VII. На благо королевства (1/1)

Где-то через неделю после того, как заговорщики оказались в тюрьме, король подумал, что они слишком легко отделались. Убивать их, конечно, уже поздно, да и легенду о своем милосердии надо как-то поддерживать. Но отобрать титул, земли и свободу – это было как-то мелко… Наконец хитрый Ричард придумал, как извести пленников, и приказал тюремщикам Ньюгейта дать бывшим герцогам какую-нибудь работу. «Пускай трудятся на благо королевства», - писал король, гордый своей инновацией. Тюремщики получили приказ и задумались: а куда же, в самом деле, их деть? В тюрьме делать особенно нечего, а на свободу выпускать таких субчиков опасно. На раздумья ушел целый день, и наконец тюремщики разбрелись по камерам, чтобы сообщить узникам радостную новость. Волка пришел обрадовать лично Хейри Донгл. До уровня остальных тюремщиков герцог не опускался, даже не заговаривая с ними, и одним своим видом нагонял на них страх. Один только Донгл мог спокойно говорить с Волком и выдерживать его тяжелый взгляд.- Наш добрый король Ричард, - медленно произнес начальник тюрьмы, - даровал вам, мерзавцам, не только жизнь, но и возможность заслужить себе прощение.- Оно мне не нужно, - прорычал Волк, не удосужившись даже встать.- Меня это не волнует. С этого дня вы обязаны трудиться.- Зачем?- На благо королевства, конечно.- Я отказываюсь, - Волк отвернулся, но Донгл мощной рукой развернул его обратно.- Не выйдет, - мрачно пробормотал он, несколько удивив узника. – Ваш отказ принесет вам лишние проблемы.- И что вы со мной сделаете? – иронически прищурился Волк. – Убьете? Подвергнете пытке? Развлекайтесь, черт с вами.- Эти развлечения нам без надобности. Так вы отказываетесь?- Да. Сказав это, герцог повернулся к стене. Донгл помолчал.- Если согласитесь, - произнес он после паузы, - будете есть мясо. Волк лениво повернулся обратно.- Вы как будто дорожите моей жизнью, - усмехнулся он.- Это не я, - резко ответил Донгл, - такова воля короля.- Странно, что король дорожит предателями. Хотя, впрочем, черт с ним. – Он поднялся. – Что я должен делать?- Каменоломня рядом с тюрьмой. Герцог криво улыбнулся.- Работа в самый раз для простолюдина.- То есть для вас. Согласны?- Да, черт бы вас побрал.- Переоденьтесь. Донгл передал узнику рабочую одежду и молча смотрел, как тот переодевается. Стоит заметить, что униформа работника каменоломни – штаны и кожаные сапоги – очень ему шла, но Волка это не заботило. Закончив свой туалет, он под конвоем направился к каменоломне. На входе стражники оставили его, но предупредили:- Мы будем наблюдать за тобой. Не вздумай убежать! Герцог и не собирался. Даже с пробивающейся бородой он был вполне узнаваем, да и к побегу был пока не готов. Он предпочитал долго собираться, но делать все наверняка. Он как-то в отрочестве видел, как работает каменоломня, поэтому спокойно огляделся по сторонам и принялся за работу. Видя, как легко новичок поднимает тяжеленные глыбы, работники посмотрели на него с уважением.- Ну и силач же ты! – восхитился один из них. Волк только снисходительно улыбнулся.- Раньше мы тебя не видели. Ты откуда?- Живу недалеко от Ньюгейта, - пробормотал узник, которому не хотелось до поры заявлять о себе.- Как звать?- Редж, - отозвался Волк после паузы. На самом деле его имя было Этельред. Но так могли звать только герцога, а не жалкого трудягу… С Кабаном тюремщики решили не мудрить и направили его на кухню Ньюгейта. Оскорбление его достоинства уничижительной работой узника нимало не смутило; более того, он был вне себя от радости. Ведь хорошо известно, что тот, кто имеет дело с едой, без нее не останется! Поэтому Кабан, за неделю заметно оголодавший, с энтузиазмом принялся за работу. Вникнуть в тонкости поварского ремесла ему было несложно, но тюремщики вскоре столкнулись с другой трудностью: Кабана было не вытащить из кухни! Только навалившись втроем, тюремщики выталкивали его на отдых. Справедливости ради стоит добавить, что с приходом его к власти на кухне узники стали питаться гораздо лучше и уже не падали в голодный обморок. Уж кто-кто, а Кабан хорошо знал, как повкуснее наполнить брюхо. Змея провел в Ньюгейте всего неделю, но за это время успел расположить к себе всех тюремщиков. Хитрый герцог еще в первый день решил, как ему стоит действовать, и принялся претворять эти планы в жизнь. В успехе их он даже не сомневался. На следующий день после того, как узник попросил перо и бумагу, тюремщики под каким-то нелепым предлогом ненадолго вывели Змею из камеры и, как коршуны, накинулись на беззаботно оставленные на столе листы, с удивлением прочитав: «Воистину велик