Курс 3. Атомный взрыв из спичек и желудей (вестерн в лучших традициях Чечни). (1/1)

Nec quisquam melior medicus, quam fidus amicus

На следующее утро Гюнше специально встал пораньше, чтобы прямо с утра закончить свою невольную миссию и отвязаться от психиатра, в котором подросток заподозрил тайного мазохиста. Пока врач жарил на кухне что-то особенно вкусное, Герман поскорее оделся в свою новую одежду, недовольно поворчал, вспомнив свою удобную форму и, превозмогая манящий запах тостов и рыбы, выскользнул как можно незаметнее за дверь со ста марками в кармане и роликами и халатом Коха в рюкзаке. В своем новом облике он сильно походил на обыкновенного ученика старшей школы или студента-первокурсника. Единственное, что могло выдать в нем прошлого Германа Гюнше, был нож гитлерюгенда на поясе и железный крест, повязанный на черно-бело-красной ленте под воротником. Хоть предыдущим вечером во время ужина Кох и пытался уговорить повернуть нож в ножнах свастикой вовнутрь и снять крест, Гюнше отказывался – не позволяла офицерская честь, которую психиатр назвал простой упоротостью. Эта была вторая причина, почему мальчик хлопнул дверью в восемь утра.В животе немилосердно бурчало – разбуженный сладким запахом голод давал о себе знать.Лифт не работал.В подъезде валялся какой-то мужик, от которого жутко несло дешевым пивом.«Отличное начало дня», - подумал Герман, осторожно перешагивая через бомжа.Увернувшись от усиленной сквозняком железной двери и выйдя наконец из злополучного подъезда, Гюнше сменил ботинки на ролики и покатил в сторону места работы Коха.***Ацугемская Медакадемия представляла собой отдельное княжество наподобие средневековой Баварии из четырех учебных корпусов, двух общежитий, общепита с крайне скверной тушеной капустой, блошиного рынка, одного тошнотворно-ванильного кафе, небольшой пивнушки и супермаркета, который на перерыве между второй и третьей парой наводняла саранча в белых халатах и расхватывала все булочки и шоколадки. Часто на перекрестке случались аварии из-за буквально лезущих под колеса оголодавших студентов врачерассадника, из-за чего тот получил славу института без тормозов. Причем студенты в таких случаях категорически отказывались считать себя виноватыми и, нагло хихикая, улепетывали с места преступления под защиту стен родной alma mater, роняя штрудели с конфитюром и молочную содовую в жестяных банках.Герман смешался с толпой студиозусов и направился вместе с ними ко входу в главный корпус. Затем на ступеньках он сменил ролики снова на кирзовые ботинки и, чудом проскочив мимо проверявшего студенческие билеты вахтера, бросился по коридору направо и кинулся вниз по лестнице в подвал.«Проникновение совершено, - отметил он. – Найти бы только тут библиотеку…»По закону жанра, библиотека находилась именно в подвале, где стоял Гюнше, там же размещались гардероб, столовая, кофейный автомат, импровизированный киоск с ручками, тетрадями и сумасшедшими ценами и две скамейки. Только-только Гюнше хотел радостно открыть дверь и потребовать книгу, как оттуда вышли студенты. Гюнше немедленно спрятался за кофейный автомат. - Жду не дождусь лекции Коха… Она же точно завтра будет, да? - Это который замдекана? - Ага! Говорят, он потрясающе читает. - У него же какой-то дефект… - Ага, он альбинос. - Это классно же! - Да ну, я думаю, жутко… - А я хотел бы быть альбиносом. Необычно. Студенты, наконец, миновали коридор и поднялись по лестнице, и Гюнше облегченно выполз из-за автомата: - Не спалили…. О, надо будет потом спросить герра Коха, что это за лекцию он будет читать…Немного походив туда-сюда по коридору, он начал думать, как бы представиться, чтобы взять книгу. Только-только он придумал подходящую отмазку, как его осенила гениальная идея, вытеснившая все остальные мысли из его головы.«Стой! У тебя ведь даже студенческого нет, не то что абонемента!»