до свидания? (1/1)
Забившись под теплым одеялом на целый день, Миньшо пыхтит от нехватки воздуха и пытается дочитать очередную скучную книжку. Он не понимает, почему в этом доме вообще нету никаких интересных книг, и что за старинный бред он вынужден читать? По правде, даже до своего внезапного появления в этом поместье, Миньшо видел огромные стопки книг на улицах в книжных магазинах и с тех пор ему так сильно хотелось пробежаться пальцами по гладким страницам хотя бы одной, вычитать все черные буковки, а потом за одним утопить себя в чувствах героев, считая их единым целым с собой... Но теперь он видит, что не вся литература для него хороша и подходит ему, как подходила бы рука Лухана между его белоснежных бедер. Просто нужно выбирать интересные книжки, а не скудные-нудные россказни про каких-то богачей и войну.Выдыхая сквозь стиснутые зубы, Миньшо чуть не задыхается и наконец-то выныривает из-под теплого одеяла. Он откладывает книжку в сторону, надеясь больше никогда не трогать ее грубый переплет и вчитываться в жуткий шрифт, и кидает быстрый взгляд на свою комнату. Сегодня к нему никто еще не приставал – ни Лухан, ни даже вечно втирающий свою заботу и розовые сопли Исин, и в кои-то веки Миньшо мог вздохнуть спокойно. Наконец-то сегодня он может подарить себя самому себе, ну если никто не будет тарабанить в дверь или выламывать ее с ноги, чтобы потом завалить бедного мальчика на горизонталь и вырвать книжонку из его рук, отбрасывая ее под кровать к чертовой матери. Миньшо был здесь действительно на раздачу, как лимонад, и он даже начинает немножечко привыкать к этому. Где-то глубоко в душе ему это нравится, но он не может признавать себя раздвигающей перед всеми ноги шлюхой, старательно хороня эти мысли у себя в мозгах и не понимая грани между любовью и обычным разгильдяйством. Да что плохого в том, что ты любишь, когда тебя любят другие? Но если продолжать позволять другим любить себя, можно стать шлюхой? Миньшо так бесили эти размышления.Он проглатывает в себя к тому времени уже вторую книгу, не менее скучную, чем первая, когда к нему в комнату настойчиво стучат. Нет, сегодня явно не тот день, когда можно уделить самому себе немножечко внимания.Лухан влетает с почти что самым обеспокоенным выражением лица, что Миньшо даже сейчас посмеялся бы, да только истерический смешок все не может вырваться из груди.- Миньшо, пожалуйста, спустись вниз, - Лухан хватается за колени и стискивает их сильно, смотря исподлобья на Миньшо. - Там пришли родители Бэкхена, а мне пришлось сказать, что ты с ним общался. Они его сейчас ищут.Подождите, Миньшо не ослышался? Зачем эти родители вообще к ним пришли – для того, чтобы лить слезы перед его невозмутимым лицом и рассказывать о том, что их вечно послушный сыночек куда-то убежал без спроса? Забавно, но Миньшо все равно не знает, что будет говорить им и как посмотрит в глаза родителям Бэкхена. А Лухан совсем оглупел там со своими сигаретами, наверное, потому что зачем он рассказал о нем вообще, якобы Миньшо дружил с Бэкхеном?- Ты идиот, зачем сказал обо мне?Лухан немного мнется на пороге и кидает быстрый взгляд на кровать Миньшо, где лежала раскрытая книжка страницами книзу. И он тогда удивился, неужели это глупое дите додумалось обшарить особняк и достать некоторые книги, чтобы почитать?
