ошибка четыреста четыре (1/1)

Через голову словно пропустили несколько гвоздей навылет, а в ушах все звенело с небывалой нарастающей силой, и Миньшо открыл глаза от этого противного скрежещущего звука. Как будто проводку закоротило, или что там обычно бывает с вечно готовым вырубиться электричеством, ну и на крайний вариант – к микрофону телефон бы поднесли. Так бывает.Миньшо грустно смотрит в потолок, с неохотой осознавая, что находится в десять раз проклятой им же комнате Лухана и дышит противным запахом каких-то ужасно дорогих сигарет. Возможно, поэтому Лухан начал курить; потому что он якобы богатенький мальчик и в этой жизни обязательно нужно и, без спроса "мамочки", конечно же можно? Пока Миньшо размышляет об этом и старается думать обо всем, лишь бы не о своем наистрашнейшем и тупейшем грехе, Лухан замечает, что он очнулся и тяжело вздыхает.- Эй, Миньшо, ты ведь понимаешь, почему это сделал? - мягко зовет Лухан и кладет одну ладонь Миньшо на плечо, не выпуская сигареты из второй руки и тупо смотря куда-то вперед, в стенку.- Я догадываюсь, - нервный смешок Лухан пропускает мимо ушей и лишь уныло потирает дотлевающий фильтр. - Нет, я вполне осознаю почему. Лухан, ты такой жалкий и... невероятно сволочной.- О да. Вы все – гибридные детки – растете согласно желаниям хозяина и выполняете то, что хотим мы. Поэтому ты просто не смог отказаться, когда я тебе намекнул.Миньшо хочется рвать и метать. Серьезно, хотя бы от того, что он переродился в этом мире с жирной меткой гибридного ребенка, если вообще раньше существовал. Противно чуть ли не каждую секунду осознавать, что зависишь от своего хозяина, и если бы не Лухань, то Миньшо отрубило бы через недельку-две около той кирпичной стенки.- Зачем тебе это? И куда ты дел его тело?Полностью искуренная сигарета безобразно летит на уже натерпевшийся ковер, и Лухан поворачивается к Миньшо лицом. На нем читалась какая-то жалкая боль, совсем несвойственная Лухану.- Я... скинул в заброшенную канализацию, - он виновато взлохмачивает волосы и опускает взгляд. - У нас будут проблемы. Но, Миньшо, признай, что ты в глубине души и сам хотел, чтобы Бэкхен не мешал нашим отношениям.У Лухана глаза как-то издевательски сверкают в этот момент, и он медленно ложится рядом с каким-то совсем погрустневшим Миньшо. От внезапного поцелуя в основание шеи Миньшо вздрагивает и на автомате пинает куда-то по бедрам обнаглевшему телу рядом с ним.- Уйди, - бубнит Миньшо и зарывается совсем побледневшим лицом в мягкую подушку.Нет, он точно когда-нибудь сломается из-за своей неудачной бракованности, если Лухан будет играть с ним таким образом – то какой-то слишком прокуренный и мутный, а то и внезапно становится таким нежным и сладким, что блевать тянет. Лухан аккуратно переворачивает спокойного на этот раз Миньшо на спину и опаляет жарким дыханием покрасневшее ушко.- Не переживай, все будет хорошо.В какой-то степени Лухан, конечно же, понимает, в какое дерьмо он постепенно окунает Миньшо и ему очень хотелось бы искупиться как-нибудь в глубине души, да только собственные устои и различные приоритеты не позволяют. Ему почему-то кажется, что в глазах своего Миньшо он должен казаться выше, увереннее и красивее. Поэтому ему от души нравится забавляться с его тонкой и на все чувствительной искусственной душой. Из-за всех этих дебильских, навязанных самим же Луханом побочных эффектов хочется вечно унижать бедного Миньшо, растирать бледные щечки и шептать в ухо со снежинками на мочке очередные пошлости. И по-другому он почему-то не может.Зато ему хочется навязать Миньшо чрезмерную заботу и он как-то на несколько минут старается подобреть, поглаживая того по растрепанным волосам и изредка заглядывая в до невозможности темные, ничего непонимающие глаза.- А сколько времени я был без сознания? - Миньшо отталкивает руку Лухана от своей макушки и на всякий случай отодвигается к другому краю кровати.- Около двенадцати часов... Не волнуйся, я все успел сделать, - эти слова совершенно не способны обнадежить неспокойного Миньшо, но Лухан продолжает улыбаться и искриться совершенно несвойственным ему добром, что хотелось вмазать хорошенько.Миньшо решительно встает с уже давно чистых простыней, на которых почему-то до сих пор противно лежать, и направляется к выходу, потому что терпеть этого Лухана уже нет сил и хочется вечно просить прощения у ничего не подозревавшего Бэкхена. Зачем он это сделал? Поддался воле своего хозяина – жалкая безнадежная кукла, которая внутри просто груда никому ненужных химических результатов экспериментов и различных соединений. А у Бэкхена ведь наверняка была семья и те, кто его любили. Но Миньшо думает, что уже поздно что-то менять, он уже полностью под контролем этого самодовольного Лухана, который позволяет себе слишком многое. Даже чересчур. Хотелось бы припечатать его и растоптать в сахарную крошку, да только Миньшо уже и сам начинает постепенно чернеть внутри и наполняться тем неумолимым жаром, который двигает Лухана на безумные поступки. И он только усмехается, когда сзади его ожидаемо придавливают к стене и прикусывают мочку уха до покрасневшей кожи на ней.И только тогда Миньшо может еще хоть как-то ожить, он послушно тянется к Лухану, доверчиво цепляясь руками. Внутри что-то крепко и надежно замыкается, стирая остатки здравого и тихого Миньшо почти до конца.