От этой идеи Герман аж сел. До него только сейчас дошло, что Кох ему, мягко говоря, солгал, и что нужна ему не книга, а что-то другое, что книга – всего лишь отмазка, и его истинная цель все так же скрыта. Герман опять ощутил себя маленьким и никчемным, и это ощущение бесило его все больше и больше.«Вот подстава, - мысленно ругался он. – Он знал, что так и будет, и все равно послал сюда… Так зачем же он меня сюда отправил?!» - Даже и думай уходить отсюда, змей, - послышался до боли знакомый голос. Гюнше подскочил на месте и завертелся, силясь увидеть источник звука, как тот вышел из дверей столовой. Сегодня Кох был облачен в черную джинсовую пару. Куртка была расстегнута, и Гюнше была отлично видна темная футболка с известным персонажем сетевого фольклора Педобиром. По правде говоря, мальчик был несколько поражен, увидев врача в таком наряде и без его вечного белого халата. Кох тем временем подошел к Гюнше и, наклонившись к нему, заговорщицким шепотом проговорил: - Да, до тебя верно дошло – мне нужна не книга. Это был лишь повод затащить тебя сюда. Я хочу, чтобы сегодня ты изучил территорию Медакадемии. Осмотри все углы, каждый вход и выход, каждую щель. Особенно территорию между корпусов. - А… а зачем? – глупо спросил Гюнше. Тут же весь пафос Коха испарился. Тот слегка стушевался, но, откашлявшись, продолжил: - Со дня на день должно случиться кое-что. Предотвратить уже не получится, но надеюсь, что ты поможешь мне хотя бы снизить число вероятных жертв. А для этого нужно, чтобы ты хорошо ориентировался на этой местности.- Жертв? Ориентироваться? – переспросил мальчик. Он совершенно ничего не понимал. Ему казалось, что Кох пытается его запугать или шутит, притом на редкость неудачно. – Это что, студенческая «зарница»?- Никакая не «зарница», и без смертей не получится, - со вздохом констатировал Кох и развернулся. – Хотя бы потому, что я сам уже давно мертв. Я буду сегодня присматривать за тобой. Если вляпаешься в неприятности, позови. В три часа дня подходи к кофейному автомату в холле второго корпуса – я познакомлю тебя со всей командой. А сейчас мне пора на работу, - после этих слов аякаши развернулся спиной к пареньку. - Герр Кох, стойте! – вскочил Гюнше, протягивая руку. – Что это за событие такое?! Какая ещё команда? И я-то тут при чем?!– но было уже поздно: Кох исчез, а на мальчика слегка пахнуло тленом и горячим пеплом.Гюнше с круглыми от удивления глазами ошеломленно снова опустился на скамейку. Он ничего не мог понять – слишком уж запутанными были события последних дней. Но, в конце концов, он решил уже ничему не удивляться и действовать по проверенному принципу – выполнять приказания, не особо раздумывая над их целью и смыслом, подумав что-то типа «Ну, ничего, бывало и хуже…», и поднялся из подвала наверх – по указанию Коха, исследовать территорию.В главном корпусе Гюнше не обнаружил ничего интересного, кроме теплого перехода, соединяющего его со вторым – высоким девятиэтажным зданием с обилием аудиторий, лекционных залов и прочих приятных закутков. В коридоре шестого этажа «утюга» толпились студенты. Особенно много народу было у одной белой двери. Паренек попытался было поприставать с вопросами к сонным рожам, в изобилии слоняющимся по коридору, но те упорно утыкались в свои тетради и не отвечали. Одна девушка ткнула ему на белую дверь, иГюнше прочитал на черной табличке серебристые буквы, слагающиеся в слова:«Заместители декана по воспитательной работе лечебного факультетаАлександр Отто Кох – 1, 2, 3 курс,Гретта Хелена Гельмгольц – 4, 5, 6 курс.