Глава 12. Под Оберном. По душу Харлана: отправка. (1/1)

— Ну что же, добро пожаловать домой, — цинично фыркнула девочка, подтаскивая табуретку к стене для того, чтобы встать на нее. Зачем это Альме понадобилось? Нужно было заменить кое-что в электрощитке в одной из ?жилых? комнат, и Рин логично заметила, что уж с этой задачей она должна справиться. События последних нескольких дней основательно выбили Альму из колеи. На общее состояние влияние оказал тот факт, что ей волей-неволей пришлось оказаться в месте, которое должно было стать ее могилой… или чем-то похуже. Однако вот, она все-таки здесь. При этом, ее сюда привез человек, который и должен был это сделать. И в то же время… В то же время никакого страха перед этим местом Альма сейчас не испытывала. То, что еще полгода назад должно было стать ее тюрьмой, превратилось в убежище, можно сказать — в дом. А бывший враг неожиданно стал союзником. Невольно Альма задумалась — а сколько еще таких Вэрландов работает на ?Армахем?? Начать с того, что большая часть людей, как впоследствии дошло до девочки, вовсе и не подозревало о том, что именно делается в лабораторном помещении. Этих людей нанимали для работы электриками, уборщиками, секретарями… Показывая рабочее место, просто сообщали, что вот в тот дом ходить нельзя и… и они подчинялись. Потому что боялись потерять работу? Или, возможно, опасались обнаружить в лабораторном комплексе что-то страшное? Что-то, что заставило бы действовать, принять какое-то решение. А так что? Моя хата с краю, ничего не знаю. Возможно, в том здании проводятся какие-то эксперименты и разрабатывается новое оружие, но… но это не мое дело. Не мое дело — фраза, которая является своего рода молчаливым согласием на любые действия! Именно с молчаливого согласия большинства людей ведутся войны, приходят к власти коррумпированные чиновники, уничтожаются природные ресурсы. Выходит, что отсутствие каких-либо поступков в принципе порой даже хуже, чем плохие поступки? Фыркнув себе под нос, девочка отбросила со лба длинные волосы и принялась копаться в щитке, меняя перегоревшие предохранители. Слишком много вопросов появлялось после таких вот размышлений, попыток поставить себя на место врага… Раньше, до знакомства с Арэйн, все было намного проще. Но хуже. С чего это ее вообще пробило на такие мысли? Может быть все дело в том, что за последние несколько дней она впервые осталась наедине с собой и решила все-таки последовать примеру Арэйн, занимаясь самоанализом? Интересная это штука. Непонятная, но оттого не менее интересная. Помогает хотя бы частично объяснить собственные мысли и поступки. Почему она отпустила Вэрланда и, более того — доверилась ему, хотя еще полгода назад убить была готова и ученого, и всю его семью? Просто за то, что они с ней сделали… Нора… Ее хотелось убить хотя бы потому, что это очень сильно расстроит ученого. Убить прямо на его глазах, разрезая девчонку на мелкие кусочки, чтобы слушал ее вопли и не мог ничего сделать… Чтобы понимал, ублюдок, какого именно пришлось тогда ей, Альме. Но вместо того, чтобы делать так, как она планировала, Альма в конечном итоге поступила абсолютно иначе. Почему? В чем именно было дело? Сейчас она невольно находила объяснение и своим поступкам и, более того — логике Рин, с которой та подходила к решению различных задач. Представить, как убиваешь какую-то безликую девчонку, свою ровесницу, было очень легко и просто. Представить, что даже просто ударяешь ту Нору, которую знаешь — невозможно. Почему-то при мысли о причинении вреда той девочке, которую она знала сейчас, Альма чувствовала жгучую боль в душе. Она ее не тронет. Даже более того — она убьет всякого, кто посмеет тронуть новую подругу. А ведь они провели вместе всего ничего… Общались каждый день в течение месяца, вместе ходили