Бэкхён (1/1)

Равнодушие Исина к усмешкам Лухана, которые имелись на все случаи жизни, нужно было вознаградить. Он правда пытался закрывать глаза на его презрительные взгляды и поджатые в ухмылке губы, старался и практиковал уже множество раз. И поэтому сейчас, когда Исин заходит к нему в комнату и вновь видит эту наглую усмешку и такие ненавистные на данный момент губы, которые видеть-то и просто до тошноты неприятно было (да и все его обнаглевшее выражение лица, в принципе), он вновь терпит это и просто вдыхает в себя побольше спасительного воздуха. Слова сразу же в голове складываются в целое предложение, и Исин сходу выпаляет совсем неподходящее его спокойному характеру:- Лухан, ты хоть знаешь, что мне приходится терпеть из-за тебя?Он никогда не позволял себе заговорить со своим сводным братом в таком тоне, но нутром чувствовал, что сдерживаться больше не может и эмоции пора бы выплеснуть наружу. Все те, что накопились лет за десять.- Нет, даже представить и не могу, - Лухан с абсолютным равнодушием пожимает плечами и продолжает что-то строчить ручкой в тетради.Исин словно срывается с цепей, подходит к Лухану и начинает трясти его за плечи, глядя прямо в глаза этому обнаглевшему куску, полного вранья и ненависти к остальным окружающим, который и человеком-то нельзя назвать.- Из-за того, что тебя слишком сильно обихаживает моя мать, у меня теперь нет таких полномочий, что были раньше, понимаешь? Почти никаких денег, никакой радости в жизни, да и места в ней! - Исин фыркает и видит, как Лухан перестает улыбаться и уже внимательно смотрит на своего обезумевшего братца. - И знаешь, что я придумал? В этот раз ты так легко не отделаешься.- А что будет? - заинтересованно спрашивает Лухан и пытается убрать настойчивые руки брата со своих плеч.- Я просто заберу то, что тебе так дорого. Миньшо.Громкий смех наполняет до этого бывшее совсем тихим помещение звонким голосом Лухана, который содрогается и бьет ладонью по дивану рядом с собой. Исин смотрит удивленно и непонимающе сводит брови, а когда Лухана отпускает, он просто улыбается и говорит прямо в лицо братцу:- Попробуй.???Раньше такого делать совсем не приходилось – нагло обманывать и приветливо улыбаться остальным, будто ничего не случилось. Но никто не видел, какие мозговые процессы были запущены у Миньшо внутри, и что ему хотелось сделать. Он словно сломанная кукла – та марионетка, что родилась из пыльного гроба, у которой внутри нет каких-то определенных целей и способностей к полноценной жизни. Лишь тьма внутри есть и будет, и никогда не узнаешь, что за ребенка ты увидишь завтра. Поэтому Миньшо покорно следует своим личным интересам и скользит пальчиками по вырезанным из дерева узорах на стенах. Казалось, его привычку красться таким образом уже не изменить, и Миньшо сам себе усмехается, когда видит перед собой дверь в комнату Лухана. Он на всякий случай стучится туда, хоть и знает, что ему никто не откроет на жалкий стук в дверь, потому что комната была пуста.Лухань как раз ушел в школу, чтобы немного подкрепить себя знаниями и запихнуть себе в мозг несколько строчек из таких надоедливых ему учебников – ведь не все же время ему отлынивать от занятий, будто у богатеньких мальчиков совсем нету времени для таких заведений типа школы. Учеба никак не хотела отдаваться ему с потрохами, как все остальные мальчишки из его класса, которых он развратил, поэтому Лухан не горел особым желанием учиться и вливать в себя ненужную наискучнейшую, как ему казалось, информацию. Он вместо школы предпочитал теперь позажимать Миньшо где-нибудь у ближайшей стенки и наиграться со своей куколкой вдоволь, либо снова искурить несколько пачек сигарет и испортить всю свежевыстиранную постель поганым запахом.

Сразу же Миньшо примечает в уголке комнаты высокий шкаф и направляется прямо к нему. Сначала он достает оттуда какие-то помятые футболки и черные майки, удивляясь, зачем парню столько много одежды (даже притом, если у него самого чистенькие и новые рубашки каждый день), умиляется неаккуратности Лухана и все-таки находит его школьную форму. Она не слишком яркая, все довольно прилично и выполнено в мягких бежевых цветах, которые не заставляют на себя обращать слишком много внимания. А Миньшо такого поворота событий не нужно. Правда, он хотел бы себе сделать еще что-нибудь с волосами, но ему думается, что с какой-нибудь косынкой он будет выглядеть совсем убого и некрасиво. Поэтому Миньшо просто треплет себе волосы, как попало и тяжело вздыхает сам себе в большое зеркало напротив кровати.

