать, стоит впустить в себя аромат летнего моря, что пляшет в густых волосах… — Я безоружен, — вдруг отреагировал Арт. — Но если сомневаешься, можешь обыскать. И Найс приблизился, вторгаясь своим коленом между голых колен Арта, настойчиво поцеловал, немного глубже, чем обычно, удерживая за подбородок и сплетаясь языком. Ему мечталось проникнуть, метафизически соединить тела, слиться сердцами. И совсем чуть-чуть — освободить похоть. Но пока Арт ему не запретит, он будет пробовать, будет рисковать. Арт поддавался всему и сминал в руках край чужой футболки, но Найс будто не улавливал этот жест. Кисть исчезла в складках юката, погладила выше колена, провела по бедру. Вот бы сжаться, остаться холодным, потому что от тепла Найса, что струится по нетронутым прежде местам, конечности млеют, перед взором плывёт. Сжаться бы, но Найс лизнул мочку уха, и Арт едва не застонал.

Губы ласкали шею, влюблённый подросток всем весом напирал, пока с намёком не надавил на плечи. И Арту некуда деваться, он кротко лёг, одёрнул края юката, пытаясь утаить то, в чём и сам не уверен: возбуждён ли он или просто взволнован и смущён.

Найс возился между его ног, избавляясь от наручных часов и ремня. Наконец он стащил с себя футболку, и Арт распахнул глаза, забыв, как правильно испытывать стыд и неловкость. Пока он блуждал взглядом по чужой груди, Найс с промедлением расстегнул пуговицу на джинсах и потянул за собачку, осторожно посмотрел, словно спрашивая, не против ли Арт. — Так комфортней… Пускай. Он отведёт взор. Только бы свет хорошо падал на шрамы. — Постой, — всё же выпалил Арт и схватился за пояс юката: Найс почти его развязал. — З-зачем? Неужели у нас было и это? Найс отцепил руку Арта от узла, заботливо взял в обе свои. И кивнул.Лжец.Они оба. В этот раз Арт зажмурился и ахнул, потому что в этот раз Найсу удалось: он поднёс его пальцы к лицу и коснулся подушечек языком, потёрся о них губами, вобрал указательный в себя… Арт искренне не за этим его звал, отвернулся, зажал рот другой рукой и замычал. Доигрался. Неуёмная дрожь прокатила по мышцам, тугостью и нытьём скопилась в паху. Внутри на ощупь так скользко, нежно и горячо. Это ощущение порождало безумные картины, выводило из себя. Держа влажную руку, Найс склонился к Арту, приложился грудью к груди и зашептал сквозь разметавшиеся волосы на ухо: — Я ужасен сейчас, правда? Теперь ты чувствуешь это, Арт? Арт молчал, тяжело втягивал и выталкивал воздух через нос, даже не ёрзал. Но Найс точно слышал, как интенсивно перекачивается кровь, стучит в висках, любовался, как она проступает пятнами под молочной — сладкой — кожей. — Арт, — он аккуратно опустил ослабевшую руку Арта на впалый живот, словно бы Арт был куклой, — я хочу, чтобы ты ею потрогал себя. Слышишь? Я не буду лезть, не буду подглядывать. Можешь сделать это под одеждой, но… Я хочу, чтобы ты сделал это за меня. После этого Арт повернулся, впиваясь взглядом. Глаза слезились, но сияли по-новому, губы едва заметно припухли: наверное, искусал. Найсу льстило, что Арт, похоже, нервничал не меньше него самого. Тем не менее, Арт несколько странно улыбнулся. — Позволь мне ею потрогать тебя. С надрывом Найс оттолкнулся от кровати и перекатился на спину, когда Арт изъявил желание поменяться местами. Их ноги запутались, Арт перекинул одну через Найса и уселся сверху, вынул руки из рукавов и оставил юката болтаться на бёдрах. Это, должно быть, развеивает очарование, делает его тем нелепей, чем парадоксальней его положение в этот момент, лишённое мужественности, такое диковинное для него. Но Найсу не может не нравиться, что Арт властно возвышается над ним, какой бы хрупкой и притягательной ни была эта власть. Интимность контакта зашкаливала, но не нарушала грань. И хотя они оба знали, как неестественно то, что творится, удивительная чувственность двух одиноких, одичалых, недоверчивых натур роднила. До тех пор, пока Арт не разорвал эту связь. Он тихо прильнул к Найсу, убрал чёлку с его лба, различая, как того малость трясёт под ним, как эмоции перетекают одна в другую, не позволяя их угадать. Щекочущим движением дотронулся до груди, задел сосок, распластал руку — гладко… И больше ничего. Кроме исправно бьющегося сердца, отдающего ритмом ему в ладонь. — Можешь сделать что угодно — в рамках закона, — если будешь честен со мной. — Сделать тебе до неприличия приятно — это законно? — Вполне. — Арт мешкал, оглаживая грудь, не в силах понять, боится ли он истины или хочет её. В плену неизвестности — мучительно и уютно. Но он не ради того довёл сразу двоих человек до одержимости друг другом, чтобы капитулировать. Посчитал до трёх… нет, до пяти и: — Твоё сердце, оно чьё? В вечернем небе насмешливо заливались чайки. — Твоё. — Мне не до шуток, Найс. — Оно принадлежит тебе. В чём дело, пафосно звучит? — Не прикидывайся, — процедил вдруг Арт. — Тебе его пересадили. Найс моргнул.

