Глава 12. Перед чертой (1/1)

Уход Соры казался Райдену нелепым сном. Ещё утром он завтракал вместе с ними, а потом бац – и исчез! Как, куда, зачем? От слов Оки ?ушёл за стену? голова шла кругом. Чернокрылый не мог в это поверить. Сора был… настолько частью их гнезда, что его сложно было представить где-то в другом месте. Да и как он сумел уйти? В прошлом они с Нигаи приложили огромные усилия, но даже не смогли увидеть мир за стеной. А старший взял и ушёл. Ужин начался в молчании, а Райдену казалось, что Ока избегает смотреть на него. И влево, на пустое место за столом… Райден и сам боялся смотреть туда. Они далеко не всегда ужинали втроём, но сегодня всё было иначе. Неправильно. Чернокрылый чувствовал страх. Порядок Города Гли, спокойный, уютный, внезапно рухнул. Серокрылые уходят. Исчезают… В теории Райден знал это и раньше, догадывался, что такое возможно. Но не так. Не внезапно. — Последний день, — вдруг заговорил Ока. — Он готовился к нему. Сдал командование, раздал ненужные вещи… — Последний день?! Его товарищ вздохнул. — Я сам толком не знаю… слышал от Соры, — Райден смотрел на серокрылого, и тот продолжил, словно бы нехотя. — Серокрылый должен уйти за стену, когда придёт его последний день, понимаешь? Он идёт в Западный лес и уже никогда не возвращается. Говорят, что его крылья вырастают, и он может перелететь стену… говорят, — добавил Ока смущённо. — Он обязан уйти? — Не знаю. Но никто не возвращается… От этих слов Райдену стало жутко. Ему вспомнился дракон… тот давний сон. Все уходят в неизвестность, исчезают в никуда… ему представился дракон, пожирающий доверчивых серокрылых, улетающих за стены. Это чуть помогло: уж лучше дракон, чем… ужас полной неизвестности. Страх, принимающий зримую форму, становится менее страшным. — Что там, за стеной? — спросил чернокрылый, посмотрев в окно, выходящее на юг. Серая лента стен была едва видна в наступающих сумерках, но даже такой смутной чертой она не обещала ничего хорошего. Ока не ответил ему. Никто в Гли кроме птиц и, быть может, Переговорщика не знал ответа на этот вопрос. Ужин закончился в молчании, и, уже поднимаясь, Райден задал ещё один вопрос: — Почему ты мне раньше не сказал? Насчёт последнего дня и прочего… — Не принято… понимаешь, если будешь болтать об этом, твои друзья уйдут за стену раньше, чем должны были. Ну, это поверье такое. ?Уйдут раньше?… — подумав, Райден решил, что и он, пожалуй, не будет говорить об этом лишний раз. Чёрнокрылый всю ночь проворочался без сна и, наконец, свыкся с этой мыслью. ?Когда на Ферме появится новенький, старшим буду я?, — решил он. По идее, старшинство принадлежало Оке, но Райден не замечал в нём признаков честолюбия, а его самого прельщала возможность стать примером для других. Он представлял, как будет объяснять всё новеньким и охотно давать советы… Тем утром их гнездо неожиданно посетила Курамори. Её крылья были печально опущены, взгляд погас, но обратилась она к ребятам с обычной ласковостью: — Доброе утро. Или уже день? Я хотела узнать… не прибирались ли вы ещё в комнате Соры? — Нет, — растерянно ответил Райден. — Но он лично раздал многие вещи, которыми пользовался, перед тем как… Ты уже знаешь? Девушка кивнула. — Он приходил попрощаться. Нельзя ли мне немного побыть в его комнате? — Думаю, Сора был бы не против. Я провожу тебя наверх. Вернувшись в гостиную, чернокрылый застал там Оку, который с отсутствующим видом сидел на диване. — Спасибо, что вышел к ней, — он выглядел хуже, чем вчера. — Мне было бы трудно с ней разговаривать. Когда друзья уходят, что-то навсегда меняется… А если уходят больше чем друзья? Райден отгонял эту мысль, как надоедливую муху, но противное жужжание не оставляло его в покое. Что будет, если Нигаи также уйдёт? Если в одно жуткое утро её не станет? ?