Сегодня был удачный день для побега на несколько часов, потому что услышав где-то, что всем служащим дали несколько дней выходных, Миньшо счастливо засмеялся и начал обдумывать детали. А сейчас он уже был готов исполнить их всех, неуклюже спрашивая на улице у прохожих о том, где находится школа Лухана. Это выглядело пятьдесят на пятьдесят нелепо – ученик в форме престижного учебного заведения спрашивает, где оно находится. Миньшо надеется, что у него все получилось, когда он старательно прятал глаза и внимательно слушал, за какой угол завернуть далее и на какую дорогу пройти. Только одно было странно – Миньшо выглядел, как потерянный заснеженный хомячок, без куртки и портфеля. Форма Лухана была ему велика, поэтому Миньшо подогнул обе штанины и кое-как, стараясь не путаться в собственных ногах, выбрался из особняка.

У него вообще не было каких либо понятий о том, как занимаются ученики и что они вообще делают в этой школе. Лухану бы вряд ли захотелось рассказывать о нудных учебных днях, поэтому Миньшо решил не спрашивать у него навязчивые вопросы и внушил себе мысль о том, что все сделает сам. Это казалось нереально сделать, было непреодолимым препятствием для Миньшо – вот так спокойно пройти на территорию учебного заведения и остановиться у школьных ворот. Он неодобрительно мотает головой своим спонтанным мыслям о том, куда бы здесь лучше спрятаться, а затем видит рядом небольшую деревянную беседку. Несколько бесполезных часов Миньшо продолжает зарываться в долгожданный холодный снег и блаженно выдыхать, отправляя белые сгустки горячего дыхания в воздух. Он уже даже забыл, как это приятно – весь этот снег, его любимый до боли хрустящий звук и колючие морозные объятия. И в голове проносится мысль о том, чтобы снова остаться на улице и бессовестно прохлаждать свою задницу у какой-нибудь очередной стенки, пока тебя ищут по всему городу. Хотя, кто знает, может, на него плюнут и забудут вовсе о таком гибридном ребенке под придуманным наспех именем "Миньшо".Сначала ему слышатся какие-то странные отдаленные голоса и редкие смешки, и Миньшо, находясь в состоянии какой-то космической прострации, резко открывает глаза и, нелепо барахтаясь в хрустящем снеге, пытается вылезти из большого сугроба, который сгреб в кучу специально для себя. Он видит, как ученики начинают выходить из учебного заведения, и Миньшо понимает, что уроки закончились. Миньшо старается быть незаметным и все время ищет темную макушку в толпе, хоть и таких тут было множество, он думает, что обязательно отыщет нужную. Радостная улыбка с капелькой безумства в уголках поджатых губ появляется на лице Миньшо, когда он видит Лухана, а рядом с ним и того человека, который ему нужен. Бэкхен. Именно его Миньшо хочется распотрошить и посмотреть, как алое бы стекало из натерпевшегося тела...Миньшо видит, как у ворот Бэкхен прощается с Луханом, который даже и не подозревал о том, что его куколка находится где-то за спиной и уже продумывает подробности о том, как бы скоропостижно убить его очередную придурковатую пассию (как думал сам Миньшо), а не дожидается в теплой постельке с жалобным личиком, которое выражало бы всю боль и скорбь за то время, пока Лухана не было. Он перепрыгивает через забор, удивляясь сам себе от обнаружившихся способностей, и начинает медленно идти за Бэкхеном, иногда оглядываясь по пути, проверяя, не увидел ли ничего Лухан, который пошел в противоположную сторону их дома. Но зато Миньшо в кои-то веки может вздохнуть с облегчением от осознания того, что Бэкхен не пошел вместе с Луханом, а то весь план рухнул бы в никуда и кто знает, когда можно было бы еще раз провернуть такое.