Прием студентов по личным вопросам по понедельникам и четвергам 10:00-14:00»Мальчик долго стоял и думал, стоит ли постучать и убежать или же лучше оставить дверь в покое. Как только дверь открылась вместе с очередным зашедшим студентом, паренек увидел Коха, сидящего за массивным столом и разбирающего свою почту. «Хоть бы одел что-то более приличествующее статусу, - подумал Гюнше. – А то его от студента невозможно отличить». Доктор сидел боком к двери, поэтому не мог видеть, что происходит в коридоре. Студент прошел и грузно опустился на стул. - Ну? Что у Вас не так? – не отрываясь от корреспонденции, вопрошал Кох. Студент пробулькал что-то вроде «Понимаете…. болел…все пропустил…». Кох неодобрительно хмыкнул, вывел на документе смешную загогулину и неуклюже засунул его обратно в конверт. - Мне что, клещами из тебя признание вытягивать? Давай, либо вперед, либо назад. Чего надо? - Нет зачета по хемогеномике, - тихо отвечал студент, уставившись в паркетные плитки. - И что дальше, мне за тебя его сдать? – и, подышав на печать, шлепнул оттиск в углу очередного приказа. - Продлите допуски, пожалуйста, - попросил посетитель и выложил на край профессорского стола две маленькие бумажки. - Шнайдер, да? – задумчиво поправив очки, переспросил доктор. Студент кивнул. Кох вздохнул и с видом «уболтал, противный» черкнул что-то на предложенных листках: - Надеюсь больше не увидеть тебя в своем кабинете. Сдавай свой зачет спокойно.Счастливый Шнайдер вышел из кабинета, пробормотав благодарности, и закрыл за собой дверь, и Гюнше побежал дальше.Мальчик хотел было осмотреть девятый этаж, на котором располагался кабинет ректора Академии, но проходивший мимо лаборант прогнал его: «Чего ты здесь выискиваешь? А ну пшел вон!», поэтому парень поспешил ретироваться, бормоча извинения.Во дворе второго и главного корпусов, фасадом смотрящих на проезжую часть и расположившийся напротив супермаркет, стоял третий четырехэтажный корпус с буфетом, подвалом и бойлерной, тренажерным залом и широкими окнами.Все было для мальчика в новинку – и большие окна, и аккуратные коридоры, белые халаты студентов, по своей развязности и игривой натуре больше походивших на средневековых озорных школяров, чем на будущий цвет медицины, и столовая с обширным выбором всякой вкуснятины. Но особенно поразил мальчика морфокорпус – стоящее особняком, почти что на лесной опушке, белое пятиэтажное здание с огромными, во всю стену, окнами атриума, запутанным лабиринтом подвала, откуда пахло формалином, холодом и гниющей плотью; обложенным снаружи камнем лекционным залом, музеем патологической эмбриологии с плавающими в склянках серыми уродцами, как бы напоминающими о том, что человек – вовсе не венец природы, а скорее выпадающее из неё звено. На стенах всех этажей были зловещие фрески и панно, изображающие скалящие зубы в непонятной усмешке белохалатные скелеты в дурацких колпаках, склонившиеся над трупами со скальпелями и пинцетами в костлявых лапах. Однако, как ни странно, Герман чувствовал не подавленность, которая обычно свойственна пребыванию в таких местах, а какое-то необыкновенное воодушевление, осознание равного могущества жизни и смерти, которые черпают силы друг в друге, и торжества науки, могущей повелевать обоими величайшими таинствами природы и претендующей на лавры Господа. Но, наблюдая через приоткрытую дверь секционной, как кучка студентов в белых халатах и колпаках с пинцетами копаются в обезглавленном заформалиненном трупе и бурно обсуждают какой-то длинный разгибатель мизинца, Гюнше тут же разочаровался в своих предыдущих мыслях. Эта сцена невольно пересеклась в его сознании с фресками на стенах, но студенты уже казались ему не скелетами, а падальщиками, воронами. Герман много раз уже видел, как эти птицы, необыкновенно крупные и иссиня-черные, роются в телах погибших, щелкая окровавленными клювами и удовлетворенно ворча. Тогда он, Герберт и остальные мальчишки с криками кидали в воронов камни и шугали их, а жадные исполинские птицы, истошно каркая, тяжело взмывали в воздух и реяли над головами мальчиков, словно вращающаяся воронка, ожидая, когда те уйдут. - Любая смерть ужасна, - говорил Герберт, сидя у костра после очередного боя. – Не бывает особо ужасной. Немец или русский, солдат или ребенок, фюрер или еврей – ей все равно, кого она забирает. После смерти ничего не остается, совершенно ничего, и именно этот факт пугает в ней меня больше всего.