Глава десятая. Тяжесть греха (1/2)
Когда Мичи проснулась на следующее утро, за окном крупными хлопьями валил снег. Наступил холодный сезон. Девочка встала, умылась, заправила кровать, оделась и стала расчёсываться, с грустью смотря в овальное зеркало над тумбочкой. Её крылья... Хотя, к чему жалеть о сером цвете, ведь Аки гораздо лучше неё. В дверь негромко постучали.— Да?— Это Ракка.— Заходи. Серокрылая вошла в комнату с маленьким ведёрком, из которого торчала средней величины кисть.— Доброе утро! Буду красить твои перья, — бодро сказала она.— А я уже совсем забыла об этом. Тогда и косу заодно заплетёшь?— Конечно. — Следующие несколько минут прошли в молчании. Вскоре Ракка поставила в плетении красивую точку в виде алого банта. — Сними платье, пожалуйста, чтобы на него случайно не попала краска, — Мичи исполнила её просьбу и села на стул лицом к спинке, оперевшись на неё подбородком. — Расправь крылья. Отлично! Это дело нетрудное, — продолжала она говорить, аккуратно и быстро орудуя кистью. — Рэки даже умудрялась красить свои крылья без посторонней помощи, представляешь? Ну да, она ведь была художником. У меня бы так ни за что не вышло... Кстати, на меня тоже пало проклятие скованности грехом, но мне удалось исцелиться. Об этом не знал никто, кроме Рэки. Это был наш с ней секрет...— Как же ты избавилась от проклятья?— Видишь ли, это крайне сложно объяснить. У каждого серокрылого свой путь к искуплению и прощению, — она остановилась, чтобы добавить последний штрих. — Я закончила. Совсем ничего не видно. С сегодняшнего дня мы все будем носить накрыльники, но перья лучше всё равно красить на всякий случай. Девочка посмотрела в зеркало и осталась довольна. Жаль только, что нельзя вот также закрасить эту тяжесть в груди.— Спасибо, — поблагодарила она подругу.
— Надо подождать какое-то время, чтобы они подсохли. Ну, я пойду?— Да, я чуть позже вниз спущусь. Мичи осталась сидеть на стуле, смотря в стену.
— Всё-таки в этом есть кое-что хорошее: началась новая жизнь, — с улыбкой подумала она вслух. А за окном продолжался снегопад.*** Прошла неделя. Жители Гли окончательно облачились в тёплые куртки, обувь и шарфы, а у серокрылых ко всему этому добавились накрыльники. Мичи как ни в чём не бывало работала в библиотеке, хотя внутренне ей стало тяжелее. Теперь она гораздо больше уставала. Камень на её душе высасывал все силы, но она продолжала радоваться каждому дню. Усиление заботы со стороны остальных серокрылых её ничуть не тяготило, тем более они предлагали помощь так мягко и ненавязчиво, что на них никак нельзя было рассердиться.
В библиотеке с наступлением холодов стало особенно тепло и уютно. Девочке нравилось греть руки о чашку горячего чая, мимоходом смотреть в окно и перебирать книги. Она начала часто засыпать за этим простым занятием, когда как совсем недавно вихрем носилась от полки к полке. Посетители библиотеки из-за такой перемены поведения всерьёз забеспокоились по поводу её здоровья. Почему иначе Мичи почти не разговаривает, предпочитая забиваться в укромный уголок с книгой? Серокрылые старательно поддерживали эту байку, при каждом удобном случае сетуя, что новенькая простудилась, едва успели наступить холода. Люди всячески выражали своё сочувствие и советовали различные средства лечения. Благодаря одному совету удалось остановить распространявшуюся болезнь среди младокрылых. В середине рабочего дня Аки пошёл проведать Мичи. Та снова спала за письменным столом, а рядом лежала раскрытая книга. Прямо как у Нему... Ей явно снилось что-то хорошее, потому что она улыбалась во сне. Выбившаяся из причёски прядь щекотала ей лицо, нарушая покой. Мальчик осторожно убрал её, и накрыл спящую пледом. Ни тени упрёка не видел он в этих глазах, но всё же на его душе скребли кошки. Он чувствовал, что цвет перьев — это только начало испытаний. Дальше случится что-то ещё. Напоследок Аки взял со стола пустую чашку из-под чая, решив её помыть. Следующим утром, утром новой недели, девочка умылась и по привычке подошла к зеркалу. Она замечала, что её нимб постепенно гаснет после почернения перьев, но сейчас он лишь едва мерцал над головой.— Похоже, я перестаю быть серокрылой, — грустно сказала она своему отражению и внезапно... Всё-таки странные существа серокрылые. У каждого из них есть свой внутренний компас, указывающий нужное именно ему направление, и будильник, который звенит в точно назначенный час. У Мичи среагировало и то, и другое. Это и был знак, о котором говорил Переговорщик. Она внезапно поняла, что ей следует незамедлительно уйти из Старого дома и почувствовала направление. Быстро одевшись, девочка собрала свои немногочисленные вещи и написала записку следующего содержания: ?Дорогие друзья! Со мной происходят странные вещи, и я не хочу пугать вас этими переменами, поэтому ухожу. Пожалуйста, не ищите меня. В этом нет необходимости. Не поминайте лихом. В добрый путь!Ваша Мичи?.
