Глава 2 (2/2)

— Твоим трудоголизмом? Не боюсь. Поделить его пополам пойдёт всем на пользу. Найс, покидая квартиру, попросил дверь не закрывать.

?Ладно?, — Арт подполз к сейфу и приложил все пять пальцев к сканеру отпечатков. После первых нажатий цифрового замка рука дрогнула, он сжал зубы. А что теперь? Какой пароль?

Расписанная ветка аметистовых орхидей в золотом солнечном свете, украшающая нишу и сейф, что-то означала, но Арт с трудом мог вспомнить что. На третьей и последней попытке перед блокировкой, начав сначала, он вспомнил. Положил рядом с собой пистолет. Взгляд мелькнул через открытое окно в ночь. Синее небо вдалеке мерцало от звёзд и света морской башни. Температура падала, Арт замотался в плед и откинулся на подушки, наслаждаясь минутным покоем, когда не жалеешь, что забыл о хаосе там, далеко внизу. На днях он редекорировал свою дизайнерскую доску. Она висела прямо перед глазами над компьютерным столом. В центре статичным кадром застыл момент из той реальности, в которой он ещё верил, что всё навсегда сохранится таким, каким он это полюбил. В юных чертах уже вырисовывался самоотверженный характер, вышколенный прилежным трудом. На фото Арт стоял позади Найса и Скилла, обняв их за плечи. Они, как всегда, отдыхали на крыше, за сеткой миражем плавились верхушки небоскрёбов.

Это было лицо человека с холодной уверенностью в том, что он обязан опекать этих двоих. Но потом что-то пошло не так, нашлось в этом мире то, что надломило его. Сейчас бы Скиллу было тоже семнадцать. Но почему же не есть, почему? Арт согнул ноги и уткнулся в колени лбом. По крайней мере он сегодня попробует уснуть после заката и в безмолвии пространства, но под дыхание кого-то ещё. По всем расчётам одиночество, корчащееся в агонии, покинет его, и он убедится снова, что ночь — она всё-таки на двоих. Найс явился в течение пятнадцати минут, Арт даже не успел привыкнуть к предвкушению. Чем больше времени они проводили вместе, тем больше он отодвигал мысли о работе, тем проще молчал о том, о чём и говорить не хотелось. Пока что, за порогом его квартиры, Арт окунулся лишь в то, что связывало его с Найсом прочными узами настоящего и детства. Это было нечто, заставляющее ритм сердца сбиваться, зрачки — расширяться, а тело — млеть. Арт вышел навстречу укутанный, опёрся о косяк. — Добро пожаловать домой. — Ого, Мурасаки мне такого не говорит. — Ты ведь больше здесь не гость. — У тебя есть яйца? — Что? Найс выудил из рюкзака бутылку белого вина и прошёл на кухню. — Ты ходил грабить банк? Твой рюкзак набит деньгами? — Арт, путаясь в пледе, последовал за другом. — Как тебе продали алкоголь? — Мурасаки поделился рецептом от простуды, — деловито произнёс Найс, откупоривая бутылку. — Мне нужен стакан, яйцо и сахар. — Ты так сильно хочешь спать со мной, — Арт затянул интонацию наверх, посмеиваясь. Обеспечив Найса всем необходимым, принялся наблюдать. — Если бы я хотел только этого, я бы просто это сделал. Найс сам не ожидал, что скажет нечто подобное. Руки, взбивающие яйцо с сахаром, на мгновение перестали слушаться. Он осторожно вскинул взор на Арта. Тот потупился в миску с лекарством, закусив губу. Найс пожалел. — То есть… — Только этого? — в тоне блеснуло коварство, но мягко. Арт поднял глаза. — Хочешь чего-нибудь ещё? — Хочу, — неопределённо повёл плечом Найс. — Вылечить тебя. — Хорошо. Арт, казалось Найсу, совершенно не омрачился. Его мог обидеть подтекст, мог задеть ответ Найса, убивший неоднозначность. Арт мог хотеть такой правды или не хотеть, мог смутиться или разозлиться, потерять самообладание и либо выгнать Найса за намёки, либо сделать с ним то, что делал со стеной в душе. Но он лишь по-доброму улыбнулся, и всё вокруг — от электрического света, прохладного воздуха и до горячего вина в стакане — стало ясным и правильным. Как сам Арт. Найс подумал, что в следующий раз, возможно, избежит слов и ?просто сделает это?. Арт понемногу отпивал вязкую жидкость, иногда морщась. Даже для него это было приторно. Найс стоял у окна, восхищаясь широким подоконником и обустроенным на нём местом для лежания. Уже трижды за вечер он повторил, что хотел бы там спать, но Арт запретил ввиду высокой влажности и ветреной стороны. Найс уселся на пол и смотрел снизу вверх, как Арт с любопытством ребёнка пробовал каждую каплю, словно впервые. Щёки разрумянились, хотя он отрицал, что опьянел. — Мне всего лишь приятно. — Вкусно? — уточнил Найс. — Нет, — Арт мотнул головой и заглянул в чашку. — Приятно, что ты делаешь это для меня. — А-а, — Найс кивнул, посмеявшись, почесал затылок. — И потому ты краснеешь? — Тепло. Вот потому. Арт отказывался ложиться, боясь не уснуть, и пытался ускользнуть на кухню к ноутбуку. Найс преграждал путь и едва не за руки уводил его к кровати. Он, в общем-то, и сам не собирался спать. Но идеи о том, как ещё можно позаботиться о друге, вспышками ослепляли его воображение, и он рвался претворять их в жизнь. Арта забавляли такие потуги, пускай он и вправду устал. — У меня бессонница. Отстань. — Позволь продемонстрировать, как я разнесу её вконец, — споткнувшись о свой футон, Найс потушил в комнате свет и подтолкнул Арта обратно. — Раздевайся. — В смысле? Арт приказал себе не сопротивляться, пока действия Найса не начнут смущать. И всё ради того, чтобы не выдать собственных глупых — таких неприличных — догадок. Что бы ни происходило, он не имел права подозревать Найса в том, в чём грешил сам. Бодрствующая Йокогама бросала свет через окно.

