Глава 8. Победы и поражения. Часть 2 (1/2)

Самый бесстрашный победитель – это проигравший. (с)Раннхильд ждала, что их прикончат тут же на пляже или как только они войдут в город, но вместо этого пленных северян повели прямиком в королевский дворец. Воины обступили дочь и сестру своих вождей в последней попытке защитить её, и девушка могла слышать короткие отрывистые фразы. Кто-то молился Одину, зная, что вскоре ему придётся встретиться с Громовержцем лицом к лицу. Но большинство молчало. Грубый ремень, которым стянули запястья Раннхильд, до крови разодрал кожу на её руках, на лбу набрякла и кровоточила длинная ссадина. Девушка чувствовала тёплые капли крови, медленно сползающие по её коже, но у неё не было даже возможности смахнуть их. Едва они миновали городские ворота, тяжёлые створки захлопнулись за их спинами, отрезая для викингов последний путь к бегству. Впрочем, даже думать о нём было глупо теперь, когда они были безоружны, беспомощны, как стреноженные лошади, а драккары с их потрёпанными побратимами держали путь в Нортумбрию, к Бьёрну. Раннхильд почувствовала разлившуюся в сердце горечь: сигнал к отступлению, прозвучавший одновременно с трёх кораблей, всё ещё звучал в её памяти. Она хотела бы отмахнуться от этих мыслей, но не думать о том, что её собственный брат и Лагерта бросили её, девушка не могла. Конечно, могло статься, что оба они лежат сейчас распростёртыми на прибрежном песке, глядя пустым взглядом в небо, а души их шагают к воротам Вальхаллы, где ждёт их её отец. Так или иначе, их не было сейчас рядом с Раннхильд и не будет уже никогда, и юной воительнице было очень одиноко и страшно.Люди испуганно глазели на чужеземных пленников, которых окружали саксонские воины. Время от времени кое-где раздавался одинокий приветственный клич, тут же, впрочем, захлёбывающийся в насыщенной страхом тишине. Раннхильд с удовлетворением отметила, что, даже связанные, они продолжают внушать ужас. Мужчины корчили гримасы одна страшнее другой, и дети плакали, а женщины крестились; смесь крови и краски на их лицах пугала христиан не меньше, чем искажённые лица. Быть может, в этом не было ничего смешного, но девушка рассмеялась коротким резким смехом, и её побратимы отвечали ей такими же отрывистыми смешками. Но их враги не могли стерпеть этого: они награждали пленников ударами и несильно кололи копьями. Они миновали рыночную площадь, утопавшую в грязи, не остановившись, а затем прошли мимо церкви – Раннхильд, пусть и столь мало сведущая в набегах, с первого взгляда поняла, что венчающий церковь крест покрыт позолотой. Видимо, они держали путь не куда-нибудь, а прямиком в королевский дворец. Лагерта говорила о конунге Эгберте как о человеке хитром, умном, почитающем Христа, и как о том, кто при случае легко нарушит законы их веры, если в том будет его выгода. Кроме того, в Каттегате Раннхильд слышала от некоторых участников того незадачливого похода, что у первой жены её отца была связь с конунгом саксов. Но, в общем-то всё, что нужно было ей знать о конунге Эгберте, так это то, что он, не моргнув глазом, отдал приказ об убийстве тех северян, с которыми клялся жить в мире и дружбе. Поэтому девушка не питала никаких иллюзий относительно собственной судьбы и судьбы остальных воинов из Каттегата. Здесь, под чужими небесами, окончится их земной путь.