Нет, мы уйдём вместе, и я вернусь в Гли с головой проклятого дракона!? — сказочная идея как нельзя лучше взбодрила его. Прошёл час, два, а Курамори всё не выходила. Чернокрылый начал беспокоиться. Вдруг ей стало плохо, или она упала в обморок от избытка чувств? На лестнице ему почудился отголосок цветочного аромата. Райден поднялся наверх и заглянул в комнату. Противоестественная тишина ему не понравилась, но от картины, открывшейся его взору, веяло молчаливой грустью. Девушка спала на кровати Соры в обнимку с подушкой. Её очки покоились на тумбочке рядом. Чернокрылый впервые видел Курамори без очков. У неё было такое прозрачное, матовое лицо… Оно как будто светилось изнутри. На щеках мерцали непросохшие дорожки слёз. ?Неужели она так сильно его любит?? Взгляд Райдена упал на подоконник, где лежали три веточки цветущей лаванды. Дарить лаванду — значит вечно помнить. То самое запретное число три… Исао однажды рассказал, что означают три цветка в букете: ?Хочу сбежать с тобой за стену?. Девушка зашевелилась, порывисто вздохнув. Чернокрылый застыл, ожидая, что она вот-вот проснётся, но этого не произошло. Он вышел из комнаты в смешанных чувствах.*** После ухода Соры Нигаи вновь принялась наведываться на Ферму. Правда, сейчас всё было по-иному. Ей казалось, будто она вернулась в те дни, когда двое серокрылых-заговорщиков помогали ей устроить побег. Или ещё раньше, когда Райден только-только появился. Всё шло как обычно: аптека, Старый дом, Ферма. Лаборант, Курамори с младокрылыми, Райден и Ока… Последние без особых проблем вписались в её повседневный распорядок. Но они выросли, и девушка наведывалась на Ферму скорее как в гости. Основная часть работа лежала на их плечах, Нигаи только помогала. Её отношения с чернокрылым оставались такими же тёплыми. Однако уход Соры был страшным напоминанием о неизбежном. ?Что же будет дальше? Есть ли у нас будущее?? От этих мыслей земля осыпалась под её ногами. Один сон Нигаи периодически повторялся. Ей снилось, будто они с Райденом совсем взрослые и живут вместе. У них есть свой дом на окраине Гли и дети. В том сне у неё были дети от Райдена. Она видела погожий летний день, деревья с молодой листвой, узкую ленту ручья. Чернокрылый за руку с сыном шли гулять. Они улыбались, и от этого на душе девушки становилось ещё более тоскливо. Она знала, что так никогда не будет. К ней подбегала девочка, удивительно похожая на них с Райденом. Нигаи смотрела на неё во все глаза. Это было настолько… Свои ощущения она могла описать одним словом: чудо. Невозможное, нереальное чудо. — Как тебя зовут? — спрашивала она у девочки. — Аи, — следовал ответ. Что значит ?любовь?. Половина её имени. Лучшая половина. С опозданием она замечала уродливые чёрные крылья за спиной малышки. Словно бы обмотанные тёмной паутиной, перья торчали в разные стороны. И внезапно звучал вопрос, заданный дрожащим голосом: — Почему мои крылья чёрные? Почему вы меня не любите? Что я сделала… вам? — Мы тебя любим. Просто… — Нигаи с плачем падала перед девочкой на колени. Чувство огромной, непреодолимой вины разрывало ей сердце.— Прости, прости нас… — только и могла выдавить серокрылая. Любовь была, но чего-то в ней не хватало…*** Своё предложение Райден обдумывал всю дорогу до Старого Дома. А вдруг Нигаи откажется? Или ещё хуже — вдруг услышит Курамори? Или кто-нибудь из младокрылых? Наверное, в другой день он сам бы посмеялся над своими страхами — уж больно мелкими они были, но сейчас, готовясь к ?битве?, он не мог угнаться за своим воображением. Взять и сказать — ?