Найс размял руки и с довольством сообщил, что будет делать массаж. Этого Арт ожидал меньше всего, потому от удивления даже забыл, что мечтал об этом почти каждую ночь в последние два года. Спина затекала во время работы, спалось плохо — физически ему жить становилось всё невыносимей. Впрочем, с недавних событий несносность бытия распространилась и на ментальное здоровье. Арт не нашёл отговорок и послушно снял футболку, лёг на живот и, щурясь, обратил лицо к окну. — Можно? — Найс опустился рядом. Арт угукнул, поделившись местом. — Если не понравится — говори. Сувенирные часы на полке тикали беспокойно долго, прежде чем Найс наконец собрался. Ему показалось, что прошло не менее минуты, пока он изучал очертания лопаток и позвоночника, не решаясь спуститься ниже.

Арт догадался, что Найс волнуется. Это умиляло и одновременно заводило. Взаимность, пускай такая незначительная, расслаблением легла на плечи. Впрочем, это оказались руки Найса у шеи и на плечах.

Найс, бережно сжимая, отметил горячность тела. Он больше не спрашивал себя, по каким причинам ему стало в Арте дорого всё: и покрасневшие глаза, и хриплый голос, и беспорядок на голове, и провалы в неадекватность. Несомненно Найс любил его личность. Но что насчёт тела, всегда так целомудренно упакованного в костюм, что о его существовании и подумать сложно? Если бы не то, что случилось за день до этого, он бы так и не прекратил думать, что Арт — бесплотный ангел.

Не сражаясь бок о бок с ним каждый день, не видя его крови, не чувствуя от него запаха пота после поединков, Найс не воспринимал Арта вот таким. Таким, что лежал сейчас перед ним, поддавался неумелым касаниям и выгибался, когда становилось щекотно. Реакция у Найса на контакт была яркой и твёрдой, но он не знал, чего хотел получить в ответ. Пока что ему достаточно давать Арту поводы улыбаться. Арт действительно улыбался, при этом испытывал стыд от того, как непроизвольно его дёргает и пробегают мурашки.