- Читаешь? Не думал, что ты любишь...- А что тут такого? Не переводи тему, пожалуйста, - Миньшо сжимает кулаки и сверкает злобным блеском в глазах. В конце концов, он может просто убежать куда-нибудь и запереться, чтобы не разговаривать с родителями Бэкхена.- Мне просто немного... - Лухан осекается и закусывает губу, чтобы сдаться с потрохами и немного приоткрыть свою жалобную и слезливую на все сторону души. Извергам тоже бывает страшно. - Беспокойно.Миньшо сидит и умиляется. Впервые ему захотелось погладить запуганного сейчас, как мышь в клетке, растерянного Лухана. Он понимает, что ему тоже нужна поддержка, не нужно все-таки забывать, что это обычный замызганный роскошным и прогнившим одновременно образом жизни ребенок. У Миньшо в груди щемит, он ощущает себя на мгновение беспокойной мамой, которая утешает своего ребенка, потому что подходит к потупившему взгляд Лухану и что-то шепчет на ухо. У Лухана от этого что-то взрывается внутри, он теряется и отворачивается, чувствуя прилившую к щекам кровь, бубнит "Пойдем уже," и выходит из комнаты.Наверное, это самое милое, что Миньшо видел за всю свою жизнь. Смущающийся Лухан заставляет тепло улыбнуться и разлиться в душе непривычному теплу. Миньшо послушно идет за Луханом, у которого даже на спине написано, что он смущен донельзя.Когда Миньшо приходит в большую светлую гостиную, то видит там два раскрасневшихся от слез лица, судя по всему, матери и отца Бэкхена. А еще Минчжу в углу как-то странно притихла и неотрывным взглядом смотрит на пришедшую парочку. Он намеревается молчать весь дальнейший разговор, потому что здесь даже один случайный выдох будет равен проигрышу. Никогда еще так Миньшо не волновался в своей коротенькой жизни.Поддержать Лухана он, скорее всего, сможет.А вот смотреть в глаза родителям того, кого убил три дня назад – совсем не хочется.- Добрый день, Лухань и... м, Миньшо, - говорит женщина с заплаканными глазами и уставшим видом. И только от одного наспех брошенного взгляда на нее можно было понять, что она перенесла довольно тяжелое событие в ее жизни.Но почему они так все выглядят, если еще даже не знают, что случилось с Бэкхеном? Разве не нужно верить в то, что все будет хорошо, а не убиваться из-за слез?- На самом деле, Бэкхена недавно нашли. У него каким-то удивительным образом уцелел телефон в канализации, - бесчувственно проговаривает Минчжу, словно бумагу жует. - И прежде чем сюда придет полиция, хочу спросить у тебя кое-что, Лухань.Минчжу обращается сегодня к нему слишком официально, а обычно ведь так обихаживала своего любимого приемного сыночка. Миньшо нервно сглатывает и чуть ли не выпадает из реальности, когда осознает масштабы того, что они натворили вместе с Луханом.Познакомьтесь, с левой стороны вы видите разрушенную от горя и слез семью из теперь уже двух человек.А с правой вы имеете право узреть личности этих самых поддонков, которые только ломать и умеют.И тогда Миньшо думает, что люди – это обычный конструктор, который можно легко сломать, всего лишь наступив босой ногой на режущую тупой болью пятку деталь. А любовь – это мерзкая и отвратительная консистенция, чтобы только и зализывать раны друг друга.Они хотят его забрать. Миньшо это даже нутром чувствует.- Почему ты это сделал? - у Минчжу глаза наливаются яростными огоньками, а родители Бэкхена притихли где-то рядом на кресле, стараясь выровнять дыхание.- Да что я сделал-то? - старается казаться невозмутимым Лухан, и у него это довольно неплохо выходит в данной ситуации.- Полиция провела экспертизу. На теле Бэкхена обнаружены частицы твоих волос и отпечатков, да там много чего, не слишком разбираюсь во всем этом. Но с большой вероятностью, убийца – это ты.Миньшо оглох и потерялся в пространстве. Из-за своих неумелых и скисших мозгов они не могли нормально замести все улики, даже предварительно о них не подумав. И между глубочайшим шоком и растерянностью пролетела одна единственная адекватная мысль – почему обвиняют Лухана, а не его?- Лухан, ты мелкий звереныш и шлюха! Да ты поплатишься за этим сполна! - орет внезапно вылезшая из жаркого кожаного кресла мать Бэкхена, угрожающе сводя брови под наклоном.Только более менее спокойный отец удерживает озверевшую женщину за запястье, а она пытается отмахнуться и свободной рукой растирает прозрачные сопли по прыщавому подбородку, пытаясь таким образом утереть накатившие от ярости слезы. Выглядело это мерзко и отвратительно, даже страшно было подумать о том, что связывало вообще этих двоих людей в последнее время – примерный в их глазах цветочек-сынишка или быстрый потный секс на две минуты?
Лухана пробирает дрожь, когда сзади к нему подходит появившийся из ниоткуда полицейский, грубо наклоняя в коленно-локтевую и щелкая на несопротивляющихся руках наручниками. Его тоже оглушило всем этим окружением и затеряло где-то под поверхностью чисто вымытого пола, как и Миньшо, только посильнее. Он отказывался принимать реальность, старательно жмуря увлажнившиеся глаза и пытаясь наконец-то проснуться. Почему-то в этом жутком сне мачеха оказывается тварью, а родители Бэкхена жирными свиньями, которые готовы сдать полиции хоть кого.- Расстрелять! Господи, он убил моего сына, этот сукин сын, - все еще не может уняться беспокойная мамаша, стараясь вырваться из крепких объятий своего мужа.Если эта парочка довольно влиятельна и додумалась предложить несколько толстеньких пачек денег полиции, то Лухана, конечно же, расстреляют. Ведь ему недавно еще и восемнадцать исполнилось на его бедную настрадавшуюся голову.Лухана грубо пихают в бок, заставляя подняться с пола, а потом ведут к ярко мигающим синим полицейским машинам. Миньшо обессилено сваливается на пол и сгибается пополам, схаркивая накопившуюся слюну вместе со жгучими щеки солеными слезами.- Ведь это я...Он же прошептал ему тогда, чтобы он не боялся, но у Лухана все равно коленки тряслись жутко.