Гюнше, распахнув дверь, кинулся вон, расталкивая идущих навстречу, ужасаясь собственным мыслям и осознавая, насколько вновь оказался прав маленький мертвый мудрец.***Шел уже третий час пополудни. Гюнше облазил все, куда только смог залезть, и теперь, удовлетворив свое любопытство, стоял возле кофейного автомата в опустевшем холле второго корпуса и в праздном ожидании пытался сообразить, как им пользоваться.

- Тебе помочь? - обратилась к нему какая-то маленькая девочка с длинными золотистыми волосами, убранными в два хвостика на затылке, в летнем белом платьице и срозовой сумочкой через плечо. За спиной у неё был большой чертежный тубус. - А? Чего? Я сам, - и покрасневший Гюнше начал сосредоточенно тыкать в автомат пальцем. Девочка рассмеялась: - Нет ничего постыдного в том, что ты не умеешь им пользоваться. Ты еще меня не видел, когда я в первый раз им воспользовалась, - и она мило улыбнулась.Герман пробормотал что-то невнятное. Он почувствовал, что опять сильно покраснел: "Она меня совершенно не боится...". В его голове роились воспоминания о том, как еврейские дети, когда он ходил по улицам родного Берлина со своими друзьями, прятались за домами и в подъездах, а, когда ребята проходили мимо, улюлюкали им вслед и швыряли камни. Такова была расплата за привилегированное положение. А маленькая незнакомка тем временем продолжала трещать, как сорока: - Вот смотри, засовываешь сюда денежку, выбираешь, сколько сахара тебе надо и что ты хочешь пить, и ждешь немного... Что будешь? - Чай, - брякнул Гюнше, хотя на самом деле собирался взять экспрессо, но слишком длинное слово выскочило из его головы.Через две минуты оба уже сидели на лавочке возле автомата и болтали ногами. Гюнше за столь короткое время умудрился узнать, что его новую знакомую зовут Лени, ей одиннадцать лет, она очень любит драконов, её старший брат, которого она сейчас ждет, учится на четвертом курсе фармацевтического факультета, а в свободное время она увлекается вышиванием бисером, и даже посмотрел на фотографии её работ. - Как здорово... Ты это делаешь сама? - удивился Гюнше, разглядывая фотографию вышивки: большой белый дракон с голубой гривой на фоне черного неба играет серебряной полной луной, как мячом, среди звезд. - Обижаешь...конечно, сама! - похвасталась Лени, после чего, убрав телефон, посмотрела на него, прищурив глаза и улыбнувшись: - Что это я о себе... Давай и ты тоже расскажи немного про себя. Мне же тоже интересно.Герман стушевался. Он был приучен никогда не врать, но правда тут была бы скорее... ну, в общем, даже Лени бы не поверила в такое, не увидев доказательств. А предъяви он доказательства... Здесь в воображении бывшего гитлерюгендовца рисовались фантасмагорические картины: разломанный кофейный автомат, кровь, стекающая по стенам и потолку на пол, образуя эффектные лужи, черное грозовое небо, периодически пересекающие его бело-фиолетовые молнии, полуразрушенное здание академии и идущий из разбитых окон густой черный дым. И стоящий на фоне этого кошмара зловеще оскаливающийся Кох с темной аурой за спиной и горящими красным глазами, злобно глядя на того, кто осмелился раскрыть секрет существования ёкай еще живому. Гюнше аж передернуло, настолько разыгралось его воображение. - Ну, не молчи же, - призвала снова к разговору девочка. - Как тебя зовут, офицер? Я ж не могу называть тебя вот так.Здесь мир треснул в глазах Германа. Терек прекратил свой тысячелетний крик. А сам парень пребывал в полной прострации. - Ааа...