Только когда пленных ввели в вымощенный белым камнем тронный зал, Раннхильд по-настоящему поняла, как мало её людей попало в плен. Двадцать мужчин, трое женщин, и она сама – вот и вся добыча саксов. Почти все были ранены, кое-кому пришлось опереться на плечо побратима, но все держались гордо, как любой воин, которому вот-вот случится пройти через врата Вальхаллы. Значит, остальные либо спаслись, либо… Нет, об этом варианте Раннхильд даже думать не хотела. Зато она была твёрдо уверена, что Бьёрн, закончив месть за отца в Нортумбрии, придёт сюда со всеми своими кораблями, включая корабли Лагерты и Уббе, и отомстит и за них тоже. Мысленно простившись с братьями, девушка обратила внимание на саксов, чьи возбуждённые голоса заполнили зал. Высокий бородатый мужчина с правильными чертами лица и почти белыми волосами восседал на троне, спокойно рассматривая пленников. Взгляд его был непроницаем, но сидящий по правую руку от него более молодой мужчина весь так и светился чувством превосходства и удовлетворения, граничащими с подлинным восторгом. Пальцы его без конца терзали висящий у него на шее серебряный крест, губы шептали какие-то слова, потонувшие в общем шуме. У подлокотника его кресла примостилась черноволосая женщина примерно возраста королевы Аслауг с замысловатой причёской, а рядом с нею стоял, нахохлившись, молодой парень, очень похожий на неё – но, вместе с тем, в чертах его лица было что-то неуловимо знакомое Раннхильд. При взгляде на него девушка тут же вспомнила о Магнусе, своём брате, чьё существование, в конце концов, и привело к тому, что она стояла здесь со связанными руками, обречённая на смерть. Сперва она приняла за своего брата этого юношу, но потом вспомнила, что мать Магнуса умерла, мать же этого парня, очевидно, была рядом с ним. Кроме того, он был совершенно не похож на Рагнара Лодброка. Взгляд Раннхильд медленно заскользил по толпе придворных, окруживших своего конунга полукольцом. Внимательно оглядев их, она заметила неподалёку от конунгова трона высокого черноволосого юношу; его глаза не были голубыми, как у Рагнара, неё самой или её братьев, но в чертах его лица, осанке, манере держаться было так много от её отца, что у Раннхильд защемило сердце. У него на груди тоже висел крест, и он неосознанно коснулся его, заметив пристальный взгляд девушки.

Молодой воин, схватка с которым оказалась для северянки роковой, выступил вперёд и преклонил одно колено перед своим конунгом. Ещё по пути сюда Раннхильд поняла, что этот человек не был простым солдатом. Вот и сейчас конунг саксов смотрел на него так тепло, как ни один конунг на свете не посмотрел бы на простого ратника.

- Мой король, - заговорил он, и Раннхильд с удивлением обнаружила, что понимает его слова, пусть плохо, но понимает. Значит, её давнишние полушутливые уроки с Бьёрном не прошли даром, - вот те люди, которые принесли к нам из-за моря войну, голод и разруху. Эти нечестивцы нападали на наши деревни, грабили и убивали слабых и беззащитных, но в нашем лице они встретили стоящего противника. И они побежали. Те, кого ты видишь перед собой – лишь жалкие остатки этого дикого воинства. Пусть их жизни станут даром тебе и всему народу Уэссекса, залогом мира и спокойствия, которые воцарятся с этого дня на нашей земле!

Раннхильд не смогла сдержать кривой ухмылки, когда стоящие вокруг конунга люди захлопали в ладоши. Что ж, такого самонадеянного человека, как этот, ещё стоило поискать. Что скажет он, когда корабли остальных её братьев появятся у берега? Тогда ему уже не победить. Конунг поднялся со своего места и медленно направился к ним. Рядом с коленопреклонённым юношей он остановился, положил руку ему на плечо и сжал его.

- Поднимись, Этельред, - его густой голос разносился по всему тронному залу, достигая и самых дальних уголков, - ты и твои люди совершили сегодня небывалый подвиг во имя нашего Господа Бога! Наша страна навеки запомнит тот день, когда она была избавлена от диких язычников, посягнувших на наше спокойствие и земли. А теперь я буду говорить с пленниками.Этельред легко поднялся на ноги и встал за спиной у деда – а теперь Раннхильд была почти уверена в том, что он приходился конунгу внуком и наследником престола этого королевства из-за его очевидного сходства с мужчиной, сидящим по правую руку Эгберта, - держа ладонь на рукояти меча, готовый ринуться на защиту конунга Эгберта в любую секунду. Конунг же оглядел пленных северян безразличным взглядом.- Вы знаете, что вы здесь потому, что ваши ложные боги оставили вас, и потому, что такая судьба постигнет всякого, кто с огнём и мечом придёт на земли Уэссекса, желая ограбить, разорить и поработить его народ! Разумеется, вас всех ждёт смерть. Но мы милосердны,и те, кто хочет, может отречься от своих ложных богов и принять христианство, чтобы покаяться и умереть в истинной вере, и иметь надежду на воскрешение, на новую жизнь. Я дам вам эту милость, - никто не сможет потом сказать, что он был жесток или немилосерден по отношению к своим врагам: варваров, безусловно, ждёт смерть, но он дал им выбор умереть после покаяния и предстать перед Господом Богом после смерти.