в школу, говорили и… и все? Этого оказалось достаточно для того, чтобы Альма не только не тронула саму Нору, но еще и отпустила с миром ее отца… Она и не подозревала, что может оказаться в итоге настолько слабой. Потребовалось только представить, как сильно расстроится новая подруга узнав, что ее отца больше нет, чтобы начисто отбить желание мстить Джейду! Сами собой в мозгу начали крутиться все ругательства, узнанные в свое время от Рин. От нее же Альма подцепила привычку рассуждать и от этих рассуждений порой становилось все настолько сложно и запутанно… Как сейчас. Разговаривая с Джейдом, она влезла в его мысли так глубоко, как только смогла сделать без вреда для него. И поневоле она начала его… понимать, что ли? В Армахем он пришел из-за болезни дочери. Той требовались лекарства, постоянный уход медицинского персонала, а все это стоило немалых денег. Узнав о том, что именно предстоит ему делать, он испытывал угрызения совести, но старался их заглушить стандартными способами: убеждал сам себя, что ничего не в состоянии сделать. Что при желании Армахем найдет на его место десяток специалистов, которые будут изучать ДНК странного ребенка, что при этом он сам не причиняет Альме никакого вреда, а если уйдет — то для подопытных Армахем ничего не изменится, но для самого Джейда все станет только хуже. Потом была операция. Невольно Альма начала ставить на место Джейда себя, представляя вместо Норы Арэйн — самого близкого себе человека. Если бы что-то случилось с Рин — как многое согласилась бы сделать для нее Альма? Сама себе отвечала — все, что угодно. И при этом уже было бы плевать, какие именно моральные рамки потребовалось бы для этого преступить и чем именно обернулись бы ее действия для других людей. Для неизвестных, чужих, безликих. Мысль пришла внезапно. Сделанные за все время путешествия с Арэйн выводы, наблюдаемые девочкой поступки, которые совершала напарница по отношению к другим людям… Все это неожиданно обрело смысл, складываясь в единственно верную и до конца понятную картину. Щелкнул последний предохранитель. Надо вернуться к Арэйн и сообщить, что питание в жилых помещениях восстановлено. И… нужно ей кое-что сказать. Она знала, где именно находится девушка — на данный момент они вместе с Джейдом проводили инспекцию местной лаборатории, в которой все было готово для того, чтобы исследовать ее, Альму. До нее долетали обрывки чужих мыслей и чувств, среди которых особенно выделялось восхищение Джейда, который нашел все необходимые реактивы для продолжения своей работы, и радость Арэйн по поводу того, что среди этих реактивов многие обладали взрывчатыми свойствами. — Рин, я все сделала, — девушка обернулась на ее голос. В ее мыслях мелькнули сомнения о причинах странного вида Альмы. Рин уже догадалась, что вызван он не фактом замены предохранителей и что пришла девочка к ней вовсе не для того, чтобы сказать то, что можно было сообщить телепатически. Альма покосилась на Джейда и кивком головы предложила Рин выйти из лаборатории туда, где ученый не сможет их услышать. Уже в коридоре, оперевшись спиной о стену, Альма сложила руки на груди и принялась говорить, подбирая каждое слово. Можно было не делать этого — просто скинуть Рин всю информацию единым блоком, как она часто делала это раньше. Вот только… Почему-то было важно именно произнести эти слова. — Скажи… Почему ты не убиваешь? Арэйн приподняла бровь. Мысленно в ее голове прокрутились сразу несколько кадров из той потасовки на автостоянке Армахем, в которой она убивала охранников пачками. — Не так. Почему ты не лишаешь жизни тех, кого можешь лишить? Ты ведь… сильней, чем они. — И что? — в глазах Арэйн мелькнули странные смешинки. Кажется, она уже поняла, что именно хочет ей сказать девочка, но при этом вынуждала ту признаваться в очевидном