— Днём ты спросил, почему я не оставляю тебе выбор, — припомнил Найс между делом, проведя пальцами по позвонкам сверху вниз. — Я ответил не совсем то, что нужно. — А разве что-то конкретное нужно, кроме правды? — Арт заёрзал от нежного прикосновения к пояснице. Найс придавил его к постели и сел на ноги верхом. Арт заикнулся. — У-удобно? — Да, а тебе? — Так что за ответ? — Арт яростно обхватил рукой своё запястье под подушкой, чтобы отвлечься от чужого веса. Но импульс, куда отчётливее предыдущих, прокатился по мышцам и мощно отдался в паху. Если бы Арт мог, он бы ругался. — Ты сказал, что мне не нужен простой и слабый союзник вроде тебя, — Найс тем временем интенсивно выжимал из Арта ошмётки сил и бесстрастного самоконтроля. — Но это не так. Ты силён, Арт. — Я… — Я бы не хотел оказаться твоим врагом, — Найс приподнялся и одним неуловимым жестом расстегнул ширинку, вздохнув. Этого никто не увидит. — Но ещё больше я ненавижу, когда ты сравниваешь себя со мной. Мы обычные люди, мы с тобой. Разные и похожие в одинаковой мере.

— Найс, — серьёзно позвал Арт. — Ты ведь прекрасно знаешь, о чём я говорю. Даже сегодня ты воспользовался минимумом, чтобы сходить домой за вещами. Ты. Этим. Живёшь. — Это было в последний раз. — Что? — Арт усмехнулся. — Тебе отказаться от минимума — то же, что мне отказаться от умения ходить или говорить. Да и кому это нужно? Ради чего? — Ради тебя, — Найс прервал. — Я докажу тебе, что это не определяет меня как человека. Я не хочу, чтобы ты видел во мне лишь оболочку со сверхсилой. — Что за чушь! Арт намеривался вывернуться, но Найс пресёк. — У тебя есть особенный минимум, минимум минимумов — твоё преданное правде и чести сердце, — Найс приложил ладонь посреди спины левее, будто стараясь дотронуться до сердца через рёбра. — У меня такого нет, потому, будь ты не на моей стороне, я бы предпочёл сдаться. — Но я на твоей стороне, и это позволяет тебе издеваться надо мной? Найс сначала закатил глаза, затем упёрся в кровать руками по обе стороны от Арта и наклонился к его уху: — Я сделал что-то плохое? — Ты… — Арт застонал, зарываясь в подушку и зажмуриваясь. Это было до дикости странно и неправильно. Дыхание Найса касалось голой кожи, заставляло и вожделеть, и страдать. Посчитав до десяти, он прошептал: — Зачем ты это делаешь? — Затем, что ты тоже это делаешь со мной. — Это?! — Арт почти вскрикнул, когда Найс полностью опустился на него, и он плотно уткнулся членом в кровать. Всякие фантазии обуревали, но представлял он это иначе, не с таким надрывом и сумбурностью эмоций. При Найсе крышу срывало совсем. — Мой образ в твоей голове, какой он? Каким мне нужно быть, чтобы ты повёл себя со мной так же, как с кафелем вчера? Сердце Арта пропустило удар.

Он задержал воздух до боли в лёгких. Возникло непреодолимое желание сгореть дотла, умереть, распасться на атомы и рассеяться по вселенной. И больше никогда, никогда-никогда не смотреть в глаза Найсу. Голос подводил и вот-вот мог сорваться: — Пожалуйста, ложись спать. — Или я тебе нравлюсь, только когда мой минимум в действии?

Найс спросил это ласково, мешаясь носом в гладкие волосы, но Арту от этой субтильности стало тошно. Нравится не нравится — это вовсе не то, что испытывал Арт. И эта разница вызывала отвращение. — Оставь меня, пожалуйста, — выдавил Арт. Он хотел назвать Найса по имени, но язык не поворачивался, да и его слух бы этого не перенёс. Найс поднялся и подал край пледа, но Арт нервно вырвал его из чужих рук и быстро заворочался, укрывшись с головой, затем упал на кровати в позе эмбриона и больше не шевелился.

Найс с помутнённым рассудком отправился на футон. Теперь бессонница обеспечена двоим, и это могло сойти за предлог, чтобы заниматься самобичеванием в ближайший месяц. Арт слышал свой пульс и не мог поверить, что он на таком попался. Целый день был окружён заботой Найса, а всё потому, что тот стал свидетелем его самой главной слабости. Ничтожной, паршивой, грязной в своей сути. Какое ещё мог произвести он впечатление, стоя обнажённым в ванной, обращаясь с пошлой просьбой к Найсу и целуя плитку, осязая её возбуждённым телом?

Арт несколько раз моргнул, поймав скупой просвет сквозь ткань пледа. Для полного позора не хватало лишь дать волю слезам.