и милосерден наш Господь! Меня, недостойного своего раба, он все еще оберегает и спасает мою никчемную жизнь! Храни Господь нашего славного короля Ричарда! Когда я, недостойнейший предатель, помыслил дурное против своего великого государя, он – славнейший из славных! – не только сохранил мою жалкую жизнь, но и поместил меня под надзор замечательной стражи Ньюгейта. Клянусь честью, никогда ранее я не видел столь участливых к моей недостойной судьбе людей. Воистину, я счастливый человек. Слава тебе, Господи! Да здравствует король!» Читая эти дифирамбы, тюремщики чуть не прослезились. Никто еще не посвящал им каких-либо опусов, да еще таких восторженных, и они, конечно, были под впечатлением. Уважению, с которым стражники стали относиться к Борегару, не было границ. Он, конечно, не преминул их отблагодарить – устно и письменно – и жизнь его стала заметно налаживаться. Змею стали кормить свежей и вкусной (особенно после воцарения на кухне Кабана) пищей, предоставили более приличную одежду и снабдили обувью, без ограничения предоставляли ему бумагу и обращались с герцогом так почтительно, как будто никто и не думал отбирать у него титул. О том, чтобы заставить Змею работать, и речи не было – как можно так обращаться с хорошим человеком! Поэтому герцог жил припеваючи, даже не подозревая о приказе короля. Крыса спокойно сидел в своей камере, не подозревая ничего плохого, как вдруг открылась дверь, и вошел нагло ухмыляющийся стражник.- Ну-ка, пойдем, - приказал он.- Куда? – испуганно воскликнул юноша.- Увидишь. А, и вот это накинь на всякий случай. Он дал узнику грубый плащ. Тони недоуменно посмотрел на него.- Зачем?- Быстро! Резкий окрик подействовал на узника. Он накинул плащ на плечи и проворно засеменил к выходу вслед за тюремщиком. К удивлению Крысы, они вышли из здания тюрьмы во двор. Вдохнув свежего воздуха, юноша тут же перестал им наслаждаться, поскольку воздух был очень уж свежий. Грубый плащ оказался очень кстати, потому что без него можно было тут же окоченеть. Тепло одетый стражник тем временем подвел к нему лошадь, сел верхом и, протянув узнику руку, спросил:- На лошади усидишь? Кивнув, Крыса схватился за его руку и сел позади тюремщика. Тот пришпорил лошадь, и они поскакали в неизвестном направлении. Поскольку ехали они не очень быстро, у юноши была отличная возможность полюбоваться окрестным пейзажем. В серо-голубом небе плыли редкие, светлые облака, вдали стоял негустой туман. Ветер чуть колыхал пожелтевшие кроны деревьев. Наш современник не преминул бы достать фотоаппарат и запечатлеть этот чудесный пейзаж осенней Англии… Но Крысе было не до того. Во-первых, он понятия не имел, куда его везут, а стражник молчал, как рыба. Во-вторых, было дьявольски холодно, да вдобавок еще и начался колкий ледяной дождь. Стараясь не стучать зубами, узник испуганно озирался по сторонам и пытался понять, что все это значит. Спустя полчаса они подъехали к какой-то ферме. Вокруг на много верст простирались не засеянные еще поля. Стражник спешился и резким движением стащил с лошади юношу. К ним подошел полноватый фермер с желчной физиономией.- Вот, - кивком указал на Крысу его охранник, - привез тебе подмогу, Джонсон.- Этот-то? – фыркнул фермер. – Да от него толку не больше, чем от хромой лошади! Такой хлипкий…- Нет уж, старина. У тебя и мертвецы работают. Займи-ка его чем-нибудь.- Вы… вы о чем? – недоуменно поинтересовался у него Крыса.- А, я не сказал? – ухмыльнулся стражник. – Король Ричард приказал заставить вас четверых работать, чтобы и у вас, предателей, появился хоть какой-то шанс искупить свою вину перед ним. Так что трудись на благо королевства, а старик Джонсон придумает, чем тебя занять. Нервно сглотнув, узник спросил:- Вы шутите?- К черту шутки! – грубо воскликнул Джонсон. – Иди-ка сюда, парень, посмотрим, что ты умеешь делать. Стражник весело помахал Крысе рукой, вскочил на лошадь и поскакал обратно. У юноши подкосились ноги.- Ты что, глухой? – заорал фермер. – А ну иди сюда! Поняв, что по-человечески с ним говорить не будут, Тони поплелся следом за ним. В амбаре, куда его завели, было хоть чуть-чуть потеплее, чем на улице. Джонсон взял со стола сумку с зерном и вручил ее узнику.- На-ка вот. Будешь сеять пшеницу.- Я? – удивился Крыса, все еще не понимая, что происходит.- А кто, я, что ли? Вперед, быстро!- А… а где?