Часть 2: Чёрные птицы. Глава 10. Долгожданное признание (1/1)

Сора, вышедший из комнаты Курамори, был явно растерян — ещё несколько дней назад девушка уверенно шла на поправку, как вдруг… снова высокая температура и жуткий кашель, от которого в душе поднималось какой-то противоестественный ужас… Говорить с Нигаи лишний раз не хотелось, но, понудив себя, Сора заговорил, найдя девочку в гостевой комнате готовящей ужин. — Курамори стало хуже… она перестала принимать лекарства? — Принимает, — тихо отозвалась Нигаи, нахмурившись. — На Фабрике один ребёнок себе глаза подпалил… старшекрылые там совсем за детьми не присматривают, и Союз решил отдать младокрылых Старому Дому. Курамори сама и в храм Союза ходила, и на Фабрику. Когда вернулась — слегла. — И вы пустили её? Больную? — Сора сжал правую руку в кулак. — Я была против. Но она настояла… — Вы отпустили её больную, — повторил Сора, сжав зубы. — Ловко же ты Курамори охмурил, — сказала Нигаи тоном, каким когда-то Сора сказал ей те же слова о Райдене. В голосе серокрылой прозвучала отчётливая насмешка. Сора хотел ответить что-то резкое, но стушевался и ушёл, пробормотав что-то про работу. Слова Нигаи ударили его — и отправили нокаут. Не своей ложью, а своей правдой. И правда эта была неприглядной. Он попался на том, в чём долгие годы упрекал Иву… и в чём с глубоким чувством удовлетворения успел обвинить Нигаи с Райденом. Хотя это было скорее местью за обман. Его злил тот факт, что чернокрылый слепо последовал за Нигаи, наплевав на свой долг перед Гли. Ему-то зачем дался этот побег? Но не так давно Сора начал понимать Райдена. Ведь ради Курамори он тоже был готов на любую глупость. ?Ну да, я влюбился, — подумал он. — Многие влюбляются. И никто в этом не виноват?.*** Нигаи взволнованно прохаживалась по дороге, которая начиналась сразу за пределами Старого дома. Через каждые несколько шагов она останавливалась, вглядываясь вперёд до боли в глазах, так что те начали слезиться от смотрения в одну точку. Знакомый пейзаж размывался в причудливые горы, и девочка резко моргала, чтобы снять наваждение. — Когда же они придут? — обратилась она непонятно к кому. Курамори умиротворённо пожала плечами. Она сидела на траве, наблюдая за резвящимися на лужайке младокрылыми, и делала лёгкие акварельные мазки в своём альбоме. По её собственным словам, талантом она не обладала, но очень любила это дело. — Не беспокойся, всему своё время. Знаешь, я переживаю за Ханаби. Как он дойдёт? Я бы сама их привела, но Сора… запретил мне. — Зачем ты его слушаешь? — недовольно спросила Нигаи. — Ну… — её голос звучал не так, как обычно. — Он же мой друг, беспокоится за меня. Серокрылая с трудом подавила тяжкий вздох. В прошлый раз ей здорово удалось припереть этого ?друга? к стенке. Но потом её загрызла совесть, и на следующий день девочка нашла его в городе и извинилась без особой надежды на прощение. Сора сказал, что не сердится. Но у неё в душе остался осадок. — Кажется, идут, — Курамори поднялась на ноги одним лёгким толчком. По дороге действительно шли. Впереди — Райден с младокрылой на закорках, а за ним Ока, осторожно ведущий за руку ребёнка с повязкой на глазах. — На Фабрике сказали, что привести в Старый дом младокрылых должен кто-то нейтральный, — пояснил Ока. — Вот и попросили меня. А я в свою очередь попросил Райдена мне помочь. — Эти дети меня всего издёргали, — пожаловался чернокрылый, ссаживая малышку на землю. Нигаи улыбнулась, глядя на них. Её забавляло неумение Райдена обращаться с детьми. Он как будто хорошо к ним относился, но в то же время чего-то боялся. Старшая серокрылая, опустившись на корточки, что-то ласково объясняла Ханаби. Девочке, наблюдавшей за этой сценой, стало жаль ослепшего младокрылого, пусть она знала, что зрение скоро вернётся к нему. Это страшно: не видеть ни новых лиц, ни дома, в который тебя привели. — Спасибо за помощь, ребята, — бросила Курамори, убирая свои краски. — Мы, наверное, пойдём, — застенчиво произнёс Ока. — Нет, теперь вы просто обязаны остаться на чай, — не обидно передразнила девушку Нигаи. И, когда все приготовления были завершены, а младокрылые перезнакомились, они весёлой гурьбой двинулись по направлению к Старому дому. — Прибавилось вам хлопот, — чернокрылый оказался рядом с девочкой. — Да, вместо троих младокрылых — пятеро. Но как-нибудь справимся.