В тронном зале царила тишина, нарушаемаятолько тяжёлым дыханием и покашливанием раненых викингов. Приближённые конунга саксов одобрительно закивали. Лишь тот мужчина, что сидел в стоящем рядом с троном кресле, встал с него и сделал несколько шагов к Эгберту. Лицо его побагровело.

- С кем ты говоришь, отец?! Это ведь дикари, безбожники! Отродья дьявола, и они признают лишь его вместо истинного Бога! – его лицо исказилось, словно ему было физически больно от того, что конунг заговорил с пленниками. Окружение конунга торопливо перекрестилось. Раннхильд заметила, что черноволосый юноша рядом с женщиной ненадолго прижал пальцы, которыми крестился, к губам. Тот, кого она приняла за своего брата, подражал ему. Говоривший ненадолго замолчал, восстанавливая сбитое гневом дыхание. Затем заговорил уже спокойнее. – К тому же, они совершенно не понимают тебя.Она не знала, что двигало ею в тот момент. Но она сделала маленький шажок вперед, рискуя напороться на меч Этельреда, – а тот даже на полдюйма вытащил его из ножен.

- Я понимаю тебя, - её голос, неузнаваемый, чужой, коверкавший непривычные слова, звонко отбился от каменных сводов.

Собравшаяся в тронном зале толпа онемела. Но в глазах Эгберта, доселе пустых и холодных, зажёгся неподдельный интерес.- Кто ты, девушка? И откуда ты знаешь наш язык?

Раннхильд вдруг стало страшно. Что сделает он с дочерью Рагнара Лодброка, он, вероломный и подлый конунг? Девушке захотелось назваться другим, чужим именем, или вовсе оставить его вопрос без ответа. Но тотчас же Раннхильд подумала об этих людях за её спиной, мужчинах и женщинах. Её людях. Ведь сейчас, после смерти её отца и в отсутствие её братьев, именно она была их вождём, последним осколком родной земли на этих негостеприимных берегах.

- Меня вашему языку научил Бьёрн Железнобокий, - медленно говорила она, с трудом выуживая из памяти чужие слова, а заодно с нескрываемым удовольствием следя за тем, как изменялись лица конунга и всех его людей под впечатлением от её слов. Бьёрна здесь помнили. Что ж, ему бы это понравилось, - мой брат. Меня зовут Раннхильд Рагнардоттир. А это, - девушка кивнула на горстку раненых воинов, - люди Рагнара Лодброка. Люди моих братьев. Мои люди. Когда Бьёрн и остальные появятся здесь, они будут недовольны, что с нами обходились так дурно, - Раннхильд повела связанными руками.Одобрительный ропот раздался за её спиной. В голосах саксов вдруг зазвучал страх. Раннхильд ухмыльнулась: только что эти люди считали себя великими победителями, и вот они снова боялись.

- Как приятно, - ответил ей конунг, улыбаясь. – Я хорошо знал твоего отца, твою мать Лагерту…- Это не моя мать, - бросила девушка.Эгберт равнодушно пожал плечами.-…твоего дядю Ролло. Он принял христианство и теперь правит во Франкии.

Раннхильд осклабилась.- Он предал свою семью и своих богов, - выплюнула она. – Он ушёл, и мы больше никогда не вспоминали о нём.