Ээээ... - промямлил Гюнше, испуганно озираясь по сторонам. - А что, сильно видно, что я... - Я сразу поняла, что ты ёкай, - отметила она. - Бывший член гитлерюгенда (она указала на его портупею с подвешенным на неё ножом). Служил в вермахте – видно по выправке, что военный, да и орден твой тебя выдал – ветераны носят кресты без свастики. Погиб, скорее всего, в самом конце войны...- Стой-стой-стой! - замахав руками, перебил её парень. И тут же замолчал. В его голове образовалось так много вопросов, что он и не знал, какой задать первым, поэтому вместо проникновенного монолога Гюнше выдал напряженную тишину. "Нехилый для ребенка её возраста кругозор, - ошеломленно подумал он. - У неё что, Википедия вместо мозгов?" - Что ты хочешь спросить? - поинтересовалась Лени, откинув волосы со лба. - Как ты узнала, что я уже мертв? - выпалил после некоторого молчания Герман. - Видишь ли... - вздохнула маленькая собеседница, - я специализируюсь на таких, как ты. - Э? - не понял Гюнше. - Я экзорцист. Точнее, подмастерье экзорциста, - пояснила Лени. – Моя задача – помогать маме и папе изгонять ёкай и сражаться с некромантами и личами, ставить святые барьеры...- Ясно... - пробулькал он в свой чай, хотя скорее запутался даже еще больше. К странному началу дня прибавились еще и экзорцисты… Внезапно Гюнше осенил ужасающий по своей простоте и смыслу вывод: - И что, ты теперь должна отправить меня туда? - Ты же не нападаешь на людей, значит, безвреден. Можешь дальше продолжать искать то, что тебя держит здесь, мононокэ, так и не представившийся. Даже не представляю, каким ветром тебя занесло сюда. Вряд ли твое желание связано с твоим убийцей. - Он уже дряхлый старикан, - сказал Гюнше. - Если еще вообще жив. А мое имя - Герман Гюнше. - Какая странная фамилия, - ляпнула Лени. - Кажется, такая же была у адъютанта Гитлера. - Ничего о нем не знаю, - буркнул Герман. - Я не патриот своей страны. - Я тоже, - засмеялась девочка. Гюнше не без удовольствия отметил, что этого в девочкиной Википедии не было, после чего выкинул пустой стаканчик в урну. - Ты чего педобиришь, змей? Даже не говори мне, что у тебя встает от ученицы начальной школы! - прогрохотал подозрительно знакомый голос. Гюнше аж подскочил на месте от испуга. Лени недоуменно огляделась: - Это что, твой знакомый? - И не говори... - пробормотал Гюнше, наблюдая, как прямо перед ним с тем же запахом тлена и горячего пепла материализуется, словно выходя из тумана, знакомая, слегка сутулая фигура в том же студенческом наряде. В руке психиатр держал недоеденное зеленое яблоко. Подойдя ближе, Кох навис над парнем и пророкотал: - Ты, змея кусок, я велел тебе обследовать все вокруг, чтобы ты мог ориентироваться здесь, а не педофилией страдать! - Опять даже не целый змей? - испуганно пропищал Герман, отползая в угол. - Да кто он вообще такой? - нахмурилась Лени. - Странно, что ты сразу догадалась, что он ёкай, причем один из слабейших. А я ходил здесь вокруг да около, а ты ничего не почувствовала, - и Кох специально встал ближе к зеркалу гардероба. В отражении зависло одно только яблоко, медленно покачивающееся туда-сюда. Лени в ужасе замерла. А Кох продолжал свою тираду, обернувшись к Герману: - Я же тебе говорил, ты, баклан: вляпаешься в неприятности – сразу зови! А ты чего тут панибратство устроил?! - Но откуда я знал, что она экзорцист, - проныл Гюнше. – И к тому же вы нигде не ходили, а у себя в кабинете торчали! Как Вы могли тогда прийти ко мне на помощь? - Вообще-то я на работе, придурок! Попробуй разбери стопятьсот писем и прими еще столько же тормознутых студентов, которые два слова связать не могут! - Значит, что верно, что в этом городе нашел пристанище аякаши, о котором меня предупреждали, - подвела итог Лени и повернулась к доктору: - Эй, ты знаешь, что за тебя награда? Ведь это ты - Александр Кох, который убил столько людей, что сумел стать аякаши? - Да, так меня звали при жизни, - прогудел тот в свое