*** Четыре года спустя… Незаметно пролетели четыре года. Райден так же ходил на работу и помогал в родном гнезде, а в свободное время виделся с Нигаи. Он не сразу стал замечать, что меняется. Эти перемены сложно зафиксировать, даже если каждый день смотреться в зеркало. Первым признаком взросления был рост. В самом начале своей жизни в Гли Райден был чуть ниже Нигаи, затем, через довольно большой промежуток времени, их показатели сравнялись, а теперь он смотрел на неё сверху вниз. Пусть и обогнал всего на несколько сантиметров. Перемены в серокрылой казались ему более выразительными: он их подмечал куда острее своих. И внешние, и внутренние. Когда он находился рядом с ней, его бросало то в жар, то в холод, мысли путались, а душе становилось тесно от неведомого прежде чувства. Он понял, что влюбился, что давно был влюблён. Но что с этим делать, не знал. — Нигаи, — робко позвал её чернокрылый. Закат ещё не догорел, но вместе с тем начинало смеркаться. Город остался далеко позади. Впереди вилась тропинка, по которой шли они вдвоём. Редкая удача — остаться наедине. Без надоедливых младокрылых и тени служителя храма. Не надо бояться, что за спиной раздастся излишне бодрый голос Оки или надрывный кашель старшего, вошедший уже в привычку, или что тактичная Курамори неловко напомнит о своём присутствии. — Нигаи? — окликнул он её чуть громче, собираясь сказать ту самую заветную фразу. А потом будь что будет. Пусть сама выберет: убить его или исцелить. Девушку вздрогнула и остановилась, но головы не подняла. Райден чуть не врезался в неё. Слова застыли на языке, когда тёмные волосы рассыпались по плечам, открыв родное лицо. По одному взгляду, полному глубокой нежности, он понял, что любим. Повторять дорогое имя уже не имело смысла, но чернокрылый в третий раз произнёс пять волшебных букв, которые обрели вкус горького шоколада. Повинуясь какому-то инстинкту, он взял её руки в свои и, зажмурившись, подался вперёд. Поцелуй обрывал все дороги назад. Незамутнённым краем рассудка Райден осознавал, что сильно рискует. Но она не оттолкнула его, и он воспринял это как хороший знак. Когда всё закончилось, учиться дышать пришлось заново. Чернокрылый жадно глотал воздух, прислонившись виском ко лбу своей наречённой. Но вот их взгляды столкнулись. Он ничего не успел прочесть в её зрачках: Нигаи залепила ему пощёчину. Райден переводил недоумённый взгляд с удаляющейся девушки на свои запястья, где остались красные следы от её рук. Значит, в какой-то момент она с такой силой цеплялась за него, а он даже не заметил. ?Неужели ей было настолько страшно? Получается, я обидел её?? От последней мысли сделалось тошно. Похоже, он опять совершил глупость. И на этот раз очень большую. Но ведь его никто не учил обращаться с девушками! Может, стоило спросить у неё разрешения? Но каким образом? ?Нигаи, можно тебя поцеловать?? — звучит по-идиотски. Самое печальное, что с не с кем посоветоваться. Ока и Сора вряд ли что-то смыслят в таких вещах, да и с последним после неудавшегося побега у него не такие доверительные отношения. Среди фабричных у чернокрылого не было близких знакомых. Зато имелся хороший знакомый среди людей. ?