- Но он поступил правильно, приняв в конце концов истинную веру. Я то же предлагаю тебе и твоим людям. Конечно, я не могу оставить вас в живых, поскольку вы убили моих людей и ограбили и сожгли селения, но я дам вам всем шанс после смерти отправиться…- После смерти мы отправимся в Вальхаллу, - перебила его Раннхильд. – Но я передам своим людям твоё предложение, - вдруг улыбнулась она.Она быстро перевела слова Эгберта своим воинам. Не знавшие языка саксы не могли понять скабрезных шуточек, которые в изобилии отпустили викинги в ответ на предложение конунга, но презрительные улыбки и смешки в переводе не нуждались.

- Возможно, вы не поняли, - снова обратилась к саксонскому конунгу Раннхильд, - но мои люди отказались.Пожилой мужчина кивнул так, словно и до этого был уверен в ответе.- В темницу их! – скомандовал он. – А девчонку отдельно!

Стражники, дотоле стоявшие неподвижно по периметру тронного зала, сошли со своих мест. Они грубо хватали пленников, тех, кто пытался сопротивляться, били и пинали, заставляя покориться. Викинги, обезумевшие от унижения и бессилия, рычали и бились в их руках, но всё было тщетно: пленники были израненными и уставшими, а саксы – полными сил и пьяными от победы. Когда пленники скрылись за поворотом тёмного коридора, ведущего вниз, к камерам, Эгберт подозвал сына и внуков. Он задумчиво посмотрел на Магнуса, но велел ему оставаться на своём месте. Магнус, как и все остальные, конечно, слышал слова девушки; он отлично знал, кто был его отцом, что, впрочем, не мешало ему быть истым христианином и всем сердцем преданным Эгберту и его семье. Ночто творилось сейчас в его душе, когда он обнаружил, что на свете существуют люди одной с ним крови? И не где-то за морем, а на этой земле. Слова северянки не на шутку встревожили короля. Если она говорит правду, её братья где-то здесь. В последний раз, когда Эгберт видел Рагнара Лодброка, у того было трое сыновей, а сколько родилось ещё? Были ли они на тех кораблях, среди тех налётчиков, чью атаку отбыл отряд Этельреда, или они ещё пристанут к берегам Уэссекса и потребуют о Эгберта ответа за отца, сестру, своих людей? Он поделился своими мыслями с сыном и внуками. Джудит, так же слышавшая их, выглядела испуганной.

- Ты веришь ей? – презрительно спросил Этельвульф. Он всё ещё трепетал от гнева и ненависти, которые испытал при виде викингов.- У меня столько же оснований не верить ей, сколько и верить, - раздражённо ответил ему Эгберт. Его сын был преданным, исполнительным, но совершенно недальновидным человеком. Грешно было думать об этом, но король надеялся, что сможет прожить достаточно, чтобы королём стал не его сын, а Этельред или даже Альфред. – Но если я не поверю ей и посчитаю, что она придумала сыновей Рагнара Лодброка, чтобы испугать меня, а после они окажутся у наших ворот, я буду полным дураком.

- И что, может быть, ты даже сохранишь им жизнь и станешь кормить их?

Джудит изумлённо посмотрела на мужа: обычно Этельвульф был учтивым и обходительным со своим венценосным отцом, и только крайняя степень раздражения заставляла его забыть о приличиях. Альфред вторил отцу:

- Ты не можешь пощадить их! Они принесли смерть на нашу землю и должны быть наказаны. Если ты дашь спуск этим, вслед за ними придут другие.

- Умный мальчик.- Они и так придут, дьявол их забери! Разве ты её не слышал?!

- Она могла сказать это именно затем, чтобы ты сохранил им жизнь из страха перед её братьями, - не унимался Этельвульф. – Мы должны убедиться в том, что эти люди – не её фантазия. Этельред, - требовательно обратился он к старшему сыну, - сколько язычников ты видел?

- У них было три корабля, отец. Кое-кого мы убили, некоторых привели сюда, но большинство улизнуло, как только они поняли, на чьей стороне перевес.- Храбрецы, - хмыкнул его младший брат.

Эгберт внимательно слушал.