Он дожидается момента, когда Бэкхен зайдет в какое-нибудь безлюдное место, и думает о том, что он неимоверно глупый, раз не догадался хотя бы обернуться и убедиться, что за ним никто не идет и что все в порядке. Но Бэкхен как будто специально для облегчения плана Миньшо же старательно игнорировал хрустящие снегом шаги сзади и только сильнее вжимал подбородок в теплый шарф. И когда ему кто-то шикнул сзади в слегка темном из-за непроходимого сюда света от солнца переулке, и когда Бэкхен увидел "игрушку" Лухана сзади, то лишь неодобрительно усмехнулся. Миньшо выглядел довольно пугающе, как будто и впрямь настоящий маньяк, который сейчас собирается убить свою жертву: насквозь промокшая из-за снега форма; маленькие белые сугробики, застрявшие в многочисленных помятых складках на джемпере; дрожащие, какие-то слишком побледневшие и искусанные от нервов уже не слишком симпатичные теперь губы; все те же светлые, натуральные, почти белые волосы. Но самый конец и мысленный убийственный выстрел с первой попытки в сердце – это глаза, настолько ледяные и похолодевшие, что смотреть в эти словно остекленевшие зрачки становится страшно. Бэкхен с опаской сглатывает при виде глаз Миньшо и нутром чувствует, что творится что-то слишком неладное.- Привет, а ты что тут делаешь? - старается быть дружелюбным Бэкхен, но в его голове как-то невзначай пролетает такое навязчивое в тот вечер "он просто не слишком дружелюбный" Лухана, и спокойствие в одно мгновение улетучивается. Испаряется, как вода по капелькам из сладкого винограда и превращается в гаденький сухой изюм.- Да так, гулял, - Миньшо приближается все ближе, и Бэкхен думает, что сейчас в этой какой-то поломавшейся игрушке все сейчас не то и пора бы делать ноги, да только тело не слушается и две непослушные конечности приросли к заснеженной поверхности на земле, словно вкопанные.Сейчас в полной значимости раскроется смысл предложения Лухана "Миньшо, ты должен догадаться и все сделать сам", которое он понял с полуслова. Хочется потопить в себе ту самоуверенность, которая рождается все больше с каждой секундой, с которой Миньшо смотрит на шокированного донельзя Бэкхена. Но ему это почему-то нравится, потому что Миньшо никогда не был уверен в себе так сильно.- А, ясно, - неуверенно мямлит Бэкхен и добавляет, - Ну, привет.Миньшо сейчас хочется рассмеяться, но он сдерживает себя и закатывает глаза.- Давно не виделись.Бэкхен уже не может сдерживаться и вообще находиться рядом с каким-то вдруг резко ставшим негативным Миньшо, он просто двигает ногами в противоположную сторону и пытается уйти поскорее.Такой раскаленной и удушающей тяжелыми цепями в районе глотки атмосферы он не испытывал еще нигде. И это чувство намного безумней тех, когда боишься по ночам чего-то неизведанного и неизвестного. Особенно тогда, когда тебя догоняют сзади и валят на холодную землю, как тряпичную куколку.Миньшо жадно улыбается, когда придавливает руками дергающиеся запястья Бэкхена и осознает, что сейчас он намного сильнее этого беспомощного и хнычущего под ним тела. Он зажимает одной рукой умоляющий о пощаде грязный рот, другой роется в школьных брюках Лухана и находит специально предназначенный карманный ножик, в отместку ехидно улыбаясь и ерзая на бедрах Бэкхена. И Миньшо понимает, что "жертва" через несколько минут вполне может сбежать, если вот так вот продолжать сидеть и прижимать Бэкхена к земле. И действительно, Бэкхен быстро отходит от накатившего шока, барахтается в холодном снегу и переворачивает на секунду растерявшегося Миньшо спиной на землю. Он улыбается и уже собирается навалить на сморщившегося Миньшо немного холодного снега, но вдруг чувствует острую боль у себя в области запястья, которым он прижимал его ладони с опасным в них ножиком, а затем глупо хватается руками за живот, который пинают сильно и беспощадно. Миньшо только пользуется этим, садится к Бэкхену на колени и, обхватывая сзади его шею смертельно похолодевшими пальцами, приставляет лезвие к горлу и крепко зажимает уже собиравшийся что-то прокричать рот. Он только улыбается его порезанному запястью, из-за которого выиграл драгоценное время, и шепчет на ухо дрожащему Бэкхену:- Не кричи, пожалуйста.Миньшо старается, развязывает ненавистный шарф и быстро ощупывает тонкую шею все еще удивленного и тяжело дышащего Бэкхена, надавливает хорошо заточенным лезвием в области сонной артерии и сам тихонько умирает внутри. Это не страшно.

Наоборот, будоражит.Когда те самые алые кристаллические розы мелькают где-то прямо перед глазами, а зрение обостряется и вещей вокруг видится чересчур много.Его пальцы дрожат и он не может смотреть на них, потому что ему начинает казаться, что от хотя бы еще одного оттенка красного или какого-нибудь приближенного к этому цвету, у него просто поедет крыша и он сойдет с ума.Он обессилено опадает рядом с бездыханным телом Бэкхена никчемными серыми лепестками раскрошившейся пыли и, кажется, готов принять уже любое наказание за то, что сделал.Но он только слышит где-то рядом с ухом успокаивающий шепот:- Дурачок Миньшо.А потом теряет сознание и бесконечно долго проваливается в черную дыру своего неискупимого и страшного греха.