Завтра поговорю с Исао, — решил он. — Узнаю, как у людей принято выражать чувства. Всё равно с утра на радио идти?. Отчасти успокоенный своими доводами, Райден развернулся в сторону Фермы. Удачный момент представился, когда на работе сделали краткий технический перерыв. Все сотрудники разошлись, в маленькой комнате возле студии остались только они с Исао. В кабинет вмещались лишь письменный стол да несколько стульев. Отпив для храбрости кофе — Райдену хотелось отдалить момент, когда он задаст вопрос, — подросток всё же его задал: — Исао… скажи… у тебя есть девушка? Его друг поперхнулся своим кофе и посмотрел на Райдена. — Нет. А с чего такой вопрос? Чернокрылый покраснел. — Ну… — весь план разговора, который он много раз продумывал, как-то сам собою вылетел из его головы, и теперь он судорожно подыскивал слова. — А как в Гли признаются в любви девушке? Ну, так, чтобы она не дала по шее? И потом… Исао хмыкнул, понимающе кивнув. — Ну, мой отец часто дарит маме цветы, они вместе ходят гулять к реке… я как-то не задумывался об этом. Говорят, когда встретишь человека, которого полюбишь, сам поймёшь… в Гли почти у всех есть семьи. Ну, кроме тех, кто уходит служить в храм Союза и становится монахом. Райден кивнул. Жизнь в Гли была странной. Одни и те же дома, одна и та же река, поля, ветряки… здесь было хорошо. Он жил здесь четвёртый год и ещё не всё изучил — в частности, в западный лес и на болото он почти не ходил… но жить здесь десятки лет, до старости, занимаясь одним и тем же, пусть и любимым делом… Не станет ли нестерпимо, невозможно скучно? ?А если бы я жил вместе с Нигаи? — мелькнула в голове непрошеная мысль. — Нет… наверное. Да она и сама бы...? Почему же никто отсюда не сбегает? Кто-то, как говорят, уходит за стены, но он этого ни разу не видел. Город Гли был загадкой, которую он так и не смог понять. Но пауза слишком затянулась. — А если тот, кого ты любишь, не любит тебя? — Такое редко бывает… ну, так говорят, во всяком случае. — Такие люди уходят за стену? — внезапно спросил Райден. Исао некоторое время молчал. Чернокрылому показалось, что тот ответит, но этого не случилось. — Мы же договорились не говорить о стенах, — только и сказал подросток. Райден кивнул. Он не обиделся — в их общении была грань, те темы, которые нельзя было затрагивать. Чернокрылый уже привык к этому. Но точного ответа на свой вопрос он так и не получил. ?Придётся соображать самому. Но Исао подкинул мне идею?. Райден нервничал перед будущей встречей с Нигаи. По примеру отца Исао, он купил цветы и собирался позвать её гулять к реке. Но вдруг она не согласится после того, что он в последний раз сделал? Или он опять ошибётся? Сумерки постепенно вытеснял синий шёлк. Одна за другой оживали звёзды, усмешкой месяца треснул кусочек неба. Чернокрылый изучал своё отражение в зеркале, находя кучу недостатков. Раньше его не особо волновало, как он выглядит, но чувство к Нигаи заставило его по-новому взглянуть на привычные вещи. В том числе на себя. Он одёрнул рубашку, расчесал, а не пригладил водой непослушные кудри и вышел из дома, захватив цветы, которые выбирал особенно тщательно. С тех пор как Райден подрос, Сора перестал контролировать время его прогулок. Ока же… В тот вечер он куда-то исчез. Во всяком случае, мешать планам чернокрылого он явно не собирался. Букет состоял из пяти тюльпанов: двух красных, двух белых и одного жёлтого. Число цветов говорило: ?Я тебя люблю?, – а сами тюльпаны — ?не знаю, как рассказать о любви?. Утопающие в лунном свете луга очень быстро остались позади, и вот Райден уже стоял возле освещенной части Старого дома. Он прокручивал в голове всевозможные варианты развития событий: если дверь откроет Нигаи, если дверь откроет домоправительница или Курамори… Подросток спрятал букет за спину и решительно постучался. Открыла Она. Сердце Райдена часто забилось. Замерло. И снова понеслось с разбега. — Нигаи, я… хотел извиниться. Вот, — он сунул в её опущенные руки цветы. — Прими это как подарок. И ещё. Ты не против прогуляться со мной до реки? Прямо сейчас. Я провожу тебя обратно, — поспешно добавил чернокрылый, поймав её непроницаемый взгляд. — Обещаю, я ничего не сделаю тебе… — Ещё одно слово, и я никуда с тобой не пойду, — оборвала поток его речи девушка. Он захлопнул рот. ?