и ей, и самой себе. — Ты не можешь не представлять, что эти люди не просто безликие, абстрактные физические единицы, верно? Что для кого-то они дороги и близки. Что у кого-то их потеря может вызвать боль, верно? Ты сама многих теряла и не хочешь, чтобы кто-то испытывал что-то такое же, верно? Боишься заставлять проходить через это других, приумножая уже имеющийся негатив, да? Рин пожала плечами и отвернулась, пряча улыбку. Альма раздосадованно вздохнула и продолжила. — Месть ничего не меняет, да? В тебе ее нет, я это вижу. Легче не становится, когда мстишь, да? Все равно помнишь все, что тебе делали плохое, но при этом возникает ощущение, как будто в ванне с дерьмом поплавала… — Ну, что замолчала? Развивай, развивай мысль… — Иногда люди делают… плохие вещи, но… Я не могу понять и объяснить толком. Хотя подожди… Делают плохие вещи для того, чтобы защитить себя и своих близких, вот. Это плохое для тех, кого обижают, но не плохое для них самих, да? И… почему-то это можно оправдать. Когда понимаешь, почему так поступили. — Ну, как-то так, да, — Рин нахмурилась и, скрестив руки на груди, прислонилась спиной к стене. — А как быть, если понимаешь? Если знаешь, что окажись на месте противника, поступила бы точно так же? По логике, тогда мне не только его надо убить, но и себя, ведь к себе мы применяем те же критерии оценивания, что и к другим людям. — Джейда понимать начала? — Рин фыркнула, сдувая со лба длиную светлую челку. — Джейда, других… не всех. Кто действовал по принуждению, кого заставили, надавили… Армахем ведь так многим угрожает — давят на близких, чтобы человек работал с ними. Многие из их сотрудников ведь не дураки и догадываются, что делают что-то… неправильное. Они ведь… Виноваты или нет? Я уже не могу понять, я совсем запуталась и… — А может быть, ты только начала все понимать? Вспомни, — Рин чуть улыбнулась, посмотрев прямо в глаза Альме. Вызывая у той картины из ее же собственной памяти. Непричастные охранники, среди которых Рин, тогда еще не дружившая с Альмой и ничего о себе не помнящая. Взрыв в лаборатории, падающая без сознания у дверей лифта Рин… Саэн, скорчившийся на полу в приступе паники, вызванном Альмой. — Ты вроде бы как не виновата в том, что происходит. Но он на тебя злится. Ненавидит. Как думаешь, почему? Не догадываешься? Уж это ты должна понимать, особенно теперь. Наверное, она невольно выдала девушке свое смятение. Еще месяц назад она бы сама закричала от злости, едва бы заметила, что Рин не в шутку сравнивает ее с некоторыми из их общих врагов. Сейчас… Сейчас сравнение казалось как никогда уместным. — Ты на меня тогда не злилась, — говорит она, лишь бы что-то сказать. — Ты и твое поведение — лишь следствие, не причина. Угроза не ты, понимаешь? По крайней мере, пока что. Ты сама прекрасно знаешь, что я думала по этому поводу тогда и продолжаю думать сейчас: если тебя вытащить из дерьма, в которое тебя засунули и… не то, чтобы взять над тобой контроль… скорей — оказать положительное влияние на твое развитие, то в итоге ты можешь стать пусть и не обычным, но все же нормальным ребенком. Ну, насколько к таким как мы с тобой вообще применимо понятие ?норма?. — Альма!!! — из-за поворота прибежала Элеонора, врезаясь в нее и едва не сбивая с ног. — Там крыысааа!!! А!!! Крыыыыыссааааа!!! Ребенок заревел, а Альма раздосадованно вздохнула. С одной стороны— они с Рин уже все обсудили, но с другой — хотелось бы обойтись без воплей подруги. По крайней мере, о том, что рядом крыса, та могла сообщить спокойней. Может быть, сказывалось то, что слух у Альмы был намного лучше, чем у обычных людей, но громкие вопли о какой-то крысе нервировали. Учитывая, что в жизни есть вещи пострашней крыс… Хотя, уж Норе откуда знать. Болезнь свою и постоянную боль она уже не помнит — такова особенность