яблоко, после чего поправил дужку очков за левым ухом. - Но тебе-то что? Девочка сбросила со спины тубус, раскрутила его и извлекла оттуда черный короткий меч, испещренный руническими письменами и начавший светиться голубым светом: - Я собираюсь сделать тебя своим фамильяром - мне уже родители обещали, так что не сопротивляйся, - и девочка пролистнула брошюру, которую извлекла из своей сумочки. После нескольких важных движений, сопровождающихся бормотанием на латыни из брошюрки, Лени осенила Коха крестным знамением и подняла свой танто. Психиатр, порядочно откусив от яблока, бросил огрызок в урну и равнодушно обернулся в сторону Лени. Девочка была поражена: она ведь произнесла ту же самую формулу, что и её родители, но ничего не произошло! - Да как оно так?! – поразилась она, опустив и потухший меч, и книжицу. – Это же заклятие для изгнания! – и Лени еще раз подняла меч, провозгласив: - In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti! Amen! – и еще раз перекрестила доктора. Тот только расхохотался и поправил сползшие на кончик носа очки:- Понимаешь, в чем дело, - и Кох нагнулся ближе к напуганной вусмерть Лени и шепнул ей на ухо: - Если я не слышу заклинания, то они на меня не действуют! - и он с улыбкой продемонстрировал девочке слуховой аппарат за левым ухом, после чего, снова его включив, заворчал: - Ух, нынешние экзорцисты не чета тем, что были пятьдесят лет назад… Я так, кажется, никогда и не встречу того, кто либо исполнит мое желание, либо убьет меня. Он отошел от дрожащей от страха девочки, опустившей свой меч, и обернувшись, громко спросил: - Чего ты хочешь от меня? Ну? - прикрикнул он. - Повтори! - Ну... - пробормотала Лени, убрав в футляр свое оружие, после чего, закинув тубус через плечо, побежала вверх по лестнице, то и дело спотыкаясь и ойкая. Как только шаги стихли, ошеломленный Гюнше закричал: - Герр Кох, как Вы можете! Так перепугать милого ребенка! А еще меня садистом и злодеем называете! - Нет, ну ты слышал, что она сказала?! - завозмущался Кох, топнув ногой от негодования. – что ей надо было? - Сделать Вас своим фамильяром…- Сделать меня фамильяром, надо же! А карандаш ей не надо? - Нахрена карандаш? - удивился Гюнше. - Губу закатать! - фыркнул психиатр, пнув мусорную урну, и присел на лавочку. - Фамильяр! - фыркнул он еще раз. - Тоже мне! - и он бросил на Гюнше испепеляющий взгляд. Парень отошел к кофейному автомату, а Кох продолжал неистовствовать: - Да как она вообще посмела мне такое сказать, жалкая девчонка! Я что, окиагари какой-то несчастный, чтобы фамильяром быть? Её счастье, что я её не убил! Нет, на меня, конечно, много экзорцистов нападало, чтобы завладеть моей волей, но еще ни один не был таким мелким и наглым! Еще раз увижу - убью к чертям! Сожру! - Ах ты гад! – неожиданно завопил кто-то, послушался шум от мощного прыжка, очевидно, с лестницы, и на Гюнше сзади что-то навалилось. Он оказался прижат к полу, придавленный каким-то высоким парнем с длинными рыжими волосами, убранными в конский хвост на затылке. - А! А! – заорал Гюнше, дергаясь как лягушка и пытаясь спихнуть с себя напавшего. – Что ты делаешь?! Пусти, тебя не знаю! А! - Заткнись, - прошипели у него над головой. – Я, конечно, понимаю, что ты преподаватель, но оскорбил её! - Я? Преподаватель? – и Гюнше повернулся и взглянул в глаза своему противнику. Веснушчатое лицо того удивленно вытянулось, после чего он обернулся. Кох, отвернувшись к открытому окну и игнорируя всех и вся, спокойно курил. Рыжий негодующе отшвырнул Гюнше к стене и отправился к доктору, по пути закатывая рукава кожаной куртки. - Добрый день, Эльзер. Окиагари легки на помине, - улыбнулся Кох. – С каких это пор ты начал защищать экзорцистов? - С тех же пор, как Вы начали их оскорблять, профессор, - хрустнул костяшками пальцев парень. - Понятно, - и врач выкинул окурок в окно, после