переезжай к нам?. Кажущееся со стороны пустяком действие заставляло живот ныть в тоскливом и тяжёлом предчувствии. Однако роковой миг был оттянут великолепным обедом — он пришёл как раз вовремя для того, чтобы получить тарелку рыбного супа, картофельного пюре и кусок яблочного пирога, частью которого он добровольно пожертвовал в пользу излишне нахального младокрылого. Как говорили в Гли — чтобы научиться получать, надо научиться отдавать. После обеда они с Нигаи и Курамори немного поболтали втроём, Райден рассказал одну забавную историю из своей работы на радио. Курамори смеялась больше всех. У девушки был невероятный талант разделять чужие радости, смеяться чужим шуткам. За это Райден и ценил её общество. Наконец, Курамори сказала, что ей нужно идти к младокрылым, и роковой час ?Х? пододвинулся вплотную. Однако, по обыкновению, Райден не решился начать разговор сразу и начал болтать о пустяках, внутренне собираясь с силами. Нигаи неожиданно разоблачила его притворство: — Говори уж, что хотел. Вечно тянешь время. Девушка усмехнулась. Впрочем, усмешка не была злой. Это немного сгладило удар. — Я… э… это… — от неожиданности Райден даже начал заикаться, но заставил себя собраться и остаток фразы сказал серьёзно и значительно, желая как-то компенсировать проваленное им начало. — Я хотел предложить тебе переехать к нам. — Зачем? — ответила после короткой паузы Нигаи. Это вопрос смутил Райдена — темнокрылый не любил объяснять простые вещи, каждый раз боясь, что выглядит дураком. — Ну, мы же любим друг друга. И должны жить вместе. — Как на Фабрике? — в голосе Нигаи прозвучала холодная нотка. Райден кивнул, и в комнате повисло молчание. — Ока против не будет. Точно, — попытался прервать молчание Райден, но Нигаи не ответила. Она молчала, о чём-то думая, на её лице застыло какое-то болезненное выражение. — Не могу, — наконец, сказала она. — Курамори нужно помогать с младокрылыми, одна она не справится. — Ну, ты можешь приходить сюда… — сказал Райден, сам чувствуя какую-то не реалистичность мысли. Нигаи только хмыкнула. — Раньше она как-то сама справлялась, — подросток решил не сдаваться и биться до конца. — Раньше здесь не было младокрылых с Фабрики, — парировала Нигаи. Райден привёл ещё несколько доводов, предложил даже забрать часть младокрылых на Ферму, затем — вариант того, что он сам может переехать в Старый Дом. — Нельзя. По традиции в Старом Доме могут жить только девушки-серокрылые. Это, конечно, не касается младокрылых. — Мне кажется, ты просто не хочешь этого и придумываешь отговорки, — надулся Райден, ощущая раздражение. Но Нигаи не купилась на его ?обиду?. — Пусть так, — просто ответила она. — Да можешь ты сказать толком, что тебе не нравится?! — Я… если мы будем жить вместе, я ещё сильнее привяжусь к тебе. Райден почувствовал, что не поспевает за её мыслями. — Это что, плохо? — Дурак, — в голосе Нигаи не было злобы, но Райден разозлился. — В чём дело? Да поясни ты толком! — День полёта. Забыл? На Фабрике последний день называли чуть иначе, но Райдену потребовалось секунд десять, чтобы понять это. — Ну, мы можем остаться в Гли. Жить вместе… — Вдвойне дурак, — бросила Нигаи, поднимаясь со стула. — Для чернокрылых… — сказала она и осеклась. Сказав что-то невнятное о том, что нужно идти помогать Курамори, она вышла за дверь, оставив Райдена в полной растерянности. Она что-то знает о нём, о его крыльях, что-то такое, чего не говорила раньше? Раздражение от неудачной беседы, а особенно от этой последней оговорки были так сильны, что Райден, не смотря на хмурящееся небо, ушёл, не прощаясь. Ему хотелось показать свою обиду. Помогая Курамори с младокрылыми, у которых был час рисования, Нигаи думала над тем, почему же она всё-таки отказала чернокрылому. Последние месяцы… последние месяцы она ощущала какую-то черту. Вдали, пока ещё вдали… Но однажды её придётся пересечь. А что будет за ней… Нигаи не знала. Боялась гадать. Серокрылые уходят из Гли, не зная, что ждёт их за стенами. А чернокрылые?