То есть она согласилась?? — с удивлением подумал Райден. — Подожди, мне нужно предупредить Курамори. Нигаи впустила его в прихожую и скрылась в глубине дома. Подросток слышал обрывок разговора девушек. Точнее, реплики Курамори, потому что другая говорила слишком тихо. — Да, конечно, я поставлю эти цветы к тебе в комнату… Только до утра возвращайся… Передавай привет Райдену. Я бы сама к нему вышла, но детей уложить надо. И кофту накинь! На улице сейчас прохладно. Девушка вернулась в прихожую. Вместо кофты она неохотно натянула на плечи тёплый платок. Все её действия были какими-то вялыми, в выражении лица сквозило недовольство, так что Райден даже испугался. Но отступать было поздно. Вдвоём они шли под звёздами. Чернокрылый не посмел взять её за руку, но хотелось. Постепенно они разговорились, вспомнили прошлое. Их беседа горела ровно. Серокрылые будто заранее решили не касаться острых тем. Но Райден знал, что ему придётся заговорить об этом. Иначе он так и не узнает самого главного… Когда сияние месяца приглушили тучи, Нигаи вложила свою руку в его и не отпускала до набережной. У подростка словно выросли большие крылья. Он ощутил огромную радость. И волнение. Город спал. В редких окнах мигали огни. На улицах им раза два попадались прохожие, да кошка дорогу перебежала. Возле реки атмосфера была другой. Вода дышала, над её гладью скользили светлячки. Их свет отражался от поверхности, но вокруг всё равно была темень. Райден различал бледный профиль рядом стоящей девушки, её нимб. Заговорить о главном было страшно, как нырнуть с головой, но он себя пересилил. — Прости, что затрагиваю эту тему, но то, что я недавно сделал, я совершил, потому что… люблю тебя, Нигаи. Я не должен был так быстро, не спросив твоего согласия… Только, пожалуйста, не бей меня, — закончил он, увидев, как дрожат её руки, сжимающие перила ограждения. — Любишь? — повторила она в каком-то смятении. — Нет, ты не должен! Это плохо, это… неправильно. Любовь сеет зло. Ты же мой друг, Райден! — Значит, ты меня не любишь?.. — он не был в воде, но почувствовал, что тонет. ?Придётся сбегать за стену. На этот раз одному. Или Переговорщик выпустит меня? Но что я ему скажу?? — Нет… То есть да. Ох, Райден… Ну пойми ты, это неправильно, это плохо… — Почему же плохо? — он аккуратно, словно боясь обжечься, заправил ей за ухо выбившуюся прядь, да так и застыл. — Я тебя люблю, ты меня тоже любишь. Вместе мы будем счастливы. Разве нет? Нигаи молчала, но и отстраняться не спешила. — Скажи, когда я тебя поцеловал… — этот вопрос был самым трудным, — тебе было неприятно? — Нет, — внезапно она побагровела. — Чувствую, мне всё-таки придётся тебя ударить. Чернокрылый убрал ладонь от её лица. Девушка смотрела на него, как смотрят на противника. Но взгляд её потеплел. — Хорошо, я буду тебя любить, — она легонько коснулась губами его щеки. По венам Райдена пробежал ток. Он взял Нигаи за руку и обратил свой взор на реку, которая показалась ему ещё прекраснее. В молчании они прошлись вдоль набережной. Замедленный ритм их шагов напоминал чернокрылому танец. Когда они вдвоём в последний раз танцевали? На ежегодном празднике начала лета? — Давай спустимся к воде, — неожиданно предложил он и увлёк девушку за собой. — Ну, давай, — неуверенно произнесла она. Райден помог Нигаи спуститься. Жидкое серебро было на ступеньку ниже их ног. Точнее, серебром оно становилось где-то к середине реки, а по краям были разлиты чернила. — Ночью вода теплее, чем днём, — сказал подросток, опустившись на корточки и погрузив руку во мглу. — Попробуй. — Я боюсь большой воды, — девушка повторила его манипуляции, мёртвой хваткой уцепившись за его плечо. — Это из-за моего сна. Не знаю, была там вода на самом деле или нет, но всё равно боюсь. — А со мной тебе тоже страшно? — Не так уж, — Нигаи робко улыбнулась. Райден встал в полный рост и огляделся. — Совсем стемнело. Пойдём, я провожу тебя домой. — Ты только заметил? — Да. Ведь всё это время смотрел на тебя. …Он не знал, как прощаться с ней, стоя напротив двери в Старый дом. Возможен ли поцелуй? Но пока чернокрылый колебался, момент был упущен. — Прощай на сегодня, — она заключила Райдена в объятия, которые тот не сразу разомкнул. Он постоял так некоторое время, наслаждаясь её теплом, после чего пожелал доброй ночи и удалился.