- От моего дома – и на версту на север. А теперь пошел вон, мне надо работать. Понурив голову, Тони вышел из амбара и огляделся вокруг. Поле, о котором говорил фермер, выглядело бесконечным. Верно, когда там будет колоситься пшеница, она сможет прокормить целое крестьянское семейство… Вздохнув, юноша зачерпнул из сумки горсть зерна и принялся разбрасывать его по пропаханной земле. Работа была не особенно изнурительная, но условия, в которых она выполнялась, усложняла ее в разы. Дождь, к счастью, прекратился, но земля все равно успела раскиснуть, и Тони постоянно увязал в ней. Еле переставляя замерзшие босые ноги, он про себя клял все на свете, в первую очередь – своего отца, Борегара и погоду. Ему резко хотелось вернуться в свою камеру, в которой было хоть какое-то тепло и Джоунси, самое близкое ему теперь существо… Интересно, за ним вообще вернутся? Или он так и останется здесь, прозябая в поле какого-то злобного старикашки? Господи, Господи… Через некоторое время Джонсону стало интересно, что там делает новичок, и он вышел полюбоваться его успехами. Крыса страдальчески воззрился на него, но продолжал дрожащей рукой рассыпать зерно.- Ну, - самодовольно поинтересовался фермер, - сколько засеяно? Тони показал на соседнюю полосу земли.- Вот это уже готово…- Медленно, медленно! – раздраженно воскликнул Джонсон и, осмотрев юношу, спросил: - Ты чего трясешься?- Холодно…- Холодно! Всем холодно! У меня вон яблони померзли. Судьба фермерских яблонь Крысу не интересовала, но он участливо кивнул.- Сэр, - робко обратился он к старику, - не можете ли вы дать мне немного еды?- Еще чего! – сварливо отозвался Джонсон. – Самим есть нечего, буду я еще какого-то дурака кормить! Работай давай! И, что-то сердито бормоча себе под нос, он удалился. Юноша плюнул ему вслед и, кашляя, вновь принялся за работу. Из его мысленных проклятий исчез Борегар, на месте которого появился скаредный фермер. Причем в его адрес Крыса позволял себе куда более цветистые ругательства, порой прорывающиеся наружу недовольным шепотом. В конце концов, это был единственный способ отвлечься от пронизывающего холода… Через несколько часов, к счастью, вернулся стражник из Ньюгейта. Юноша, чуть не покрывшийся инеем, был просто счастлив снова его увидеть.- Ну что, - усмехнулся тюремщик, - понравилось трудиться на благо королевства?- Пожалуй, - отозвался Крыса.- Вот и отлично.- А вы… каждый день будете меня сюда возить?- Естественно. Тебе ведь наверняка скучно сидеть в своей камере. Ну что, Джонсон, - поинтересовался он у подошедшего фермера, - как тебе работничек?- Ох, и не спрашивай! – поморщился тот. – Редкий лентяй, я бы на его месте вдвое больше пшеницы засеял! И, представь только, он просил у меня еды! Вот мерзавец! Ты же знаешь, у меня яблони померзли…- Знаю, старина, - кивнул стражник и обратился к пленнику:- Запрыгивай. Крыса не заставил себя просить дважды и пристроился на лошади позади тюремщика. Они двинулись в обратный путь.- Зря ты просил его дать тебе поесть, - заявил тюремщик. – Джонсон такой скряга, что от него зимой снега не допросишься.- Я уже понял… - вздохнул юноша и спросил: - А почему вы именно сюда отправили меня работать? Не слишком ли много со мной возни?- Много, - согласился стражник. – Но пшеничные поля Джонсона, считай, кормят весь Ньюгейт с окрестными районами. Но работники к нему не идут – он настолько скуп, что отказывается им платить! А тебе все равно деньги ни к чему, и делом занят будешь. Крыса кивнул. Всадник обернулся к нему:- Проголодался, поди? Юноша кивнул, удивленный его участливым тоном.- Ничего, сейчас вернемся обратно, подкрепишься чем-нибудь. Остаток пути прошел в молчании. Стражник, видимо, думал о чем-то своем, а Тони все еще не мог поверить, что к нему проявили милосердие. Он настолько отвык от человечного к себе отношения, что любое проявление доброты казалось ему чем-то совершенно фантастическим… Наконец они вернулись в Ньюгейт. Крыса быстро проследовал за тюремщиком в свою камеру и, войдя туда, уселся на соломе, поджав под себя замерзшие ноги. Когда к нему, осторожно пискнув, прибежал Джоунси, юноша ласково прижал его к себе, будто собственного ребенка, и держал в объятиях до возвращения тюремщика. Тот принес ему неожиданно роскошный обед: ароматную свежую похлебку и кусок хлеба с ветчиной. Юноша изумленно воззрился на все это.- Это… это все мне? – спросил он стражника.- Ну разумеется, - усмехнулся тот и добавил уже мягче: - Работа, братец, много сил отнимает, так что жуй.- Благодарю вас, - восхищенно отозвался Тони и когда тюремщик, улыбнувшись, вышел, принялся за еду. Не меньше четверти, конечно, досталось его «сокамерникам», но свою долю юноша съел с удовольствием. Отставив миску в угол, он свернулся калачиком на соломе, накрылся влажноватым плащом, подозвал к себе Джоунси и, когда зверек пристроился подле хозяина, заснул спокойным детским сном.