чего, навалившись на ручку, закрыл его и повернулся к парню: - Я не желаю драться с тобой – сегодня у меня слишком хорошее настроение, чтобы кого-то убивать, а тем более тебя, да и как-то убийство ёкай не вяжется с моим кодексом чести. - Не мелите ерунды! – прорычал Эльзер. – Мари просила меня приглядеть за этим ребенком! Кох махнул рукой и оперся об стену: - Знаешь, Эльзер, ты вроде бы взрослый парень, а все еще ведешь себя как шестьдесят лет назад – такой же сорвиголова. Не буду с тобой спорить. Иди домой – лекции ведь закончились. - Шестьдесят лет назад? – переспросил Гюнше, поднявшись на ноги. Оба молодых мужчины презрительно на него посмотрели. Кох вздохнул и, указав на своего помощника, пояснил: - Ах да, ты еще напал на моего слугу. Придется-таки подраться… - и он вытащил из волос заколку. Эльзер сжал руки в кулаки и выставил их перед собой: - Да будь Вы самим Сатаной, профессор, это еще не означает, что я отступлю!Атмосфера накалялась. Противники смерили друг друга презрительными взглядами, после чего Эльзер сделал быстрый выпад, намереваясь пробить профессору голову. Опять пахнуло тленом, и Кох очутился позади и свободной рукой ухватил студента за его длинные волосы, спускающиеся едва ли не до поясницы: - Ну, окиагари, конечно же, сильны… Однако со скоростью у тебя напряженка, - и он, сняв сломанную руку с косынки, пальцами коснулся его лба. Сейчас же подвал затянуло гнилостным вязким туманом, от которого першило в горле и слезились глаза. - Герр Кох! – закричал Гюнше, мечась и в полутьме видя, как извивается от боли длинноволосый, а доктор продолжает держать его, не давая вырваться. – Герр Кох, что это за хрень?! Не успел Кох ответить, как сзади появился силуэт девушки в пышной юбке и каким-то предметом, который он занес над своей головой в обеих руках. - Per ipsum, et cum ipso et in ipso! –и тут же свистнул рассекаемый лезвием страшного оружия воздух. Кох попятился, оскалившись на источник латыни и отпустив волосы незадачливого студента, но было уже поздно: удар таинственного оружия уже настиг его. Гюнше вскрикнул – на него брызнули капли крови. Туман почти мгновенно рассеялся, и мальчик увидел стройную низкорослую девушку с длинными темными волосами, распущенными по плечам и сколотыми зажимом в виде аккуратной маленькой черной шляпки с перьями и бусинами, за ее пышной белой юбкой, отделанной черным кружевом и красными кровавыми пятнами, пряталась Лени. В руке незнакомки в черной перчатке была большая черная глефа с раздвоенным полулунным лезвием, на котором белым пламенем полыхала вязь «Nosce te ipsum» и алыми бусинами сверкали капли крови.Эта кровь была повсюду, она заливала вестибюль, казалось, что весь мир пропах красным. А прямо у ног Германа лежало обезглавленное тело его покровителя. Секунду мальчик стоял, ничего не в силах понять: слишком много событий произошло в это мгновение. И еще секунду спустя он испустил леденящий душу вопль и потерял сознание.*** - Эй, проснись! - Да проснись же ты! - Гюнше! Гюнше, чтоб тебя! Очнись, змей!– и кто-то что есть силы тряхнул его за плечо. Только услышав знакомую фразу, мальчик подскочил на месте. Над ним склонился Кох с озабоченным выражением на лице. Но паренек снова закричал и попытался отскочить от него. А врач, обернувшись в сторону девушки, маленькой девчушки и рыжего парня, злобно заклокотал: - У, змеи! Никакой от вас пользы! Еще ладно, что оружие было не серебряное… – после чего, глубоко вздохнув, он продолжил свою тираду, обернувшись к девушке:- Студентка Штауффельберг! На каком основании Вы напали на декана своего факультета?! - Фон Штауффенберг! – поправила его девушка. – Когда Вы наконец выучите мою фамилию, профессор? И вообще, зачем Вы собирались поглотить Хайко? Как будто бы у Вас без него прислужников нет! - Он напал на меня, как и эта девчушка! – рыкнул Кох. – Завтра моя лекция, а