Ему бы расцвести темными немофилами прямо на этом месте, у которых края белые и ничем незапятнанные, прямо как у Миньшо, чтобы показать, каким он стал и раскрыть душу наизнанку, чтобы пожаловаться хоть кому-нибудь.- Миньшо, я соскучился, - Лухан до противной дрожжи в коленях обсасывает зачем-то раскрасневшееся ухо и сильно кусает мягкую мочку. - Тебе надо расслабиться.- Я не хочу, - руки совсем отупели и не гнутся, как бесполезные палки, и Миньшо даже ударить не может. В его голове мелькают мысли и о том, что вновь придется пережить этот омерзительный и жестокий по отношению к хрупкому тельцу Миньшо секс, и о том, что – как Лухан может оставаться таким спокойным после того, что они оба наделали? Он что, на всю голову пришибленный или просто слишком жестокий по отношению к этому миру? Да тут просто два в одном, что у Миньшо уже не осталось сил жалеть себя.Его опять бесцеремонно валят на немного измятую мягкую поверхность кровати, зачем-то с силой сжимая уже не сопротивляющиеся руки в области запястий. Лухан с равнодушным лицом расстегивает его рубашку и нетерпеливо сдергивает белую ткань, и Миньшо отворачивается лицом к стене, чтобы не смотреть в глаза этому обезумевшему. У него, кажется, мозги набекрень или просто психологическая травма прошлого – вот что из этого? Миньшо понять не может и только усмехается, когда Лухан связывает его руки.- Что смешного? - удивленно спрашивает Лухан и дергает руки Миньшо так, что любой бы человек на его месте вскрикнул от колющей боли в конечностях. Но он чувствует ее либо наполовину, либо вовсе не, когда ему хочется, ведь гибридные дети способны контролировать все острые ощущения. Хоть что-то в Миньшо есть полезного – он ведь не умрет и не повалится на землю дохлой собакой, если ножом засадят куда-нибудь.Пока Миньшо восторгается сам собой и жмурит глаза, Лухан успевает раздеть его полностью и куда-то отойти в сторону. Миньшо впервые остается недоволен недостатком чужого человеческого тепла и медленно открывает слипшиеся от влаги глаза, заинтересованно наблюдая за чужими действиями. Да Лухан ничего такого и не делает, просто поджигает большую восковую белую свечу и кидает зажигалку прямо на грудь вздрогнувшего Миньшо. Он не слишком понимает – Лухан задумал романтический вечер со свечами устроить в компании с обнаженным и связанным Миньшо или что?- Если от холода тебе было так хорошо, то что же будет от жары? - смотрит куда-то в сторону Лухану и сдергивает с себя вязаную растянутую кофту, а затем вновь нависает над Миньшо.Он берет в руки зажигалку, нетерпеливо зажигает и подносит прямо к лицу зажмурившемуся Миньшо. Теперь ему действительно страшно – он до смерти боялся огня, а когда оно так близко и безостановочно пылает ярким и красным, Миньшо хочется сбежать подальше, но он может только неприятно сжаться всем телом и отползти еще немного. Ему кажется, что Лухан просто невыносимый изверг и находиться с ним в постели – это сродни очередной пытке, потому что он берет свечу и начинает аккуратно поджигать как-то слишком быстро плавящийся воск. Миньшо кажется, что и сам он воспламенится неспокойным огнем, когда Лухан начинает подносить свечу, с которой капля уже успела упасть на белое и мягкое снизу и испортить простынь.- Не надо, пожалуйста, - жалобно просит Миньшо и дергает связанными руками. Впервые ему так сильно хочется убежать откуда-то.Но это возможно только на ноль целых ноль десятых, ведь так?