Ему не о чем лгать, теперь уж точно — таким беззащитным и доступным он лежит дома у того, кто присвоил его чаянья и сны, его душу, страхи и мечты,сердце,подарил неудержимую боль за пошатнувшуюся прекрасную личность, за капризную память, за исключительно принципиальный нрав. Но ответа на вопрос, кажется, не существует. — Я без понятия, Арт. — И ты никогда не пытался узнать? — в голосе сверкнуло недовольством. — Не выпытывал у врачей? — Донор уже был мёртв, на этом всё, — Найс направил взгляд к окну, сосредоточившись на огнях морской башни. — С чего ты так внезапно? Ты же понимаешь, что ответ я не дам. Такая честность недостаточно хороша. А мы — недостаточно близки, чтобы ты на мне восседал, не насилуй уже себя. Найс намеревался встать, выглядел понурым и злым. — Погоди, — Арт воззрился на него и упёрся кулаками в кровать по обе стороны, нависая. В этот миг Найс разглядел в Арте кое-что неподдельно эротичное, то, чего не хватало ему на протяжении всего этого спектакля, что он разыграл. Бескомпромиссная жажда получить своё. И Найс бы многое отдал, чтобы понаблюдать, как изменится его прищур, как собьётся дыхание, как он попросит ещё, если только Найс проберётся к нему под юката. — Примените детектор лжи, инспектор? — Эта машина малоэффективна. — Арт строго качнул головой. — Послушай. В ту ночь что-то произошло. Что-то, кроме твоего побега с Хаджиме. И мне нужно разобраться в этом. — Что тебе мешает? Ты и так немало осведомлён. — Извини. — Арт тоже лёг на спину рядом и уставился в потолок. Он сам не был честен, но требовал честности в ответ. — Это болезненное воспоминание для тебя? — Вовсе нет, — буркнул Найс. — Но ради того, чтобы выудить его из меня, ты пошёл на такие вещи… — Я сам не ожидал, прости. Найс сел на кровати, повременил, надел футболку…

Арт закрыл глаза. Если он сейчас же не объяснится, Найс так и поплетётся домой, печалясь и негодуя. Свет погас. — Пожалуйста, — дрогнув, слово взмыло, отбилось от стен. — Помоги мне, Найс. Мне нужно понять. Найс не шевелился, так и стоял в дверном проёме — Арт слышал только гул магистрали, рассеянный стрекот цикад и тиканье часов. Он продолжил: — На Хаджиме ставили эксперименты, в тебя стреляли, пересадили сердце, а мне — отсекли часть мозга… — Что? — Я бы хотел, но никогда не вспомню ту ночь… Ту ночь, пять лет назад. — Что ты сказал? — Найс едва не прикрикнул. — Почему ты… молчал? Пять грёбаных лет! — А ты? — Арт хохотнул. Найсу стало от этого дико и слегка зябко в темноте. — Ты никогда не предполагал, что твоим донором мог быть Скилл? Сначала Найс шумно и глубоко вздохнул. — Не представляю, что натолкнуло тебя на этот бред, но тебе бы отдохнуть. Сегодня был трудный день, занятой, так что… просто поспи. Я пойду. — Кто оперировал тебя? — громче прежнего бросил Арт. — Ты помнишь его имя? — Не помню, — откликнулся Найс уже из прихожей. — Странноватый блондин с длинным высоким хвостом. Впрочем, они все там не в себе. — Найс, постой! — кое-как накидывая юката, Арт рванул вслед, с силой закрыл дверь перед Найсом. Ручку тот не выпустил, лишь застыл. Арт заговорил, касаясь дыханием его затылка: — Это он — убийца носителей минимума. Я так долго собирался признаться тебе, я… Я уверен, это он. Он забрал Скилла в лабораторию. Он оперировал нас в ту ночь. Он изымал мозг носителей и он… изъял сердце Скилла, чтобы спасти тебя. Он его убил. — Арт, — Найс перебил. — Зачем ему спасать меня такой ценой? Скилл был талантлив, возможно, он мог бы превзойти меня. — Я… — Арт уткнулся лбом в чужое плечо. Он и без того наболтал лишнего, что случится, если Найс узнает ещё и это? Как Морал превратил его в свой грязный фетиш. — Я не знаю. Потому и прошу помочь. — Арт? — Найс развернулся и бережно коснулся его щеки, родинки, вгляделся в тёмные глаза. — Моя боль не сравнится с твоей, но я тоже его потерял. Я тоже его любил. Но это в прошлом. Я не хочу, чтобы ты изводился мрачными идеями и страдал. — Тогда почему ты уходишь? — Арт звучал безжизненно, уставше, и речью, и глубоко внутри. — Сегодня я плохо влияю на тебя. Но завтра… Завтра будет иначе. Обещаю. Чмокнув в лоб, он вышел, запер дверь своим ключом.

Арту почудилось, будто мир вокруг него оброс трещинами вместе с тем, как щёлкнул замок.

Реальность распадается на осколки, атомами сыплются ?та ночь? и ?сегодня?, заполняют лёгкие, топят его. Фальшивое сегодня, лживое. Безучастный Найс. Если Арт доживёт до утра, он обязательно докажет ему, ткнёт в самую суть. И если в нём сердце Скилла — он вырвет его. После того, как прикончит Морала, конечно.Лжецы.