вы меня чего, убить удумали, змей куски? – профессор указал на сжавшуюся от страха Лени: - Сначала этот недо-экзорцист чего-то хочет от меня, потом жалкий окиагари, а затем еще и некромантша нарисовалась со своими заклинаниями! Вся ватага мертвяков в сборе! - Э-э-э… - промямлил совершенно впавший в бездну догадок Герман. – Герр Кох… - Ты здесь молчи! – Штауффенберг и его не обделила полном «любви и обожания» взглядом. -Да я просто хотел узнать, что это за бедлам! – воскликнул, схватившись за голову, Гюнше. – Я ровным счетом ничего не понимаю, моя голова разрывается на части! Что здесь происходит и что вы все такие? - Ничего особенного, - улыбнувшись и успокаивающе помахав ладонью, ответил Кох. – Я – замдекана лечфака этого врачерассадника и довольно-таки известный лектор, этот долговязый – староста этой группы и всего 2 курса лечебного факультета, а эта прелестная фрейлейн – его подружка. Вернее, так кажется со стороны. На самом деле я – один из сильнейших аякаши, когда-либо существовавших на этом свете, Хайко Эльзер – окиагари, дух, призванный некромантом с того света, а Мари фон Штауффель… простите, фон Штауффенберг – его хозяйка, она некромант. Мы все и есть та самая команда, о которой я говорил утром. Понял? - Наверное… - пробормотал Гюнше, поднимаясь с пола и оглядывая свою рубашку. – Прошу меня извинить, конечно… Но я думаю, что сейчас драки неуместны. Мне кажутся нелепыми подобные разборки внутри своего же лагеря, а мы, как понимаю, должны сражаться заодно… - Так это и есть тот потенциал, о котором вы тогда говорили? – поразилась девушка. - Да, он самый, - гордо кивнул головой доктор. – И вам не стыдно пугать ветерана Второй Мировой?! - Да он же нацист! – ткнул в него пальцем рыжий, после чего яростно заговорил: - И нож его я отлично узнаю! Тупые гитлерята! – и он наклонился к оторопевшему Гюнше: - Это не ты ли убил меня на мостах, малец?! - Да я в первый раз Вас вижу! – замахал руками Герман, отступая за спину Коха. – Я бы вас определенно бы запомнил, но… - В любом случае ты – убийца! – подвел итог Эльзер. - Такой же, как и ты! – от ярости Гюнше даже сжал кулаки и весь подался вперед. Оба невольных врага изничтожающее посмотрели друг на друга, после чего Герман, сердито фыркнув, отвернулся.Мари тем временем разговаривала с Кохом. Она коснулась своими тонкими пальцами лба аякаши и тихо сказала: - Профессор, Ваше желание вот-вот исполнится… Но Вы сдерживаете себя от его окончательного исполнения. Зачем? Кох улыбнулся уголками губ и снял рукой пальцы девушки со своей головы: -Я еще кое-что не сделал. - Только смотрите, - и Мари отвернулась, взмахнув своей пышной юбкой. – Вас разрывает нетерпение, от которого Вы слабеете. От Вашей первоначальной силы сохранилось процентов тридцать-сорок, не больше. Вам осталось недолго в этой форме. Прошу Вас, не тяните с желанием ради вашего же блага. И, кстати, - она игриво улыбнулась, - завтрашняя встреча не отменяется? - Нет, - уверил её Кох. – Мы придем. - Мы – это кто? – оскалился Эльзер, прервавшись от выяснения отношений с маленьким мононокэ. - То есть я и вот этот змей, - профессор ткнул пальцем в сторону стоящего поодаль Гюнше, натянуто улыбающегося и строящего из себя саму невинность.- Хорошо, я согласна на еще одного гостя, - и Мари мило улыбнулась. Хайко злобно заскрежетал зубами, кинув на Германа и его покровителя яростный взгляд, в котором читалось пожелание долгих лет жизни и отменного здоровья. - Чтоб ты сдох, - процедил Эльзер, когда он и Мари проходили мимо Коха и его слуги по направлению к лестнице. – Чтоб тебе черти в аду…К сожалению, последнюю угрозу окиагари не удалось расслышать даже автору, поэтому нашим героям оставалось лишь пожать плечами и отправиться домой – готовиться к завтрашнему чаепитию, которое обещало быть особенным. Хотя бы потому, что оно будет в студенческом общежитии.