Лухан ничего не отвечает и садится обнаженному Миньшо на бедра, который даже не возбужден нисколько, а только трясется, как запуганный в клетке кролик. Первая капля обжигающего кожу воска приходится Миньшо на шею, и он выгибается на постели, беспомощно вскрикивая и вновь дергая руками. Острые ребра уродливо натягивают тонкую бледную кожу, и Лухан сначала успокаивающе поглаживает где-то в этой области, а потом снова стряхивает со свечи горячую каплю прямо на грудь Миньшо, который судорожно хватает губами воздух. Это было слишком... просто слишком для него. Лухан усмехается и облизывает успевшие пересохнуть губы, немного дергаясь от жгучего тепла свечи в своей руке и успокаивающе поглаживая зажмурившегося Миньшо по волосам. Он подносит горячий кончик свечи прямо к соску и осторожно задевает напрягшуюся головку, заставляя Миньшо мелко вздрогнуть и пустить табун мурашек по его натерпевшемуся телу. Лухан цокает и еще раз поджигает зажигалкой воск. Он немного обдувает поверхность, а потом безжалостно вжимает кончик свечи прямо в сосок Миньшо, который резко распахивает глаза и открывает рот в немом стоне. Это было совсем инородное чувство, от которого Миньшо было пугающе приятно и одновременно так больно. Он хрипло простонал и подбросил Лухана на своих бедрах, который просто продолжал разрисовывать тело Миньшо горячими каплями воска.- Пожалуйста, хозяин, - пробормотал Миньшо, сам не понимая, о чем просит.Лухан усмехнулся тому, что тонкая кожа Миньшо оказалась слишком чувствительна к сразу же остывающему на поверхности горячему воску. Он благодарно поцеловал его в лоб, отложил почти растаявшую свечку в сторону и свободной рукой нашарил тюбик лубриканта. Миньшо посмотрел в сторону Лухана и неприятно содрогнулся всем телом, чувствуя, как густые капли воска почти полностью покрыли его измучавшееся тело и в некоторых местах уже успели превратиться в твердую корочку. Ему бы сейчас зеркало и хорошенько рассмотреть себя с ног до головы, наверное, Миньшо сам бы себе удивился. Никогда он не выглядел так – чересчур развратно: окончательно помутневшие черные глаза блестят нездоровым блеском, когда Лухан раздвигает его ноги в стороны, а тело уже само податливо выгибается в ответ грубым прикосновениям.Собственное имя и остальные реалии этой окружающей среды вспоминаются только тогда, когда Лухан нетерпеливо трется членом между ягодиц и тяжело выдыхает. Миньшо всхлипывает, чувствуя, как стенки ануса неприятно жжет, когда Лухан медленно входит без предварительной растяжки, лишь небрежно размазав смазку по сжавшемуся колечку мышц. Безмолвно умоляя о скорейшей пощаде и сильнее стискивая в кулачках связанные руки, Миньшо жалобно стонет и напрягается всем телом, пытаясь отодвинуть свой драгоценный зад. Но получается только больнее, и Лухан начинает двигаться, с нездоровой улыбкой наблюдая за искривившемся от боли личиком Миньшо.

И он уже не может выбрать, что в этом проклятом мире немножко лучше – страсть Лухана к грубому сексу или то, что он недавно отправил на тот свет Бэкхена.Миньшо никак не может унять сильную дрожь в теле после и просто продолжает лежать ничком на кровати, совершенно не в силах пошевелиться. Лухан гаденько улыбается и несколько раз щелкает по аппетитной попке Миньшо, надеясь таким образом привести его в чувства, но он только мелко дергается и продолжает предаваться каким-то своим внутренним страданиям.Хотелось сейчас плюнуть в лицо всем тем, кто работал над ним и создавал его, и за одним повыдирать их, наверняка уже давно, облысевшие патлы.Включая вновь доброго и заботливого мальчика, Лухан одевает несопротивляющегося и притихшего Миньшо, осторожно натягивая одежду на все еще дрожащее тело. Он прижимает его к себе и осторожно шепчет на ухо, поглаживая по растрепанным светлым волосам:- Скоро придут следователи. Давай подготовимся?Миньшо лишь устало кивает и утыкается носом в его теплую шею.