детской психики, а более страшных происшествий в ее жизни не бывало. Взяв первую попавшуюся палку (но перед этим уточнив у Джейда, не является ли эта палка важным и ценным оборудованием), Альма отправилась на поиски грызуна. Учитывая, что выследить крысу ей труда не составляло — не прошло и пары часов, как зверь был пойман. Против убийства возражала Нора. Еще несколько минут назад боящаяся крыс до одури девочка сейчас просила, чтобы зверя оставили в качестве домашнего животного. Поражаясь столь быстрой смене настроения, Альма все-таки посадила крыску в какую-то пустую тару и отнесла Джейду на санобработку. А что? Его дочке так захотелось домашнего зверька, вот пусть он этим вопросом и занимается. А сама Альма отправилась на ДНК-тест. Тест, который собирался провести Джейд над ней и Рин, чтобы выяснить их степень родства. Эта идея пришла ему в голову еще на этапе изучения способностей Альмы и Арэйн, которые во многом были идентичны. Например, и женщина, и ребенок владели телекинезом, верней той его разновидностью, которую Рин называла ?стихийной магией?. Обе они могли защищать свое сознание. И обе же могли проникать в чужое. Только способности Рин ограничивались считыванием эмоций и воспоминаний при прикосновении к объекту или человеку, да и то срабатывали не всегда, а возможности Альмы шагнули намного, намного дальше. Кроме того, Рин обладала способностью подавлять часть навыков и сил Альмы — опыт прошлого показал, что она невосприимчива или почти невосприимчива к ауре страха, которую распространяет вокруг себя девочка, что она умело разрушает не совсем умелые галлюцинации и, вдобавок — сбивает маленькому телепату концентрацию при желании. Короче, Джейд заподозрил, что они с Рин являются родственниками. И Рин согласилась проверить на практике его предположение тем более, что для ДНК-теста не требовалось каких-то особых жертв с ее стороны. Волосы, слюна, кусочек ногтя и прочие материалы для исследования собрать труда не составило ни ей, ни ребенку. Результаты, как сказал Джейд, будут в течение нескольких часов. В общем, к моменту, когда они вернутся с делового визита к Харлану Вэйду, Альма сможет узнать, кем приходится ей Рин. Может быть, та окажется ее старшей сестрой или, на худой конец, какой-нибудь двоюродной тетей… Это было бы здорово, поскольку Альма надеялась, что тогда Рин оставит в сторону идею поиска родной матери девочки. Альму пугала не столько перспектива встретиться с собственным биологическим родителем, сколько то, что этот самый родитель может захотеть ее забрать. А еще она понимала, что если уроду вроде Харлана Уэйда Рин Альму никогда не отдаст, то образованной, чистоплотной и ответственной женщине впихнет Альму не раздумывая, при этом, конечно же, не спросив мнения самой Альмы. Ведь ?ребенку нужна нормальная семья? … И как ей объяснить, что она и есть ее семья?! Вот в том-то и дело, что никак. Может, если окажется, что они семья, то Рин оставит эту глупую идею искать кого-то еще? Самая ценная информация, которую удалось узнать у Джейда — местоположение дома Харлана Уэйда и, конечно же, ориентировочное время, когда ученый прибывает к себе. Альму он интересовал потому, что был первым кандидатом на уничтожение. Кроме того — он был единственным из ?