*** Гроза… снова эта гроза. Наверное — одна из последних в этом году, но сейчас эта мысль совершенно не радовала. Райден до боли сжал кулаки, едва услышал далёкий раскат грома. Зима в Гли была плоха тем, что перья его крыльев темнели, и их нужно было постоянно красить, а летом были грозы с громами и молниями. В городе… или на Ферме среди привычных вещей небесный огонь и рёв ещё как-то можно было терпеть, но за их пределами… и почему дорога между Фермой и Старым Домом так длинна? Почему Нигаи не хочет переселиться на Ферму? Ведь Сора ушёл, он больше им не мешает… с негодованием подумав о странном упорстве Нигаи, Райден прибавил шагу. Идти ему оставалось около часа. Обратно, в Старый Дом — куда быстрее, но возвращаться было тяжело и страшно. Бежать… пройдя с минуту обычным шагом, Райден ускорил его, а когда по лицу забили капли дождя, побежал. Удар грома… быстро… второй удар — быстрее. Третий — ещё быстрее. Бежать. Неумолимый страх перед чем-то непонятным гнал его, ледяные, по-осеннему холодные капли дождя били в лицо, не давая смотреть на дорогу… Райден споткнулся о какой-то камень. Неловко взмахнув руками, он упал на уже мокрую дорогу, разбив локти с коленями и разбрызгав вокруг себя липкую грязь. Прямо над ним сверкнула ослепительно-яркая молния, а удар грома последовал такой, словно бы раскололось небо. ?Быстро… быстрее… до Фермы ещё минут пять… я успею, успею…? — мелькнуло в его голове, но встать он уже не смог. Перед ним на камень дороги опустился ворон. Старый и дряхлый, это было видно с первого взгляда. Слепой. Почему-то именно это было страшнее всего. Приподнявшись, Райден попытался отползти от пустых глазниц птицы. Не вышло — звук шелеста множества крыльев прорвался сквозь стук дождя. Ворон, другой, третий — целая стая птиц опустилась вокруг него. Молчаливо, без единого карка они смотрели на него своими чёрными, бесстрастными глазами. Смотрели, смотрели… Несколько секунд, не помня себя от страха, Райден глядел по сторонам, наталкиваясь раз за разом на эти чёрные зрачки, после чего перевёл взгляд на ближайшую к нему птицу. Старую. Слепую. Это было страшнее молнии. Гораздо страшнее. Он зажмурил глаза. Птица хрипло каркнула. Звук дождя. Ещё один карк. Райден знал, что она обвиняет его. И десятки ворон вокруг поддерживали её обвинение. В глубине сердца… в самой-самой глубине своей души Райден знал, что птица права. Но именно эта ощущение было страшнее всего. Сейчас, умирая от страха, он простил бы самую страшную и мерзкую ложь — но простить правды он не смог. Не захотел. Приоткрыв глаза, он пополз в сторону по дороге, к обочине. И рука словно бы сама нащупала выбитый из брусчатки камень. Чернокрылый хотел просто спугнуть стаю. Быстрое, уверенное движение рукой — не зря они с Окой иногда забавлялись, бросая камни в цель… Но случилось что-то странное. Звук глухого удара отозвался в сердце неясной болью, тревогу забили десятки крыл… Когда птицы поднялись в воздух, Райден увидел страшную картину: ворон бессильным комком лежал на краю обочины. Вдруг он слабо зашевелился, пытаясь подняться, но так и не смог. Упал лапками вверх, и его слепые глаза больше не смотрели на случайного убийцу. ?Я убил птицу?, — подумал чернокрылый. Это было так мерзко, глупо и главное бессмысленно. Он отнял жизнь у другого существа. Для чего? Стало ему от этого лучше? Даже проклятую грозу это не остановило… В небе сверкнула молния, озарив собой всё вокруг. В её свете его перепачканные грязью руки неожиданно показались красными. ?Кровь, это кровь?… На Ферме Ока обработал йодом его ссадины. Конечно, лучше бы это сделала Нигаи, но дружеская помощь была очень кстати. ?Ах да, я же на неё обиделся?… — вспомнил он неприятный разговор с девушкой. Теперь он дома, всё хорошо… Однако спокойствие было только внешним, душу точила ноющая тоска. И зачем надо было кидать камень в эту птицу? Летала бы себе дальше…