Её серокрылая оставила на столе, посчитав его самым видным местом, и на цыпочках спустилась в кухню, где уже вовсю хозяйничала домоправительница.— Рано ты сегодня.— Просто надо сделать одно дело, — уклончиво пояснила Мичи, избегая смотреть ей в глаза. — У вас не найдётся чего-нибудь перекусить?— Найдётся, как не найтись. Вон вафли с сиропом на тарелке, а вот какао.— Спасибо. Я возьму немного с собой?— Возьми, — вздохнула женщина. — Значит, в далёкий путь собралась. Я давно с серокрылыми бок о бок живу, и уже выучила ваши повадки. Не беспокойся, я ничего не скажу остальным.— Спасибо вам большое ещё раз!— Не стоит благодарности. Ты бы поторопилась, а то кто-нибудь ещё придёт. Только слишком сильно не торопись — подавишься! Она покинула гнездо, уже зная, куда лежит её дорога — в тайное убежище серокрылых, пропустивших свой день полёта.*** Аки прочитал записку вслух Кане и Хикари прямо в комнате ушедшей. При беглом осмотре также выяснилось, что не хватает её личных вещей. Светловолосая серокрылая даже прослезилась на некоторых фразах и сняла очки, чтобы они не мешали вытирать слёзы.
— Так и знала, что она что-нибудь выкинет, — громко заявила Кана, взмахнув руками. За этим нелепым жестом она пыталась скрыть досаду.— Я не могу это так оставить, потому что назвался старшим братом и должен её защищать, — решительно сказал Аки.
— Разумнее всего будет обратиться к Переговорщику, — серьёзно сказала Хикари.— И что он сделает, твой Переговорщик? — сердито поинтересовался мальчик.— Даст ценный совет, — раздался голос со стороны двери. Ракка вернулась из храма. — Кстати, он просил передать тебе это, — отдала она Аки сложенную бумажку. — Почему вы все в комнате Мичи, и где она сама? Что-то случилось?
— Да. Мичи ушла и оставила записку, — объяснила Кана. — На, прочти! Между тем серокрылый развернул послание человека в маске, состоящее из одного предложения: ?У Мичи свой путь, отличный от пути других серокрылых, но всё зависит от тебя, Аки?. Он вздохнул. Опять очередная загадка!— Думаю, её действительно бесполезно искать, — вынесла вердикт Ракка.— Знаю уже, — мрачно ответил Аки и вышел из комнаты.*** Долго ли, коротко ли, дошла Мичи до уединённой хижины на самой окраине леса и в нерешительности остановилась. Неудобно без спроса входить в чужое жилище, тем более, если тебя не ждали.
— Здравствуй, — словно в ответ на её мысли из хижины вышел среднего роста человек в тёплом синем пальто, оранжево-коричневых штанах и сапогах. Самыми примечательными деталями его внешности были голубые глаза, светло-рыжие вьющиеся волосы до плеч и полностью чёрные крылья за спиной. Девочка также отметила отсутствие нимба. О возрасте незнакомца она могла сказать лишь, что он выглядел старше Хёко, но младше Старьёвщика. Его облик был слишком привычным и не показывал характера, однако от человека исходило дружелюбие. — Ты ведь Мичи? Переговорщик предупредил о твоём приходе. Заходи, не стесняйся. Внутри хижина оказалась небольшим, но вполне просторным деревянным домом из двух комнат, кладовой, импровизированной ванной, чердака, о наличие коего свидетельствовала шаткая лесенка, и кухни, расположенной в самом конце. Чтобы попасть в неё, гостье пришлось пройти через весь дом.
— Как это всё тут помещается? — удивлённо спросила она.— Непривычно, да? На окраинах Гли вообще много странностей происходит. Не предавай этому особого значения, иначе просто свихнёшься.
На кухне её усадили на угловой диван и дали чашку с ароматным зелёным чаем. Она устала от долгой дороги и стай вопросов, возникающих в спёкшемся мозгу.— Как вас зовут и кто вы?— Я серокрылый, пропустивший свой день полёта, а зовут меня Безымянным. Не люблю своё истинное имя, оно напоминает о пережитом кошмаре, старое же теперь недействительно. Но тебе надо меня как-то называть... Называй меня Райд.*— Хорошо, Райд, — она рассеянно отпила из чашки, подбирая следующий вопрос. — Давно вы здесь живёте?— Года три-четыре.— Не одиноко в такой глуши?— Я привык. В некоторых случаях уединение помогает. Я сердился на правила и Переговорщика, когда только стал жить здесь, но потом понял, что так даже лучше для меня. Уединение спасает отверженных серокрылых от непонимания и бережёт от таких грехов, как зависть и обида. Ты попала в трудную ситуацию, и тебе надо укрыться на время, переждать грозу, так сказать.— То есть я смогу вернуться домой?— Это смотря как сложатся обстоятельства, но ты не переживай. Всё наладится. Хочешь бутерброд с сыром?— Нет, спасибо, — девочку разморило в тепле и жутко клонило в сон. — А чем вы тут занимаетесь, если не секрет?