верхушки? Армахем, кто жил вне зданий корпорации, а значит — даже если его охраняют, как несущую золотые яйца курицу, добраться до этого человека будет раз плюнуть. Сидя в лаборатории Джейда, они обсуждали, как бы лучше вытягивать информацию у Харлана. Альма настаивала на пытках, Рин приводила списки наиболее подходящих, Джейд тихо блевал в уголочке при перечислении особо пикантных деталей. Элеонора возилась в одной из жилых комнат с новообретенным питомцем, поэтому в разговоре участия принимать не могла. И не надо ей в таких разговорах участвовать. Нормальный ребенок? Вот пусть и будет нормальным ребенком… — Ребенок, ты что, не можешь просто считать с его памяти всю информацию, которая нужна? — Могу. Но во-первых — пытки интересней, а во-вторых — это та часть воздействия, которую армахемовцы приноровились отслеживать. Так что я лучше… Как там правильно ногти плоскогубцами вырывать? — Альма заливисто расхохоталась. — Лесли, то есть Арэйн, вы так и будете стоять? — тихо пробормотал Джейд. — Ага, — фыркнула девушка. — Но она собирается делать такие вещи… — Вот только не надо говорить, что Харлан Уэйд таких вещей не заслужил. Имхо, за рабство, хоть традиционное, хоть сексуальное, хоть лабораторное, надо сжигать живьем… — Хммм… А интересная мысль. Давай так и сделаем? Керосин же достать не сложней, чем плоскогубцы, я правильно понимаю? — Альма уселась на один из столов и принялась заплетать четырехпрядную ?кельтскую?, как выражалась Рин, косу, болтая ногами. Взгляд прошелся по ровным рядам пробирок, каких-то жидкостей в них, порошков на полке… В голове девочки мелькнула мысль о том, что среди этого инвентаря наверняка может найтись что-то, подходящее для ее целей куда больше, чем керосин и плоскогубцы. Впрочем, посмотрев на побелевшее лицо ученого, она решила еще больше его не шокировать. В конце концов, он нужен им в трезвой памяти и здравом уме. — Кроме того, — тем временем разглагольствовала Рин. — Также имхо, но запретить убийство ни в чем не повинных людей — это вполне аргументированный, логичный и обоснованный подход. А вот запретить разделаться по своему усмотрению с людьми, которые, между прочим, первые к ней полезли, нечестно уже по отношению к самой Альме. Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет, слышал о таком? — Нет, увы. Мне всю жизнь говорили о том, что надо прощать и возлюблять, — Джейд вздохнул и, вернув более-менее привычный цвет лица, вернулся к возне с химикатами. — Мне тоже, — фыркнула Рин. — Папаша у меня тот еще тип был: прости, возлюби, цитатки из библии, прочая ебаная качель… А сам пиздел мне о самых важных вещах большую часть совместной нашей жизни! Девушка захлопнула рот и наморщила лоб. Альма вздохнула. Она успела ?поймать кадр?. Мешанина эмоций. Ребенок в синем комбинезоне, мужчина в белом халате… Собственно, вид халата и сбил все ее самообладание, сделав дальнейшее ?вскрытие фрагмента? невозможным. Кажется, ребенок и мужчина о чем-то спорили… Коса была плотно закреплена резинкой. Из кармана появились невидимки, которыми Альма принялась укладывать косу в пучок. Это было и практично — не было риска случайно поджечь шевелюру, или же невовремя закрыть ею обзор самой себе, и помогало спрятать отмычки — довольно важный инструмент, как ни крути. Особенно если ей придется взламывать какой-нибудь замок. Они принялись собираться. На обеих — легкие бронежилеты, защитные перчатки и высокие ботинки со шнуровкой. У Альмы — нож, которым она научилась за последнее время пользоваться не только для открывания консервных банок, у Рин аммуниция посложней: пара пистолетов, две гранаты, несколько сменных магазинов в карманах. Вся экипировка абсолютно черная, на лицах — балаклавы. Пожалуй, в темноте ночной да с расстояния метра-другого только по светящимся белкам можно понять, что в темноте кто-то есть. И Альму это устраивало. План Рин был прост: следовало пробраться в особняк Вэйда до возвращения хозяина и устроить там засаду. Ну а уже потом, когда расслабившийся после трудов неправедных ученый ляжет спатки, провести с ним воспитательную беседу на тему ?почему не стоит ставить опыты над маленькими девочками?. Ну и заодно, конечно же, уточнить у него важную информацию насчет Женевьевы Аристид и некоего Сенатора, который, по словам Вэрланда, был основным заказчиком проектов ?Парагон? и несостоявшегося ?Источника?.